Шесть с половиной ударов в минуту

Всё стремительно менялось, и меня тащило по кочкам вслед за нёсшейся повозкой жизни. Остановки мелькали перед глазами и смазывались в неразборчивые пятна, и я не успевала даже рассмотреть их названия, чтобы задуматься, следует ли мне сойти. Вот и наступил новый этап, в котором, уверена, задержусь ненадолго. Место пьесы — дворец короля Антуара. Никогда раньше не посещала дома столь влиятельных особ. От обилия комнат кружилась голова. Только я никак не ожидала, что помещения будут настолько тесно прижиматься друг к другу, не оставляя места для коридоров и переходов. Иногда, чтобы добраться до дальней комнаты, требовалось пройти насквозь три до неё. А иначе никак, ведь обходной путь не предусматривался. Эта планировка раздражала меня, обожательницу теряться в двух поворотах. А молчаливые и вечно занятые слуги доводили порой до ярости, игнорируя вопросы. Я чувствовала себя брошенной, никому не сдавшейся гостьей, которую предоставили самой себе. Так не должно длиться вечно. Сайтроми, отключившийся в лесу и доставленный во дворец прибывшими по наказу Сат’Узунд слугами, вскоре должен очнуться и разрушить ощущение моей ненужности в этом месте. Он всё же потерял контроль над человеческим телом, правда, кусок потрёпанного мяса развалился уже в безопасных стенах дворца. Король вернулся к истинной форме двурогого великана. Даже спящим он внушал трепет своим видом. Опеку о нём до восстановления и пробуждения взяла средняя сестра. Антуара я не видела. Вероятно, он выехал из дворца на военные приготовления. Сат’Узунд была неподалёку, чтобы утешить добрым словом и благосклонным отношением. Но и она, находясь в одном со мной дворце, не всегда оказывалась рядом, пропадала за кулисами моего выступления чаще, чем приходила в минуты тоски. В конце концов, Королева не являлась моей нянечкой, чтобы следовать по пятам и развеивать скуку. И вот Сайтроми очнулся, а чувство ненужности никуда не ушло. Король воссоединился с любимой сестрой и заполнил брешь в душе, а я… меня он словно не мог простить за какой-то проступок. Именно так я расценивала его холодный тон и силилась добрести до первопричины. Возможно, всё дело в сценке в лесу? — Ты нужна мне здесь, — говорил отец, а вот для чего, поведать не торопился. — Важно, чтобы ты оставалась в доступном радиусе. — Ты говоришь так, будто с минуты на минуту ожидаешь вторжения церковников. Не ты ли уверял, что здесь безопасно? — Нельзя терять бдительность, подобравшись так близко к гнезду. Я хочу, чтобы ты помнила о рисках, которым подвергает нас твоё общение с людьми. Мог бы честно сказать «меня» вместо «нас», ведь моя дружба со служителем обернулась бы проблемой, в первую очередь, для Сайтроми. Просьба проявлять осторожность переплеталась в его словах с наказом порвать связи со старыми знакомыми. Это было закономерным и… несправедливым. В город меня не выпускали. Он казался непереносимо шумным, с какой высоты ни посмотри на волновавшиеся улочки. Люди текли по артериям города, как ручейки — по прогалинам. Мерещилось, что стоило лишь ступить в это поле гама, как звуки оглушат, подхватят со всех сторон и унесут в бездну кошмарной громкости. Не укладывалось в сознании, как бессмертные могли жить в минутной ходьбе от столицы Королевства людей, а те даже не знали об этом. Слуги Антуара были в курсе, но их это будто и не колыхало. Неслыханная наглость и… смелый ход — прожечь заразой само сердце цивилизации. Во дворце было скучно. Единственное, чем я могла занять себя, так это разглядыванием помещений. Если закрыть глаза на странности планировки, сквозь несовершенства пробьётся настоящая красота. Предки Антуара не скупились на роскошь, а нынешние владельцы следили за состоянием дома. В комнатах и немногочисленных коридорах расстилались ковры, а вот в залах непокрытые полы выглядели, как застывшая тёмная вода. Их поверхность отражала предметы вокруг, словно чёрное зеркало из сказок. Стены, потолки и арки оплетали сине-зелёные узоры, впечатлявшие глубиной цвета. Я никогда и не думала, что кому-то хватит терпения и таланта на столь тщательную и кропотливую работу, вроде украшения интерьера. Мне было страшно даже касаться резных пилястров или оплетённых узкой цепочкой оконных рам: боялась, что случайно отломаю что-нибудь. И вот моя жизнь совершила ещё одно сальто. Низенькая служанка в платке украдкой протянула свернутый листок бумаги. При этом прошептала, что велели передать лично в руки и без свидетелей. Разъезжавшийся по строчкам почерк на простеньком желтоватом листе сообщил, что писавший ужасно торопился. Или нервничал. Я отошла в угол и, загородив послание локтём, прочитала следующее: «Умфи! Я прошу тебя откликнуться на мой призыв! Я до сих пор не могу поверить в то, что произошло. Мне некого винить, ведь я не знаю всех подробностей. Точнее (и теперь я это отчётливо вижу) я вообще ничего не знаю. Ни о тебе, ни о твоих знакомых и родных. Ты никогда не рассказывала мне о них. А ведь я всегда готов выслушать и помочь. И не только словами. Я ранен. Ты сможешь найти меня в городе. Я знаю, что ты где-то в замке, но у меня нет сил пробраться к тебе. Я буду ждать тебя ещё пять дней в проходном дворе «Вешняя роса». Ты легко найдёшь меня, если захочешь. Надеюсь, наша дружба что-то значит для тебя. Хотя бы дружба. О другом я не смею заикаться. Рандарелл» Я сжала скомканный лист в кулаке и положила ладонь на лоб. Смотрела на треугольные сизые узоры на стене, а перед мысленным взором стояло лицо моего друга. И эти две картинки слились в сознании в одно пугающее видение: мои опасения по поводу состояния Рандарелла словно углубились из-за геометрических фигур, как будто те могли преобразить реальность. Нет, на самом деле это послание так взволновало меня. Я ведь не успокоилась, каждый день думала о том, как служитель относится к своей дорогой подруге после случившегося в лесу. И что с его здоровьем? Очень хотелось увидеться с ним вновь. А томящая неизвестность усиливала нетерпение. Я была готова к откровенному разговору. Если сейчас не открыться, потом недопонимание между нами увеличится, и объясниться станет сложнее. Пока Рандарелл растерян, он временно пребывал вне скорлупы предрассудков. Его выбило из неё потрясением. Значит, есть шанс, что правду служитель примет менее болезненно. Цель была проста и ясна. Но тут же за углом подстерегали трудности. Мне нельзя было уходить из дворца. Когда принцесса, тесно общавшаяся с чудовищем, вдруг сбегает к доблестным рыцарям, невозможно не заподозрить в ней неверность. Исчезновение обязательно заметят, ведь моя тётушка обладала даром предвидения. Странно, что она ещё не высказала мне за будущий проступок. Очевидный путь должен был отчётливо проступить на линии моей судьбы. И я откладывала. Перенесла на день, на второй. И вот уже третий, а мне даже неизвестно, как долго записка шла ко мне. Может, уже и поздно? Внутри всё горело, словно грудь проткнули копьём и забыли его вытащить. Я сидела за обеденным столом с Сат’Узунд и какими-то вельможами, а мысли застряли в вакууме с замершими представлениями. Хорошо, что Королева не умела выхватывать поверхностные мысли, иначе моя голова казалась бы ей красной от концентрации образов. Стол удручал пустыми стульями. Возле стен стояли не занятые никем кресла с мягкой обивкой, также навевая атмосферу одиночества. Сайтроми с нами не обедал, и я позлилась, что и в этот раз он не со мной. Разговор с ним мог бы помочь эмоциям улечься. Он бы излечил меня собой, если бы… что-то в нём незримо не изменилось за эти дни. Настоящим он был другим, и это отталкивало. Кажется, данное чувство называлось жамевю — состояние, когда хорошо знакомое представало неизведанным. Характер Сайтроми и без того было трудно постичь, а тут надо изучать его по новой. — Он точно не придёт? — спросила я у Сат’Узунд. Слепая Королева в белоснежном наряде скромно попивала неизвестный напиток. Немногочисленные вельможи не обращали внимания на нашу беседу, словно и не слышали. Реакция людей не переставала поражать меня отстранённостью. Забавно, а ведь такая картина могла бы существовать всегда: Шестеро правили бы на человеческой половине, а люди относились бы к бессмертным господам, как сейчас — к Антуару и другим. И не было бы ничего странного в спокойствии обедавших за одним столом с демоном вельмож. — Нет, — вымолвила Сат’Узунд. — Не беспокойся, он совершенно здоров. Но ты всё равно можешь навестить его после обеда. Да, тебе стоит так сделать. Вот только это противоречило моим планам. Я всё больше укреплялась в подозрениях, что Королева видела моё решение, влиявшее на будущее, но по какой-то причине оставляла право на ошибку. Это было бы в духе умудрённых и непонятных бессмертных. Ложка раскалилась между подушечками моих пальцев. Стоявшие по бокам окон мраморные фигуры людей, грезилось, взирали только на меня, желая пристыдить за нерешительность. Даже интерьер насмехался надо мной. Я взглянула на себя их глазами и осознала, какой была нелепой. Но теперь мой путь сиял так ярко, что больше не придётся бродить в потёмках. Я не пошла за Рандареллом в лесу, но это не означало, что, выбрав Сайтроми, тем самым перечеркнула свою человеческую половину. Я оставалась человеком, а также во мне текла кровь Короля. Почему-то сейчас эти две половины идеально прилегали друг к другу. Никогда раньше не замечала этого. Я выспросила у служанки, где найти проходной двор, и дождалась случая остаться наедине. Это было несложно: в послеобеденные часы обо мне часто забывали. Возле стрельчатой арки, выводящей к парадным дверям, я замедлила шаг. Увы, не пленявший взор орнамент приковал меня к себе. Зато именно он задержал неожиданного посетителя. — Тигоол! — с недоверием воскликнула я. Невредимая Спустившаяся обернулась ко мне с улыбкой на лице и радостно помахала. Вот так сюрприз! Судьба девушки после уничтожения её родной деревни была покрыта мутной пеленой. Я звала Тигоол по имени, но она не приходила. Часть меня смирилась с её гибелью, а вторая половина продолжала натягивать покрывало надежды на голову. И вот она стоит передо мной и уже вовсю хмурится на свою подругу, потерявшую дар речи. Как всегда, ищет повод поворчать. — Ох, Нахиирдо, твои глаза сейчас выпадут из глазниц! — Естественно! Я думала, что ты… — я подавила порыв выпалить все переживания разом. — От тебя долго не было вестей. Хоть бы письмо написала, чтобы утешить меня. Я волновалась. — Извини, — девушка соединила ладони, прося прощения. — Я… боялась. Думала, что меня захотят добить, поэтому я пряталась. Но за мной никто не пришёл, и я успокоилась. Знаешь, как страшно каждую минуту представлять, что господа злятся на тебя? Думать, что ты подвела их? — Подвела? В чём? — Они сжигают только такие города, которые не оправдывают их ожиданий, — Тигоол потупилась. — Моя деревня не прошла проверку. Жители — бесполезные оболочки. Они занимали территорию и ничего не отдавали взамен. Я ждала, что рано или поздно это случится, и предупреждала соседей. Если бы они ещё слушали… — Но они были живыми! Личностями, а не пустыми оболочками, — я не ожидала, что Спустившаяся так легко примет логику бессмертных. Должно быть, сожжения в их обществе практиковались часто, раз никто уже не удивлялся. — А как же твоя мать? — Я не хочу говорить об этом, Нахиирдо, — болезненно поморщилась Тигоол. — Тебе всё равно будет трудно понять моё положение. Ты — дочь Короля. А кто я? Даже если я не согласна с их решениями, что я могу противопоставить? Так что давай лучше не будем… Сердце кольнуло сочувствие. Я приобняла подругу и выразила радость, что она в безопасности. Ещё одна поистине счастливая новость за последние дни. Спустившаяся предложила засесть в одной из комнат и предаться беззаботной болтовне. Я тосковала по хорошим собеседникам и с удовольствием убила бы пару часов с ней, да только… В городе меня ждал один паренёк. — Мне нужно кое-куда отлучиться. Это не займёт много времени, — я покусала ноготь. — Ты даже можешь ускорить этот процесс. Я знаю, что ты не обязана… Но не могла бы ты подбросить меня в одно место? Это недалеко. — Что ты задумала? Прикупить красивое платье? Или пробраться в пекарню и стырить парочку булочек? — заговорщицки подмигнула Спустившаяся. — Нет. Я хочу увидеться с одним человеком. Игривость слетела с Тигоол. Она посерьёзнела, что претило её шаловливому образу. Девушка пробежала взглядом по пустующему залу и понизила голос. — Человеком? Это шутка такая? — У меня есть друзья среди людей. Что в этом странного? Я всю жизнь прожила на этой половине мира, — выпалила я. Это то, что прыгавшая по этажам Тигоол никогда не сумеет понять. Да и Сайтроми тоже. Сначала бросает меня наверху, а потом намекает, чтобы я порвала связи с людьми! — Мой друг пришёл в город, чтобы увидеться со мной. Мне предстоит тяжёлый разговор, но я жажду его всей душой. Так что, пожалуйста, поддержи меня и помоги добраться до места встречи. Или останься тут и подожди, пока я не вернусь. — Ты уверена? Это безопасно? Я пожала плечами. Да что со мной может случиться? Вряд ли Зрячих в столице больше, чем где-либо ещё, так что риски не увеличивались и не уменьшались. — Твой отец знает, что ты идёшь туда? — Спустившаяся обеспокоенно сделала шаг в мою сторону. — Хоть кто-нибудь знает об этом? А вдруг ты попадёшь в беду? — Ты знаешь. Вот видишь, как хорошо, что мы встретились. Если я не вернусь через час, ты поднимешь всех на уши. Нет, лучше дай мне полтора часа. Боюсь, за меньшее время самое важное не рассказать… — Нахиирдо! Мы не в задрипанной деревушке на окраине Королевства! Это столица! Настолько ли сильно ты доверяешь своему человеческому другу, чтобы ставить на кон жизнь? — Прости, но ты, кажется, немного не в себе, — я заботливо взяла подругу за руки, чтобы успокоить. — После того, что случилось с твоей деревней, твоя подозрительность явно возросла. Поверь, я знаю, что делаю. — Д… допустим, — нехотя согласилась Тигоол. — Я верю в твою рассудительность. Ты бы не пошла, если бы сомневалась. Хорошо, будут тебе полтора часа. Я кивнула скорее себе. Да, уверенности — хоть отбавляй. Если я задержусь ещё на минуту, всю дистанцию до проходного двора буду нестись с упорством атлета на играх. Натолкнуться бы на Спустившуюся раньше, и не пришлось бы теперь бросать её с тяжёлыми мыслями. Я не умею выбирать моменты для серьёзных дел. Содействовать мне она не стала. Не трагедия: и без её способностей перемещаться найду нужное место по описаниям служанки. В крайнем случае спрошу у прохожих. Язык до Lux Veritatis доведёт. Под любопытными взглядами зевак я перелезла через позолоченную ограду со стороны заднего крыльца. Город открылся мне не таким громогласным крикуном, каким виделся со стороны. Многолюдным — да, однако умеренно шумным. Люди толкались в узких проулках, но как-то механически, даже не замечая неудобств. Сила привычки. Тычки, доводившие меня до бешенства, воспринимались другими прохожими как нечто само собой разумеющееся. По отдельным дорогам катились повозки и ездили экипажи. Для них даже сделали разметку на камнях и поставили таблички, чтобы новоприбывшие не заплутали на переплетениях улиц. Такое количество людей на одной дороге я видела только по праздникам. Нет, всё же жить в заброшенном городке было приятней. Там облапошить могла только Юдаиф, а тут и подозрительно глазевшие личности крутились вокруг, и попрошайки увивались стайкой. Меня интриговал тот факт, что в крохотных поселениях редко попадались любители протянуть грязную ладошку прямо в нос прохожим. Зато чем крупнее и обеспеченнее был город, тем больше бездомных и попрошаек ошивалось на его территории. Интересно, Антуар когда-нибудь пытался пройтись по столице пешочком? Или он, как сейчас Короли Спустившихся, неукоснительно прятался в безопасности стен? На улице с замысловатым названием «Птицелов» мужчина в яркой малиновой шляпе оглашал открытие торговых площадок и ближайшие события. — Спешите завтра на ярмарку домашних животных! Вы, уважаемая, обещаете прийти? А вы, господин? А вы? Вас ждут новые виды курей и гусей, что выведены селекционными методами лучшими животноводами Королевства! С утра и до обеда на площади Красного мрамора! Какой-то прохвост умудрился всунуть мне прямо в пальцы напечатанную рекламу своей мастерской. А когда я повернулась, чтобы отдать листок обратно, парня и след простыл. Проходной двор располагался в паре кварталов от дворца. Внутри яблоку было негде упасть, и пришлось протолкаться на лестницу на второй этаж, чтобы с возвышенности разглядеть всех присутствующих. Основными посетителями оказались мужчины. На меня, миловидную девчонку, косились с раздражением и неодобрением, а кто-то — соблазном. Наверное, решили, что я зашла по ошибке. — Умфи! — позвал голосок сверху, спасая от неловкого исследования каждого посетителя. Я поднялась ещё на несколько ступеней и увидела Рандарелла, махавшего рукой. — Иди сюда! Он не улыбался и имел болезненный вид, так что я ни на шутку перепугалась. Когда полностью поднялась на площадку второго этажа, парень скрылся за дверью в отдельном помещении. В таких обыкновенно уединялись парочки с совершенно определёнными целями. Я скользнула следом и очутилась в потёмках. Дверь захлопнулась. Бросок кобры справа, и в следующую секунду я уже барахталась в чьих-то руках с повязкой на глазах. Это случилось так стремительно и неожиданно, что в сознании всё перемешалось. — Ведите её сюда, — распорядился низкий голос. — Рандарелл? — Что, думаешь, лишила парня руки, так он теперь придёт тебе на помощь, дитя демона? По коже забегали мурашки. Так мой друг… потерял руку? Сайтроми не просто ранил его — покалечил. В груди всё затрепыхало от осознания ужасной ошибки. Даже вывод о возможном предательстве не так полоснул, как мысли о страдании Рандарелла. Меня потащили в сторону, и я задёргала ногами, рассчитывая лягнуть кого-нибудь. Повязка на глазах значительно осложняла моё положение. Без обзора я не могла ни смешать чужие мысли, ни залезть им в головы. А без рук не вышло бы припечатать противников к стенке. Я даже не знала, сколько их. Полушёпотом переговаривались как минимум трое, ещё один скручивал мои руки. Получится ли сжечь его, опираясь на тактильные ощущения? И стану ли я укрощать нечестивый огонь в присутствии стольких людей? — Рандарелл, что происходит? — выпалила я, не дотянувшись ни до одного врага ногами. — Почему… — Это мой долг, — подавленно произнёс парень. — Я обязан сообщать об активности демонов. Они не причинят тебе вреда, если ты выдашь своего… родителя. — Бред! — я не верила, что он говорил это серьёзно. — Ты обязан был обсудить это со мной, прежде чем идти к ним! Ран… В сгиб локтя воткнулось что-то холодное и острое, заставив меня закричать. И тут же ладонь зажала рот. — Вряд ли внизу услышат. Там так шумно, — заключил неизвестный. — Маленький подарок от ордена для сговорчивости. Назови имя своего родителя, и мы попробуем призвать его самостоятельно. — Пожалуйста, не надо делать ей больно, — голос моего друга дрожал. — Мы сами разберёмся, парень. Ты обратился к нам, значит полагаешься на наш опыт. Так как его имя, дорогая? — Она чудная, — вымолвил другой неизвестный. — Я чувствую в ней сокрытую мощь. Слишком огромную силу… Дети с одним родителем-демоном не наследуют ничего подобного… Она точно полукровка? — Это ты должен знать! Зрячий нашёлся… Они заикнулись об ордене, но… Для возвышенных представителей Лангзама эти служители вели себя слишком самоуверенно и развязно. Ледяные пальцы коснулись моего лба, и я дёрнулась. Подбородок придержали, чтобы мои непокорные движения не мешали мужчине. Он молчал несколько долгих секунд, что-то изучая. — Я такого точно никогда не свидетельствовал! — судорожно отдёрнув руку, пискнул Зрячий. Я хоть и не могла видеть его лица, однако была уверена, что на нём отразился испуг. — Не смотрите так на меня! У меня нет объяснений! — Ладно, разберёмся с этим позже. Я так и не услышал имени! — Что за безалаберный орден тебе попался, Рандарелл? — спросила я. Меня посетила идея, что парень не успел или не пожелал обращаться к Лангзаму, опасаясь, что те всерьёз возьмутся за его подругу. То есть попробуют вытрясти любую информацию о демонах, Rara Avis, Шести и ещё невесть ком. И провели бы допрос профессионально, так что, наверное, я бы в итоге выдала им Сайтроми. Служители Лангзама ведь не бесхребетные представители Церкви Терпящей, которых Катрия заставляла устраивать пытки вопреки их морали. И не малоопытный орден, корчивший здесь важных шишек. Так что этим ребятам называть имя отца я не намеревалась. Вряд ли Сайтроми отправится спасать меня в том виде, в каком он находился сейчас — приметным двурогим чудищем. А если пошлёт на выручку Спустившихся, или Сат’Узунд — свои смертоносные тени, те вырежут всех служителей подчистую. И даже Рандарелла, чего я бы попробовала избежать. — Вообще-то, орден Роттени, главный презентатор Lux Veritatis в столице, — оскорбился Зрячий. — Умфи, пожалуйста, скажи, за каким демоном ты следуешь, — взмолился Рандарелл. — Не усложняй им задачу. — Не знаю. Он не говорил мне настоящего имени. Всегда назывался разными. — Враньё, — прервал басистый служитель. — Демоны привязаны к своим настоящим именам и не могут пренебрегать ими. — Значит, у меня особенный случай, — огрызнулась я. Сгиб локтя ужасно болел, сигналя всему телу о беде. Внутри меня в колокола трезвонили страх и ярость, но только последнее чувство требовало, чтобы я вцепилась обидчикам в глотки. — Видится мне, не добиться нам признания разговорами, — вздохнул молчавший доселе служитель. По голосу было похоже, что он пребывал в преклонном возрасте. — Не буду стращать тебя, парень, однако ж нам предстоит применить к ней силу. Меня снова куда-то поволокли. Я ожидала возражений приятеля. Рандарелл промолчал, к моему огромному разочарованию. Державший мужчина хотел, вероятно, усадить меня на стул, и в этот момент непреднамеренно ослабил хватку. Я рванула вперёд и выскользнула на свободу. Присела и трясущейся рукой сорвала повязку. В следующий миг ринувшийся ко мне мужчина полетел назад и перевалился через стол. Ещё один схватился за виски, сжимая их, словно силился раздавить черепушку. Сзади в предплечья до синяков впились пальцы. Я оглянулась на служителя и устроила в его голове кавардак. Неподвижными оставались бородатый старик, Рандарелл и молодой парень, судя по ошарашенному виду и расположению в комнате, тот самый затюканный Зрячий. Я успела заметить, что правый рукав накидки моего друга свободно болтается. В груди снова закололо от сожаления. Встретившись со мной взглядом, Рандарелл стыдливо отвернулся. Старший служитель дёрнул кистью, и моё тело парализовало. Я даже моргнуть не могла, словно в одночасье обернулась скульптурой. Отброшенный мужчина вернулся на позицию и, приблизившись, ударил меня по лицу. Я пластом свалилась на пол. Очнувшиеся от морока вернули мне повязку и замотали руки за спиной. Наверное, всё же не стоило пренебрегать тренировками. Совсем расслабилась. — Рандарелл, ты же обещал помочь мне! — выкрикнула я, поднимаемая на ноги. — Ты не можешь поставить долг превыше нашей дружбы! — Но дружба эфемерна, а долг вечен. Особенно перед Терпящей. Эта ситуация всё больше напоминала преувеличенную сказку о добродетелях церковников и порочности демонов. Служители в этих историях рисовались непоколебимыми рабами каких-то божественных законов, переданных им Терпящей. Они безропотно подчинялись, не ставя под сомнения наказы свыше. Но Рандарелл таким не был. Он — не герой больной фантазии пропагандистов, а живой человек. И поверить в то, что парень, в одиночку помчавшийся на поиски любимой подруги — и нашедший ведь! — отвергал бы её только из-за одной коварной тайны… да ни за что! В этот момент я ощутила присутствие наблюдателя, словно кто-то незримо зашёл в комнату и встал в углу. Это показалось невероятно важным, потому что внимание нового лица было приковано исключительно ко мне. Даже с завязанными глазами я это чувствовала. — Тащи сюда это демонское отродье, — распорядился старик. — Я не демон! — выпалила я. Достали акцентировать внимание на одном аспекте, будто моей совершенно человеческой внешности не существовало. — Если в человеке есть хоть немного демонического, он потерян для общества. Меня посадили на стул, и мягкие шаги зазвучали совсем близко. Наблюдатель скрылся, а затем появился вновь. Я недоумевала, откуда пришло данное знание и почему сейчас? Может, это Спустившийся прячется в тени и выгадывает, проверяя, когда удачнее напасть? Неужели за мной кого-то послали? — К сожалению, в нашем скромном ордене нет людей, одарённых настолько, чтобы влезать в мысли других, — произнёс старик, занимая положение сбоку от кресла. — Весьма досадно, когда требуется выведать секрет у неверного. Зато есть люди, которые могут залезть в подкорку в прямом смысле этого слова. Меня обхватили за подбородок и макушку, чтобы зафиксировать положение головы. Левого виска коснулся острый конец. Державший инструмент нетерпеливо водил им по коже. — Височная доля участвует в запоминании и хранении информации, — с интонацией лектора проговорил старший служитель. — Если продолбить брешь достаточно глубоко, люди сами начинают скандировать откровения, как стихи. — Рандарелл? — в последний раз позвала я. Может, хотя бы сейчас нервы парня не выдержат, и он отменит экзекуцию. — Пожалуйста, не отдавай меня им на растерзание! Я обязательно всё расскажу тебе, только не отворачивайся от меня! Старик ударил по дальнему концу инструмента, и я ощутила, как остриё вошло в плоть. В голове разлетелись разноцветные искорки, заплясали и завертелись в вихре. Сделалось невыносимо больно, и при этом страдания показались отдалёнными, происходившими будто не со мной. Я попробовала отодвинуть их от себя, и, к изумлению, это сработало. Боль превратилась в пучок свёрнутых картинок, наслаивавшихся одна на другую чуть в стороне, не достигая моего разума. Чернота перед глазами лишь усиливала впечатление несвязности мира, в котором пребывала я, и окружающего со служителями и пытками. Реальность распалась на два осколка. И сквозь мутную призму вновь проступила фигура наблюдателя. Он располагался на отшибе, вне плоскости комнаты и даже города. Никто из церковников не догадывался о наблюдателе, потому что его не было для них. Я уцепилась мыслями за фигуру, сосредоточив на ней в ответ всё внимание. — Нельзя быть одновременно человеком и демоном, — донёсся померкший голос старика. — Только чем-то одним. Человек и демон — несовместимые понятия. Говорил служитель, а сила убеждения шла от наблюдателя. Церковник просто озвучил мнение неизвестной фигуры. Она навязывала ему волю. Или создавала её? — Нет! — решительно выпалила я, разозлившись на заинтересованность наблюдателя, волнами исходившую от него. — Тебе придётся смириться с тем, что я отчасти человек! Я говорю это тебе! Встань передо мной! Темнота разошлась трещинами, и фигура отчётливо выступила среди интерьера. Мягкие кресла, сине-зелёные узоры на стенах, белые резные арки… Я не сидела на стуле в проходном дворе, а стояла посреди комнаты во дворце. И на меня с нескрываемым коктейлем ужаса, восхищения и шока взирала величественная дама. Неестественно завивавшиеся волосы спадали на белоснежной половине лица, напоминавшей приклеенную маску. Чёрная сторона тоже выглядела не очень-то натурально. Передо мной стояла кукла ростом в два с лишним метра, одетая в серое платье с волнистым воланом по низу и рюшами на талии. Рога походили на стволы деревьев, развалившиеся на две части от удара молнии. — Хатпрос… — почти беззвучно выдавила я. Судорожно ощупала сгиб локтя и висок. Ни крови, ни ран, само собой, не осталось. — Ты… Ты пытала меня! Я сделала угрожающий шаг в сторону Королевы, не думая, что собираюсь сотворить с ней и выйдет ли из этого что-нибудь. — Успокойся, милая! Всё это было не по-настоящему! — Хатпрос выставила ладони. — Не принимай на свой счёт. Я проверяла твою лояльность. Нам, бессмертным, никому нельзя верить, кроме ближайших родственников. — Тогда тебе придётся принять, что я всегда буду наполовину человеком! — повторила я недавнюю фразу, сообразив о подоплёке иллюзии. Она казалась такой реальной, в отличие от миражей Юдаиф, настолько цельной и детальной, что невозможно было, вопреки желанию порвать нахалку, не поразиться умениям Королевы. Она залезла в моё сознание и перерыла в нём все мысли, воспоминания и отношения. Теперь Хатпрос знала всё о моём внутреннем мире. Но, кажется, даже не предполагала, что жертва вырвется из оков воображаемой сценки. — Ты… невероятно сильна, — с восторгом выдавила бессмертная, хлопая в ладоши. — Читаешь мысли, управляешь белым огнём, двигаешь предметы и… сопротивляешься моему внушению! Кем ты станешь в итоге? Это немного пугает, но как же здорово наблюдать за тобой! Я гневно махнула рукой, представляя, как Королеву впечатывает в стену. Но вместо ожидаемого эффекта она слегка покачнулась. — Не будем обижаться друг на друга, — уже спокойней произнесла Хатпрос, поправляя сетчатую заколку на половине головы, где отсутствовали волосы. У неё были разноцветные глаза, что потрясающе сочеталось с неоднородным лицом. — Наши силы неравны. Ты не справишься со мной. А калечить тебя я не стану, ведь я… не хочу быть твоим врагом. Ты мне нравишься, детка. Я едва не сказала, что она уже причинила мне боль, но вовремя закусила язык: то была иллюзия, и доказательства физического насилия сохранились лишь в моих воспоминаниях. А ещё с запозданием пришло озарение: ни объявившейся Тигоол, ни Рандарелла без руки тоже не было. Я по-прежнему не имела ни малейшего понятия, что случилось со Спустившейся и насколько сильно ранен служитель. Сей факт оставлял надежду на более удачную участь моего друга, но также увеличивал опасения по поводу судьбы светловолосой девушки. Возможно, иллюзия была последним разом, когда я видела улыбавшуюся Тигоол. — Лучше не подходи ко мне! — отступая к двери, выпалила я. — Не хочу иметь с тобой никаких дел! А если бы мне не повезло вырваться из иллюзии? Зуб даю, она бы продолжила меня мучить. И не успокоилась бы, пока я не раскрыла имя Сайтроми не существовавшим церковникам, показав, что ходившим по раскалённым углям бессмертным нельзя положиться на полукровку. Или пока я не согласилась бы, что людям нельзя верить, даже ближайшим друзьям и любимым, что все они предатели и трусы, у которых сносит крышу, как только речь заходит о демонах. Теперь я видела, как последовательно Хатпрос вела меня по сценарию, подсовывая фигуры по мере надобности. И оттого ещё более непредсказуемым вышел результат, когда подопытная проявила силу воли и настояла на своём. — Ладно, — просто согласилась Королева. — Пока ты не ушла, я скажу: ты огромная находка, милая! Добро пожаловать в семью! Она не планировала извиняться и ни капли не сожалела о содеянном. Это совершенно точно отображалось на её довольном лице. В такую ли семью я мечтала попасть?