Шесть с половиной ударов в минуту

Глава 39.1 Лекарство от падения Падай… лети в бездну… падай. Голос скандировал призыв уже который час. Старейшина Лангзама зашмыгал носом и бросил зубочистку в стакан. Она отскочила от стеклянного ребра и угодила в чернильницу. А потом выпрыгнула из жижи и поскакала по столу, оставляя следы на лакированном дереве и бумаге. Последнее воспалённый мозг старейшины уже додумал сам, но как было бы увлекательно наблюдать такое загадочное явление, как ожившая зубочистка. Мужчина усмехнулся в усы и откинулся на спинку кресла. Навесил ладони над глазами, однако даже в черноте мелькали разноцветные кляксы. Нигде не было покоя. Вот и он, достопочтимый старейшина одного из древнейших орденов Lux Veritatis, прятался в кабинете в поисках покоя. Старейшина… Неужели ему уже так много лет? Мужчина грустно похихикал над собой, своим глупым выражением лица с морщинами, которые насмехались над ним из отражения, и запил веселье напитком. Слишком твёрдое для жидкости, пить неприятно. Старейшина небрежно отставил чашку и вновь откинулся. Он доживал последние часы своей ответственной и значимой жизни в одиночестве и бреду. Какая жалость. Мужчина уже жалел, что принял так много трав, которые — и все знали об этом — при передозировке вызывают помутнение рассудка. Ему просто хотелось достичь подобного эффекта, а вино, даже самое крепкое, не приносило ничего, кроме головной боли. И всё равно с травами перебор. Старейшина не испытывал радости, только мерещилось всякое непотребство. То муха пролетит перед носом, заденет кончик, прокатится по усам, хотя никаких насекомых в заставленном мебелью кабинете и нет. То в дверь постучатся, а потом с детским гоготом убегут. Какие дети в молчаливой резиденции? Нет, всё то обман и выдумка самого мужчины, словно подсознание устроило для него спектакль в реальном времени. Да так оно, по сути, и было. Его товарищ по несчастью к нему не зашёл. Да и какой он ему товарищ? Со вторым старейшиной мужчина давеча разругался окончательно. А третий… впрочем, о грустном лучше не думать. И так стыдливые слёзы текут по щекам. Если бы не переборщил с травой от душевной боли, то ни за что бы не заплакал. Старейшина уже лет сорок этого не делал, верил, что разучился. Он вёл дела твёрдой рукой, с каменным сердцем и непогрешимым… что там бывает непогрешимым? У мужчины мутился рассудок, и он не мог связно выразить мысль даже самому себе. Видел бы его сейчас наставник! Как старейшина сидит в кабинете, сжавшись в кресле, жуёт перо и мокрыми глазами изучает пространство перед собой. Тёмно-коричневая мебель чудится ему уродливыми бесами, а летящая по воздуху пыль режет роговицу, словно ножом. Что бы сказал наставник? Не дал бы право мужчине занять своё место в «Свете Намерения». Не допустил бы подобного развала и загнивания, но ученик не похож на учителя, а потому не способен взобраться по пологому склону обратно на вершину. Катиться ему дальше. Падать, лететь всё глубже в забвение… В дверь какое-то время стучали, даже долбились, и старейшина решил, что ему вновь мерещится. Однако в комнату зашла целая делегация из разъярённых служителей. Их суровые лица не предвещали радужных перспектив. — Оливи! — хозяин кабинета радостно протянул к женщине с пучком из волос руки. Он попытался встать, но сиденье притянуло тело обратно. — Я так рад вас видеть! А это кто? Неужели вы привели с собой молодцев из Парагемы? И лидера ордена Шагаттэ! Простите, не заметил вас поначалу: ваша ряса сливается с обстановкой. Вы всегда были коричневым пятном в моём понимании, хех. — У вас хватает наглости любезничать с нами в таком состоянии? — гневно выпалила Оливи, сужая глаза. — Я больше удивлён, что ему хватает сил открывать рот, — процедил мужчина с левого бока, и в его серых одеждах старейшина Лангзама узнал представителя ордена Бурут. — А где ваш наставник? Я слышал, он захворал нынче… — Глава Бурута на войне, если вы забыли, — выпалил оскорблённый служитель. — Так же, как и лидеры других уважаемых орденов! Апрогси! Лапрерия! Тармено! Харатено! Фассето! Зваятта! Эти названия вам о чём-нибудь ещё говорят? — Спокойнее, — Оливи положила ему руку на плечо, а старейшина Лангзама наконец сумел сосчитать людей в комнате. Смешно ли говорить, его навестила глава Альели, парочка из Бурута, троица из Парагемы и лидер Шагаттэ! Сколько это? В последний раз он видел всех вместе на собрании трёхмесячной давности, а потом судьба раскидала их по материку. — Зачем пожаловали? — хозяин потёр слезящиеся глаза. — У нас для вас плохие новости, — отозвался выскочка из Шагаттэ. Старейшина никогда не любил его колючий взгляд и высокомерный тон. А ещё они в молодости приударяли за одной и той же девушкой, ещё когда не пошли в служители, но о том вообще грех вспоминать. — Сообщать какие-либо новости принято в присутствии всего «Света Намерения», — проворчал старейшина и предпринял ещё одну попытку встать на ноги. И чудо — на этот раз получилось! — «Света Намерения»? — переспросила глава Альели. Седые пряди полосами проходили по её ржавым волосам. Женщина приблизила пухлый нос к лицу старейшины. — О каком «Свете Намерения» вы говорите? Его давно нет! Третьего участника вы сами свели в могилу ещё три недели назад! Хозяин кабинета развёл руки. Он же не виноват, что тот слюнтяй оказался таким слабохарактерным. Двое старейшин Лангзама воспитывали из него податливого прихвостня, мальчика на побегушках, а тот… взял да сорвался с крючка. Повесился прямо в покоях! Его уважаемых товарищей едва не обвинили в убийстве, хотя к гибели этого старейшины они не прикладывали руки. Так совпало. — Есть же ещё Голенний… — Второго старейшину мы уже взяли под стражу, — оборвала его Оливи. — Он признался в травле кандидатов на пост старейшин вашего… омерзительного ордена! — Как вы смеете! — вспылил мужчина и ухватился за столешницу, дабы не упасть. Штормило его нещадно, и всё проклятая трава! — Лангзам — один из столпов… Столпов, не побоюсь этого слова! Если бы не Лангзам, Lux Veritatis давно бы расшатало… и разорвало бы на части от ссор. — Единственный, кого сейчас шатает, так это вас, — сказал представитель Парагемы. — И ваша работа — как раз часть плохой новости, — сдержанно выдавила глава Альели. Она сцепила руки на животе и попросила хозяина присесть. Только он ведь с таким трудом поднялся и не позволит мебели вновь захватить его. — Главы орденов, входящих в десятку старейших в Lux Veritatis, посовещались между собой и решили, что такие столпы нам больше не нужны. Не понимаете? Позвольте, я объясню. «Свет Благородства» уничтожен. Если вы не заметили, Риндожи уже давно в вольном плавании без лидеров. «Свет Надежды». — Оливи скривилась, как от неприятного запаха. — Виноваты не меньше. Плели интриги, ставили условия, и в итоге этот мальчишка, Гаррел Лонденол, сбежал к демонам под крыло! Двое других старейшин На-Ла также взяты под стражу. А Лангзам… Женщина переглянулась с некоторыми служителями, и все они понимающе закивали. Старейшина пытался следить за их невербальным общением, но комнату так раскачивало, а линии предметов так лезли в глаза, что это было проблематично. — Лангзам начал разваливаться первым, — продолжила Оливи. — Стоило вашему брату умереть, и вы, двое старых маразматиков, ударились в гонку. Или в соревнование, я уж не знаю… — Позвольте сказать… — Нет, не позволю! Вы изводили кандидатов, травили их, выгоняли из ордена! Потом нашли марионетку, да и того не удержали! Последние годы Лангзам занимался лишь тем, что решал свои внутренние надуманные проблемы, а на дела мира смотрел с вершины своего одиозного эго! О каких столпах вы говорите? — Мы переживали и не такие трудности, — махнул рукой старейшина. Они преувеличивали, трусливые истерички. Разве это проблемы? Со всем можно справиться. Вон, свои сомнения и страхи мужчина заглушил травой, так что всё поправимо! — На нашем материке война! — выкрикнула Оливи, окончательно выведенная из себя тупым выражением на лице старейшины. — По нашему этажу разгуливают демоны и, что ещё хуже, Шестеро! Они аннексировали часть наших земель! Король Хатостро невменяем! Ордена с Ролуангэ уже месяц не отвечают на послания! Орден Риндожи почти мёртв! Треть всех служителей всех орденов пали в бою! А передо мной стоит мямлящий маразматик и утверждает, что Терпящая не отвернулась от нас! Так вот о чём он забывал последние несколько часов! Старейшина Лангзама хлопнул себя по лбу. Он ведь должен был разослать письма служителям ордена, которых вызволили из плена, и дать какие-то распоряжения! Память о содержании последних ещё не вернулась, но мужчина близок к прозрению. Если бы эта шумная толпа не мешала ему… Но ведь они говорят что-то про арест. Неужели второго старейшину взяли под стражу? Падение всё не прекращается. — И до чего же вы, уважаемые, в итоге досовещались? До бунта? Договорились устроить свержение власти? — хозяин кабинета обошёл глобус и сделал вид, что ищет что-то на книжной полке. — Как, по-вашему, Lux Veritatis будет жить без столпов? — Столпы останутся, — заверил лидер Шагаттэ. — Но отныне ими будут не Лангзам, На-Ла и Риндожи, а следовавшие за ними ордена. Пора вас подвинуть, ведь вы более не справляетесь с обязанностями. Старейшина так опешил, что выронил кинжал, который намеревался незаметно спрятать в рукаве. Тот со звяканьем ударился о паркет. — Поменять столпы? Что за нелепость! Три столпа были утверждены ещё Терпящей! Она распорядилась, чтобы отныне и вовеки вечные На-Ла, Лангзам и Риндожи возглавляли Lux Veritatis! Это не вопрос политики или предпочтений! Это священный наказ, или скорее наказание, которым Она одарила людей. И кто из вас, прохвостов, придумал, что займёт места трёх столпов? — Мой орден идёт следом за вами тремя. Альели пятьсот лет доказывал свою значимость, — отозвалась Оливи. Она болтала больше остальных, то есть была заинтересована. Конечно, она не могла не ратовать за возвышение своего ордена. Три огромные круглые броши на её груди гипнотизировали своим багровым блеском, и мысли старейшины Лангзама всё время перескакивали на них. — Он достоин стать опорой Церкви. — Шагаттэ с честью примет этот груз на свои плечи, — тут же подхватил сутулый мужчина. — А шестой орден в списке — Бурут, — подсчитал старейшина. Все они решили сдвинуться на три позиции вверх. — Бурут отказывается от таких привилегий, — залепетал представитель названного ордена. — Мы в тяжёлом положении, а наш устав не позволяет ратовать за роль главенствующего ордена. Поэтому мы уступаем возможность соседям. Старейшина глянул на представителей Парагемы, и впервые его осенило, зачем они тут. Парагема станет третьим столпом. Какая гаденькая картина вырисовывалась: менее востребованные ополчились против великих, стоило последним дать немного слабины. Альели, Шагаттэ и Парагема — главенствующие ордена в Lux Veritatis! Противно и думать! А ведь через сотню лет потомки будут считать, что эта троица стояла у истоков возвышения Церкви. — Что вы тут удумали?! Стереть нас, смахнуть, как пыль?! — заверещал мужчина, размахивая руками. Толпа служителей в беспокойстве заколыхалась. — Вы — двуличные твари, вы не достойны встать во главу Церкви! Не бывать этому, пока держатся эти стены и нависает над головами крыша резиденции! Трепящая… Терпящая! Терпящая мой свидетель! Я клянусь, что сам повыдавливаю эту заразу из ваших умов! — Ах, достаточно, достопочтимый старейшина, — Оливи скрестила руки и ласково улыбнулась. — Вы видите происходящее немного в ином свете. Конечно, ведь ваш разум затуманен наркотиками. Позвольте: поздно задирать щит, когда битва уже отгремела. Более тридцати орденов подписали прошение, так что наши ордена уже главенствующие. Не беспокойтесь, никто не собирается расформировывать Лангзам, На-Ла и Риндожи. Мы просто подвинем их пониже в списке значимых орденов. Вместо трёх старейшин там будут лидеры, как сейчас у нас. Никакого больше «Света Благородства», никаких «Света Намерения» и «Света Надежды». Ограничимся двумя избранными лидерами в каждом главенствующем ордене. Идею подали На-Ла, и они правы: чем больше людей руководят, тем выше вероятность, что среди них найдутся глупцы. — Мы поставим Lux Veritatis на ноги, более устойчивые, чем ваши, — презрительно добавил лидер Шагаттэ. — И закончим войну. Старейшина продолжал кричать и угрожать, но служитель Бурута и Парагемы скрутили ему руки. Оливи поморщилась и прижала ладонь к груди. — Не могу тут более находиться: отвратительный запах. Его кабинет — олицетворение пороков. — Ничего, мы почти вылечили эту болезнь, что неожиданно расцвела в самом сердце Lux Veritatis, — сказал глава Шагаттэ. — Да будет вечным Lux Veritatis, да благословит нас Терпящая! Уведите его! Служители потащили слабого, но всё равно упиравшегося мужчину к выходу. На одну язву в организме стало меньше. Глава 39.2 Защита Королевы Всё складывалось не так успешно, как казалось поначалу. Мы ещё были в разгромленном лагере людей, когда Созерцатели донесли удручающие вести: в нашу сторону двигался отряд. До людей дошёл слушок, что на служителей напали, и на подмогу тут же бросилось подкрепление. От той колонны защитников, которая схлестнулась с Сайтроми и удерживала его с войсками вдали от лагеря, откололась часть. Небольшая по меркам целого сражения, но достаточная, чтобы раздавить нашу немногочисленную группу авантюристов. И сорваться тотчас же с места мы не имели права, пока Сат’Узунд не могла ходить. Перенести её было не на чем, да и с раненой Королевой нам не уйти от преследования. Оставалось открытое сопротивление, но с нашими ресурсами, как выразился бы Гаррел… да он так и выразился. Шансы не впечатляли. Я устало провела рукой по волосам, нащупала повязку, казавшуюся сросшейся со лбом, и сорвала её. Гаррел нудно сыпал фактами, которые не внушали оптимизма. От нашего смешанного отряда из раненых самоубийц и выносливых воинов остались жалкие выжившие. Двое Спустившихся всё ещё могли драться, один держался на ногах, но заметно хромал и морщился на каждом шагу. Двое были тяжело ранены. К нам примкнули Созерцатели, однако и их насчитывалось не больше восьми. Плюс Гаррел и я, а также очнувшаяся, но слабая Сат’Узунд. Сколько бы людей ни пришло к границам лагеря, их однозначно будет больше. Время гениальных стратегий, да только бывший старейшина устал. На нём лица не было. — Я должен осмотреть территорию, — бросил он, не поворачиваясь. — Тебя хотела видеть Королева. Напившись из фляги, выпрошенной у Спустившегося, я зашагала на встречу с Сат’Узунд. Из неё вынули цепи и вытащили её из опасного круга. Однако в её истощённом состоянии, без руки и со множеством внутренних ран она выглядела будто на грани жизни и смерти. Если бы не знала, что Королева бессмертна, так бы и решила после одного взгляда на неё. Я молчала и глотала воздух, как выброшенная из воды рыба. Сат’Узунд сидела на земле. Некоторое время она не замечала меня, а затем повернула шею. — Нахиирдо? — Да… я здесь. — Мне сказали, что ты и Гаррел Лонденол организовали моё спасение, — в звонком голосе Королевы появились нежные нотки. — Я тронута. Вы планируете стоять до конца? — Да. Кажется, не все считают это разумным. Спустившийся, которого мы отправили привести коней, что мы оставили по дороге, наверное, уже не вернётся. Созерцатели хотели броситься вдогонку, но они нужнее здесь, и Гаррел приказал им остаться в лагере. Я невольно поражалась, как легко юный Лонденол командовал ими и другими Спустившимися, внушая, что они должны слушаться ради благополучия Королевы, а не потому что ему или им так нужно. Сат’Узунд пока не торопилась раздавать приказы. — Есть ли какие-то подсказки из будущего? — я надеялась, у бессмертной ещё хранилась парочка козырей, но она честно призналась, что хвастать нечем. — Зато адресованная мне подсказка была впечатляющей. Не думала, что заслужила ещё один дар. Благодарю за него. Сат’Узунд некоторое время молчала, словно пытаясь про себя связать мои слова с воспоминаниями. Я испугалась, что из-за магии света у неё вылетели события минувших дней, но она вновь заговорила: — Ты про предсказание? Что это было? Я видела отголоски, но не могла связать обрывки видений в единую картину. — Просто слова одного лживого служителя, — запыхтела я от негодования. — Он уверял меня, что артефакт всё это время ждал меня. И что я погибель Шести. На краткий миг мне стало очень страшно. Вдруг это правда? — Нахиирдо, не мне рассказывать тебе, что только ты решаешь, на чьей стороне быть и какой морали следовать. Если кто-то пытается навязать тебе предназначение, следует задуматься о мотивах этой личности. Я заглядываю в будущее и вижу, как в нём всё подвижно и изменчиво. Не существует никакого судьбоносного решения Вселенной, которая с рождения дарует тебе цель. — Я так и думала. Королева пребывала в дурном расположении духа, и я никогда не видела её такой. Первые минуты она старалась казаться знакомой мне чуткой и приветливой тётей, которая терпеливо разжёвывала непонятные вещи. Однако повреждения и забытье, в котором Сат’Узунд временно оказалась, превратили её в раздражительную особу. Её позиция вдруг приобрела жёсткие рамки, а решительный тон показал, что и Королева не всегда предстаёт перед другими в виде хрупкого цветочка и является весьма властным созданием. — Нам нужно дождаться Сайтроми, — сказала она. — Я приму участие в битве, насколько позволят силы. Но на чудо не полагайтесь, старайтесь выжить. Ты ещё не научилась зажигать белый огонь на расстоянии? — У меня… — я замялась, — получается через раз. — Это проблема. Сейчас это значительно облегчило бы положение дел. Вместо меня ты могла бы разводить огонь под ногами у людей. Тебе следует избавиться от ограничения, которое существует исключительно в твоей голове. — Я попробую… — Нет, ты выполнишь это! — давила Королева. — Я настаиваю, чтобы ты немедленно занялась самосовершенствованием, пока противник не стоит на пороге. Послушай, — добавила она уже сдержанней. — Я не боюсь поражения. Для меня оно лишь возвращение на Нижний этаж и новый цикл затишья. Сейчас я беспокоюсь о том, что ваша групповая неуверенность и несобранность гарантируют находящимся в этом лагере гибель. Вокруг меня собрались одни из талантливейших личностей, но каждый из вас не верит в свои силы. Вы не ладите с собой, потому мечетесь по лагерю. Ты всё ещё можешь погибнуть, и это тревожит меня куда сильнее любых бед, которые могут произойти со мной. Я кивнула и с чувством растущего беспокойства направилась к Гаррелу. Возможно, у него были хорошие новости, так что мы отобьёмся без экстренных мер? Бывший старейшина о чём-то разговаривал с двумя Спустившимися. Один указывал на тёмную полосу леса, потом на землю, а в конце махнул куда-то за спину. Гаррел хмурился и покачивался с мыска на пятку. — Почему бы и нет? — пожал плечами Спустившийся, когда я приблизилась. Это он прихрамывал при движении. — В городе, где я вырос, ходило такое поверье. У нас до сих пор стращают детей тем, что души самых злобных людей после смерти переходят на наш этаж и перерождаются в диких зверей. А у нас диких зверей — что тьмы ночью! Ну, это потому что наш город с трёх сторон окружён лесами, и оттуда постоянно что-то выползало на наши улицы… — При чём здесь твой город? — проворчал юноша. — Так это… мы, знаете, сколько капканов ставили? Каждый мальчишка в городе умел из лески и вилок делать смертоносную ловушку. Давайте наделаем таких же и тут! Разложим по периметру. Смотрите, сколько тут оружия валяется! — Мы не успеем! — вставил второй Спустившийся. — Мы можем переместиться чуть в сторону, и тогда отряд приедет в пустой лагерь. Кто знает: глядишь, они нас и искать не будут. — Вряд ли, — отрезал юноша. — Разорённый лагерь докажет, что тут кто-то был, и они погонятся за нами. А мы только потеряем время и силы на перемещение Королевы. — Вот ещё что вспомнил! — воскликнул хромавший Спустившийся, и я подумала, что идеи из него лились, как из бесконечного источника. — Когда мы ходили на охоту за неизвестным зверем… ну, знаете, забава такая. У нас было принято вылавливать какую-нибудь неведомую зверушку, которую наука ещё не изучила. Настоящие соревнования устраивали! Редкие звери, правда, редко попадались… На то они и редкие… — Ближе к делу. — Да, конечно. Если зверь неведомый, то ведь не знаешь, чего от него ожидать. Мы себе придумывали таких тварей! С десятью лапами, клыками до земли, кровавыми глазами. Но ведь наверняка не знаешь. Споёшь Палача Душ, а ведь всё равно страшно. — Что такое «Палач Душ»? — спросила я. — Нечто вроде молитвы, — за него ответил Гаррел. — Неофициальное обращение к неведомым силам, чего так не любят ваши Короли, к слову. — Ну, не без греха, — смущённо дёрнул плечом Спустившийся. — Читать молитвы правителям, которых можно увидеть вживую, как-то не принято. А Терпящую в моих краях недолюбливали. Так вот! Невозможно подготовиться к неизвестному! Поэтому мы шли толпой, набирали людей из обычных горожан. Они, правда, не охотились, просто внушали… ну, это, чувство количества. Чтобы, если зверь и впрямь страшным окажется, его напугало, как нас много. — Ещё раз спрошу: при чём здесь угроза со стороны людей? — уставшим тоном спросил бывший старейшина. — Мы знаем, что их будет больше, и примерно представляем, чего от них ожидать. — Да, но я подумал… Вдруг мы могли бы создать впечатление, что нас тут целая армия сидит. И тогда их отряд побоялся бы лезть в драку. Гаррел осадил и эту идею. Профессиональных иллюзионистов среди нас не было, а потому некому внушать и творить фокусы. Парень отправил Спустившихся покопаться в палатках, поглядеть, какие вещи приволокли с собой служители. Вдруг у нас под боком лежал могущественный артефакт, о котором мы ни сном ни духом. Хотя это чепуха, ведь, окажись это правдой, церковники применили бы его против нас. — А как тебе идея бросить Королеву и спасать свои смертные жизни? — спросила я. — Неплохая провокация. Боюсь, мне будет слишком жаль потраченных впустую усилий. Я сюда скакал, чтобы стать героем, а не сбежать на второй стадии. — Но ведь альтернатива — смерть. — Наши шансы не настолько плохи, — Гаррел ободряюще улыбнулся, и во мне затеплилась надежда. Значит, он что-то придумал… что-то получше предложенного Спустившимся. — Есть варианты действий, которые я бы хотел опробовать. Думаю, мы переживём эту ночь. Да, определённо. Пока с вами мой опыт и твои таланты, а также поддержка Королевы, шанс есть. — Мои таланты… — повторила я кисло, подумав о словах Сат’Узунд. — Всё же не отметай ловушки. Если тот Спустившийся с рассказами о доме может в кротчайшие сроки смастерить хоть парочку, почему бы не обставить ими окраины лагеря? Парень кивнул, но скорее из вежливости. Он расспросил меня о беседе с Королевой, так как рассчитывал, что она дала ценные советы или сообщила какие-то сведения. Увы, обрадовать его было нечем. Если у Сат’Узунд и был план помимо ожидания Сайтроми и полного доверия своего благосостояния нам, то она его не раскрывала. Настала очередь Гаррела лично общаться с Королевой, и он оставил меня в тяжёлых раздумьях. От него как командира требовалось выдать удачную стратегию и использовать особенности каждой боевой единицы максимально эффективно. А для этого ему нужно знать в совершенстве все наши достоинства и недостатки и как они раскроются в сражении. И это виделось мне безумно сложной задачей. Какое счастье, что не мне заниматься этим. До роли лидера явно не доросла. Пусть Сайтроми и культивировал во мне задатки управляющего, посылая на задания с подчинёнными, боевым командиром за одну ночь не стать. А я занялась тем, что умела лучше всего: разрушениями. Точнее, тренировками разрушений. Поставила в ряд поленья и представила, что это свечи. Даже по форме похожи. Подходила к ним с разных боков, смотрела сквозь пальцы, чтобы размыть формы и приблизить их в воображении ещё больше к свечам. Мои уловки не работали. Получалось, будто без волшебной пыли, ослепившей меня ещё днём, не стоит и рассчитывать на податливость огня. Он не собирался мистическим образом возникать из крохотной искры и разрастаться по всему предмету. Я с досады толкнула поленья ногой. — Возможно, тебе следует потренироваться на людях, — сказал наблюдавший за моими потугами Созерцатель. Его пристальное внимание нервировало меня, особенно когда ничего не получилось. — Когда они подойдут к лагерю, тренироваться будет уже поздно. — На других людях, — добавил нематериальный Спустившийся, лениво и хаотично принимая разные формы разными частями своего… тела, если можно так назвать тень. — Мы взяли пленных. От них нет пользы, а выкупа мы не ждём. Можешь тренироваться на них. Я отведу тебя. Я с неохотой последовала за Созерцателем. Он юркнул в разрез ткани, и внутри палатки под стражей Спустившегося обнаружились пятеро связанных служителей из разных орденов. Был даже мужчина в фиолетовом, жаль, не тот наглец с усами. Не хватало лишь Риндожи: их всех предпочли истребить на месте. Люди со злостью воззрились на меня, и по коже забегали мурашки. Созерцатель сказал какое-то напутствие и бросил меня под давящим вниманием служителей и их сторожа. В такой обстановке я чувствовала себя совершенно никчёмной, да ведь в разгар сражения будет не лучше. Никто не станет любезничать со мной и ждать, когда тараканы в моей голове наконец переедят друг друга. Я зашагала взад-вперёд, представляя, как белое пламя охватывает одного из пленников. Лучше того, что из Фассето. Насильно заставляла себя поверить, что мой гнев и недовольство политикой Церкви придают уверенности, и жертва вот-вот заполыхает до самой верхушки. Теперь я инквизитор, истребляющий неугодных! В висках стучало, решимость возросла до критической отметки, а вместо людей в воображении торчали обугленные чёрточки. Прямо как фитиль у свечи. И он загорается… снова, и снова, и ещё раз… Самовнушение не действовало. Видя на лице Спустившегося нетерпеливое любопытство, что же такое сотворят с пленниками, я окончательно расстроилась. Из неловкого положения меня спас Гаррел, пробегавший мимо палатки в воодушевлении. Мой предлог улизнуть от осознания собственной никчёмности. Сайтроми был прав, когда говорил, что я слабая. — Скажи, что у нас всё будет хорошо! — обратилась к парню, останавливая окликом. — Да, уверен на шестьдесят процентов, — он извлёк из кармана бинокль и стал вглядываться в чёрные стволы. Удивительно, если он вообще что-то через него видел. — Меньше, чем я рассчитывала. — Поверь, в нашем положении это отличные шансы. Фаворит Цехтуу растолковал, что, по его представлениям, нас ждало. Большинство стратегий командиров на Хатостро строились по методу «подожги-отбеги-ударь-отбеги». Из-за того что почти весь материк тонул в лесах, основной упор делался на пехоту. Осада редко проходила разнообразно, чаще применялись заученные действия. Если противник прятался за деревянными укреплениями, люди поджигали стены или деревья вокруг осаждаемых. Огонь вредил, приносил панику, а дым дезориентировал. Тогда шёл первый удар от пехоты, после которого она сразу же отступала. А затем била ещё раз, когда пожар немного спадал. Люди научились использовать стихию с пользой, при этом избегали повреждений от огня. Ту же стратегию армия Хатостро применила в начале сражения со Спустившимися. Вышло неудачно, поскольку бессмертные не страдали от ожогов, да и сами могли в ответ сжечь колонну воинов. Гаррел был убеждён, что и в этот раз люди попытаются выманить нас с помощью поджога лесных красот. А если они решат, что спасать некого, то спалят весь лагерь, но для такого случая и берегли пленных. Пожертвовать церковниками — навлечь ярость Терпящей, так что люди десять раз подумают, прежде чем начинать поджигать всё подряд. Гаррел предлагал предвосхитить их действия. Поставить условия, при которых единственные, кто прибегнут к огню, будут Спустившиеся. Второе, что мы должны учитывать, — выгодные позиции. Земля тут была ровная, никаких возвышенностей, которые можно было бы использовать для получения преимущества. Ведь бить сверху куда проще, чем целиться во врагов из низин. Нам не повезло, однако бывший старейшина заявил, что выгодные позиции бывают не только в сравнении возвышенности и низменности, но и в горизонтальной перспективе. Хотя в отряде будет пехота, ряды не однородны. Гаррел изучал историю и военное искусство, а потому помнил кое-какие хитрости. Например, люди ставят опытных воинов на вторую и третью линии, а на первую — не самых маститых мечников с массивными щитами, чтобы, если поджог будет не таким удачным (а предвидеть, как разыграется стихия, точно никто не мог), досталось менее ценным боевым единицам. Второй ряд будет загорожен первым. Лучников с огненными стрелами ставили в пятый или шестой. Если каким-то образом добраться до лучников и серьёзных противников, оставив пешек на десерт, это вызовет ужас в отряде, и людям придётся перегруппироваться. Для этого нужно чётко распределиться по территории, как шахматные фигуры — каждый на своём месте. А также хорошо знать, что от каждого требуется. Третье, что выделил Гаррел, — защита. Вокруг лагеря не стояло забора. Валить деревья не имело смысла — дерево легко горит, такое ограждение долго не продержится. А больше прикрыть вход в лагерь нечем. Служители защищались магией, но способности собравшихся в нашей группе не были рассчитаны на возведение невидимых стен и куполов. И тогда парень заявил, что у нас есть кое-что получше. Что может защитить лучше непроходимой стены огня, в которой будет парочка брешей для атакующих Спустившихся? С Королевой он договорился: она обеспечит непрерывное горение, оставив проходы в определённых точках. Самое важное, что следовало помнить, — мы не можем выйти к людям и перебить их в честном бою, потому как их больше. Значительно больше. Без хитростей, изворотов и особых мер нам не на что надеяться. Типичный бой нам не потянуть. Оттого нельзя подпускать пехоту близко, нужно держать их на расстоянии и сокращать ряды выверенными ударами. Пусть они бросаются в огонь от нетерпения или отступают — неважно. Закончится ночь полным истреблением их отряда или отступлением людей в лес, главное, чтобы не поголовной гибелью нашей авантюрной компании. О приближении отряда сообщил Созерцатель. Он и разведчик людей схлестнулись в пологе ночи, как старые враги, и победителем вышел лишь один. Напряжённое бдение наконец-то завершилось, и мы почти видели противника среди стволов. Мне примерещилось, что между нами, союзниками, прошёл осязаемый импульс, который привёл нас в действие. И непроглядность рассосалась по углам, и мир вокруг заиграл новыми красками, по большей части, серебристыми. Первые ряды людей исчезли вместе с деревьями в яркой вспышке, пожранные пламенем. Если у лучников и чесались руки запустить огненные стрелы, то они быстро опустились. Странно поджигать то, что и так горело, а обыкновенный огонь не мог тягаться с белым. А больше стрелять было не в кого: кто прятался за пламенем, а кто нападал исподтишка. Созерцателей хоть и было мало, однако без магии церковников они могли долго сливаться с мраком и бросаться на людей из слепых зон. Несколько ближайших к нам рядов быстро поредели, и группа потеряла стройность. Напуганные молниеносными убийствами и непреодолимой на первый взгляд стеной пламени, они на короткий срок отступили. Однако Сат’Узунд, державшая огонь цельным со своего импровизированного трона, не могла защитить всю площадку плотным кольцом. Позади и по боками сохранялись бреши, на которые у Королевы не выходило распространить жадную стихию. Существовала ещё одна проблема: в действительности огонь расходился тонкой полоской, которую легко можно преодолеть, прикрывшись плотной тканью и прыгнув сквозь стену с разбега. Даже такое горячее пламя не успеет уничтожить человеческое тело, и люди окажутся внутри защитного полукруга. Пока противник, трепетавший перед мощью бессмертных, не догадывался об этом. Но не пройдёт и часа, как люди либо попробуют проскочить, либо пойдут в обход. Гаррел надеялся, что к тому моменту их отряд сократится, или прибудет подкрепление в лице Сайтроми и его Спустившихся, или страх смерти охватит людей. Если нам не повезёт, то у бывшего служителя имелся запасной план. Неожиданно для нас в лагере стали появляться новые Спустившиеся. Многие были с двуцветными радужками. Конечно же, в отряде Сайтроми обязаны быть подобные таланты, и он отправил их вперёд, пока другие передвигались на своих конечностях! Прибывших оказалось не так уж и много — двенадцать Спустившихся. Но даже такое количество внушало надежду, что мы доживём до рассвета. — Уже больше шестидесяти процентов, — улыбнулся Гаррел. — Как они так быстро нашли нас? — удивился хромой мужчина. — Не забывай, что отряд Короля с самого начала направлялся сюда, — напомнил бывший старейшина. — Они знают об этом месте. Не расслабляемся! Люди вот-вот могут ударить с другого бока. Они так и поступили. Разделив свой отряд, люди стали заходить с трёх сторон, огибая белую смерть. Сат’Узунд передвинула огонь левее, однако её истощение не позволяло совершать стремительные изменения в форме и местоположении стены. Кого-то зацепило пламенем, но большинство проникло за нашу защиту без повреждений. Спустившиеся обнажили оружие и бросились в бой. Я отправила нескольких людей в огонь, но тот постепенно истончался, так что охватывал далеко не всех. Кое-кому удалось откатиться и сбить языки с одежды. Королева слабела, а с ней угасало и пламя. Я с волнением глянула в сторону Сат’Узунд. Возможно, если у неё не получалось, мне пора взяться за укрощение стихии? Вон как играет подвижное серебро, как взывает к моей душе. Белый принято считать бесцветным, лишённым красок, однако при взгляде на пламя складывалось совсем иное впечатление. То, как стальной серый, едва успев родиться между двумя всполохами, переходил в снежную чистоту, завораживало. Как металлический отблеск вливался в холодное сияние алебастра, не оставляло равнодушным. Этот огонь завораживал, пленил, и мне даже послышалось его надрывное пение… специально для меня. Я очнулась от морока и тряхнула головой. Что это было? Усталость играет злую шутку, не иначе. Приказала себе собраться и выискивать людей, которых можно откинуть в пламя. В ствол в тройке шагов воткнулась стрела, словно подавая сигнал. Вот он, промахнувшийся стрелок, сам напрашивается на гибель. Если бы его не отвлекли, он мог бы пробить мой лоб или сердце. Я пожелала видеть его горящим и толкнула мыслью назад. И вновь… Почудилось, что от моего порыва что-то нетерпеливо шелохнулось внутри молочных языков. Тогда обрушилось озарение: а что, если я могу управлять уже разведённым огнём? Не то чтобы раньше удавалось… Никогда с чужим. Я тренировалась усиливать и тушить пламя Сайтроми, и пока созданный мною пучок обжигающих цветков разрастался и угасал по моему велению, его родственник, выращенный Королём, не поддавался. И всё равно решила испытать удачу. Сейчас стихия сама взывала ко мне, чувствуя слабость Сат’Узунд, так почему бы не перехватить инициативу? Стрелок не сгорел, и тогда я направила не его в огонь, а языки в спину человека. Волна белизны отделилась от стены, вытянулась линией и ударила мужчину. Она покрыла его с ног до макушки. У меня захватило дыхание от переполняемого восторга. Неужели получилось? Я управляла пламенем Королевы? Никто больше не увидел моего успеха. Каждый был поглощён своей микро-битвой. Спустившийся переместился за спину противника и рубанул мечом. Чуть в стороне хромой мужчина с опытом создания ловушек пятился, отбиваясь сразу от двоих. Гаррел что-то кричал двум Спустившимся в другой стороне лагеря. А Сат’Узунд сидела с опущенной головой, не то застигнутая врасплох беспамятством, не то сосредоточенная на поддержании стены. Я провела эксперимент и обвила огненную змею вокруг шеи выскочившего воина. Пламя будто было продолжением моей воли. Попыталась отделить от стены как можно больше лент, но на значительное расстояние их вытащить не было возможности. Ведь я не увеличивала количество языков, а брала уже имеющиеся, словно вытаскивала кирпичики из забора для построения своего собственного. Вернее, для атаки. Ещё трое людей исчезли в ослепительной вспышке, и пепел от них запорошил землю. Меня заметили. Ко мне бросились двое разъярённых воинов, и я разбросала их в стороны силой мысли. Манёвр вызвал ломоту в мышцах. Слишком злоупотребляла способностями, и последствия отдавались болью в теле. Ничего, восстановлюсь как-нибудь потом, а пока надо «натравить» новые ленты огня на не подозревающих об опасности людей. Сат’Узунд что-то ощутила, потому что приподняла лицо и повернула в мою сторону. Часть стены уже потухла, потеряв поддержку со стороны создателя. Я хотела подержать её подольше, да не в моих силах было вернуть к жизни то, что подпитывалось чужой неутомимой душой. Поэтому продолжила использовать имеющийся материал. Я сожгла около пятнадцати человек и так увлеклась, что проморгала подкрепление. Когда по лагерю забегало слишком много пятен, я оторвала взгляд от серебряного восторга. — Отлично, — прошептала я, оседая на землю. Оказывается, так вымоталась с этими фокусами. — Вовремя, Сайтроми. Сквозь сохранявшуюся стену прошёл великан, и образ обтекаемого молочными всполохами воителя должен надолго засесть в памяти людей. Даже Спустившиеся, давно не видевшие Короля, замерли и в восхищении задрали головы. Ярости бессмертного хватило бы, чтобы сломить любую волю. А уж у изнурённых людей её почти не оставалось. Сайтроми смёл с пути самых стойких, не готовых сдаваться, и приблизился к истощённой сестре. Она протянула ему руку и вяло улыбнулась. Король накрыл её ладонью, и у меня волосы встали дыбом от растёкшейся между ними энергией. Если бы по небу тотчас пробежала яркая чёрточка и ослепила вспышкой, я бы не почувствовала такого волнения, как при виде воссоединения бессмертной пары. Это была одна из самых животрепещущих сцен в моей жизни, но я осознавала её как-то издалека, будто притупленную боль. Опустив веки, позволила себе расслабиться. И хотя мой сон был непродолжительным, я успела немного восстановиться. За плечо тряс Гаррел, подозревавший, что его главная помощница ранена. Я успокоила его, сказав, что всего лишь устала. Многократно сильнее, чем хотелось изобразить. В лагере творилась суматоха: «красные перчатки» разбирали не нужные мертвецам вещи, сжигали палатки, помогали раненным и вязали пленных. Без стены огня из окружения, казалось, пропала часть предметов, хотя разум и понимал, что они спрятались за завесой тьмы. Пахло горелым. Сайтроми ждал, когда я очнусь и сама обращусь к нему. Он не выходил из образа сурового воителя, и заговаривать с ним было боязно. Я обнаружила, что не нахожу смелости что-либо выдавить. — Ты всё-таки цела. Я видел, как ты направляла огонь Сат’Узунд, — сказал он, и скребущее чувство разом куда-то подевалось. Меня… хвалили? — Отлично. Успешное подчинение стихии через принятие своей природы и права на могущество. — Мне в последнее время везёт открывать всё новые грани возможностей. — Везёт? — ухмыльнулся Король. — Ты ведь сама знаешь, что везение тут не при чём. Экстремальные физические нагрузки, опасность, цейтнот и другие ограничения вынуждают тебя развиваться, чтобы выжить. Это очень положительно сказывается на тебе и событиях, в которых ты участвуешь. Он вновь анализировал вместо того, чтобы просто порадоваться. И всё же мне льстило, что он заметил мой прогресс. Я посмотрела на умиротворённую Сат’Узунд и спросила у отца, сумеет ли она оправиться от повреждений. — Несомненно. Раны затянутся, рука отрастёт. Позже я удивила себя ещё раз, доехав без поддержки на коне до лагеря Спустившихся. Занимался рассвет, но для меня время сна и отдыха только наступало. Осада была отбита к вечеру нового дня. Разгромленные, морально сломленные люди уползли обратно на север. Спустя неделю прошло ещё одно сражение (без моего участия), обернувшееся для людей большей неудачей. Помимо физических и ментальных болезней, истощения военного бюджета и снижения количества населения они также заработали анафему. За идеей войны с демонами-оккупантами стояла Церковь. Как и предполагалось, Антуара отстранили от командования армией, и приказ генералам отдали старейшины. Поражение людей не получило снисходительного отношения Lux Veritatis, и вместо поощрения на воинов навесили клеймо безбожников, а выживших служителей сняли с постов. Случилось это не столько из-за проигрыша, сколько из-за отказа генералов продолжать войну. Да и как бы они смогли? Их ряды выжгли огнём, а многие командиры погибли в сражении. Даже если бы люди совершили быстрый добор среди населения, они не насчитали бы нужное число для обнадёживающей попытки. Спустившиеся, в свою очередь, потеряли примерно треть армии, но восстановились куда быстрее людей. Добровольцы с Нижнего этажа прибыли буквально за тройку дней, и поляна с их лагерем вновь наполнилась жаждавшими сражения. И вторая битва доказала их преимущество над утомлёнными и размякшими за столетия спокойной жизни людьми. Спустившиеся готовились к противостоянию десятилетиями, так что ещё и поэтому они преуспели, не говоря уже о поддержке согласных друг с другом бессмертных. После двойной победы Сайтроми вдруг объявил, что пора заняться строительством. Спустившиеся доказали свою силу и право быть наверху, отбив занятые земли, так что теперь могут осесть тут. — Вы будете строить города? — не поверила я. — Почему бы нам не сделать этого? — проговорил Король. — Спустившиеся не могут неизменно жить в окружении голых деревьев. Или ты за единение с природой? Значит, до этого они выжидали удобного случая и доказывали Верхнему этажу, что заимствованное Спустившимися теперь в действительности принадлежит им. А раз Lux Veritatis переживает сложные времена, и люди не готовы удариться в очередное кровопролитие, можно спокойно заняться пусканием корней. — Разве стереть с лица земли Церковь — не первостепенная задача? — расспрашивала я. Смена курса не давала мне покоя. — Если Lux Veritatis слаб, почему не уничтожить его прямо сейчас? А если он всё ещё могущественен, почему сам не уничтожит нас сегодня же? — Потому что настоящими воинами воспитываются служители Риндожи, но не остальные, — в свободные минуты Сайтроми отвечал на все мои вопросы, но обычно добиться его внимания было тем ещё вызовом. Слишком много Королю надо было спланировать и решить. — В организованном сражении служители проиграют. Их попытки проникнуть на нашу территорию и свергнуть нас, Королей, в пучины бездны тому доказательство. Однако если сейчас мы вместо того, чтобы закрепиться на одном месте, бросимся штурмовать резиденцию Lux Veritatis, нас перебьют. Их защита мощна. Они засядут за своими освящёнными стенами, огородятся магией и изничтожат нас. — А как же артефакт? Вы позволите неизвестным передавать его из рук в руки? — Забудь об артефакте. Он — не проблема, — поморщился Сайтроми, но я не поверила его беспечности. Будто он не хотел, чтобы я думала об артефакте как о чём-то реальном и перемещаемом в этом мире. Во мне вновь взыграла паранойя. Я хоть и не верила словам лидера Фассето, однако меня не покидало подозрение, что случится нечто нехорошее, если я увижу или коснусь источника тревог бессмертных.