Шесть с половиной ударов в минуту

Созерцатели доставили меня во дворец Сат’Узунд. Почти достроенный, не считая западного крыла, он величественно нависал над черепицами и деревьями. Королева и её подданные обустроились недалеко от поляны, на которой долгое время стояла армия Спустившихся, и растянули строившийся город с севера на юг. Белоснежные башенки дворца слепили бы великолепием в палящих лучах солнца Ролуангэ, но в окружении бурых деревьев и жавшихся друг к дружке строений выглядели не столь внушительно. Возможно, планировалось заняться украшением позже, а пока все силы Спустившихся были брошены на защиту земель и укоренение в области. Не закрыли в четырёх стенах без окон — и на том спасибо. Однако неустанный надзор безглазой Королевы нервировал меня не меньше возможного заточения. — Оставь меня, пожалуйста! Я хочу видеть отца! — я всплёскивала руками и уходила в другую комнату. Но и там по углам сидели настороженные Созерцатели, так что мне никогда не давали полной свободы от чужого внимания. Хотя дворец Королевы казался огромным, спрятаться в нём было негде. Я капризничала, чтобы не возвращаться к болезненному существованию и томительному ожиданию. Сат’Узунд проявляла завидную выдержку, правда, и в ней что-то едва заметно надломилось. Её опека возросла многократно, словно на драгоценность вдруг посягнули воры, и хозяин решил день и ночь держать вещь в руках. Раньше она допускала свободу воли, теперь же всё в ней кричало о контроле. Мне приходилось терпеть, мечтая, чтобы Сайтроми вернулся как можно скорее. — Где же ты? Почему так долго? Прошли всего пять дней. Куда бы Король ни отправился, дорога заняла бы больше времени. А потом ещё возвращение назад. — Сайтроми, Сайтроми, Сайтроми, Сайтроми, Сайтроми… — повторяла я, как сломанная игрушка, пока Королева не закрывала мой рот. — Не надо. Это не поможет ему вернуться быстрее. Зато он точно не забудет, что я жду его и не вживаюсь в роль временно брошенной. Чем занять себя, пока томление растягивается, словно вязаный шарф? Сат’Узунд великодушно подбрасывала идеи: рисование, поэзия, чтение, беседы. Да настроения не было. Всё валилось из рук. — Я понимаю твоё состояние, — говорила Королева, кладя ладони на колени. Всё ещё в белом, как символ чистых помыслов и надежды. — Тебя одолевают страхи. Последние события… любого сведут с ума. Нам надо быть ближе друг к другу, чтобы пережить это. — Тогда почему же его сейчас здесь нет? — вспылила я. Лицемерно как-то выходило с их стороны говорить о единстве и отрываться друг от друга. — Потому что он со старшими братом и сестрой. Им тоже нужна поддержка. Слабое утешение. Я догадывалась, куда сорвались Цехтуу и Сайтроми. Они встречали Цеткрохъев на Хатостро, и объединение семьи означало как укрепление их сил, так и то, что хранители артефакта последуют за бессмертными на этот материк. Старший брат приведёт их по следам, и тогда… — Разве ты не можешь предвидеть, куда понесут артефакт? — К сожалению, нет, — растолковывала Сат’Узунд. — Он не является частью этого мира. Он за его пределами. Я не могу увидеть ни где он, ни где будет, ни… кого поразит. Иначе бы стала гибель очередного бессмертного удивлением для них? Артефакт представлялся мне уже каким-то живым существом, не менее коварным и злостным, чем использовавшие его глупцы. Хотя живым он как раз и не был. — Времени всё меньше, — как можно спокойнее говорила я. Внутри бурлило, и неусидчивость гнала понестись подальше от этих стен. Но если стану кричать, это не убедит Сат’Узунд в моей адекватности. — Я не буду больше пытаться изгнать его! Я направлюсь сразу к мудрецам… или избранному! Я должна отобрать артефакт! — Королева качала головой. — Они могут не знать обо мне. Они ищут вас, а я — неприметная, маленькая и не совсем бессмертная. Я им неинтересна! — Боюсь, не сейчас, когда ты открылась служителям как дочь Короля. — Служители не имеют отношения к артефакту, — я надеялась на это. Во всяком случае, их незнание о гибели двух бессмертных доказывало, что информацией они не владеют, то есть не общаются тесно с мудрецами. Иначе в предложении изгнать Сайтроми церковники сразу бы разглядели попытки спасти его. — Он велел дождаться его, — Сат’Узунд была непреклонна. — Разве ты не говорила, что хочешь увидеться с отцом? Если ты уйдёшь сейчас, то неизвестно, когда вы встретитесь. Мои мольбы ни на что не влияли. Я не могла взбунтоваться, поскольку сутки напролёт за мной трепетно следили. Никакого белого огня, пока рядом бессмертный, подавляющий зачатки пламени. Никакого внушения, покуда вблизи умеющие закрывать сознание. А швырять мебель в разные стороны — показуха и детские выходки. И вот в какой-то момент случилась очередная трагедия. Грянула громом среди ясного неба, обрушив небосвод на наши несчастные головы. Это должно было произойти рано или поздно. Земля куда-то провалилась, и вместе с тем во мне уже не оставалось сил переживать. Когда из похода вернулись двое бессмертных, никакого сюрприза уже не было. Отголоски накрыли нас за шестёрку дней до этого. И всё равно во мне бурлило негодование, смешанное с отчаяньем. — Вы! — я бросилась к старшим и в обличительном жесте направила на них палец. — Двое подлецов, что бросили его! Это вы виноваты! Мне хотелось разорвать их на куски. От злости плыло перед глазами, а в висках пульсировало. Хотелось орать, срывая голос. Вместо этого под ногами вернувшихся заполыхал такой яркий белый огонь, что, не отскочи они назад, их физические оболочки развалились бы углями. Такая мощь, словно за мной стоял непобедимый воитель и исполнял желания. Да только я знала, что не Сат’Узунд призвала пламя, а значит сила была моей. Цехтуу опомнилась первой, поджала губы и направилась в другую комнату. — Может, нам всё же… — примирительно сказал Цеткрохъев ей вслед, — объясниться перед его ребёнком? Королева поглядела на брата, затем мне за спину в угол, где зажалась Сат’Узунд, а потом в моё раскрасневшееся лицо. — Знаю, о чём ты думаешь, — мрачно изрекла Цехтуу, обратившись ко мне, наверное, впервые с попытки убийства в церкви. — Будто мы делали какой-то выбор, кому спастись, а кому погибнуть. Но это не так. Мы не бросали Сайтроми, потому что он не наша половина, и не ставили его жизнь ниже своей. Мы его любили. Твой отец погиб, сражаясь с врагом. И нам… — тут голос Королевы впервые дрогнул, — очень жаль. Цеткрохъев кивнул в знак согласия с её словами и поклонился мне. Я закрыла лицо руками, не желая видеть весь этот проклятый свет. Если Сайтроми больше нет, то как мне теперь жить? Что я буду делать без него? Когда во мне бушевала непримиримая злость, я ещё думала с яростью: почему он не дал изгнать себя? Сейчас бы уже медленно восстанавливал форму, сидя на Нижнем этаже! А потом эмоции сменились пустотой. Все слёзы были выплаканы, и рыдания обрывались на первых минутах из-за недостатка влаги на глазах. Всё, абсолютно всё потеряло смысл. Я лежала на месте, зная, что после такого удара точно не смогу восстановиться. Это конец. Мне до спазмов не хватало сурового взгляда и хмурого лица, ненормальных выходок и завидной предприимчивости Короля. И голоса… Жажда услышать его хотя бы раз сделалось болезненной зависимостью, и я повторяла про себя интонации отца снова и снова, будто заставляла музыкантов играть, не переставая. Каждый день после моего пробуждения пережёвывал меня, прогонял по зубьям исполнившегося кошмара, выплёвывал совершенно поломанную и стёртую в пыль. И как в одном существе может умещаться столько боли, обиды, негодования? Хотелось разрушать. И теперь, как ни странно, это было невероятно просто. Белое пламя возникало тут и там по одной команде. Никогда ещё огонь не был таким послушным. Не верилось, что во мне хранилось такое могущество. Нужный багаж прибыл с запозданием. Тратить силы было не на кого, так как главное я уже потеряла. За что сражаться? За Спустившихся? За мир, трещавший по швам? Мы были обречены, и замедлить нёсшийся в карьер экипаж уже нельзя. Поначалу ещё теплилась надежда, что события можно повернуть вспять. Может, я сплю и вижу излишне реалистичное видение? А проснусь в лагере до объявления о гибели первого бессмертного? Я смогу предупредить их, рассказать об опасности… А если не сон, то наверняка же есть силы, превосходящие богов, демиургов и пакостные артефакты. Некто уже подарил мне письмо Терпящей, то есть судьба Клепсидры не безразлична ему. Я звала долго — пока горло не охрипло и взгляд не затуманился от слёз. В полубреду перечисляла все имена, которые приходили на ум, кроме бессмертных. И не сразу сообразила, почему за плечо меня трясёт Тигоол и порывается притянуть к себе. Впервые, глядя на её печальную мордашку, я задалась вопросом: а знали ли Спустившиеся о гибели господ? Почему строительство городов продолжалось в прежнем темпе, будто жителей не отягощали тяжёлые думы? Где траур? Почему не было слёз и громадных процессий? Конечно, ответ до банального прост: Спустившиеся не были в курсе. Исчезновение младших с Ролуангэ держалось втайне даже от тех, кто обосновался на том материке. Разумно не сообщать народу ужасающую новость. Короли могли покинуть резиденции для переговоров или других своих дел. Мало кто поверил бы, что они уже не вернутся. — О, Тигоол… — проскулила я, обвивая её шею руками. — Исполни моё желание! Исполни его! Сквозь рыдания я рассказала Спустившейся о трагедии и взмолилась, чтобы она вернула мне отца. Растерянная, подхваченная моим настроением девушка со стенаниями выдала, что не умеет воскрешать. Будто я этого не знала… — Но ведь… разве он не восстановится спустя время? Все Короли и Королевы так делают. Она не понимала. Да и как можно сходу поверить в гибель бессмертного? И почему самые важные вещи нельзя было загадать и получить в виде чуда? — Ты плохая фея, — без осуждения сказала я. — Знаю! Именно это я всегда и пыталась доказать старшей Королеве! Мне казалось, что без Сайтроми у меня нет больше целей, хотя долгое время я провела на Верхнем этаже без него. Ведь обходилась раньше без его поддержки, да уже забыла, какого это — блуждать в одиночестве. Слишком много времени путешествовала рядом с ним. Его идеи отчасти передались мне. Он зажёг мою пустую, никчёмную жизнь огоньком значимости. Иногда я начинала бояться, что никогда не стану самостоятельной, что мне не избавиться от его контроля и опеки. И вот, лишившись всего этого, впала в панику. Все его слова, взгляды жесты — как богат был Сайтроми внутренне. Если люди видели в нём неустрашимое чудовище, а Спустившиеся — сосуд, переполненный могуществом и справедливым отношением ко всему, то мне открывались самые тонкие грани его сущности. И то, наверное, не все. Ещё о стольком хотелось спросить у Сайтроми, столько услышать из его уст. Даже просто находиться рядом с ним было бы подарком судьбы, который я раньше не ценила. Мои истерики проходили в одиночестве, потому что тот, кто мог прочувствовать моё состояние, не желал совмещать наши муки. Сат’Узунд куда тяжелее переживала за брата. Уверена, если бы Королева имела глаза, они не просыхали бы ни на секунду. Она уменьшилась и ужалась почти во всём: способности ослабели, так что будущее стало наполовину таким же загадочным, как и для не обладавших даром предвидения; восприятие мира сузилось до незначительного пятачка, и бессмертная часто натыкалась на предметы при ходьбе, чего раньше за ней не замечали; характером она уже не напоминала мудрую и мягкую, но при этом решительную Королеву. Сейчас Сат’Узунд походила на впавшую в депрессию вдову, которая намеревалась запереться до конца дней (своих или мира) во дворце, бросив все обязанности и игнорируя народ. Я надеялась, что со временем она оправится, хотя не могла осуждать её за то, что она сдалась. Половины, которая создавала нерушимый баланс, больше не было. Связь одной пары влияла на их силы и характеры, поэтому, оставшись наедине с собой, Сат’Узунд превратилась в покалеченную личность. И ей не хотелось меня видеть. Я напоминала Сайтроми, но не являлась им. Если бы можно было совершить обмен, не задумываясь предложила бы свою жизнь. Пусть забирают у меня всё: белый огонь, годы, бессмертие, кровь… Однако и я была всего лишь половинкой, и одной такой девочки с разбитым сердцем явно недостаточно для равноценного обмена. Другие же двое… Цеткрохъев, вероятно, отправился на подвластные сестре территории, чтобы вести оттуда политику, но Цехтуу осталась во дворце Сат’Узунд. И она тоже не торопилась утешить меня, что вышло бы тем ещё сюрпризом. Мы с ней не ладили с первого дня знакомства, и даже общая боль, казалось, не способна сблизить нас. Так я и думала, пока однажды она намеренно не отыскала встречи со мной в одной из многочисленных гостиных дворца. Цехтуу была в траурном серо-чёрном платье, всё ещё в шлеме, что смотрелся неуместно сейчас, в период скорби. Мне было любопытно, почему она ещё здесь? Неужели осталась поддержать убитую горем среднюю сестру? Завидев меня, Королева поджала губы, как часто делала, и демонстративно уставилась в стену. Я подумала, что мы столкнулись случайно из-за того, что она неверно выбрала маршрут, а потому молча прошла мимо, не ожидая услышать внезапного вопроса: — Я наконец поняла, почему из всех Шести ребёнок родился у него. Интересно услышать? — Нет. Я насупилась и отвернулась, желая избежать разговора. Сайтроми говорил, что никакого смысла в выборе родителя не было, лишь простая случайность. Бросок кости, как он выражался. — Это уже не имеет значения. — Имеет, — строго сказала Цехтуу и усилием разгладила морщины на лице, чтобы выглядеть менее грозной. Она выбрала неудачное время для откровения, поскольку сейчас мне было всё равно на любую правду, которую она зачем-то намеревалась мне сообщить. — Много лет назад мы собрались вшестером для решения важного вопроса. Войны нас утомили. Даже твоего отца. Мы начали уставать от проигрышей и упрямства людей. И потому искали более простой способ выиграть. — Королева пренебрежительно дёрнула кистью. — Сжульничать, если угодно. Обойти правила мироздания. — Для этого вам надо быть Терпящей, — вяло отозвалась я. — Или ещё более сложным и организованным существом. Мы обратились напрямую к Вселенной. Позвали Её в гости на чашку чая, — Цехтуу заметила мой скепсис. — Думаешь, Вселенная не ходит в гости? — Это звучит ненормально. Как если сказать, что человек позвал мир в свой дом. — Справедливое сравнение. К нам явились механизмы, следящие за развитием миров во Вселенной, — Королева жестом пригласила меня присесть на тёмно-красный пуф, но я осталась неподвижной. Мне было не очень интересно, поскольку все мысли оказались заняты одним существом. И всё же я почему-то слушала. — Наша шестёрка попыталась уговорить их перевернуть Часы. Пусть бы люди снова оказались на Нижнем этаже, а мы по праву заняли бы свои верхние земли. Попросили под предлогом, что в противном случае мир может прийти к коллапсу. Уничтожиться, — она улыбнулась каким-то воспоминаниям. — Однако этих созданий не так просто обмануть. Они лучше нас знали, в каком состоянии был наш мир, а потому наотрез отказались переворачивать Клепсидру. Высокомерные твари! И всё же они кое-что сделали для уравновешивания половинок. Ввели некую переменную для усиления баланса, как будто их кто-то просил, — Цехтуу начинала злиться. — Попробуй угадать, кто из нас придумал позвать Вселенную на чай? Долго гадать не пришлось. Имя само сорвалось с моих губ. — Сайтроми. Хотя всё могло оказаться проще, и Цехтуу искала смысл там, где его не было. Мой отец был, возможно, единственным бессмертным, который не брезговал занимать тела людей и пользоваться их функциями на полную. Хотела бы я взглянуть, как Вселенная реализовала бы рождение у таких скал, как Цеткрохъев и других. Старшая сестра будто пережгла запас терпения и вновь глядела на меня с недовольством и неодобрением. Что ей сейчас было нужно от меня, если она всё ещё желала мне смерти? — Зачем ты рассказываешь мне об этом? — Пытаюсь примириться с твоим существованием. Убеждаю себя, что теперь, когда у меня развязаны руки и я могу убивать тебя, сколько душе угодно, мне не стоит этого делать. — Не вижу, что могло бы остановить тебя, — безразлично бросила я и вновь отвернулась. Вроде и раньше Королева осознавала, что лично моей вины в собственном рождении нет, а главный зачинщик — Вселенная с её особыми взглядами на развитие Клепсидры. Понимание причины, почему Сайтроми выпал шанс, о котором мечтала Цехтуу с её замашками заботливой мамочки, не могло изменить её отношения о мне. — Увы, но, поразмыслив над всем, я вдруг отчётливо увидела твою роль. Бессмертная поникла. Прозрение её не радовало. Ей приходилось мириться со мной, живой и неприкосновенной, из-за каких-то обстоятельств, вот только… она ошибалась. — Нет никакой роли, — наверное, мудро было бы пенять на свою избранность, а не переубеждать Цехтуу в том, что меня лучше пощадить. И всё же мне отчего-то захотелось поспорить с ней. Что бы Королева ни открыла для себя, вряд ли это было мелочью, раз, по её признаниям, она так долго размышляла над этим. Я хотела знать, что она имела в виду под «ролью». — Сайтроми говорил, что моё существование вносит необходимые изменения, но от меня ничего не требуется. Просто жить и так же просто умереть. — Наверное. Да… — скривилась Цехтуу. — Возможно, так и было до определённого момента, — она вздохнула, пытаясь собраться и, что было несвойственно ей, толково разжевать факт. — Мне неприятно говорить тебе это. Я бы предпочла, чтобы ты осталась в неведении, жалея себя до конца твоих дней. Однако мы тоже можем пострадать, а потому я скажу. Раз моя сестра не в том положении, чтобы вести длительные беседы, а брат далеко, остаюсь лишь я. Для Цехтуу раскрывать глаза мне, ненавистному существу, настоящий подвиг. Её самомнение упёрлось бы в потолок, если бы имело форму. Я сложила руки на груди и уставилась на эту своенравную Королеву с ожиданием. — Твоё появление в мире уже наладило баланс и сделало половины более устойчивыми, да. Потому от тебя ничего не требовалось. Тебя могли бы убить в детстве, или ты умерла бы от старости — не имеет значения. Клепсидра держалась на нас, Шести, а ты при этом была запасной деталью. И должна была ею оставаться, — в глазах Цехтуу заплясал яростный огонёк. — Но когда начали умирать бессмертные, всё полетело в бездну. Верхняя половина рухнула бы на нижнюю, всё сломалось бы, разбилось и разрушилось. Знаешь, почему до сих пор этого не случилось? Потому что ты — запасная деталь, переменная, из-за которой мир всё ещё стоит на прочной основе. Ну, не такой уж и прочной, хотела я возразить. Чувствовала, как нечто в мире растягивалось и рвалось, кровоточило и лопалось от напряжения. Клепсидра уже покрывалась трещинами. Разве можно назвать это устойчивостью? — Если нас не станет, одна ты мир не потянешь, — продолжала Королева. — Но спасибо предусмотрительности Вселенной, твоё существование — небольшая поддержка. — Но я всё равно могу умереть хоть сейчас, ведь польза от моего рождения уже внесена в… — я не знала, как выразиться, но Цехтуу вроде и так поняла. — В общем, я всё ещё ничего не должна делать. — Верно. Но ты можешь что-то сделать. Ты ведь заметила, как возросли твои силы, когда его не стало? Словно его присутствие подавляло тебя, и как только он ушёл, ты обрела второе дыхание. Эти слова задели меня. Я сердито выступила вперёд, сжимая кулаки. Сайтроми не мешал мне! Что за глупость? — У меня и до этого открывались способности, ещё когда вы все были живы. — Да, я спрашивала их, почему так произошло, — задумчиво отчеканила бессмертная, глядя куда-то выше моей головы. — Они сказали, что это аномалия. Ты должна была получить все наши силы только после наших смертей, как бы заполняя брешь, но из-за близкого присутствия артефакта и какого-то сдвига в пространстве и времени они начали пробуждаться в тебе заранее. Словно замена нас на тебя была неизбежной. И всё равно это никак не объясняло, почему, например, я не открыла в себе силы Хат’ндо сразу после его гибели или не научилась разжигать зелёный огонь. Если я являлась дополнительной опорой и должна была встать вместо бессмертных, то где они, мои пробуждающиеся таланты? — Я — не ваша замена и вряд ли смогу привнести в этот покалеченный мир хоть что-то, — проворчала я. Такая идея даже пугала. Ведь если Цехтуу мирилась со мной, чтобы привлечь к некой ответственности, она ждала в будущем от меня активности и подвигов. А я… была не готова. Слишком раздавлена трагедией. Королева вдруг повалила меня на пол силой мысли. Потом я отлетела к стене, и из лёгких выбило весь воздух. Шея заболела от резкого встряхивания. Несмотря на уверенность в том, что я готова умереть хоть сейчас, во мне заиграл естественный инстинкт выживания. Пока Цехтуу придумывала, во что впечатать меня в следующий раз, откатилась за кушетку и стала искать новое укрытие. Мебель взлетела в воздух и едва не придавила меня сверху. — Что ещё за игры? — выкрикнула я, выбегая на середину комнаты. Знала, что Королева при желании могла раздавить моё сердце, даже не напрягаясь. А тут выбрала мою тактику перекидывания противника из угла в угол. Она просто дразнила меня. — Я не буду с тобой драться! У меня нет таких сил! — Не нужно со мной. Есть те, кто заслуживает твоей мести! — горячо выпалила Цехтуу. — А ты вместо того, чтобы сорваться по их следу в первый же день, сидишь тут и жалеешь себя! Да разве я не хотела найти мудрецов? Только до трагедии мне не позволяли, а сейчас, когда Сат’Узунд потонула в собственном горе, всем стало вдруг безразлично на мои планы касательно артефакта. И мне в том числе. Поздно уже метаться. Я хотела остановить владельцев артефакта, чтобы предотвратить беду, но раз уж нам не суждено было миновать её… — Подумай: они убили твоего отца! — Королева сделала осторожные шаги в мою сторону, как бы прокладывая мост между нашими противоречиями. — Думаешь, Сайтроми не угостил бы мудрецов их же внутренностями? Или ты недостаточно сильно любила его, чтобы желать смерти его убийцам? — Прекрати это! — выпалила я. Невыносимо было слушать её провокации. — Ты хочешь избавиться от меня! Если я потерплю неудачу, то артефакт сотрёт меня из реальности. Настоящая смерть для бессмертного. — Звучит заманчиво. Но ещё больше я хочу отомстить за мою семью. Не собираюсь я сидеть здесь, пока ты будешь убивать этих людей! Какой мне в этом интерес? — фыркнула Цехтуу. — Я тоже приму участие в расправе! И мой брат, несомненно, не останется в стороне. А ты? Так и будешь лить слёзы, как бесхарактерная тварь, или выследишь их и убьёшь? У неё был такой вид, словно она сию минуту готова броситься в бой. И её раскрасневшееся лицо и горящие яростью глаза распаляли во мне истлевавшие угольки. Да, я желала бы устроить аутодафе всем, кто хотя бы разделяет убеждения мудрецов. Заполнить пустоту местью было притягательным предложением. Однако… Я уже отдавалась ненависти, когда задумала поквитаться с Катрией, и мне не понравилось данное чувство. И то, что творилось со мной потом. Боль от гибели Сайтроми была сильнее унижений в плену настоятельницы, и именно эта боль выпила из меня все стремления. Я раздавлена ею, и никакие цели не пробуждали во мне страсть куда-то идти, что-то делать… — Несомненно, забрать артефакт и разобраться с группой его хранителей надо, — выдавила я. — Но это нужно сделать продуманно, а не на горячую голову. В качестве… предотвращения будущих катастроф, а не из ненависти. — Мне всё равно, как ты объяснишь свою жажду крови: необходимостью, местью, благом. Но сидеть тут и гнить — последнее, что я советовала бы тебе делать. Если уж даже Вселенная не ленится ходить в гости, то тебе точно следует выйти из этого мнимого убежища. — Цехтуу махнула рукой и пошла прочь из комнаты, бросив на прощание. — Подумай о моих словах. Запереться в четырёх стенах было бы проще. Наедине со страданиями. Моя обида кричала громче голоса разума, который подсказывал правильные решения, да опускался до едва различимого шёпота. Это странное состояние, когда видишь прямую дорогу, но эмоции заставляют петлять по кривой. Обида из-за несправедливого лишения была такой сильной, что кружила голову и лишала рассудка. Передо мной маячили два варианта на выбор: кровавая месть или жалкое существование во дворце. Они тянули меня в разные стороны, и хотя решений было куда больше, я не могла из-за эмоций сосредоточиться на логичном итоге. Цехтуу пыталась подбить меня на активные действия. Всё в её поступках — рассказ, выдуманный или правдивый, мнимое нападение, обвинения — было направлено на мою апатию. Она вытачивала из меня мстителя, и часть меня соглашалась на это. Вторая же половина… Она шла на поводу у старой привычки жалеть себя. А после к ней присоединилась Сат’Узунд, вспомнившая, что я была наследием её возлюбленного брата. Она стала требовать моего постоянного присутствия, будто те дни, что она избегала меня, подорвали её здоровье, и теперь она набиралась сил через моё присутствие. Средняя сестра не хотела отпускать меня куда бы то ни было и, подписавшись на заточение в этом дворце, она приговаривала к нему и свою племянницу. Для разрешения противоречия мне требовалось знать мнение третьей стороны. Не знаю, Цеткрохъев или… Сайтроми. Да, отец бы подсказал, чью позицию занять. Это какой-то кошмар! Без него чувствовала себя совершенно безвольной, безнадёжной невеждой, которая не в состоянии принять ни единого решения. И ведь из-за его гибели я стала такой. Я даже приблизительно не могла представить, что посоветовал бы Сайтроми. Как ни хмурила лоб, ничего путного в голову не приходило. Однако и без того видела, что ситуация своей болезненной прелестью вбивает гвоздь в нашу общую крышку. Грудь периодически жгло, и дело было не только в разросшейся пустоте. Я доставала письмо Терпящей, вертела его в руках и думала о том, что это ключ. Но от какой двери? Недели сменяли друг друга в тумане. Время потеряло ценность. Ждать больше нечего, и неважно, пройдёт день, два или сотня. Я полагала, что гибель Сайтроми ослабила меня, растоптала смысл жизни и мою волю. И всё же спустя тройку недель после трагедии во мне дергался какой-то огонёк. Странно. Пример упавшей духом сестры перед глазами здорово переворачивает мир с ног на голову. Когда-то я думала, что не выйду из этого дворца, но вид подавленной Сат’Узунд, замкнувшейся в своих переживаниях, внушил мне такое отвращение к самобичеванию, что я невольно стала искать новую цель. И повод выйти отсюда. Возмездие, или реализация планов отца, или разумная жажда остановить глупых мудрецов с их замашками вершителей… Нет, всё не то. Я отчаянно цеплялась хоть за какую-то идею, пускай меня не привлекала ни одна из них. Возможно, у Сат’Узунд было желание. О чём я и спросила у неё, найдя Королеву за столом в гостиной. — Закончить войну, — сказала она, водя пальцем по ободку чашки. Она надела серое платье с голубыми вставками, и этот наряд также символизировал траур. Язык цвета, насколько я слышала, у Спустившихся был разнообразнее, чем у людей. — Это если говорить о глобальных планах. А так… не отказалась бы от пирога. — Я попрошу кухарку испечь что-нибудь. — Не надо, — резко бросила Сат’Узунд. — Для этого есть прислуга. Сядь рядом со мной. Действительно, что ещё она могла хотеть в последнее время? Моего постоянного присутствия, словно я портрет любимого, которым можно наслаждаться за отсутствием живого оригинала. — Я отправлюсь за артефактом, — заявила я. — Мне хочется… нет, на самом деле я не хочу этого. Но придётся, иначе, если я останусь тут ещё хотя бы на неделю, меня разорвёт от переживаний. Мне нужно отвлечься. Только я не верила, что охота на избранного поможет забыть о потере. Это попросту невозможно, ведь изменения Клепсидры каждый день напоминали о том, что мир медленно рассыпается на куски. А понимание того, что потерю уже не вернуть, так вообще… И всё же лучше страдать в действии, нежели сидя на месте. От резных арок и белоснежных колонн дворца меня начинало мутить. — Это она тебя надоумила? — взвилась Королева. — Нам нужно укрыться внутри крепости и не давать повода истреблять нас! Она накрыла мою руку ладонью и прижала её к столешнице. Я ждала, что она подарит мне цель, а вместо этого Королева затягивала меня глубже в пучину отчаянья. Да что же это такое? Почему эти бессмертные такие упрямцы? Хоть раз я была неправа, предлагая свои варианты действий? Неужели Сайтроми так много потерял бы, уйди он на Нижний этаж? Зато сколько теперь потеряли мы! А если Короли так пекутся о народе, поднявшемся на верхнюю половину, то отчего не рассматривают моё предложение отправиться за артефактом? Мне не нужно заботиться о Спустившихся, обосновавшихся на отвоёванной территории. — Не надо! — воскликнула я чересчур громко, вскакивая и выдёргивая руку. — Извини. Мне нужен какой-нибудь повод уйти. Не могу больше сидеть во дворце. Помоги мне с этим. Да разе могла Сат’Узунд смириться с уходом близких? Я была почти уверена, что Цеткрохъев сбежал, пока сестра не видит, чтобы не выслушивать её властные просьбы не покидать безопасный дворец. Зато мне не посчастливилось увидеть Сат’Узунд почти в гневе. Спорить с ней было некомфортно. Она подавляла своей волей и верой в собственную правоту. Во мне что-то надсадно завывало от одного взгляда на напрягшуюся фигуру Королевы. — Вот тебе задание, раз на месте не сидится, — сказала она. — Нужно сделать опись мебели в каждой комнате дворца. Пока не все комнаты были обставлены, этого никто не делал. Но сейчас новинок не предвидится, и можно уже вносить информацию в реестр. Рутина, да ещё и в пределах крепости. Осознание, что Сат’Узунд никуда меня не отпустит, шоковой волной пронеслась по телу. Я молча поднялась и пошла к выходу из гостиной. — Ты не подчинишься? — Королева чувствовала мою непокорность. Если бы её взгляд в будущее не ухудшился, она в деталях узрела бы все шаги, которые я намеревалась совершить. Или она видела их даже в её надломленном состоянии — откуда мне было знать? — Я ещё не решила. Хитрить с ней было сложно. Сат’Узунд была взвинчена, а потому дорогу мне перегородила едва приметная тень. Отлично, повсюду меня будет сопровождать дюжина Созерцателей. Или ещё каких Спустившихся. Глаз с меня не спустят. — С дороги, — пригрозила я Созерцателю. Тот не шелохнулся. — Отзови их, пожалуйста. Несмотря на вежливость, моё требование было воспринято как дерзость. Спустившийся крутанул полупрозрачное тело, и длинная рука обвилась вокруг моей шеи. Созерцатель потащил меня из комнаты, чтобы, наверное, запереть в другой. Я упёрлась ступнями, а ещё через секунду тень охватило пламя. Сат’Узунд затушила огонь, однако мой контроль над стихией улучшился, и Созерцатель все равно пострадал. Вокруг начали собираться новые тени. Они всерьёз собирались драться со мной? Я неодобрительно покачала головой и заставила кольцо пламени огородить меня от исполнительных созданий. Оно оказалось таким горячим, что сама закрыла лицо рукой от жара. Перестаралась. А потом вспомнила, как совсем недавно такое же кольцо Сайтроми направил во все стороны и разом выжег всё живое, кроме строптивой дочери. Приём был полезным. Королева заставила мой огонь ужаться, и пока он не исчез под её влиянием, я приказала стенкам расшириться. Представила, как бы увеличение кольца выглядело со стороны, и вложила сердечное желание в это простое намерение. Я знала, что, если позволю Созерцателям плясать вокруг, Сат’Узунд будет продолжать натравливать их на меня. Если не спалю парочку Спустившихся, Королева не поверит, что мне набило оскомину торчать во дворце. Если дам им всем помыкать мной, то никогда не обрету независимость. И буду медленно разлагаться в опостылевшей тюрьме. Кольцо разбежалось по углам столь стремительно, что бессмертная не успела подавить его силой мысли. Паркет почернел, а мебель загорелась. Созерцатели не избежали той же участи и, вереща от боли и ужаса, заметались по помещению. Правда, уже через несколько секунд их агония закончилась, и о вспышке напоминали обугленные стены, пол и остатки мебели. Сат’Узунд стояла возле сгоревшего стола, и подол её платья и рукава свернулись чёрными завитушками. Раздражение в ней сменилось удивлением. Да я и сама поражалась тому, как выросли мои силы. — Извини, — я потупилась взгляд. — Мы все на взводе. Мне не стоило срываться. В действительности я так не думала. Сорваться нужно было для того, чтобы настоять на своей позиции. Королева переступила с ноги на ногу и двинулась ко мне. Она положила ладонь на мою голову, прощая выходку. Тёплая ладонь пробудила во мне отголоски ностальгии. Это не означало, что Сат’Узунд давала мне полную свободу, но попытка компромисса состоялась. Когда я коснулась её руки, перед взором пронеслись обрывки видений: не то воспоминания, не то фантазии. Скорее, первое, потому что в этих суматошных образах узрела короткие сценки и услышала обрывки разговоров, проводимые инструкции, обсуждения планов и… разговоры по душам. С Сайтроми. Очень много сцен, в которых Сат’Узунд мило беседовала с братом на различные темы. Эти умиротворяющие картины вызвали такую бурю в моей душе, что слёзы сами покатились по щекам. Сколько тепла, нежности, азарта, любопытства, тревог или веселья было в этих беседах. Думать о них как о реально состоявшихся разговорах было тяжело сейчас, когда средний брат исчез из мира навсегда. Я плотнее сжала запястье Королевы, надавила на него, чтобы перевести с макушки на плечо, и уткнулась в него лицом. В ней всё сразу смягчилось, и, сражённая симпатией, она потянулась ко мне. С Сат’Узунд я тоже чувствовала себя защищённой. Даже чересчур. В отличие от Сайтроми с его страшными уроками, средняя сестра не могла причинить мне боль. С ней не нужно было искать подвохов, скрытых манипуляций или обманных манёвров. Я думала о них, а Сат’Узунд, не воспитывавшая меня, нет. В этом крылась её слабость. Моё расположение, нет, даже любовь к Королеве была искренней. Когда я прильнула к ней, во мне не было ничего, кроме уважения, нежности и трепетного отношения к ней. Часть слёз тут же впиталась в пахнувшее гарью платье. Я надеялась, что момент растянется на пару вечностей, и отдалась этому чувству беззаботного обожания. Сат’Узунд обняла меня одной рукой. Мне было горько: что она разбита, что она не Сайтроми, что так любит меня… что придётся оставить её. В видениях прошлого я вдруг нашла ту цель, которую долгое время искусственно прививала себе, и сейчас как никогда мечтала вырваться из заточения. И ещё много чего открылось мне — того, о чём предпочла бы не думать. Я плотнее прижалась к талии Королевы. Даже когда она дрогнула, лишь крепче сжала пальцы. Мне нужна каждая секунда этого сокровенного момента. Я собиралась выпить его до последней капли, пока он не закончился, и преуспела в этом. Отступила от Сат’Узунд, лишь когда она с болью дёрнулась назад и упала на колени. Всегда было интересно, могут ли бессмертные сжечь друг друга. Они были слишком дружны, чтобы применять своё священное умение против семьи. Это было бы для них сильнейшим оскорблением. Или же дело было в том, что они не могли? Перебивает ли зелёный огонь фиолетовый? А мог ли Цеткрохъев обжечься о своё пламя? А Сайтроми — о своё? В Сат’Узунд оставалось так мало воли, что она не сопротивлялась рвавшемуся изнутри огню. Приём, ненароком продемонстрированный мне Сайтроми. Или же она попросту сдалась, повинуясь желаниям более упрямой души. Или, как и до этого, не ожидала, что я так поступлю с ней. Белое пламя неохотно распространялось по телу бессмертной. Оно было частью её, а потому могло причинить вред исключительно благодаря чужому контролю. А я была намерена добиться результата. Сат’Узунд изумлённо повела руками, прислушиваясь к ощущениям. Я была уверена, что она затушит его намерением, но этого не происходило. Физическая оболочка Королевы была охвачена огнём, и вскоре от неё ничего не осталось. Но я знала, что ей настоящей ничего не грозит. Сат’Узунд вернётся, хотя её притянет на Нижний этаж, поэтому увидеться с ней можно будет, если она быстро отыщет дверь наверх. Я ещё какое-то время простояла в опустевшей гостиной и, двигаясь, как сомнамбула, отправилась долой. В коридорах начинали скапливаться взволнованные Спустившиеся, работавшие во дворце. Они прибежали на шум или на запах горелого. Я прошла мимо них, и они, заглядывая в моё лицо, шарахались в стороны. А мне нужно было найти Цехтуу и сообщить ей новость. Или я всего лишь искала слушателя, который сможет понять меня. Она, конечно, не сгорала от нетерпения вновь сносить моё присутствие, но выбора я ей не давала. Когда влетела в комнату с ней в полуистерическом состоянии, Королева заинтересованно уставилась на меня. — Я сделала это, — выпалила я, задыхаясь — Я дотронулась до неё и… увидела прошлое. Отрывки из жизни… как это делал Хат’ндо. Цехтуу молчала, пока я часто вдыхала не хватавший воздух. Она расслабленно сидела в кресле, подперев голову рукой. Не сразу я заметила листы, разложенные на столе. Всё же Королева не бездельничала, а занималась какими-то делами, когда её потревожили. — Уверена, что тебе не примерещилось? — выразила она скепсис. — Да. Я бы не смогла за раз сочинить столько образов. Так не должно быть, — меня вновь прорвало на рыдания. — Они не должны быть во мне… эти способности. Почему я ощущаю себя такой могущественной, когда все вы слабеете? — Я уже рассказывала тебе. Ты не могла бы делать это в другом месте? — поморщилась Королева. — Иди и поделись своим недовольством из-за собственной мощи Сат’Узунд. — Её нет. Должно быть, мой голос имел особый тон, поскольку Цехтуу тревожно заёрзала на месте и наконец поднялась. Её взгляд сделался колючим. — Что ты сделала? — То, что является вашей постоянной наградой за войны на Верхнем этаже. Отправила в ссылку. У меня всё горело от жажды поскорее рассказать ей правду, чтобы очистить совесть и нарваться на неприятности. Если бы она не завернула тему, признание само вырвалось бы из моей глотки. Без предупреждений и подводящих фраз. Эффект был бы тем же. Цехтуу превратилась в разгневанную стихию, и меня потащило по полу вперёд. Она сомкнула пальцы на моём горле, и это было что-то новенькое: до этого она калечила меня на расстоянии. — Я лично сломаю тебе шею, но сначала заставлю помучиться, — прошипела Королева, — осознанием, что ты натворила. Думаешь, что сейчас твоё «спасение» кому-то нужно? Нас наверху теперь двое! Что мы сделаем с могучей Церковью вдвоём? — У меня не было выбора. Она бы не выпустила меня… отсюда, — прохрипела я. Цехтуу проявила благоразумие, которое я от неё не ждала. Она рассудила, что сдавшаяся сестра под боком всё же хуже, чем обретавшая всё новые таланты и готовая поквитаться с врагами полукровка. Я выхватила это из её поверхностных мыслей, которые она не старалась скрывать от меня. Мотнув головой, Королева толкнула меня на пол и поджала губы. Я распласталась на спине и зашлась кашлем. — Так значит, ты отправишься за артефактом? — поразмышляв немного, сказала Цехтуу. — Наверное, — закрыв глаза, выдавила я. — Если это не будет противоречить моей цели, то почему бы и нет? — Твоей цели? Я думала, твоя цель — забрать артефакт. — Зачем он мне нужен? — я приподнялась на локтях и увидела раздражение на лице Королевы. Моё хождение вокруг да около её нервировали. Наверное, уже пожалела, что не придушила меня. Всё ещё могла довершить начатое, ведь я не противилась. — Когда я коснулась прошлого Сат’Узунд, то услышала обрывки разговоров. В одном из них мой отец говорил, что у него есть одно безумное желание. Маловероятно, что оно когда-нибудь сбудется, но видеть его осуществление… о, это было бы прекрасно. Я подумала, что теперь, когда его нет… — мой голос на секунду дрогнул, — я могла бы попробовать сделать что-нибудь такое… безумное. В память о нём. — О чём он говорил? Я извлекла письмо Терпящей и развернула его. От него всё так же веяло потусторонней энергией. Она не пугала, не успокаивала, не согревала… она просто была иной. И впечатления от этой бумажки тоже были какими-то чужими, не принадлежавшими этому миру. — О том, что было бы неплохо заставить Lux Veritatis работать на Шестерых. — В его стиле желать подобного, — ухмыльнулась Цехтуу и протянула мне руку, помогая подняться.