Шесть с половиной ударов в минуту

Глава 32.1 Когда Когда стихают фанфары, одинокий солдат, брошенный солдат задумчиво поднимает глаза к небу. Он почти забыл, как дышать, а другие забыли, что он ещё жив. В лёгких хлюпала кровь, и морок застилал взор. Песни не напишут про бесславную кончину, да и рассказывать было нечего. Тяжёлым казался тёмно-синий свод, по которому чёрными пятнышками перемещались едва различимые птицы. Неужели стервятники, прилетевшие по своим делам? Али случайные свидетели разгрома и бегства, на которые птицы со своей вышины обращают мало внимания? Мудрые создания… Хорошие стратеги водились в Королевстве Ролуангэ, грамотные и до колик опытные, хотя, казалось бы, где им тренироваться… Войн между людьми столетиями не бывало, да и с демонами тоже. Тишь да благодать, разве что бунты редкие да разбойники доставали. И всё же в Ролуангэ прыгнули выше головы, как своей, так и противника. Покинутый солдат не хотел восхищаться принёсшими ему страдания людьми, да только правду всё равно не вытравить. И почему разведчики не донесли, что противник уже на этих берегах, что он отринул роль защищавшегося и выбрал тактику нападавшего? Антуар полагал, что королева Ролуангэ расставит корабли по берегам, выстроит форты, рассредоточит войска на суше позади защищённых крепостей. Всё ради того, чтобы не пустить агрессора во владения. Однако она оказалась умней. Или кто-то другой, сидевший рядом и величественно передвигавший фигурки по карте, озвучил правильное решение. И Антуар уже не нападающий. Это он теперь защищается от прибывших кораблей, привёзших под чужим флагом армию. Застигнутые врасплох люди Антуара были отброшены назад, вытеснены с берегов вглубь материка. Солдат помнил, какой пожар полыхал на море, в котором плавали обломки нерасторопных кораблей короля. Они оказались совсем не готовы, что противник вот так приплывёт к ним сам. Судна были расстреляны в гаванях, а те, которые успели отчалить, нанесли малый урон наступавшему флоту. Сражение на воде стало невыгодным для защитников Хатостро. Да и на суше началась такая неразбериха, что стыдно и вспоминать. Раненый солдат с печалью обозрел примолкшее поле брани. Когда он сражался, было жарко, но теперь земля остыла. И солдат медленно замерзал в наступавших сумерках. Когда он сражался, в ушах рокотал гром, а лязганье металла оглушало. Сейчас властвовало мёртвое молчание. Мерещилась музыка, складывавшаяся из звона в голове. Но и она как будто являлась частью тишины. Когда солдат сражался, его товарищи пятились к лесам. В эту минуту они лежали то тут, то там и уже никуда не торопились. Единственной радостью и утешением являлась мысль, что Антуар жив. Вырванный из гущи сражения, он был спасён и уведён в безопасность. Туда же ушли остатки армии. Выжившие перегруппируются, подлатают раны, обсудят дальнейший план и вновь двинутся в бой. Король не отдаст свои земли чужакам, вот уж кукиш! Солдат запылал гордостью, что сильнее боли и разочарования. Нужно лишь время. Пусть ему не пережить ночь, а затем ещё и ещё, чтобы наблюдать славную победу народа. Зато в уходящем вечере солдат может представить, какое вино будут пить на праздновании, какая музыка разыграется, какие танцы будут танцевать. И сколько женщин, разряженных и похорошевших, выбежит на улицы. Нет, нельзя превращать победу людей над людьми в праздник. Как бы зол ни был солдат на соседей за их коварное нападение на земли Хатостро, их придётся простить. Обложить налогами, может, отобрать часть кораблей в качестве трофея, но простить. Да и первый бросил вызов Антуар, так что можно ли винить народ Ролуангэ за ответную агрессию? Хотя кто потом вспомнит про зачинщика? Жаль было солдату, что не вернётся он домой к матери и брату. Они заскучают, поплачут да упокоятся. То история известная, сколько уже было сказано и написано о тоске по погибшим. Глупо и заикаться… И всё же нельзя армии Антуара долго отсиживаться в лесах. Вдруг войска Ролуангэ пойдут по земле мародёрствовать, убивать и насиловать? Поселения близ моря с мирным народом не отобьют натиск. А ведь они не виноваты. Кто защитит их, если не король? Когда совсем черно вокруг сделалось, солдат осерчал, что не мог и рукой пошевелить. Тело стало непослушным мешком. Так чего душе в нём дальше торчать? Давно бы отошла к Терпящей, нет же… Возможно, осталось какое-то дело? Но что солдат должен предпринять в его то положении? И вот высыпали первые звёзды, разгораясь всё ярче и ярче. Неописуемая красота! Похоже, этого и ждал утомлённый солдат. Полюбоваться небесными светлячками перед уходом из мира — что ещё нужно для счастливой смерти? Когда стихают фанфары и наступают сумерки, в старшую девочку вселяется беспокойство. Уж бабушка и так объясняла ей, и этак, да всё без толку. Двенадцатилетняя внучка словно и не видела реальной картины, и фантазии перемешивались с правдой. Что только горе не делает с человеком! Местные лекари называли расстройство девочки странным словом «психоз», а бабушка верила, что это бесы забирались в голову её внучки. Да какое имя недугу не дай, вылечить его нельзя, потому что причина болезни — война. Точнее, её разрушительное воздействие на мир. Всё всегда одно и то же: если неприятель вторгается на территорию чужого Королевства, страдает мирный народ. Очень уж сложно этим не воинам, но разбойникам удержаться от разорения маленьких городов и деревень, что встречаются на пути. В такой заварушке и погибли родители бедных детей, осиротевших за один вечер. И до того это поразило невинные их души, что стали они беззащитными перед чарами демонов. Не верилось бабушке, что внуки сошли с ума, ведь слышала, что безумие не поражает детей. Значит, бесы, кто же ещё? Каждый вечер, незадолго до сна, девочка брала с собой двух младших братьев и уходила с ними в лес. Они спали там до утра, хотя их ждал уютный и тёплый дом с крышей. И они знали об этом… большую часть дня. Помнили бабушку и дедушку, что ухаживали за сиротами. Их обременяли лишь детские заботы и несложная работа по дому. Младшему брату было три года, и он плохо ходил, почти всё время оставался в кровати. А когда темнело, во взгляде девочки загорались искорки страха, и средний мальчик вторил её тревожному настроению. Дети переставали замечать и бабушку, и дедушку, будто те невидимками ходили по дому. В них рождалась уверенность, что вместе с родителями они потеряли вообще всех, и некуда больше идти, и негде жить. Их тянуло в лес, где они, как мерещилось, могли укрыться от беды. Единственное место из всех… Младший брат не был подвержен этому недугу, но верил, что старшим лучше известно, как поступать. Старики пробовали препятствовать странному поведению детей. Их запирали в комнатах — тогда беспокойство достигало пика, и невыносимо было слышать стоны и вопли старшей девочки. За ними следили — дети всё равно убегали. С ними ходили в лес — они притворялись, что не замечали провожатых, вели себя так, словно их было трое. А что будет, когда наступят холода? Когда выпадет снег? Когда… Бабушка устала молиться, чтобы её внуки тосковали по погибшим родителям как обычные дети. Чтобы они плакали в подушку, оставаясь ночью в своих комнатках, а утром рассказывали о необычных цветастых снах. Дедушка предлагал свозить внуков в другие города к лекарям, которые справлялись с любой болезнью с помощью трав и заклинаний. Бабушка настаивала на посещении хорошего священника. Проблема не решалась. Когда стихают фанфары и наступают сумерки, когда отпевают последние молитвы, праведники подводят итоги дня. Они блуждают близко, так близко от осиного роя. Следы находились то тут, то там, но лихорадочные, запутанные. Они обрывались или возвращались, и церковники разводили руки в стороны. Куда идти дальше? Старейшина Мимрои вперила взгляд в пространство — туда, где за стеной деревьев пряталась столица Королевства. Служители На-Ла, Риндожи и ещё нескольких орденов помладше топтались по округе. Где-то тут пропала делегация, отправленная на переговоры с Антуаром, ещё когда он в своём дворце готовился к безумному походу на соседей. Теперь смысл ехать в столицу отпал. Король на границе с армией, так что гнаться следовало за ним и его воспалённым разумом. Однако исчезновение делегации не давало покоя. Старейшина Риндожи испарился. Сопровождавшие его церковники канули в бездну. Либо их пленили, либо, к чему склонялось большинство, они погибли. Какая сила стёрла несчастных с лица земли? Сей факт пугал служителей до смерти. Мимрои он приводил в бешенство. Потерять ехавших на переговоры рядом со столицей! Безумнее было бы только убийство верующих под окнами резиденции Lux Veritatis! Кто настолько самоубийственно смелый, чтобы бросить вызов ордену? Вряд ли это бандиты с большой дороги. Уж бойцы из Риндожи призвали бы отчаянных храбрецов к вере в Терпящую, а потом казнили бы их. Очевидно, демоны показали клыки. А когда ещё, как не в сложные для человечества времена? Война на пороге… А ещё из Церкви Терпящей дошли слухи о гибели их провидицы, настоятельницы Катрии. Что вообще творится под этим небом? Служители прочёсывали миллиметр за миллиметром в лесах вокруг столицы. Зрячие чувствовали гостей с Нижнего этажа, но найти их гнездо не получалось. Что-то мешало. Недавно служители На-Ла наткнулись на усадьбу, заваленную разлагавшимися остатками. И там нашлись следы демонов, но и они приводили в тупик. Ещё до отчёта Зрячих Мимрои начала заглядываться на неугасаемые днём и ночью огни столицы. Вдруг демоны настолько обнаглели, что решили спрятаться на самом видном месте? Но как же местные ордена, обязанные следить за чистотой города, как же бдительность служителей и охранные чары? Сумасшествие какое-то! — Если демоны сумели спрятаться в столице, так что тамошние ордена ничего не пронюхали, нам их будет непросто отыскать, — предполагал Фельге, третий старейшина На-Ла. Мимрои не особо любила его, всегда ставила Гаррела превыше этого полноватого мужчины с реденькими усами. Однако игнорировать его выводы было бы глупо, поскольку Фельге соображал быстро и высказывался по делу. — Разве наши Зрячие не ухватятся за нить? — вопрошала беловолосая старейшина. — Ты же слышала: они чувствует демонов где-то за стенами города. И это где-то весьма расплывчато и не имеет направления. Они могут прятаться в подвале сапожника, гостиной светской дамы, погребе таверны… —… дворце Антуара, — прыснул служитель Харатено. — Гаррел сообщил бы нам, если бы что-то почувствовал, — отрезала Мимрои. — Он часто бывал во дворце. И вообще в столице. — Возможно, демоны обосновались там после отъезда Антуара. — Или нас обманывают, и никаких демонов в столице нет, — вставил представитель Риндожи высокого ранга. Бедняги, они лишились одного старейшины и связи со вторым. Тела Рильды-се-Барго не нашли, но уже мысленно хоронили его. А Ферра-не-Ролле по таинственным причинам прекратил отсылать письма домой, либо их перехватывали. В любом случае, достучаться до него не получалось, потому что и к нему сообщения вряд ли доходили. — Мне нравится, как выглядят твои волосы в свете луны, — проговорил Фельге, когда другие разошлись по койкам. Старейшины остались под открытым небом снаружи тентов прислушиваться к звукам ночи, которые в лесу становились особенными, уникальными и немного пугающими. Мимрои, пряча улыбку, легко толкнула мужчину в грудь. — Да ладно, это не обременяющий комплимент. — Я не настроена выслушивать твои сладостные речи. У нас тут дел невпроворот. — Просто поедем в столицу и найдём их. — Нельзя. Они могут сбежать, — женщина подумала, что время года для прогулок по лесу выбрано не самое удачное. Становилось холодно, до дрожи и стука зубов. А ещё не хватало ночных песнопений некоторых птичек, активных только весной и летом. Мимрои в детстве жила неподалёку от болота и каждый вечер наслаждалась криком выпи. Волшебные воспоминания. — Антуара нужно снять с трона, — выразил всеобщее желание Фельге. Мало кто высказывал идею так открыто, но каждый думал об этом. — Лучше, чтобы он сам погиб. На войне, например. Смерть героя. Уйдёт достойно… наверное. Если народ не проклинёт его раньше за начало войны. — Я бы не удивилась. Он заслужил порицания. Всеобщего и громогласного. — Сколько злобы в этих словах! Мимрои, для приближенной к Терпящей ты слишком нетерпима. Женщина покачала головой. Приближенная… Одно название. Чтобы войти в историю как преданная слуга Создательницы и не затеряться среди имён тысяч других старейшин, нужно было совершить настоящий подвиг. Например, одолеть бессмертного. Или предотвратить массовое убийство, запланированное демонами. Или превратиться в беспощадное чудовище, сотнями вытравливающее грешников из общности людей. Но в таком случае посмертная слава будет чернее сажи. Мимрои со смешком рассуждала: что случится, если они все вдруг тоже испарятся? Улетучатся туманом, донеся до живых отзвуки предсмертных криков? Что тогда благородные служители Лангзама, Риндожи и остатки На-Ла будут делать? Как сама беловолосая старейшина отреагировала бы, прочитай она в письме, что Гаррел и Фельге разом погибли? Невероятная, дурная фантазия! Воистину ночь вселяет худшее в людей, играя на их переживаниях и внутренних конфликтах! — Как же нам выманить этих хитрых демонов? — Мимрои наматывала прядь на палец, взирая на обернувшиеся тёмными кольями стволы. — И кто они? Кто-то из высших, раз махом устранили делегацию из десятка человек? — Для безопасности лучше представлять худшее развитие из худших, — добавил Фельге. — Всегда. А когда зардеется рассвет, служители вновь пустятся кружить вокруг столицы, уже зная, куда вскоре направятся. Они опасались худшего и ожидали его. Чем страшнее становилось церковникам, тем неистовее они бросались по следу, будто хищная натура в них крепла с каждой плохой вестью. Вначале всегда наступало промедление, неуверенность, переоценка. А потом служители кидались с удвоенной прытью. Когда Мимрои вернулась в резиденцию Lux Veritatis, её поразило печальное известие: Сетия-де-Гойяр, следивший за порядком в Риндожи в отсутствие товарищей, скончался на днях. Пока Ферра-не-Ролле задерживался в соседнем Королевстве, орден был обезглавлен. Наследники не объявлены, и неясно, когда один из столпов представит новых старейшин. — Учитывая некоторые обстоятельства, я предлагаю реформу. Сократить количество старейшин до двух, — предложил Фельге. Мимрои была ошеломлена услышать подобное. — Сами посудите: в Лангзаме опять споры о том, кто займёт третье кресло. Старейшин там всё равно двое, а поиски третьего только мешают им, отвлекают от насущных дел. В Риндожи… да вы и сами знаете. — А мы? Ты намекаешь, что мне пора на покой? — не то скрывая злость за улыбкой, не то разбавляя смех нотками ярости, произнесла Мимрои. — Устроим голосование. Оставим двух самых достойных. Гаррел знал, что сокращение крикливых глав моментально похоронит полыхавшие конфликты, чего ему не хотелось бы наблюдать. Чем больше борьбы за власть в стенах Церкви, тем разобщённее служители. Тем более слабыми мишенями они становились. Фельге мыслил здраво и выдвигал нужные проекты, что принесли бы положительные результаты в будущем. Однако Гаррел помнил, что он играл в двух командах, и новость о реабилитации столпов Lux Veritatis не обрадует мамочку. — Тогда и у меня есть предложение, — заговорил юноша. — Давайте запретим расслоение орденов и объединим большую их часть. А что? Мы сами уже путаемся, из какого ордена идёт тот или иной служитель. Из трёхдневного со смешным гимном? Или из того недельного, куда принимают только бритых женщин? — Мы поняли, — Мимрои уловила язвительный настрой подопечного. Гаррел надеялся, что их обсуждение скатится в шутку и замнётся само собой. — Не уверена, что мы сейчас потянем какие-либо изменения, Фельге. Мы не в том положении. — Терпящая завещала: подумай сегодня, начни уже вчера. Когда ещё нам что-то менять? Гаррел постарается добиться, чтобы никогда. Когда стихают фанфары и наступают сумерки, когда отпевают последние молитвы и разлагаются отзвучавшие слова, бдительные наблюдатели сами собой стекаются в одинокие покои. Даже если не существует видимых причин для сближения, один, два и три всё равно найдут друг друга. Где-то далеко затерялась спесивая четвёрка, и о ней вспоминают хотя бы раз в тридцатку. Часы с маятником отбили позднее время, отбросив тень на ушедшие порядки. Неусыпная Королева крутилась возле них в неторопливом танце, ожидая своё удачливое число для беседы. И дождалась! — Не видно, так мало видно, — причитала она, крутя головой. — Что-то у светлых голов нынче совсем всё плохо. Слишком пугливы и разрозненны. Я не ожидала такого ещё лет триста. — Первые отравлены изнутри. Вторые почти уничтожены. Что до третьих… — Сайтроми был уверен, что зашёл в комнату неслышно. Но разве Хатпрос обманешь? — Не о том толкуешь. — А как же остальная тысяча? Или сколько их там? — младшая сестра рассеянно крутилась вокруг оси, как замедлявшаяся заводная кукла. — Свет Надежды… Ха-ха, потускнела их вера. История растопчет их на станицах. Во дворце не спали только самые беспокойные и те, кому отдых не требовался. Тишина и сон властвовали в доме, покинутом хозяином, и покусывали за бока не поддавшихся их чарам смертных. — Я так устала, так устала… — механически причитала Хатпрос, но одурачить брата она не могла. Сайтроми знал, что Королева с головой ушла в воплощение различных задумок. Так вовремя. — Где он, братец? Почему он всё ещё торчит там? Хатпрос обхватила шею Короля рукой, а второй указала на махровый тёмно-зелёный ковёр под ногами, казавшийся почти чёрным в полутёмной комнате. Её освещала бледная треть лунного шара, и ничто не помогало ночному светилу в его непростой миссии. Иногда луну скрывали редкие облака, и комнатка становилась совсем кромешной. Тогда Королева срывалась с места и бежала куда-то по коридорам, словно гонимая идеей отыскать уголок, освещённый естественным светом. Один поворот, два, три… Она была возбуждена потрясающей идеей, которую так не одобряла Сат’Узунд. Их брату совсем не нравилось балансировать между двумя крайностями, и перевес голосования спасало только мнение четвёртого. — А ты знал, что твоя дочурка спала с тем покалеченным служителем? — Хатпрос… — Да, да, мы не об этом, — Королева ткнула накрашенным ноготком в изумрудное пламя. Зеленоватые всполохи соперничали с белыми, и последних нашлось больше. Двойка всегда на порядок выше единицы. — Мы пришли, чтобы стать решением, — водя пальцем по губам, проговорила Хатпрос. — Засели в аорте. Им придётся хорошенько постараться, чтобы выковырять нас отсюда. Она настаивала на множественных человеческих жертвах, чтобы морально ослабить Lux Veritatis. Сат’Узунд просила привлечь людей на свою сторону. Они обе видели единственного врага в Церкви, в то время как Сайтроми советовал не недооценивать народ. Нельзя было ни верить людям, ни пускать их в расход. Lux Veritatis, несомненно, представал в виде страшнейшего противника, но и собака может покусать, если довести её до отчаянья. Король помнил, как недавно любопытствующая Нахиирдо с недоумением вопрошала: зачем бессмертные полезли в самое пекло? Почему не подняться с Нижнего этажа на других материках, подальше от резиденции врагов? Затаиться и потом начать активные действия на Натанели, например, или Ролуангэ. Она не понимала, что Lux Veritatis везде пустил корни, и спрятаться от него нельзя. Конечно, сердце билось на Хатостро, но люди Церкви ходили по любой земле. Поэтому если и бить куда-то, то в главный орган. Хотя и это была не единственная причина. Пропавшая часть артефакта. Сидеть под бочком Lux Veritatis стоило хотя бы ради того, чтобы перехватить муудор, когда отступники будут передавать его церковникам. Или всё оружие целиком, если его наконец, соберут. По замыслам святош, оно не должно попасть в случайные руки, а значит обязательно окажется на этой земле. Короли бдительно сторожат, и они не боятся опасностей и рисков. Вечная жизнь имела свои минусы: Шестеро не страшились неудач, потому что у них была вся вечность, чтобы расшатать и развалить врагов. — Мы неглижируем значимой деталью. Они скоро придут, — сказал Сайтроми, изучая карту материка. — Lux Veritatis? Да, церковники уже водят хороводы вокруг города, — оскалилась Хатпрос. — А у нас до сих пор никого нет, — Сат’Узунд выглядела непривычно обеспокоенной. — Когда прибудет наша поддержка? — Всё зависит от Цехтуу, — сказал Король, которого задержка старшей сестры тоже не обнадёживала. Бессмертным наверху нужна надёжная армия — своя армия. Но провести её через «границы» непомерно сложно. — Цехтуу не может найти нужную дверь. Мало что способно пропустить нас сюда. Я удивлён, что мы так быстро собрались вместе, готовился к десятилетиям ожиданий. — Один «когда», два «когда»… — считала младшая сестра, вращая головой по кругу. — Почему нельзя держать дверь между этажами в рабстве? Когда стихают фанфары и наступают сумерки, когда отпевают последние молитвы и разлагаются отзвучавшие слова, а слухи превращаются в историю, какой-нибудь мудрец пыхтит над забытыми легендами. Не ради искусства он перерывает старину, но чтобы связать все бусины в одно колье и повесить на видное место. Сколько минут ни накапай, потопа не случится, да только эти шесть под лупой самые бесценные. И всё же мудрец уверен, что и после них есть продолжение, написавшее само себя. О чём оно? Пока рано толковать. Глава 32.2 Вопрос приоритетов Я нервно расхаживала по веранде, жмурясь от полуденного солнца. Было теплее, чем во все предыдущие дни, и не потребовалось ничего накидывать на плечи. Последние приятные деньки перед затяжными холодами и снегопадами. Терпеть не могу… Всегда убегала на юг, чтобы переждать зиму. Короткие волосы непривычно щекотали шею. Я сменила платье, которое мне одалживала одна из вельмож, на тёмно-синюю рубашку и штаны. Удобная одежда может спасти жизнь. Девчонкам в нашу эпоху вообще не везло с нарядами, хоть под мальчика рядись. Вокруг веранду окружали ухоженные кустики и цветочные клумбы, каскадом спускавшиеся к воротам. Летали экзотические птички, привезённые по прихоти Антуара. Они не покидали территорию дворца, и отсюда виднелись кормушки, за которыми ухаживал сгорбленный дядечка. Неприятный субъект материализовался с опозданием. Я не уставала поражаться, что решила связаться с Глядящим в Душу, да ещё и преуспела в своём давлении на него. В глаза бросилась неожиданно тусклая туника, в которой парень походил на деревенского сынка. Яркая шнуровка тоже исчезла. Теперь Спустившийся привлекал меньше внимания. Глядящий в Душу расшаркался, не забывая демонстрировать осуждение. Прямо нахохлившийся ястреб, готовый клюнуть зазевавшегося дрессировщика. — Ты как будто собрался работать в поле. — Что? Говори громче, а то одна сумасшедшая лишила моё ухо слышимости! — он потрепал ушную раковину. — Работа в поле, говоришь? Если бы! Меня ждёт что-то похуже, ведь это тебе нужна моя услуга, — колкостью на колкость ответил парень. — Ага. — Теперь он называл кабулу услугой? — Определённо, это будет не так неприятно, как моё пребывание в лапах церковников. — Ладно-ладно, я понял, что ты недовольна их гостеприимством и всё в таком роде, — Глядящий в Душу покрутил запястьями в воздухе. — Какие указания, ваше неприкосновейшество? На выпрыгивавшую из-за стены тропинку вышли двое. Я проследила взглядом за служанкой, что-то экспрессивно рассказывавшей садовнику. Высокие нотки её звонкого голоска долетали до нас, хотя слов не было слышно. Я отошла в тень беседки, и Глядящий в Душу с насмешкой покачал головой, заметив мой невольный порыв спрятаться от внимания посторонних. — Начнём с Тигоол. Вот как обстоят дела, — я зашагала из стороны в сторону. — Я не уверена, что она жива. Но тот факт, что она не отзывается на имя, может означать не только её гибель. Скорее всего, она прячется на Нижнем этаже и не слышит призыв. Моя наследственность мешает мне свободно перемещаться по этажам. Но ты можешь спуститься. — Я похож на поискового пса? И где я должен её по-твоему искать? — Начни со следов сгоревшей деревне. Протения, — спасибо Сат’Узунд, что не стала скрывать от меня названия поселения, которому сама же и подписала смертный приговор вместе с братом. — В последний раз она была там. — У неё есть родня? Знакомые? — парень закатил глаза, завидев мою извиняющуюся гримасу. Если бы я знала… — Полукровка, ты издеваешься? Отправляешь меня вниз петлять по деревеньке в поисках какой-то девахи? А если я ничего не найду? — Подключи свои связи. Или способности. Прости, я бы занялась и сама, если бы могла попасть на Нижний этаж. — Я даже не знаю, где находится эта Протения. Очередная дыра, коих на нашей половине мира навалом. — Посмотришь по карте, — бросила я. Наверняка же у Спустившихся были свои картографы. Только нытья о том, как это сложно и хлопотливо, мне тут и не хватало. Или Глядящий в Душу верил, что его отошлют на соседнюю улицу мандарины купить? — Я прошу тебя, потому что ты, по слухам, умелый парень. — Лестью меня не купишь. — Но похоже, слухи преувеличивали… — И попытками взять на «слабо» тоже, — Глядящий в Душу с шумом втянул воздух через ноздри. — Ладно. Давай ещё раз и по порядку. Начиная с имени твоей знакомой, описанием её внешности и заканчивая причинами, почему она могла потеряться. Вот это больше походило на командную работу, от которой мы оба воротили носы. Но раз уж надо сделать дело, придётся и потерпеть. Похоже, что Спустившийся тоже понимал это. Чем меньше он будет знать, тем дольше будет копаться с заданием. Значит, чтобы избавиться от меня побыстрее, ему необходимо выяснить детали, проникнуться ситуацией. Я поведала ему всё, что сама знала о Тигоол. В том числе и обстоятельства, вынудившие её прятаться. Либо сгубившие. Глядящий в Душу выслушал меня на удивление ответственно, без сарказма и оскорблений принял и переварил информацию. Сосредоточенным он уже не казался таким противным мальчишкой, и я обрадовалась, что не ошиблась с выбором. Однако это впечатление сохранялось ровно до тех пор, пока Спустившийся не заговорил. — Я на девяносто процентов уверен, что она не пережила пожар. Но это твоё решение — верить в иллюзии. — Если ты попросту соврёшь мне… — Расслабься. Я принесу доказательства её смерти, — Глядящий в Душу откинулся на спинку лавочки и закинул руки за голову. — Но если она жива… — Убеди её подняться. Что бы ни пугало её, это надуманные страхи. Я говорила с двумя Королями, и им нет дела до Тигоол, — я вспомнила, с каким раздражением Сайтроми отмахнулся от меня, когда попыталась обсудить с ним проблему подруги. Отделался кратким «под твою ответственность». Наш маленький совет быстро окончился. Спустившийся проворчал, что ничего не обещает, и через секунду лавка уже пустовала. Его путешествие затянется. Для начала парню придётся отыскать ближайший проход на Нижний этаж, а потом ориентироваться уже там. По его расчётам, он вернётся в лучшем случае через двое суток. Даже подначивания в духе: «А как же личная гордость? Кто потом будет уважать Глядящего в Душу после того, как он улиткой прошёлся по территории Нижнего этажа?» не настроили Спустившегося на жажду бить рекорды и сворачивать пласты реальности. Служанка и садовник уже скрылись, и я в одиночестве прошлась между кустами. Давно не возникало желания просто так любоваться благоухавшими цветами. Не помню, когда красота окружающего мира в последний раз затрагивала струнки моей души, чтобы аж дыхание спирало. Совсем разучилась наслаждаться миром вокруг, всё больше в себе, в себе… Да присматриваюсь к людям, дабы заранее предвидеть опасность. Я коснулась трепетных головок, влажных после поливки. Жёлтые, словно цыплята. И нежные, так что не удержалась и сжала тонкие платьица всеми пальцами. Нагнулась и втянула аромат. Попробовала запахи соседних цветов белого цвета, но переусердствовала, так что закружилась голова. Вместе с тем пришла саднящая печаль. Нет, я всё же не умела расслабляться и сливаться с природой даже в такие спокойные минуты. Прогулка вмиг перестала мне нравиться. Белоснежные ступени крыльца светились от золотых лучей. Я взбежала на верхнюю, остановилась и посмотрела на шесть каменных клавиш позади. Бессловесная беседа с цветами всё же подвинула какой-то булыжник рядом с сердцем, поэтому вместо того, чтобы вновь закрыться в своём мирке, я сбежала на первую ступень. И опять поднялась на верхнюю. Туда-сюда, обратно. И так до тех пор, пока в груди не заиграл гонг, и мышцы не заныли. Эта детская шалость удивительным образом развеселила меня. Вроде глупостью занималась, но в душе словно освободили пространство для лёгкости. Хорошо, что поблизости никого не было, иначе порыв задохнулся бы на начальном этапе. Я прошла арку, сделала парочку заворотов, в десятый раз изучая портреты на стенах, когда слуха коснулись всхлипы. Служанки плакались друг дружке время от времени, особенно когда Хатпрос придумывала новую игру. Этот раз не был бы исключением, если бы ни глубина обиды, выражаемая в плаче. Из сострадания и, чего уж скрывать, любопытства я загнула в комнатку-приросток справа от коридора, которая оказалась заставлена домашней утварью вроде вёдер и запасной посуды. На полу, обняв колени, сидела женщина с платком на голове. Только его я и увидела, потому что лицо она зарыла в сложенные руки. Моё появление обязано было напугать её. Ещё недавно я радовалась, что никто не был свидетелем моей радости, а теперь думала, что женщина спряталась, дабы посторонний не увидел её горя. Вот только это уже иное чувство… Я постучала по косяку. Женщина вздрогнула и подняла заплаканное лицо. Несколько секунд она с недоумением взирала на меня, а затем проворно вскочила и, утирая слёзы, затараторила: — Ох, госпожа, простите… Так неловко… Простите меня… Вам что-то нужно? Ну, уж точно не её учтивость в такую минуту. Утешать у меня никогда не получалось должным образом, чтобы пребывавший в разбитом состоянии почувствовал себя окружённым заботой и теплотой. Никогда не говорила правильных слов, а потому в который раз ощущала себя преступницей, подглядевшей за постыдной слабостью другого. — Из-за чего вы плачете? — откинув стеснение, в лоб спросила я. Женщина, поправляя съехавший набок светло-розовый платок, растерянно уставилась на меня. — Это не моё дело, но мне хочется знать. После того, как я подчинила Глядящего в Душу, уже и не верила, что найдётся проблема, способная остановить меня. Разве что общение с бессмертными всё ещё было непосильным испытанием. А раз в ожидании похоронки или живой Тигоол на пороге дел не предвиделось, я могла проявить интерес к трудностям людей. Времени на то, чтобы быть щедрой, много. — Н… ничего особенного, — промямлила женщина. — Если бы ничего особенного, вы бы так не плакали. Давайте, скажите мне, кто вас обидел. — Никто! — испуганно воскликнула служанка, с изумлением глядя на меня. — Просто… Я, кажется, потеряла душу. — Душу? Как можно потерять душу? — это же не ключи от кладовой, подумалось мне. Женщина замялась и потупилась. Значит, верила, что сама виновата, иначе как на духу выпалила бы, кто отобрал у неё столь значимую вещь. Если только… женщина не считала, будто кто-то страшный и жадный до душ накажет её за длинный язык. — Слушайте, — я постаралась придать себе убедительный вид всезнайки. — Короли демонов только на бумаге спят и видят, как бы утащить смертных в своё царство вечных пыток. Им не нужны человеческие души. — Я знаю… А почему вы заговорили о демонах? — служанка шмыгнула носом, а я подавила вздох. — Мне показалось, я проиграла душу в игре. И теперь вот тут такая пустота… Она потёрла грудь пальцами. Суеверный народ, что с ними сделаешь? Я спросила, когда и зачем женщина могла проиграть душу, и бедняжка отправила меня в одно из помещений на третьем этаже. То была банальная комната для гостей, но не в этот раз. С порога меня окатило волной чужой мысли и напряжённого бдения. Я положила ладонь на висок, ощутив колющую боль, и с восторгом вперилась в обитательниц. Словно две светские дамы, за столом напротив друг друга заседали сёстры. Справа, вытянувшись по струнке, Сат’Узунд водила пальчиками по краю блюда с фруктами. Закинув ногу на ногу, слева развалилась Хатпрос. Обе неотрывно глядели в карточки, что сжимали в руках, и я едва сдержалась, чтобы не прыснуть. Они что, играли в карты? Я присмотрелась к столу: кроме чашек и блюдец на нём ничего не лежало. Никто не сделал первого хода. Если они и играли, то как-то странно. Иногда Хатпрос поднимала взгляд на сестру и щерилась. Затем Сат’Узунд напряжённого хмурилась и шевелила губами в беззвучном говорении. И вновь Королевы утыкались в карты. Не обменивались же они ходами мысленно? Стоило мне предположить это, как я не увидела, но почувствовала сгусток, повисший в пространстве между сёстрами. Мурашки пробежали по коже от концентрации образов, которые составляли соединительную нить, даже тропинку между играющими. Виски вновь заломило, когда попробовала настроиться на общую для них волну. Эта была давящая, обескураживающая ментальная работа, которой Королевы делились друг с другом. — О, Нахиирдо, ты как раз вовремя, — не поворачивая ко мне голову, сказала Хатпрос. — Я почти обошла эту милую мордашку. — Не рассчитывай на лёгкую победу, — ответила Сат’Узунд. — Рано провозглашать себя победителем, когда путь далёк и тернист. — Вы… что вы делаете? — я приблизилась к столу, стараясь игнорировать повисший сгусток образов. — Играем, если ты не заметила, — сложив карты в кучу, младшая из сестёр обратила взор ко мне. Я смерила её недовольным взглядом. — Но ты заметила, конечно же. Мы пытаемся узнать числа друг друга. — Угадываете? — Нет, не угадываем. Это занятие для неуверенных в будущем дураков, — язвительно поправила Хатпрос. — Мы пытаемся выяснить числа друг друга. — То есть угадываете… — Нет, мы используем наши таланты для этого, — пришла на помощь Сат’Узунд. Я бы хмыкнула и сказала «Ну, естественно, я так сразу и подумала», если бы ни увесистое «А как же…». Сайтроми сам говорил, что Хатпрос не способна читать мысли остальных бессмертных. Если всё было действительно так, то что она сейчас собиралась противопоставить сестре, которая могла бы подглядеть будущее и выловить в нём все нужные ей числа на карточках? Или Сат’Узунд запрещалось так поступать, и они пользовались чем-то ещё? — Примерно, — прочитав мои мысли, подтвердила Хатпрос. — Если совсем упрощённо, мы делимся друг с другом отрывками мыслей, в которых нам нужно найти подсказки. Это сложный процесс, который тебе не понять. Часы с щелчком передвинули стрелку, и любительница баловаться с чужим сознанием вздрогнула. Сат’Узунд протянула мне яблоко, но я отказалась. Блюдо стояло на её половине стола, так что фрукты ела, похоже, только средняя сестра. В комнате царствовала духота, так что я приоткрыла окно. — Одного не пойму: при чём тут служанка? — Служанка? — спросила Сат’Узунд. — Недавно у вас была женщина. Это ты внушила ей, что она потеряла душу? — я обратилась к нелюбимой Королеве. Сложила руки на груди, выказывая негодование. — Я? — преувеличенно громко возмутилась Хатпрос. — Оно мне надо, как благоразумие смертным! Мы пригласили её поучаствовать в игре. Она проиграла и, наверное, убедила себя, что теперь обязана поплатиться душой. Глупые люди… — Как простая женщина могла принять участие в вашей почти божественной игре? Вы тут обмениваетесь образами, как листиками с подсказками. — В этом и заключается суть нашей игры, — терпеливо пояснила Сат’Узунд. — Мы не можем выиграть без посторонних. — Наши силы настолько равны, что равнее некуда, — жалостливо промолвила Хатпрос. — Мы можем штурмовать разумы друг друга хоть до конца времён, но результатов не видать. Но вот если ввести дополнительный разум, он станет обходным путём. — Всё ваше соревнование сводится не к сравнению способностей, а к тому, сколько человек зайдёт в комнату во время игры? — недоверчиво спросила я. — И в чём же интерес? — В том, чтобы повернуть удачу стороной к себе. Знаешь, вдруг у кого-то с детства неприятие к глазам, прямо-таки стойкое отвращение, и они захотят помочь не мне, а Сат’Узунд, — младшая сестра лучезарно улыбнулась. — Ты можешь справедливости ради помочь мне. А я внушу служанке, что душа к ней вернулась. Выгодная сделка? — Мы с тобой более старые подруги, и я очень хорошо к тебе отношусь, — вставила своё слово вторая Королева. — Оу, ты посмотри! Скромняжка Сат’Узунд предлагает тебе свою любовь, то есть ничего! Она всё равно будет любить тебя. А как жалко несчастную служанку. Я могла бы починить её разум. Ей удалось втянуть меня в свой азарт. Вот ведь торгашки! Для них это просто развлечение на денёк, а я… ничего не потеряю, если поучаствую. Не хотелось выбирать Хатпрос, ибо она всё ещё злила меня. Да только сделка с ней выгоднее. Даже если женщина через час забудет, о чём так убивалась, попробовать стоило. — Ладно. Что мне делать? — О, как это замечательно! — младшая сестра подпрыгнула на стуле, разве что в ладоши от радости не захлопала. — Малышка Нахиирдо в моей команде! Мы одолеем Сат’Узунд вместе, детка. — Раскрой свой разум и ничего не бойся, — проводила инструктаж вторая Королева. Я с опасением покосилась на Хатпрос. — Не бойся, никаких иллюзий. Ты увидишь ряд образов, их тоже не следует бояться. Тебе может сделаться дурно от обилия мыслей. Скажешь, когда остановиться, и мы исключим тебя из нашего мыслительного поля. — И как это поможет узнать числа? — Твой разум усилит ясность картинок, — подхватила объяснение младшая сестра. — Ты будешь своего рода усилителем передачи её мыслей. Тогда я чётко разгляжу семь чисел, что она от меня прячет. — Семь нельзя. У Нахиирдо спечётся мозг. — Это было бы печально, — проворковала Хатпрос. — Да уж… Ладно, я готова, — я поискала третий стул, но Сат’Узунд сказала, что он не нужен. — Смотри на узор на обоях. Сине-золотистые полосы разлетелись пылью даже раньше, чем отзвучало последнее слово. Смешались россыпью фигур перед глазами, закружились вихрем цвета и резкости. И тут же светозарная нить прорезала мои собственные мысли, а в голове отозвался колокол. Не знаю, что там различала Хатпрос, но я не видела ничего, кроме мешанины. Агатовые светлячки и янтарные гвоздики, изумрудные треугольники, плясавшие замысловатый танец на кирпичах, и лиловые кудри. Снег по колено сменился какими-то лицами не то ушедших времён, не то грядущих. Корни, вросшие в стену, и сонм историй из пустоты. Каждый новый акт обруч вокруг головы стискивался сильнее. Я сжала кулаки, вгрызаясь в полотно самых понятных картинок. Удержаться на конкретном отрезке оказалось так же сложно, как устоять на раскачивавшейся льдине. Меня скидывало в пропасть, к новому образу. Сквозь их переплетение я начала видеть деревья, но они пропадали через секунду, оставляя мне новую порцию болезненных ощущений. Один раз в коктейле промелькнули Сайтроми, Хатпрос, Цехтуу, ещё чьи-то глаза и рты, растекавшиеся разорванным желтком. — Нет, дальше, — потребовала я, когда Сат’Узунд предложила прекратить. Вот оно, совсем рядом! Я научилась отделять мимолётные картинки от нескончаемого потока повторявшихся символов. Плоскость преобразовалась в раздваивающиеся пластины. И первая часть, накладываясь на вторую, рождала более чёткие иллюстрации, чем каждая по отдельности. Дети водили хоровод вокруг костра. Ветки лупили стволы соседей. Какие-то Спустившиеся делились едой друг с другом. Горящие города. Мох на стене. И треугольник, с которого стекала фиолетовая жидкость. Я коснулась верхней губы. Ох, кажется, единственное, что текло — это кровь из носа. — Нет! — воскликнула я, чувствуя, как меня выталкивают из облака мыслей. — Я почти… Я сделала последнее усилие, зажмурилась и отступила на шаг. Образы свернулись, испарились. Давление в черепушке никуда не делось, но впечатление, будто меня сплющивает сам воздух, исчезло. Я вытерла кровь тыльной стороной ладони и обратилась к Хатпрос. — Что там? — Большой куш, — оскалилась она, наклоняясь к сестре. — Больше не буду звать этих бесполезных служанок. От них ни цифры не добьёшься. Зато сейчас… Двадцать восемь, тринадцать, сорок тысяч, пятьдесят шесть, пятьсот сорок девять, двенадцать, семь тысяч триста пять. — Поздравляю, сестра, — Сат’Узунд раскрыла карточки с числами. — Ты поставила на правильного помощника. Признаюсь, что… — Сто девятнадцать, — прервала я Королеву, и обе сестры синхронно повернулись ко мне. — Шестьдесят один. Тридцать три. Тысяча восемьсот. Триста восемьдесят четыре. Пятнадцать. Девяносто пять. Это твои числа, Хатпрос. По выражению младшей сестры было ясно, что я попала в цель. До чего же приятно наблюдать за этим огорошенным чёрно-белым лицом. Королевам нечего было сказать на мою выходку. Сат’Узунд взяла карточки сестры и разложила их на столе. — Наверное, можно считать, что у нас ничья, — помолчав, заключила она. — Думаю, я прилягу. Ещё немного, и я потеряю сознание, — я направилась к двери. Хатпрос продолжала пожирать меня взглядом, смакуя поразившее её явление. Полагаю, учитывая результат мыслительной работы, мой мозг уже должен был превратиться в желе. — Помни про служанку, — бросила я младшей сестре. — Формальную часть сделки я выполнила. Будь добра, сдержи слово. Хатпрос коснулась пальцами своего подбородка и растянула уголок губ. Полагаю, это означало «да». Про тягу отрубиться прямо здесь и сейчас я не шутила. Как всё-таки здорово, что меня окружал не лес, а обустроенные роскошной мебелью комнаты. Всё же комфорт и богатство обстановки разбаловали меня, и я с дрожью вспоминала свои дёрганные пробуждения под открытым небом или в задрипанной таверне с клопами. Мягкие подушки хотелось обнимать во сне и после пробуждения, а тёплый воздух с витавшими в нём ароматами цветов и благовоний опьянял. В период беспамятства опять текла кровь из носа, и я испачкала наволочку. Сон отнял десять часов. А ещё через сутки вернулся Глядящий в Душу. — Штурм Польгонии(1)! — с порога изрёк он, заваливаясь в кресло. Свесился с ручки настолько, что волосами доставал до пола. — Она мертва? — почти прошептала я, за что была награждена воплем негодования. — Говори громче, я тут вроде бы глухой на ухо! — парень вскочил с места. — Мертва? Нет. Она попала в плен к нехорошим ребятам. Опытные головорезы, вымогатели и грабители. Банда рыцарей с большой дороги, что ищут лёгкую добычу. Чего кривишься? Думаешь, у нас такие не водятся? — Тогда ты тем более должен был вытащить её оттуда! — Не могу. Если я уведу добычу из-под носа, за нами пустятся в погоню. Даже сюда. Я не хочу, чтобы у меня вырос смертоносный хвост. — Я слышала, ты сводил с ума целые города, — я упёрла руки в бока. Известие о пленении Тигоол было кране неприятным, хотя счастье, что она жива. — Неужели не одолеешь кучку бандитов? — Они же не идиоты, чтобы всем скопом торчать в одной точке! — Глядящий в Душу злился, что ему приходилось всё разжёвывать, как недалёкой. Хотя то, что он говорил, не казалось таким уж очевидным. — Я превращу кого-то из них в мямлящих младенцев, а потом придут напарники, обнаружат пропажу и бросятся по следу. Это опасные Спустившиеся! Мы договаривались о нахождении пропавших. Ни на какие драки я не подписывался! — Вот как? — я приблизилась почти вплотную к парню. Он был немногим выше меня. — Насколько я помню, мы договаривались, что, если моя подруга жива, ты приведёшь её. Результат не засчитан! Я отошла и накрыла глаза ладонями. Соображай, Нахиирдо! Нужен план. Что там нынче в моде? — Вот как поступим. Ты возьмёшь на себя всех, кто окажется на месте. Погоня пусть приходит. Мы заманим их в ловушку и сотрём с лица земли! — Собираешься спалить их? — Пока не знаю, — вздохнула я. — Нужно найти место с расчётом на то, что за тобой погонится небольшая армия Спустившихся. Чтобы одолеть их разом, нужен какой-нибудь обрыв… или топь. Они ведь не умеют летать, я надеюсь? Что вообще эти твои головорезы умеют? Или ты преувеличил их опасность, потому что хотел легко отделаться от задания? — Ты устроишь расправу над лиходеями? Даже если их выпорхнет под двадцатку? — Глядящий в Душу присвистнул. — Суровая ты служанка, хотя и не служанка. Это может сработать, если они не будут ожидать ловушки. — Постарайся увязать за собой поменьше душ. Так что со способностями? Очередное обсуждение плана обернулось не таким уж кошмаром. Парень не мог долго упрямиться, особенно когда его вновь поставили перед фактом, а потому быстро свернул препирательства и поведал детали. В компанию бандитов, по словам Глядящего в Душу, собирались так называемые Фальшивочники — Спустившиеся с наращенными поддельными частями тел. Мне о таких ничего не было известно. Спасибо, что рядом находился хоть какой-то маломальский знаток жителей Нижнего этажа. Фальши обладали компактным размещением органов, которые теснились внутри небольшого участка тела. Остальную груду мяса, сухожилий, мышц и костей они наращивали в качестве защиты, перемещая в них, как в домики, жизненно важные органы. Одни и те же внутренности у разных представителей могли располагаться в разных частях, что усложняло их поиск для нанесения смертельного удара. Боли Фальши почти не чувствовали, так что приходилось дырявить, пока оружие не протыкало сердце или печень. На прямой контакт я не рассчитывала. Оружия у меня нет, не считая серпа — специфической вещи. Да и драться толком не умею. Оставалось надеяться на способности и хитрости. — Дверь вниз недалеко, но пешком мы придём туда только к вечеру, — Глядящий в Душу протянул мне руку. — Я перенесу нас в то место. Нужно подготовить его к приходу гостей. То была странная территория. Спустившийся заверил, что мы очутились восточнее столицы, но лес было не узнать. Могучие стволы вековых деревьев частично окаменели, и даже земля под ногами медленно превращалась в непробиваемую твердь. Серую и безжизненную. — Это проклятье? — Скорее, какая-то болезнь, — бросил парень, срывая твёрдый на ощупь лист с нижней ветки. — Я такого не видел. — Но дерево не может превратиться в камень. Как подкопать такую землю? Мы сошлись на мнении, что лучше всего поставить капкан рядом с проходом на Нижний этаж. Тогда выскочившие не разбегутся по лесу, а нарвутся на неприятности, так сказать, с порога. Вариантов оставалось не так много, и я предложила яму с кольями. Парень возмутился, что её некому копать, да и по площади она выйдет не очень большой. А колья нужно ещё воткнуть, и ловушку замаскировать, и земля тут очень твёрдая… Мне потребовалось немало терпения, чтобы убедить его либо согласиться, либо найти решение получше. — Где-нибудь в лесу должны шататься Сменщики, — я провела рукой по закаменевшей коре. — Заставим их работать в обмен на добычу. Их же интересуют органы других Спустившихся? — Не думаю, что им нужны полупустые Фальши… Сделаем иначе. Я найду кого-нибудь и внушу ему, что он мне обязан, — Глядящий в Душу потёр правый глаз. — Опять будет голова болеть. И всё из-за тебя, безрогая! — Ты начинаешь предлагать активную помощь. Прогресс! Яма не была надёжной. Мы оба это понимали, а меня сей факт волновал особенно. Я прямо чувствовала, что этот хитрец не станет прикрывать мне спину. А потом будет говорить: подумаешь, девчонку убили Фальши, она ведь сама полезла с ними драться! Требовалась подстраховка. Я предложила вбить колья в стволы, чтобы они торчали в ожидании насаженных на них тел. Моей способности швырять всяких вражин силой мысли есть, где разгуляться. — А если мы сами насадимся на наши же приготовления? — Ну, ты же не такой кретин, чтобы не помнить о собственных ловушках, — бодро проговорила я, кладя руку на бедро. — А раз дополнительными талантами Фальши не обладают, нам будет нечего опасаться. — Я и не за себя переживаю. Я то точно ни во что не влечу, — язвительно выпалил Глядящий в Душу, что-то вымеривая шагами. — Как они выглядят, кстати? — Черноватое узловатое мясцо. Ни с чем не перепутаешь. За раз всё не сделать. Приготовления заняли несколько дней, в которые я места себе не находила. Глядящий в Душу, напротив, выглядел беззаботным, словно на каникулах, хотя в период ожидания мне посчастливилось видеть его не так много раз. Возможно, под моим пристальным вниманием он нарочно притворялся довольным отсрочкой, чтобы как-то задеть, подействовать на нервы. За эти парочку дней температура заметно упала. Кусачий ветер пробирался под одежду, и пришлось утепляться. Солнце накрыло вуалью металлических облаков, и каменевший лес стал ещё печальнее. Такая погода всегда навевала на меня уныние. Когда природа в предвкушении зимы не может излить дождя, а для снега ещё рано, всё вокруг словно замирает. Вот сейчас я бы точно предпочла сбежать на юг, в более тёплые районы Королевства, если бы обстоятельства не препятствовали. В столице начали появляться украшения: близился очередной праздник. Что-то связанное с именем святого, не знаю точно. Я не была большой любительницей празднований, едва запоминала календарные события. Всё это протекало как-то мимо, не вовлекая меня в атмосферу всеобщего ажиотажа. А вот фантазирования о близившейся драке захватили меня целиком. Как бы карта ни легла, я надеялась, что Спустившихся охватит лень и они не побегут аж на Верхний этаж. Я бы не стала. От меня требовалось просто ждать возле так называемой «двери» и не слишком увлекаться подсчётом грибов, чтобы не пропустить момент. Звучало легко. В действительности же я проторчала среди непривлекательных болеющих деревьев пятёрку часов, бродя из стороны в сторону в попытках согреть онемевшие конечности. Смотреть было не на что, занятий интереснее созерцания не предвиделось. Пожалела, что не взяла книгу, пусть она и отвлекала бы внимание. И когда момент настал, я едва поверила, что это происходит. В тройке метров от меня пронеслись тени. Промелькнули со скоростью ветра, а через пару секунд тишину прорезали крики. Если бы в поражённой части леса водилась живность, она бы точно сейчас удирала во все стороны. Я примчалась к ловушке как раз для того, чтобы подтвердить её действенность. Возле края ямы стояли трое. Глядящий в Душу описал их весьма точно: человекоподобные личности с чёрными, нараставшими друг на друга частями тел, на которые цеплялись такие же тёмные тряпки, так что одежда сливалась с кожей. Фантазия рисовала их более угловатыми, непропорциональными, похожими на чудовищ. Но разнообразие форм оказалось не таким размашистым. Угадывались корпус, голова, руки, ноги, хотя последних могло быть чуть больше положенного. Найти плечи и талию оказалось сложнее, поскольку видимых переходов от одной части тела к другой я не различила. Но и не до того было. Махнув рукой, я заставила одного из Фальши сорваться с уступа и присоединиться к товарищам на кольях. Остальные среагировали молниеносно: секунда — и они уже попрятались в укрытиях. Я тоже сиганула за ствол, размышляя, стоит гоняться за Спустившимися по всему лесу, или гибели напарников хватило для демонстрации силы. Беспокоило и то, что на «порог» возле перехода не вышли Глядящий в Душу и Тигоол. Где они сейчас находились? Я на корточках перебралась за соседние стволы, высматривая угольных Спустившихся. Неподалёку хрустела почва и шуршали кусты. Туда и направилась. Однако ещё до того, как я доползла до точки, на меня вылетел Фальши с ножом в руках. По установившейся привычке силой отбросила его назад и едва успела защититься от второго, выпрыгнувшего из слепого пятна сбоку. Его оружие с искривлённым лезвием с лязгом наткнулось на серп. Трофей всё же пригодился. Наседавший Спустившийся начал давить на рукоять, и я выскользнула в сторону. Мне не хватало сноровки для ответного удара серпом, поэтому отправила противника в полёт. Где же деревья с торчащими кольями? Место для драки крайне неудачное… Я бросилась обратно к ловушке, надеясь повести Фальши за собой. В воздухе просвистела стрела. Отлично, где-то засел лучник… Я перекатилась по земле за спасительный ствол, предположив, с какой стороны стреляли. Краем глаза увидела, как из ямы выбирается Спустившийся. Его тело сквозило дырами, часть которых блестела от крови. Но он был жив, а значит колья вошли не в те участки. Меньше всего пострадала верхняя правая сторона. Я не стала сбрасывать Фальши обратно в яму, так как он снова мог насадиться не тем боком. Хотя с моей позиции было просто заставить его тело переместиться в воздухе. Спустившийся медленно переставлял подобие ног, прикрывал раны. Слева, я знала, стояло дерево с искусственным шипом, но сам кол не могла увидеть за стволом. Махнув рукой, я устроила недобитку незапланированный полёт. Фальши с неприятным стуком врезался в каменевшее дерево правой стороной. Задёргался и обвис. Стрела царапнула кору рядом с моим локтём. Лучник выбрал новую позицию, и я снова была лёгкой мишенью. Стремительно отпрыгнула в противоположном направлении и… Похоже, это и было их задумкой, поскольку я едва не угодила в объятия второму Фальши. Они быстро смекнули, что размахивать холодным оружием перед лицом девчонки, управлявшей объектами на расстоянии, не самая удачная идея. Поэтому Спустившийся обхватил меня по бокам, перевалил через голову и кинул на твёрдую землю. Удар выбил из меня дух, и я едва успела откатиться из-под колотого удара сверху. Впервые удалось разглядеть лицо противника. Такое же чёрное, как и всё тело, с крохотными прорезями для глаз, приплюснутым носом, мало чем отличавшимся от других бугров по соседству, чернильными губами. Это лицо и в спокойной беседе было бы непросто различить. — Вы можете просто уйти обратно, — воспользовавшись замешательством Фальши, который, очевидно, планировал прикончить меня последним ударом, проговорила я. — Вас не станут преследовать. Благоразумием от него не веяло. Что-то прорычав под нос, Спустившийся понёсся на меня. Я выбросила ладонь, и он застрял в воздухе, словно сжимаемый тисками. Попытался вырваться, натужно поднимая руки. Произведённый эффект поразил и обрадовал меня. Я ощутила, что могу надавить на пленника ещё, и это не ударит по мне и не съест бодрости или здоровья. А ведь когда-то от простого передвижения мышцы ныли, словно сами участвовали в физической работе. Как всё меняется. Я сжала пальцы, концентрируя внимание на лице противника, и Фальши на глазах начал задыхаться. Шея была короткой, однако Спустившийся дышал через нос, а значит, лёгкие у него имелись. Глаза закатились, и Фальши потерял сознание. На этом я его отпустила. Очнётся, когда меня и след простынет. — Эй! — донеслось до слуха. Из-за деревьев мне махала Тигоол. Помня о лучнике, я осторожно добралась до девушки. — Видеть тебя черепашкой мне приятно, но всё же… лучник мёртв, — оповестил Глядящий в Душу, обнаружившийся тут же. Я разогнулась и обняла Тигоол. — Не за что. — Больше никто не вышел? — отстранилась от подруги и осмотрела её. Спустившаяся похудела и осунулась, давно не принимала ванну, а одежда местами была порвана. Но ни ран, ни следов побоев на открытых участках кожи я не заметила. Как долго она провела в плену? — Пока нет, — ответил Глядящий в Душу. — Если не планируешь столкнуться нос к носу с подкреплением, лучше убраться сейчас! Двое Спустившихся с короткими белыми волосами и одинаковыми треугольными зрачками казались такими похожими. В этом, конечно, не было ничего удивительного, ведь их вид славился светленькими головками во всех смыслах этой фразы. Однако теперь, впервые увидев двух представителей вместе, я невольно подумала, что Тигоол и Глядящий в Душу могли быть двойняшками. Любой бы так решил, не знай он всех тонкостей видовых особенностей Спустившихся. Моя подруга была слишком ослаблена, чтобы перемещаться самостоятельно. Утащить двух за раз мозголом не мог, поэтому я вызвалась подождать. — Я не пропаду. Главное, чтобы ты была в безопасности. — Да, вытаскивали тебя, словно драгоценность королей, — пробурчал парень. Тигоол была слишком обескуражена внезапной свободой, чтобы обижаться на спасителя. — Меня отведут во дворец? И там будут… Короли? — голос Спустившейся дрогнул. Я уже почти поверила, что она примирилась с выходками бессмертных и сама готова побежать к ним под крыло, как было показано в иллюзии Хатпрос. Настоящая Тигоол всё ещё боялась. Я читала в её поверхностных мыслях, как ей не по себе от перспективы встретиться с Сат’Узунд. Девушка поёжилась от холодного воздуха, потёрла оголённые до локтей руки. Где бы она ни жила всё это время, там температура скакала выше местной. Я успокаивающе положила ладони ей на плечи и заглянула в глаза. — Там безопасно. Поверь, Королям сейчас самим до себя. На тебя никто не обратит внимания. — Что, даже не накормят? — губы Тигоол тронула лёгкая улыбка. — Пусть только попробуют. — Поторопимся, — с нажимом сказал Глядящий в Душу. Они исчезли, а я присела в нишу из корней и закрыла глаза, дабы не видеть окружающей буро-серой обстановки. Существовала вероятность, что опоздавшие Фальши поднимутся на Верхний этаж, но меня за каменеющими стражами они не найдут. Близился вечер, и становилось совсем холодно. Я моргнула, и лес вокруг преобразился, словно на него наложили дополнительную линзу. Теперь он был полностью из камня и больше напоминал выточенную в чьём-то саду замысловатую по размахам скульптуру, нежели естественную природную зону. Сталагмиты с отростками-ветками уходили ввысь, а под ногами у них замерли такие же отвердевшие кустарники и даже трава. И воздух в таком лесу был кислым, так что во рту образовывалась вязкая слюна. Мерещилось, словно что-то злое и неутомимое бродило между стволами и выискивало на омертвевшей территории следы заплутавшей жизни. Меня тронули за плечо, и я открыла глаза по-настоящему. Не то дрёма, не то видение будущего развеялось, повесив на прощанье волнительный вопросец: увиденная сцена шла от моего воображения, или она приплыла из тех слоёв реальности, откуда Сат’Узунд брала свои предсказания? — Не самое лучшее место для сна, — надо мной навис Глядящий в Душу. — Я просто задумалась. Идём? Как и я рассчитывала, на появление Тигоол во дворце никто не обратил внимания. Слуги приняли её за очередного гостя, допущенного их нынешними господами, а Короли… От них так и веяло сосредоточенностью на каком-то аспекте вселенской значимости, отчего возникновение в стенах Спустившейся для них было равносильно перестановки мебели. Главное, что не человек с улицы, который мог оказаться засланным церковником. Тигоол поведала, как она очутилась в плену у Фальши. Она обратилась к ним за помощью в поиске нового дома. Как я и думала, сама она переместилась вон из поселения, когда стало в прямом смысле жарко. Бойкая Спустившаяся даже успела вытащить свою мать перед тем, как их деревянное жилище обратилось пепелищем. Фальши подобрали им укрытие, да только оплатить их услуги сразу беженцы не могли. И Тигоол пошла в добровольное рабство. — Так они знают, где сейчас твоя мать? — спросила я, обнаружив себя неожиданно вовлечённой в судьбу старой женщины. — Сначала знали. Но уже в плену я добилась того, чтобы её перевезли в другое место. Фальши понадобится много времени и сил, чтобы отыскать её, если им приспичит отомстить. Но вряд ли после того помешательства, что Глядящий в Душу им устроил, они сразу же оклемаются, — переодевшаяся и умытая Тигоол выглядела похорошевшей. — За матерью приглядывают, но я должна быть рядом. Поэтому я бы хотела в скором времени вернуться на Нижний этаж. Не могу её бросить. Я кивнула. Теперь всё в руках самой Спустившейся. Она жива и больше не в плену… особенно последнее, поэтому держать её насильно на верхней половине мира, где ей не место, я бы не стала. Следующий кандидат на встречу казался мне неприступным. Рандарелл должен быть в резиденции Lux Veritatis, если не случилось чего катастрофического. Я полагала, что просить Спустившегося — любого из них — проникнуть в нерушимый оплот религии и предрассудков равносильно свершению смертного греха. Какого же было моё изумление, когда Глядящего в Душу это не испугало. — Тоже мне — трудность всех трудностей! Я захаживаю туда время от времени, — хвастливо изрёк он, крутя чашку за миниатюрную ручку. В такую даже мизинец не просунуть. — Там же всюду церковники, — я ни на йоту не поверила ему. — А ты у нас один из главнейших преступников в истории людей. Ты в курсе, сколько сказок о тебе сочинили? — Да-да. Но представь, что и в таком страшном месте, как резиденция Lux Veritatis, есть мутные пятна. Точки, куда не ходят Зрячие, где не бывает пронырливых рож старшин. Я могу проникнуть туда, хоть и ненадолго. У меня там есть друг, почти брат. Он прикроет меня, если вдруг… — Ладно, — уверенный тон парня убедил меня, что он и в самом деле без проблем найдёт Рандарелла. — Замечательно! Я опишу тебе человека. Ты сообщишь мне, там ли он, а потом перенесёшь к нему. — Что? — выпалил Глядящий в Душу, тут же превращаясь в сердитого типчика. — На каком моём предложении ты внезапно решила, что резиденция Lux Veritatis — проходной двор, а я могу водить с собой друзьяшек толпами? — Мне очень нужно объясниться с ним! — Напиши письмо. — Лично, — настаивала я. — К тому же, как я пойму, что ты передал письмо? Что ты не заменишь его на похабное сообщение из неприязни ко мне? Организуй нам встречу! Если потребуется вывести его из резиденции, сделай это! Спустившийся заломил руки и застонал. Вот уж нашла себе мальчика на побегушках. Сумела бы я сама провернуть всё то, что сейчас вытворял этот парень? Точно нет. Способностей, информации и времени не хватило бы на всё. А Глядящий в Душу мог провернуть дело подобной сложности. Пожалуй, отдам ему серп, когда получу своё. Впереди очередное ожидание во дворце, где жизнь застряла в вакууме. Люди в его стенах просто существовали, функционировали, застыв в первоначальных своих образах. Они не развивались, потому что для развития требуется мыслить, а именно этого Хатпрос не могла им позволить. Как только люди начнут мыслить, они обратят наконец внимание, что рядом с ними поселились рогатые чудовища. Обитателей дворца будто посадили на карусель, которая вращала их по кругу, до бесконечности, заставляя проходить одни и те же обороты. И хотя это превращало людей в тени самих себя, я всё равно знала немало об их личностях. Откуда эти сведения просочились в моё сознание? Почему мне известно, что обаятельная Кларис, которая давно должна была уехать из города, пила чай с мёдом и каждый вечер приходила послушать игру провожатого на фортепиано? Откуда узнала, что кухарка молилась трижды в день, а сутулый старичок, открывавший двери перед гостями в зале на первом этаже, всё пытался подшить коврик под часами, пока его никто не видел? И уж тем более неясно, как до меня дошла информация о тайной сходке служанок, на которой они с приглушённым хихиканьем обсуждали, какой принц влюбится в них на следующем балу. Я лежала на диване и рассуждала о том, что не замечала людей вокруг, но их застывшие жизни всё равно просачивались в мою. Странно. И почему мне кажется, что заведующий королевскими кладовыми так самозабвенно записывает в свою книжицу не только расходы на продукты, но и стихи? А начальник стражи втихаря пьёт виски, пока думает, что на него никто не смотрит? Люди такие забавные, когда уверены, что их поведение никто не замечает. В ежедневную суматоху, проходившую как по расписанию, проникнуться было легко. В то, с какой торжественностью открывались окна в комнатах, впуская свежий воздух, с каким гонором кухарка гоняла помощников по кухне, с какой ответственностью стража вышагивала по двору. Оттого молчаливые, застывшие в обелиске собственных секретов, не от мира сего бессмертные, которых дивная картина естественного поведения дворцовых обитателей не касалась ни коем образом, представали жуткими фигурами. Даже играя роль господ в одурманенном человеческом обществе, они продолжали оставаться другими. Остальные этого не видели, потому что Хатпрос знатно поработала над разумом людей, но меня её иллюзии не касались. И я подмечала эти чёрные полосы на идеальном изображении. Неужели и на Нижнем этаже, в своих собственных покоях бессмертные ведут себя столь же отчуждённо, словно сам мир отказывается втягивать их в свои схемы? И вот какой вопрос также являлся насущным: что говорить Рандареллу? Я столько вариантов перебрала в уме, но разговор либо получался слишком гладким, чего в реальности не произойдёт, либо многословным, с лишними отступлениями и избыточными пояснениями. Но одно было определено: следовало говорить исключительно правду. По словам Глядящего в Душу, встреча должна была пройти в резиденции, в комнате того самого помощника, о котором заикался Спустившийся. Приватность нам обеспечат, а следы присутствия развеются ещё до того, как Зрячие что-то пронюхают. Рандарелл обо мне не знал и верил, что его пригласил для беседы человек из ордена. — До сих пор всё это кажется мне злой уловкой. Я на всякий случай предупрежу отца о том, что отлучаюсь с тобой, — я нервничала и не скрывала этого. — Болтаться под носом у служителей в их священной крепости… — Мифы о неприступности Lux Veritatis отравили и тебя? В любое место можно проникнуть, — Глядящий в Душу кивнул себе. — Главное — найти лазейку. Умоляю, не смотри на меня с таким скепсисом! Уж мне ли не знать, сколько скрытых ходов обнаруживается у любого здания, а уж такого большого! Конечно, если ты захочешь постучаться в главные ворота, тебя сотрут в порошок, когда ты только замахнёшься возле двери. И если ты не достаточно талантлив, наверняка угодишь в магическую ловушку или сразу провалишься на Нижний этаж. Да-да, у них там есть охраняемая дверь, с помощью которой они могут спуститься к нам, демонам. Да толку от этого… — Ладно, это мне не так интересно, — я сдула следы какого-то порошка с тёмно-синей рубашки и приготовилась к прыжкам. Это было то ещё веселье. Тело становилось лёгким, а внутри, чудилось, все органы отрывались от своих мест и повисали в воздухе. А потом рябь перед глазами сменялась отчётливым пейзажем или интерьером, но уже незнакомым. Никогда не думала, что мне суждено попасть в святая святых Церкви, да ещё и за ручку со Спустившимся! В комнате, куда мы перенеслись, было мрачновато. Свечи на столе не дотягивались яркими лапками до краёв помещения. Гобелены закрывали каменные стены, а потолок рассказывал какую-то историю через нанесённые рисунки. На кровати сидел подросток с густыми тёмными волосами, кончики которых волнились. Он был хорошо одет и имел такой важный вид, словно мы пожаловали в гости к будущему правителю Королевства. Юноша поднялся и обошёл вокруг меня. Я вопросительно посмотрела на Глядящего в Душу, но тот стоял ко мне спиной и копался в вазе с фруктами. — Позвольте представиться. Гаррел Лонденол, протеже Цехтуу, — назвавшийся опустился в лёгком поклоне. — Не нужно удивлений. Полагаю, мы равны в статусе: я своего рода названный сын Королевы, а ты — названная дочь Сайтроми. — Что-то вроде, — пробубнила я, покосившись на увлечённого закуской Спустившегося. Он не осмелился раскрыть своему союзнику всю правду, то есть не считал его достойным откровения. — Не опасно ли разбрасываться такими именами в стенах Церкви? — Я старейшина. В моей комнате может происходить всё, что угодно, и людям за пределами об этом не будет известно. — Вот как? — во дворце правителя человеческого Королевства сидели владыки демонов, а в резиденции Lux Veritatis жил названный сын Цехтуу. В интересное же время я родилась… — Старейшина Лангзама? — На-Ла. Гаррел явно был моложе меня, но уже почти сравнялся со мной в росте. В его пронзительном взгляде, подкапывавшемся под чужую сущность, нашлось столько серьёзностей и деловитостей, будто юноша провёл в этом мире не одну жизнь и каждую помнил досконально. В его поверхностных мыслях было трудно разобраться: столько всего там плавало за раз. У меня даже голова затрещала, словно я попыталась влезть в черепушку могучему демону с тройной защитой от иллюзий. — Зови уже этого служителя, — нетерпеливо бросил Глядящий в Душу. — Никогда не видел его таким хмурым. Ты оказываешь на него любопытное воздействие, — подмигнул мне Гаррел. — Буду рад помочь своей семье. Надеюсь, что ты этого не забудешь, сестра. Меня передёрнуло от его фамильярности и попытки уравнять наши положения. Зарвавшийся паренёк, которому сказали, что он теперь главный в доме! Бессмертных он тоже называл дядюшками и тётушками, потому что Цехтуу что-то там наговорила ему про близость к семье? — Вижу, он тебе не понравился, — когда Гаррел вышел, проговорил Глядящий в Душу. — Слишком много важности. Тебе тоже лучше скрыться на время. Я собираюсь общаться с моим другом наедине. — А если этот умник сейчас приведёт толпу служителей вместо твоего друга? — Тогда я оторву тебе голову раньше Сайтроми. — А ещё говоришь, что у Гаррела самомнение завышено, — усмехнулся Спустившийся и водрузил сверху нетронутых фруктов шкурку сливы, словно так и было. Он растворился в воздухе, а я села на бархатное покрывало с вышитыми розами. Ох уж эта приверженность гербам… В комнате было слишком стерильно, так что трудно что-то сказать о её хозяине. Молитвенник на подушке, на письменном столе ничего лишнего. Всё на своих местах, педантично расставлено в правильном порядке. При всей своей неправильности (старейшина-предатель!) Гаррел оказывался слишком… правильным, как бы банально это ни звучало. В дверь коротко постучали. Я не была уверена, следует отвечать или просто ждать. Вдруг раньше Рандарелла к старейшине захочет зайти какой-нибудь служитель за советом или, хм, солью? Для ванны… Стук повторился, уже настойчивее. Мне показалось, что он обладал характерными для Рандарелла паузами между глухими ударами, но… вряд ли можно узнать человека по стуку в дверь. Я понизила диапазон голоса и пригласила пришедшего. А сама встала сбоку, чтобы, если гость нежданный, отреагировать до того, как он меня заметит. Однако беспокоилась я зря, ибо вошедшим был Рандарелл. Дорогой сердцу паренёк с оптимистичным нравом… Я схватила его за левую руку, не подумав, что могла напугать. Отчего-то не терпелось прикоснуться к служителю и убедиться, что он не разлетится дымкой миража. Рандарелл повернулся ко мне, и его глаза округлились от потрясения. — У… Умфи? Он обнял меня, охваченный внезапным порывом нежности, а потом неловко отстранился. Непростая ситуация. Этот период между контактом и началом беседы ненавидела больше всего. Надо было что-то сказать, как-то растолковать, что я делала в личных покоях Гаррела Лонденола, а уже после плавно перейти к разговорам по душам. Весь этот подводящий этап хотелось просто выкинуть. Он заставлял меня чувствовать подвешенное состояние, потерю контроля и даже какую-то трусливость. Вот бы вложить все объяснения в голову парня и сразу начать с главного. Я убедила Рандарелла, что настоящая, а также что не старейшина являлся инициатором встречи. Наши отношения пребывали в тех сумрачных долинах, где мотивы и деяния рядом стоящего уже не видны, потому я не знала, поверит мне служитель или нет. — Как ты? — запирая дверь на задвижку, спросила я. — Ты спрашиваешь из-за этого? — Рандарелл поводил укороченной до локтя правой рукой. Такую правду, давно ставшую очевидной, даже сейчас было больно принимать. — Хуже, чем ты представляешь. — Как ты выбрался из леса? — Праведные люди, что верят в Терпящую, есть везде, — парень сел на кровать. — Обратился к служителям в ближайшем городе, оттуда написал письмо. И меня забрали домой. Тут я приходил в себя и… учился жить с одной рукой. — Мне жаль, — честно призналась я. — Мне нужно многое сказать тебе. Надеюсь, ещё не поздно. — Сказать? Ты приходишь сюда спустя столько времени после… после того события, вот так просто возникаешь в этих стенах, чтобы… что? — вскакивая, воскликнул Рандарелл. Он был обижен. Возможно, не лично на меня, но я точно принимала в этом участие. — Сядь, пожалуйста, — испугавшись, что служитель перейдёт на крик или сбежит, я зачем-то мысленно толкнула его на кровать, хотя стояла близко и могла просто надавить на плечи. У парня подкосились ноги. — Умфи… Ты стала сильнее? — удивлённо проговорил он. — Поговорим об этом. И многих других вещах. Я осознавала важность этого переломного момента, боялась его и жаждала всей душой. Пусть Рандарелл судит меня не по мутным догадкам и невнятным фактам, искажённым обманом, а по реальной картине. Поэтому я начала не со слезливой истории трудного детства, хотя и планировала добраться до неё, не с объяснения недавних событий, не с вопросов, которые в эту минуту крутились в сознании служителя и считывались мною, словно написанные в книге слова, а с главной тайны. — Вот тебе аксиома для размышления, — я села рядом с парнем и взяла его целую руку в ладони. — Я — дочь Сайтроми. Все дальнейшие мои слова должны исходить от этой истины, и у Рандарелла сейчас было много времени, чтобы, вникая в рассказ о моей жизни, примириться с невозможным. Доказательств много не требовалось. Ничто не мешало мне зажечь одну из свечей белый огнём, затушить, зажечь снова, затушить, зажечь… Служитель прервал демонстрацию и задул нечестивое пламя. Рандарелл ничего не говорил во время пересказа моего детства, а я не спрашивала его мнения. На тот момент мне было важно выговориться, очистить совесть лгунишки. Мало кто мог рассчитывать на столь щедрый подарок — чистую концентрацию правды без примесей вранья. Говорить было просто, даже слишком, потому что когда придёт пора молчать, нужно будет выслушивать ответ. Это куда страшнее. Парень чаще опускал взгляд и перебирал пальцами ворсинки покрывала. Жаль, что только пятью. Я бы подарила ему новую руку, если бы её можно было пришить с той же лёгкостью, с какой Костюмеры вживили мне глаз. И если бы навыки демонов не являлись запретным мастерством для служителей. И если бы ещё десяток других пунктов, шипами выраставшими на пути. Время неумолимо неслось в известную сторону. Мы просидели в комнате час, хотя мерещилось, что и десяти минут не прошло. Я успела выложить скомканную историю детства, обрывчатые представления о моих страхах и отношениях с Сайтроми. Рандарелл должен был усвоить, что я скрывала это не только от него. Зато он единственный из людей, кому осмелилась открыться. — А когда мы были в лесу… вышло недоразумение, — я выжала из себя всё, и сил адекватно закончить не хватало. — Это… моя вина, что я не предупредила его о… нашей дружбе. — Меня ранил сам белый огонь… А ты… Ты так выгораживаешь его… Значит, уже определилась, на чьей ты стороне, — заключил Рандарелл, подав голос впервые за час. Не знала, что люди могут так долго молчать, подавленные внезапным открытием. — Стороне? Нет никакой стороны. — Есть две противоположные стороны. Первая — добро, Терпящая, люди. Вторая — зло, Шестеро, демоны. У тебя, вобравшей качества обеих сторон, был выбор. И ты примкнула к нему? — Он как бы мой отец. Не ты ли говорил, что семья важна? — Это… другое! — испуганно воскликнул парень. Его глаза лихорадочно блестели. Возможно, это всего лишь блики от свечей. Весь мир сжался до одной небольшой комнатки, даже пятна света вокруг нас. Впервые я видела друга в белой парадной мантии его ордена. И пускай это, очевидно, часть какой-то церковной традиции, я ощущала, что именно сегодня этот наряд разъединял нас. — Я понимаю тебя. Правда… Твоё детство… Я и представить не мог, как тебе было страшно и одиноко. Но даже при всём этом… Нельзя выбирать сторону зла, как бы одиноко тебе ни было! Твой отец тебя использует! И… он уже здесь, наверху! Рандарелл вскочил и в волнении зашагал по комнате. Потом вернулся ко мне и подал руку. Уж и не знаю, кому из нас сейчас приходилось тяжелее: растерявшейся мне или столь много выяснившему служителю? — Я никогда не сомневался в тебе, — с жаром сказал он. — Всегда верил, что ты особенная. Удивительная. И у тебя доброе сердце. Так почему же тебя тянет к мерзости? Неужели это зов крови? — Мир не чёрно-белый. — Я знаю. Но в нём всё же есть белая и чёрная краски. Демоны — та самая чернота. Бессмертные, во всяком случае, точно, — в глазах Рандарелла стояли слёзы. — Это ведь правда, что твой… твой отец убил Саратоха? — Это он так сказал, — уклончиво проговорила я. — Меня там не было в тот момент. — И после этого ты утверждаешь, что он не чудовище? — Спустившиеся не чудовища от природы! Я была на Нижнем этаже. Там всё так же, как и в мире людей. Спустившиеся живут мирной и спокойной жизнью. Никто не точит ножи и не зубоскалит на человечество, видя во сне, как перережет вас всех! — Ты сама выбирала, куда идти на Нижнем этаже? Или тебе показали одну местность, специально наводнив её милыми лицами и напихав безобидные декорации? Я упрямо замотала головой. — Пойдём со мной, — парень потянул меня к выходу, но я затормозила ногами. — Ты должна оставить зло и выбрать сторону добра. Это, вероятно, последний шанс сделать всё правильно! Ты не просто так пришла сюда, я знаю! Не только ради меня, но также потому, что твоё сердце подсказывает тебе верное решение! Расскажи старейшинам, где сейчас прячется чудовище. Не волнуйся, я не скажу им твоей тайны. Пусть думают, что ты человек, совращённый злодеями, но узревший в итоге свет Терпящей. — Нет. Если там есть Зрячие, они увидят, что со мной что-то не так. — Такое уже было? И вот тут мне стоило вспомнить один значимый пример. Да только я так стремилась зарыть его поглубже, что вовремя не заметила колокольчика интуиции. А Рандарелл всё хранил в душе, не выбрасывал пугавшие события. Он даже гибель родителей помнил досконально — специально, чтобы черпать из этого горя силы. Я же запирала плохие воспоминания на замок, хоронила без церемонии, словно они никогда не происходили. — Бывало. — Хорошо, ладно… — Рандарелл зажмурился и попытался собраться с мыслями. — Всё равно… Мы можем попробовать обставить твоё признание без личного участия. Я пока не придумал, каким образом. Может, через письмо? Или устроить встречу с кем-то из ордена Харатено, заранее убедившись, что он не Зрячий… — Рандарелл, — я прервала метания друга и вынудила его посмотреть мне в лицо. — Я не стану свидетельствовать против отца. — Но ты должна! Это правильный поступок! Моральные убеждения служителя, должно быть, трещали по швам. Следовало догадаться с самого начала, что он примет меня, но не Сайтроми. Да и с чего бы ему это делать? У меня даже не было аргументов в пользу отца. Я не могла сказать о нём ничего хорошего — во всяком случае, такого, что перевесило бы известные людям негативные факты о бессмертных. Я только надеялась, что до разговоров о выборе сторон не дойдёт и Рандарелл почувствует всю щекотливость моих отношений с разными народами. Вот же разочарование: вместо этого парень принялся гнуть палку о помощи Церкви. Предрассудки всё же взяли верх над здравым смыслом. Lux Veritatis поглотил моего друга. — Нет. — Он тебя не любит. А я люблю! — Рандарелл шагнул ближе ко мне. — Ты нужна мне! Я знаю, это звучит так глупо и не к месту… Но это правда. Я люблю тебя. Он провёл тыльной стороной ладони по моей щеке и приглашающе придвинулся. Я ответила на призыв и поцеловала парня. Ему явно сильно не хватало меня, потому что служитель с силой впился в мои губы. — Тогда ты оставишь Lux Veritatis и сбежишь со мной? — отстранившись, внезапно выпалила я и изумилась такому простому решению. — А я оставлю отца. Мы будем вместе вдали от этого бесконечного противоборства двух сторон. — Оставить… Лангзам? Но… это мой дом, моё предназначение и смысл жизни. Я поклялся на могиле родителей защищать человечество. Кем я тогда буду, если сбегу? Простым безымянным парнем? — Да, ты прав, — я мотнула головой, сбрасывая наваждение. — Мы не можем убежать от самих себя. Тогда… Что же нам делать тогда? Уничтоженный оптимизм накинул на лицо служителя маску тоски, но оттого сильнее разгоралось его упрямство. Рандарелл не собирался мириться с потерей, и чтобы понять это, не требовалось залезать ему в мысли. Я же чувствовала себя убитой и сломленной. Вряд ли нам нужно время, чтобы всё обдумать. Ничего не изменится ни завтра, ни через три дня, ни через месяц. Всё определено нашими жизнями, воспитанием, опытом, обстоятельствами… — Извини, но если не ты, то я сообщу старейшинам, что Король демонов на Верхнем этаже, — предупредил Рандарелл. — Ладно, — я коснулась щеки служителя пальцами и поцеловала его в лоб. — Тогда, наверное… Прощай? Я обошла парня и сняла замок, намереваясь уйти, но он надавил на дверь. — И это всё? Прощание? Ты просто сбежишь… опять? — А что ещё нам остаётся? Мы стали совсем разными и больше не понимаем друг друга. Рандарелл, нельзя спасти того, кто не желает спасения! Ты рыба, что бьётся о лёд. И моя правда этого уже не изменит, к сожалению. — В таком случае ты не оставляешь мне выбора, — служитель взмахнул кистями, и в глаза мне попал порошок. Я отскочила назад и дёрнула рукой, слыша, как тело парня прокатывается по полу в обратном направлении и сбивает мебель. Попыталась разлепить веки, но под ними неимоверно щипало. Раздался удар, а затем голос Глядящего в Душу совсем рядом со мной оповестил об окончании неприятностей… или их начале. — Оставлять тебя одну неразумно, не так ли? — он перехватил мою выставленную ладонь и потянул на себя. — Твой друг без сознания. А мы уходим. — Ты подслушивал? — Естественно! Ты натворила немыслимое, безрогая! Надеюсь, теперь они увидят, что от тебя больше бед. — Мне нужно убедиться, что с Рандареллом всё хорошо! — Ты совсем тупая? — Глядящий в Душу яростно толкнул меня в грудь, и в его голосе сквозила настоящая ненависть ко мне. — Мы уходим! Сейчас же! Ещё час я не могла открыть глаза. Неужели Рандарелл планировал ослабить меня и насильно потащить к своим товарищам, чтобы… спасти от заблуждений? Конечно, он не желал ничего плохого. Но с самого начала его попытки так ни разу не возымели успеха из-за того, что парень старался изменить меня или положение дел вокруг моей персоны, но никогда не себя. Хотя и это не помогло бы. Ничего не сработало бы в нашем случае, и печальный исход наших отношений мне следовало узреть давно. Тогда бы сейчас не было так плохо… Моё откровение имело негативные последствия не только для отношений с Рандареллом. Прошло чуть-чуть времени, и к моим страданиям по неудачному завершению диалога прибавили ещё одну порцию угрызений совести. — Из всех болтливых тварей именно ты сказала служителю Лангзама, что мы наверху, — Сайтроми влетел в зал, окрылённый яростью. — Вы не могли скрываться вечно, — я с негодованием подумала, что Глядящий в Душу не мог не проболтаться. Наверное, не стоило возвращать ему серп после исполненных поручений. — Но теперь они знают наверняка и начнут охоту конкретно на нас! — Король обхватил пальцами мой подбородок и заставил смотреть на себя. Мне не хотелось обсуждать ошибку, лишь вернуться в свой омут отчаянья. — Тайна позволяла нам тянуть время, скрываться дольше! Мы не готовы к открытому бою! Но благодаря твоим мелочным проблемам нам придётся его вскоре принять! — Мелочным? — оскорблёно прошептала я и дёрнулась назад, вырываясь из захвата. — Знаешь, что я об этом думаю? Вы бессмертны! Вы раз за разом вылезаете наверх, потому что у вас вся вечность в распоряжение! Бесконечность попыток! А у меня одна жизнь! Всего одна непонятная жизнь, чтобы попробовать что-то! Моя любовь важнее вашей войны! Слышишь? Моя любовь важнее! Левый глаз закололо, словно в него воткнули раскалённый прут. Боль быстро перекинулась на всю голову. Я накрыла глаз ладонью и упала на колени, со смесью испуга и злости выкрикивая: — Нет, нет, не смей! Я заскребла пальцами плиты и уткнулась лбом, который охватил жар, в холодный пол. Сами собой потекли слёзы. — Я ведь могу забрать то, что дал, — угрожающе прозвенел голос Сайтроми. — Ты будешь сидеть взаперти, пока ситуация не прояснится. — Оставь меня! — бросила я, не позволив притронуться к себе. — Уйди, пожалуйста! Пока я не возненавидела тебя! Пока я не потеряла ещё и тебя… О, Рандарелл… Сбегать от парня всегда было так просто, но я никогда не могла отпустить его по-настоящему. Что же мне теперь делать? Как двигаться дальше, зная, что не будет новой волнительной встречи и упоительных бесед? Мы всегда были разными, но именно сегодня это различие вылезло на поверхность и развело нас по углам. Не дополнило наши изъяны, а размежевало полностью. Рандарелл этого не почувствовал, зато я словно увидела всю нашу дальнейшую жизнь. Мы будем топтаться на месте, искать компромиссы, гоняться за призрачными перспективами, пока не придём к драматичному финалу. Нас обоих в итоге растерзают за двуличность. Всё завершится трагедией. — Ты правда сильно любила его? — Отстань, — простонала я, обнаружив, что всё ещё плакала на полу в зале, а Сайтроми почему-то не ушёл. — Так ты точно лишишься глаза, — на макушку мне опустилась непомерная ладонь. — Мало тебе дыры в груди, ты хочешь освободить ту, что в черепе? Я оторвала голову от пола и взглянула на присевшего рядом отца, заметив, что левый глаз в самом деле стал хуже видеть. (1)Метафоричное выражение. Означает, что всё очень плохо.