* * *
Когда он открыл глаза, то лежал на холодном и влажном кафеле, руки были белые, с едва различимым синим оттенком, ледяная одежда мерзко липла к коже. Сев, он закашлялся, и на этом моменте, наконец, реальность вернула ему воспоминания. Обернувшись, он наткнулся на два острых прицела, глядящих прямо ему в глаза. Канда сидел в ванне, вцепившись бледными пальцами в ее бортик, и неотрывно наблюдал за своей жертвой. В нем, Аллен был уверен, говорили сейчас только животные инстинкты, желание защититься, отстоять свою рыбью честь, доказать, что умеет сражаться, что неслаб и… и Аллен не знал, о чем можно сейчас было думать более вразумительном, поэтому сонно прикрыл глаза и коснулся мокрых волос, как будто трогая ушиб. Странно, но затылок у него почему-то болел. Он молчал, считая разговор с рыбой всё-таки помешательством, поэтому неуклюже поднялся, на ватных ногах прошел к двери, придерживаясь стены, и вышел, оставляя дверь открытой. В спальне он наткнулся на еще с «первого раза» мокрые вещи, повел плечами и разделся, раскидывая тряпки по всем сторонам. Одеяло лежало на самом верху квадратного шкафа. Достав его, Аллен по-турецки сел на постель и укутался. Сраное чувство, напоминающее несправедливость, бесило и злило, но так не хотелось двигаться, поэтому приходилось придавливать его желанием спать. Со стороны ванной послышался всплеск, что послужило еще одной помехой к успокоению. Аллен знал, что его морской гость не человек и ждать от него проявления компетентности и, как бы нелепо ни звучало, человечности было глупо. Глупо, глупо, глупо и еще раз глупо!.. Рыкнув, он поднялся на ноги, собрал все мокрые вещи в кучу, натянул на голое тело одни пляжные шорты (больше ничего не оставалось, разве что спортивки и джинсы) и, вздрогнув от легкого ветра в открытое окно, направился на место недавних событий. Удушающая жара сейчас не казалась такой уж и невозможной, парадокс, но холодно было не понарошку. Канда головы не поднял. Смотрел перед собой с таким видом, словно ему только что отказали в его любимой еде. Еда… - Хочешь есть? – спохватился Аллен и, сложив пальцы в замок, обнаружил, что руки тряслись. Впрочем, свое негодование он скрыл, убрав их за спину. Вода в ванне едва доставала до половины: что могло, то красовалось на полу, как озера и моря на карте, а остальная часть потихоньку стекала в водосток, который был заткнут непрочно. - А что ты ешь? - вдогонку к первому слетел с губ вопрос, как только мыслей коснулась картина их обеда. Представился Канда, который брезгливо смотрит на жареную рыбу, отодвигая от себя тарелку, потом топчет красную икру под аккомпанемент уолкерского негодования, швыряет кальмары об стенку, с паникой смотрит на креветки... Аллен качнул головой, развеивая облако своей фантазии, и пояснил: - Боюсь, у меня нет знаний о таком виде живности как ты, поэтому… - Помоги мне подняться, - перебили его. Канда взметнул на него свой взгляд, и Аллен неосознанно кивнул, но как только он сделал шаг навстречу, помедлил. Вода в ванне еще оставалась, а захлебнуться можно и в луже, если правильно голову-то прижать… Но Аллен не искал легких путей, к тому же он был абсолютно уверен, что фортуна сегодня на его стороне. Тем более его о помощи попросила русалка с самым паршивым характером на земле и в море, а это стоило того, чтобы уделить делу время. Громко выдохнув, он быстро и решительно подошел к ней и, ухватившись за ее бока, потянул на себя. Канда придерживался за стену, чтобы весь вес не переносить на несчастного и, как он успел отметить, более теплого, чем он, человечишку. Хвостом тоже не трепыхал, чтобы ненароком не пришибить. В конце концов, получилось водрузить полурыбу себе на плечо и, пошатываясь, дотащить её до спальни. Там можно было не церемониться и просто сбросить ее на кровать, не беспокоясь о разбитых черепах и лужах крови, ибо кровать была мягкой и, что греха таить, удобной. То, что морской гость был недоволен таким обращением, читалось у него на лице, как будто было на лбу написано: «Я не для полетов хвост имею». В конце концов Аллен подключил стащенный с кухни вентилятор и направил его на Канду, пояснив, что так он обсохнуть должен быстрее. И с ухмылкой закрывал глаза на то, как тот пытался скрыть свою заинтересованность, искоса поглядывая на странный прибор.* * *
Примерно через два часа Аллен проснулся. Он лежал, укутанный в одеяло, в которое вцепился тут же, как добрался до постели. А Канда сидел уже человеком, свободно раздвинув ноги, и спокойно оглядывал его. - Я же просил тебя прикрываться! – тут же вскипел Уолкер, выхватывая подушку из-под себя и кидая ее в русалку. Этот прием ей уже был знаком, и подушка была ловко поймана, словно Канда всю жизнь учился перехватывать летящие предметы. - Те тряпки остались где-то, - он пожал плечами, отбросив ненужный предмет. – Не моя вина. Ты первый облил меня. - Боже мой… - Кстати о еде… - немного погодя начал Канда. – Проводишь до моря? Его голос был странно спокойный, но вроде бы ничем не отличался от обыкновенного. Канда всегда разговаривал с усмешкой, чувством превосходства, равномерности. Короче говоря, Аллен стал ловить слуховые галлюцинации. Он потряс головой и переспросил: - Проводить? До моря? –он прищурился и почесал затылок: – Ты, когда передумал меня убивать, сгрузил на пол, как я понял? Канда неопределенно пожал плечами и не ответил. - Да уж… - нащупав шишку, Аллен удрученно вздохнул. – За это я бы врезал тебе хорошенько, но слабых бить у меня нет желания. Да и моё чувство гордости, справедливости и самая что ни на есть светлая совесть мне этого сделать не дадут! - Упаси от всего этого, а… - Ладно. Тогда готовься к своему новому походу, Урсула! – Аллен подскочил с постели, отогретый и уже с жаждой прохладного ветерка, из шкафа достал спортивки и кинул их в русалку. - Я, так и быть, раздобуду для тебя что-нибудь с плотной подошвой, чтобы ты не... натер мозоли. - Мозоли? – переспросила обозначенная «Урсула», справляясь с невероятной миссией «Надень штаны». - Да, на своих плавничках, которые в человеческом состоянии называются «ступни», - со знанием дела пояснил Аллен. – Держи, это… Он заткнулся и опустил руку с кедами, стараясь сдержать рвущуюся наружу лавину смеха. Канда выглядел до того смешным и наивным, что вызвал бы приступ умиления, если бы до этого не продемонстрировал своё умение быть акулой с цепкими руками. Резкий контраст между «Канда час назад» и «Канда надевает штаны» останется у Уолкера в памяти вплоть до его глубокой старости, а пока в его задачу входило как можно скорее выпроводить эту рыбу из своего дома и при этом не попасть под раздачу как окружающих, так и самой рыбы. - Ох… - как-то облегченно выдохнул Аллен, когда спортивки успокоились на русалочьих бедрах. – И не расскажешь никому – не поверят! - Умолкни, а? - Хорошо-хорошо, - Уолкер сел на пол перед русалкой, с сомнением поглядывая на ее босые ноги. – Полагаю, это будет не совсем-то удобно и не очень-то приятно – хотя я не ручаюсь! – но это необходимо. Канда вопросительно хмыкнул и заинтересованно приподнял бровь (как это у него получается так легко делать?). - Я говорю, что тебе надо обуть эти кеды, чтобы, не дайте небеса, морская пена, водный Тритон – что там еще? – не случиться нежелательным травмам. И тут же добавил: - Я помогу. Впрочем, как уже говорилось, Аллен никогда не отличался терпением и чувством такта – как баран шел напролом, будь то хоть стая голодных волков, хоть огромная падающая железобетонная стена. В данном случае это был Канда, что хуже первого и второго вместе взятых. Когда до него дошло, для чего нужны кеды и куда их надо цеплять, то ужас, отразившийся в его темных глазах, можно было бы показать злой половине человечества, и они бы позавидовали. Может даже и испугались. Канда краснел, выдыхал и сжимал пальцы на чужих плечах до тех пор, пока злосчастная обувь не осталась на его чересчур чувствительных ступнях. Бантик из черных шнурков как последний штрих – и готово! - Я тебя утоплю, - на выдохе пообещала русалка. Аллен поднял голову. Уши, щеки, шея – все пылало огнем. Внезапно проскользнула мысль, что третий раз окунуться в ледяную ванну было бы нелишним. И если бы там по-прежнему купалась русалка – дела бы были просто замечательные. Но в делах следующим пунктом было море. И Аллен, закрывая входную дверь, допустил весьма справедливое сравнение, что море куда шире его тесной ванны. А вот что поистине скрывалось за его соображениями, отправилось на перепроверку к его подсознанию.* * *
Люди учатся ходить с самого рождения, и на это у них уходит вполне себе много времени. Пока ты младенец, тебя носят на руках и обхватывают, чтоб не свалился, а потом тело решает за тебя, что пора бы уже уметь не ронять голову, затем – держать спину (вместе с головой!), а потом внезапно проявляется активность на работу ногами, которые до сего озарения были лишь приложением. Канда же научился ходить за сутки. Не сказать, что его походка была походкой здорового человека, да и кому какое дело, верно? Тем более никто из горожан в жизни его до этого не видел и вряд ли теперь когда-нибудь увидит, если, конечно, не приспичит поиграть в пиратов и отправиться в далекие морские приключения. Да и на то гарантия в сто процентов не светит, и при свежем уме русалка честно будет принята за галлюцинацию или большую рыбу. На пляже было много людей. Время перекатило за полдень, солнце, жареный апельсин, висело высоко в небе, а море было спокойным. Аллен черпал шлепками-мыльницами песок, искоса поглядывая на спутника. Что-то не очень и хотелось прерывать их знакомство, которое вело за собой совместные приключения. Но по-другому жить им и не получилось бы – Канда хоть и умеет разговаривать, но держать его в аквариуме под видом домашней рыбки и по совместительству умного (будет точнее выразиться: мыслящего) сувенира – кощунство. У Аллена был Тим, он его любил, хоть тот и не разговаривал. Он не знал, о чем Тим думает, когда взмахивает своим золотым плавником, что хочет сказать, когда своими глазищами вылупляется в стекло, и считает ли Тим привлекательным свое времяпровождение. Но он может представить себе на его месте Канду, заточенного в неволе, для развлечения. И вздыхает. Русалка ковыляет слева от него, щурится от солнца и иногда шипит. На это нельзя не улыбнуться, и молчать резко перестает хотеться. - Расскажи мне о своей жизни, Канда, - попросил Аллен, когда они вышли к самому морю и побрели по берегу. Пляж уже остался позади, и побережье стало пестреть зелеными деревьями на склонах слева. Канда напряженно смотрел себе под ноги и соблюдал типичный рыбий обряд молчания. Вздохнув, Уолкер потянулся, выпрямил спину под жарким солнцем и сказал: - Я работаю на пляже. Подрабатываю. Мы работаем в паре с другим человеком. Посменно сидим в кресле спасателя на пляже, разгребаем мусор после шторма, собираем оставшиеся зонтики и раскладушки и уносим их с песка. У тебя есть работа? - Нет, - нехотя ответил тот. - А чем ты занимаешься там, под водой? - Выискиваю юных моряков и топлю. - Не будь занудой, - толчок локтем в чужой бок, и вот – снова недовольство в темных глазах. – Не впадаешь же ты в спячку до самого шторма, пока тебя не выбросит на берег. - Мы не работаем, - русалка пожала плечами. – У нас раздробленность на кланы и простых пловцов. Первые – представители морской элиты, вторые – ничьи. - Ничьи? – переспросил Аллен. - Да, - кивнул Канда. – Это когда ты сам по себе и устраиваешь свою жизнь тоже сам. Если ты попался зубастым рыбам, а тебя съели – считай, тебя и не было, и никто не вспомнит, что когда-то ты вместе с ними бороздил воды. - А элита? - А элита за своих стоит непроплываемыми рифами. Женят, оберегают, решают за них, пока сами плавники не отбросят. В общем – за спиной защищены, спереди – ведомы. В целом – ты затворник собственных сородичей. Задумавшись, Аллен не заметил показавшейся впереди мангры. Когда он спросил, к какому классу относится Канда, они уже стояли в тени под навесом зеленых ветвей. Было ожидаемо, что ответа не последует. Но было важно ухватиться за любую возможность оттянуть момент погружения его приятеля в морскую пучину. Поэтому Аллен сказал: - Ты не очень-то торопишься домой, - пришлось поднять камушек и бросить его в воду, чтобы не казаться слишком озадаченным. – Неужели там не так хорошо, как в гостях? Насмешка была укрытием, за которым томилось беспокойное ожидание разлуки. Но Канда не заметил, сочтя вопрос обыкновенным. - Признаться, не думал, что на поверхности бывает весело, - Уолкер уже обрадовался внезапному признанию, как русалка продолжила: - С такими идиотами нас даже в сказках не знакомили… Захотелось отомстить за оскорбление, но как можно насолить русалке, да и еще тогда, когда она вот-вот скроется под водой? И тогда... Аллен сошел с ума. По крайней мере эти слова вертелись у него в голове. Забросив руку на русалочье плечо, чтобы притянуть к себе ближе, он впился в ледяные губы своими и замер. Чужое тело дышало холодом – Аллен ощущал это своей раскаленной кожей и не двигался. Открывать глаза он не спешил – чувствовал себя провинившимся, но, что скрывать, довольным. Секунда, две, пять, двадцать – Канда стоял столбом, а Уолкер следовал его примеру. В конце концов, приоткрыв глаза, он наткнулся на две морские бездны, в упор глядевшие на него, но не отступил. Лизнул сомкнутые губы раз, второй, поражаясь ощущению прохлады, а потом осмелел и надавил на них, но русалка не поддалась. Она стояла и глядела на потуги человечишки вовлечь ее в поцелуй. А потом не выдержала: - Ты непроплываемый кретин! – и отступила на шаг. Аллен замер, не препятствуя, и только губы облизал. Канда же закатил глаза, с шлепком приложив ладонь ко лбу. - Ты ненормальный… - Ну, нормальным меня не назовешь – да, - согласился тот, все еще не чувствуя свершения мести. В нем что-то затаилось, напоминающее вину. Но об этом не стоит. Канда сел на песок, старательно принимаясь стягивать с себя злосчастные кеды. Развязать шнурки, конечно же, было выше его ума, и Уолкер опустился на колени рядом. - Подожди, - он отвел руки русалки от ног, - так не снимешь. - Ты самый-самый-самый пустоголовый человек на поверхности, - зашипел Канда. - Не льсти мне, - усмехнулся «пустоголовый человек», сняв кеды. - Как меня вообще угораздило-то! - Не кипишуй, рыба, - приказал Уолкер, на расстоянии вытянутой руки наблюдая за тем, как тот избавляется от штанов. – Давай выясним одну деталь. Русалка замолкла, но не перестала шипеть и выглядеть довольной жизнью. Метод мести уже не казался таким идеальным, потому что Аллен не подумал, а нормально ли так делать это у русалок… Вроде бы при рассказе о «неприличном» нечто подобное сквозило, но… Может, само «неприлично» делать было неприлично? - Канда… - позвал он, облизав свои губы с ощущением оставшегося на них холода. – А это ничего страшного, что ты без своей подвески поплывешь? Лицо напротив резко изменилось, вытянулось, глаза потемнели, а взгляд, сверлящий в серых глазах по дырке, обещал много неприятностей. В этот миг было трудно сказать: наличие моря под боком - это хорошо или плохо? - Ты украл у меня медальон. - Я не крал его, - покачал головой Уолкер. – Я его нашел, а это две разных вещи! - Это одно и то же – это моё! – он схватил мальчишку за шею. – Он у тебя. Отдавай. Аллен помнил о животных инстинктах русалки. А еще Аллен помнил, что медальон остался в других шортах. Но Канде-то разве это докажешь? - Можешь проверить – у меня его нет с собой… - признался он. – К тому же, это твоя вина! Если бы ты меня не затянул в воду, я бы сейчас был с ним! Видимо, не только Аллен не отличался терпением, и уже через мгновение в белобрысой голове отчаянно билась мысль: как бы не захлебнуться. Вода была теплой. По сравнению с той водой, что была у него в ванне, – горячей. Канда тащил его за руку с такой легкостью, что возникла мысль о том, что у него у самого вырос такой же красивущий хвост. Но воздух в его легких уже сходил на нет, а это значит, что хвоста всё-таки не было. Вынырнули они у корней мангры, на том же месте, где, собственно, и нашли друг друга. Точнее – нашел Уолкер. Вцепившись в спасительные ветки, он закашлялся, хватая ртом воздух, а Канда… а Канды нигде не было. Аллен обернулся, чтобы оглядеться – море ровное, спокойное. У берега – нет, у веток – нет, на глубине впереди – нет. - Я знаю, что ты здесь! В ответ раздался лишь мелкий всплеск у корня мангры, уходящей вниз под воду, да тонкий вскрик чайки где-то неподалеку. - Эй, Канда! Но – нет. И только когда он, вздохнув, принялся грести к берегу привычным ему лягушонком, Канда показался. Аллен вновь ухватился за дерево, упираясь и глядя на то, как длинные волосы темным ореолом лежат на воде. Канда смотрел на него в ответ. Совершенно спокойно. На белой груди, с бликами на каплях от света, красовалось что-то похожее на солнце, только черное, и Аллен не мог понять, почему ему знаком этот рисунок. - Это… - слова потерялись в раздавшемся всплеске, и Канда вновь спрятался под воду. На его груди был рисунок с его медальона. Тот непонятный рисунок, теперь выглядящий как татуировка. Почему он появился, почему его не было ранее, или он был, но не было видно – скрывался? Вопросы, удивление, желание помочь или разобраться – все вдруг ухнуло вниз, когда с него ловко стянули шорты. - ЭЙ! – возмущенно закричал он в пустоту, уверенный, что под водой его было слышно отлично. – А ну верни!!! Но в ответ он ощутил пару несильных волн, а потом – касание. Холодное поглаживание, от которого до самых плеч расползлись острые мурашки. Он перехватил корни поудобнее и тихо позвал: - Канда?.. Взглянув вниз, он мог различить лишь некоторые очертания. Вода была чистой, но Канда не показывался, хотя белизна его тела выделялась во мраке глубины. И его белые руки отлично прослеживались у его паха. - Господи боже мой… - пролепетал Аллен, сжимая скользкие корни. Прикосновения были холодными. Чувствовалась неосторожность чужих пальцев на мягкой коже, пальцев, которые, по всей видимости, не знали, что нужно делать с членом. Но дело решилось немного другим способом. Кожи его ног коснулось нечто совсем мягкое и легкое, и когда взгляд вперился вниз, под водой легко угадывались темные волосы… - Канда, ты холодный, - он задрожал и попытался вывернуться из захвата, но его придержали за бедра. Чувство слабости накатило на него волной, а тело то ли всё сжалось от холода, то ли раскрылось от нежности – понятного было мало. Особенно когда под водой существо с хвостом держит тебя за член, а ты вихляешься поплавком где-то наверху, отчаянно перехватывая корни, чтобы ненароком не захлебнуться от приступов безумия. Дыхания не хватало, волосы уже были наплаву. Вроде бы и колени поставить на чужие плечи было бы нелишним, но… холодно же! А потом чужие руки ледяными кольцами обвили щиколотки и дернули вниз, вырывая из объятий мангры в спокойное море.