Shadows and Ravens

POV Hazuki ☊ D'espairsRay - Forbidden

В гримерной застыл стойкий запах сигарет всевозможных марок. Пепельницы были забиты, а вентиляторы выключены. Возможно, не одному мне казалось, что все мы находимся в одной большой пепельнице, без возможности оторвать от себя приставший табачный дым. С утра и днем на улице шел дождь, а к вечеру от него остались мокрый асфальт, да свежесть, повисшая в воздухе, как напоминание. Мне больше всего на свете захотелось открыть окно, которого не было, когда возле меня снова закурили. Кажется, Асанао. Дым, казалось, уже не обволакивал и не впитывался в одежду и волосы, а просачивался под кожу. Мне редко когда приходилось чувствовать отвращение к сигаретам, но курить уже действительно не хотелось. — Нервничаешь? — обратился я к нему, обернувшись через плечо. Асанао вздернул бровь и зажал сигарету в зубах. — Нет, — он застегнул ремень на брюках и выпустил дым через нос, а после все же отнял сигарету ото рта. — Это такое же выступление, как и все остальные, не так ли? — говоря это, он выглядел незаинтересованным. Лениво дымил и, смотря на меня, чесал живот. Я знал, что он относится к выступлениям ответственно, а эта неряшливость — лишь привычка вести себя подобным образом. Ничего не ответив, я отвернулся. — Где Рео? — С Юске, они ушли вниз. — Мне нужно отдать ему… — Йошитака что-то передавал, я не видел точно, но… Ненавязчивый диалог за моей спиной заполнял собой тишину. В гримерной мы были не одни. Я невольно вслушивался в незначительные фразы, всплывающие в воздухе, однако не мог не следить за человеком напротив. Хироши сидел на противоположном диване, отбивал ритм ладонью по колену, когда в другой руке сжимал плеер. Я видел, что он с закрытыми глазами проговаривал про себя текст, но периодически отводил взгляд, когда Хизуми поднимал глаза к потолку. Он едва шевелил губами, его слабый шепот не доносился до моих ушей, я мог только смотреть, как иногда он напрягает желваки и переводит дыхание. Вероятно, это были их песни. — Они в зале? — Кирито просил подойти. — Может быть, он… — Тут воняет. Мы ведь можем посмотреть сцену? — Можем. Если бы ты не курил… Несвязные отрывки чужих реплик не наполнялись для меня смыслом; даже вслушиваясь, я не понимал, о чем уже идет речь. Последним, что было услышано мной, стал дверной хлопок. Его, видимо, Хизуми различил тоже и потому снова открыл глаза, обвел помещение взглядом и задержался на мне. Провода он неспешно свернул и сунул в карман рядом лежавшей сумки, затем потер виски кончиками пальцев и уперся локтями в разведенные колени. Несколько минут Хироши смотрел в одну точку на полу и только потом выпрямился, взял бутылку воды со стола и, открыв крышку, большими глотками уполовинил содержимое. Я старался не дырявить его взглядом — уткнулся в телефон, бестолково водя пальцем по экрану. — Давно все вышли? — его голос разбавил застывшую в гримерке тишину. Я вскинул голову, якобы невзначай, хотя в действительности ожидал услышать его голос. Хизуми смотрел спокойно, говорил тихо, и я односложно ответил, что нет, недавно. Мы снова замолчали. Он был не из тех людей, кто ответит что-то вроде «М-м» или «Ясно». Сколько времени я знал его, он всегда говорил исключительно по делу, ни грамма лишнего. Спрашивал прямо и понятно, отвечал четко и открыто, высказывался конструктивно и адекватно, а все его рассказы о чем-либо всегда были хорошо сформулированы, не затянуты и не страдали недосказанностью. Словом, Хизуми был фактически идеальным собеседником. Я заметил, что его взгляд снова отсутствовал, словно одна точка на полу была единственным предметом, на который можно было смотреть. Отчасти я мог понять, в чем дело. — Мы давно не встречались здесь, в Токио, — заговорил он. — Я рад играть с вами на одной сцене. — Хироши приподнялся и, внимательно посмотрев на меня, растянул губы в улыбке. — Я благодарен Кирито за то, что он снова позвал нас. На самом деле… это было сюрпризом — узнать, что вы будете здесь тоже, и что… — я не смог не улыбнуться в ответ и откинулся на спинку дивана, но тут же почувствовал ощущение должной скованности. Отчего-то я не мог вести себя фривольно, — и что здесь будешь ты. Я поймал его взгляд — беспокойный, но с тенью улыбки, которую он, вероятно, цеплял на лицо насильно. — Все переживают. — Да, я понимаю, — он закивал, но тут же как-то потускнел. Снова открыл бутылку с водой и сделал несколько больших глотков. Я замолчал, смотря на него. Эта тишина между нами натягивалась не просто так. — Думаю, ты поймешь, если я скажу, что испытываю страх. Мне казалось, что он просто не может смотреть на кого-либо, говоря подобные вещи. Хизуми вообще не был тем человеком, который открыто признавался бы в своих страхах кому бы то ни было. Поэтому он смотрел в сторону, вроде рассеянно, а вроде так сосредоточено, что даже со стороны можно было понять, насколько глубоко он в своих мыслях. — Прошло много времени, и много воды утекло, — с какой-то ностальгией произнес Хироши. — Есть вещи, которые не меняются с годами, да? На его лице мелькнула не то усмешка, не то улыбка. Не то горечь, не то сожаление. В тот момент мне показалось, что он в любую секунду может рассыпаться. В тот момент весь образ Хизуми как будто бы пошатнулся, а его сильная энергетика как будто бы дала трещину, готовая разбиться вдребезги. В тот момент я почувствовал, что ему нужна чья-то рука, которая придержит и не позволит ни накрениться, ни упасть. — Эй, — я поднялся и обошел стол-преграду между нами, рухнул на соседнее место на тот же диван рядом с ним. — Все хотят увидеть тебя, ты знаешь? — Знаю. Но я чувствую себя, словно отремонтированная машина. — Э? — Тебе предстоит ехать по трассе, и твой автомобиль только что из ремонта. Ты знаешь и более-менее уверен, что он починен, но в то же время ты понятия не имеешь, насколько доброкачественно произведен ремонт, — он откинулся на спинку дивана и устремил взгляд в потолок. — Машина никогда не скажет тебе об этом, ты можешь только надеяться, верно? — Хироши скосил глаза в мою сторону, я кивнул. — В любую секунду она может подвести тебя, даже в тот момент, когда ты этого совсем не ожидаешь. Ты не знаешь, как она поведет себя на той самой трассе, расчерченной пунктиром. Вот так я себя ощущаю. Он перевел дыхание и в который раз припал к бутылке с питьевой водой. Хизуми не был взволнован, он был напряжен и, возможно, напуган. Это накаляло воздух вокруг него, наверняка заставляло дрожать руки и не позволяло ему почувствовать себя свободно. Я ощущал, как заражаюсь этим, сидя возле него. Мы молчали какое-то время, и каждую секунду я ожидал, что дверь откроется и внутрь вольется вся наша шумная компания. Это подгоняло меня соображать быстрее, но правильные слова, нужные слова никак не приходили в голову, я не мог даже рта открыть, хотя должен был. Моя рука должна была удержать его в этот момент. — Послушай, — начал все же я, решив не терять времени, но даже те крупицы возможной приободряющей речи рассыпались в безызвестности. На языке осталась одна лишь пустота, и я нелепо замолчал. Он сколько-то секунд смотрел на меня, но, видимо, так и не дождался продолжения. Отвернулся и снова запрокинул голову, уставился в потолок. Время не было резиновым, близилось к пяти вечера. Я постоянно скашивал глаза на часы, но стрелки никак не замирали. — Я загрузил тебя, — он усмехнулся, и я вздрогнул от того, как неожиданно зазвучал его голос, — прости. Не парься по этому поводу. Я хочу, чтобы ты отыграл свою часть на отлично. Я много наблюдал за вашими выступлениями все это время, и знаешь, вы сильно выросли, это… В какую-то секунду я пренебрег его словами, как не сделал бы ни в какой другой момент. Протянул руку, и когда ладонь достигла мощной шеи, коснулась теплой кожи, дернул на себя. И это было настолько привычно, что я забыл про ту дыру во времени, в которой мы это упустили. Ничего не почувствовав, кроме горячего выдоха в свое плечо и внезапной тяжести, обрушившейся на грудь, я понял, что воздух вокруг разредился. — В любой момент ты можешь остановиться, если что-то пойдет не так. Это не трасса. Просто вовремя вжимай педаль тормоза. Ожидаемо, он ничего не ответил на мои слова, а я, не встретив сопротивления, обхватил его обеими руками. Хироши не мог опровергнуть сказанное мной, он понимал это, а я знал. Меня не за что было благодарить, но он, вопреки этому, слабо сжал кофту на моей спине. Я вдыхал запах табачного дыма, вплетенного в его волосы, и наконец ощущал, что время в этой комнате на несколько минут застыло. На те несколько минут, что мы могли держать друг друга в своих руках.