Шесть с половиной ударов в минуту

Глава 46.1 Caritas humani generis Судьба порой выкидывает те ещё проказы, подумала Оливи. Недавно служители клятвенно обещали не идти демонам на уступки, и вот уже собрались для проведения caritas humani generis. Как стремительно всё менялось. Лидер Альели окинула присутствовавшую группу придирчивым взглядом. Все ли пришли? Новые главы Lux Veritatis позвали только представителей первой десятки орденов. Места за столом переговоров были ограничены. От новых столпов прибыли по двое, но другие получили строгое ограничение выставить не более одного человека для участия в caritas humani generis. Таким образом, любые сопровождавшие своих лидеров служители ждали своих вне зала переговоров. Сегодня зелёные мантии, серые хламиды, вычурные фиолетовые кафтаны и другие разноцветные и непохожие друг на друга одежды орденов были упразднены. Все служители надели одинаковые чёрные туники с широкими рукавами. На груди каждого был наколот главный символ Lux Veritatis, распускаясь возле сердца пунцовой гордостью за свой дом и предназначение. Белый ворот, отделявший чёрный материал от горла, выражал чистоту и непорочность намерений своих владельцев. Так завещали предки, впервые проводившие caritas humani generis. Оливи улыбнулась своему товарищу и второму лидеру Альели, упитанному мужчине пятидесяти лет по имени Горьи. Неподалёку переговаривались представители Шагаттэ и Парагемы, тоже по два человека от каждого ордена. Шесть глав Lux Veritatis имели преимущество на голосовании, потому что защищали интересы друг друга и Церкви, но помимо них за стол переговоров сядут ещё семеро людей. Один — обиженный на религиозных деятелей и почти разуверовавший в адекватность служителей Хамбер из Лангзама. Он недавно стал лидером ордена и был на испытательном сроке, и к его ведению дел в ордене приглядывались особенно тщательно. Преклонного возраста мужчина знал об этом и злился на новые столпы за установленные ими порядки, полагая, что никто лучше старых глав не справился бы с ролью вершителей истории. Однако пока Хамбер был лоялен, а потому ему не могли запретить поехать на переговоры. Второй — дряхлый воин из Риндожи. Старик уже не участвовал в сражениях и выступал в роли мудрого советника и наставника для следующих поколений. Насколько слышала Оливи, этот человек был тем ещё сухарём, придирчивым и отнюдь не поспешным на решения. Третий, а точнее, третья — восстановленная в звании лидера На-Ла Мимрои. Светловолосая женщина выглядела болевшей. Все были в курсе, как трудно Мимрои переживала изменения. Больше всего её надломили даже не перестановки орденов, а побег младшего старейшины, совсем юного Гаррела Лонденола, и арест третьего, Фельге. Она коротко приветствовала Оливи и отошла в угол, беседуя с сопровождавшими её служителями. Четвёртый — лысый господин из Бурута, Ерони. Он был самым оптимистично настроенным и заверял других, что переговоры окажутся грандиозными и изменят всё. А к худу или к добру, зависело от самих людей и их подхода. Когда Ерони услышал, как братья и сёстры едва не ударили в грязь лицом возле лестницы, он покачал головой с осуждением и сказал: «Плохое начало, уважаемые. Давайте же надеяться, что Короли не запомнят вашего незнания Мтеаакари и не перенесут недовольство в зал переговоров». Пятый — Гардано из Апрогси. Он был известен под псевдонимом «Реализатора» и нередко воплощал в жизнь планы, которые придумывал второй лидер ордена, Вортес. Последний в этот раз служил доносчиком известий, но на переговоры отправился Гардано. Его подвешенный язык пригодился бы тут куда больше учёного ума Вортеса, хотя многие подозревали, что мужчина попросту был напуган и не хотел встречаться с бессмертными. Шестая — новый лидер Тармено, женщина тридцати четырёх лет по имени Тавьола. Раньше её так не звали, конечно же. Все новоиспечённые лидеры Тармено брали прозвища, которые начинались с той же буквы, что и название ордена. Это показывало их решимость действовать во имя своего объединения и не предавать устав. Служители Тармено были такими суеверными! Прошлый лидер отказался менять имя, и вот к чему это привело! Почти весь орден был уничтожен на войне! Тавьола пришла к власти и вернула старые традиции, за что многие были ей благодарны. Она была весьма консервативной представительницей Церкви и за спиной ругала новые столпы за любые смелые шаги, которые хоть как-то не вязались с тем, как обычно поступали служители Lux Veritatis. Оливи и некоторые другие беспокоились, что Тавьола станет занозой и начнёт во всём перечить решениям других представителей Церкви. Служители Тармено в обычное время носили чёрно-белые пурпуэны и платья, так что смена наряда для особого случая никак не отразилась на них. Они выглядели почти так же, как и всегда. Седьмой — представитель ордена расшифровщиков Харатено. Хромой мужчина, подслеповато щуривший глаза, не был лидером, однако отчего-то именно его избрали для участия в переговорах. Похоже, служители Харатено доверяли ему больше всех. Мужчину звали Чобре, и о нём мало что знали, а потому теперь с любопытством посматривали в его сторону и гадали, каких выводов ожидать от этого субъекта. — Все в сборе, — с некоторым удивлением проговорила Оливи. Её компаньон вопросительно воззрился на неё. — Я не ожидала, что все ордена из первой десятки так бодро откликнутся на наш призыв. Даже обиженки пришли, — она повернула голову сначала в сторону Хамбера, затем Мимрои. — И Тавьола… Как думаешь, нам следует переживать из-за её закостенелости? — Я бы больше переживал из-за владык демонов, — отозвался второй лидер Альели. — Они поставили нас на место с порога. Что будет дальше? Зачем ты вообще поклонилась им? — Я… — Оливи покусала нижнюю губу. Вспоминая недавний порыв, она удивлялась тому чувству уверенности, которое охватило её с макушки до пят. — Такие гордые создания не прощают неуважения. Я поняла, что они в самом деле уйдут, если не подкормить их эго. Организация переговоров прошла бы зря. Горьи хмыкнул. Где ему понять? Он не стоял у подножья той лестницы и не видел, как быстро оборачивается провалом установление контакта с демонами. Всё оказалось очень сложным. Не то чтобы они заранее не знали, сколько недопонимания возникнет между двумя народами. В конце концов, это были не первые переговоры, и некоторые служители посещали предыдущие, подставные, когда бессмертных по большей части отвлекали, и могли пересказать свои впечатления и нравы этих существ. Однако сегодня… Давление ответственности было невыносимым, потому что caritas humani generis обязаны быть «чистыми» переговорами. И Оливи осознала, как непросто людям будет удержать авторитет в глазах Королей демонов. Когда она приветствовала их, то думала, что взгляд Цехтуу прожжёт её насквозь. А неодобрение Цеткрохъев било плетью, и глава Альели про себя содрогнулась не один десяток раз. Эта встреча обещала быть бесконечно долгой. — Не хочу показаться грубой, — к их парочке лёгкой походкой приблизилась Тавьола, — но время, отведённое на то, чтобы все гости пришли в себя с дороги, попили воды и собрались с мыслями, вышло. Пора начинать. Где Короли и их дипломаты? — В соседних помещениях, — сказала Оливи. — Сомневаюсь, что они забыли о времени. Они его тянули, промелькнула догадка. И всё же после оплошности у входа заявляться к ним и требовать пошевеливаться стало бы ещё большей ошибкой со стороны людей, а потому лидер Альели попросила проявить терпение. Возможно, служителей тестировали. А может, бессмертные не умели следить за временем, ведь для них это такая незначительная вещь. Оливи окинула взглядом помещение. Особняк был построен в стиле Ордандо: светлые тона, массивные двери и окна, широкие коридоры. Уют пропитывал стены и мебель, и лидер Альели поразмышляла, стала бы она жить в таком особняке. У неё имелся свой в столице, куда роскошнее этого, но, как казалось женщине, жить там постоянно было невыносимо. Их не заставили долго ждать. Бессмертные появились в коридоре, замерев в шаге друг от друга. Сейчас движениями они напоминали едино мыслящих близнецов. Наверное, каждый служитель ощутил на себе острое внимание Короля и Королевы, хотя те смотрели на двойные двери, закрывавшие зал переговоров. Позади бессмертных с обоих боков выстроились их подданные. Лидер Альели поморщилась, когда заметила среди них юное личико Гаррела Лонденола, и поискала Мимрои. Служительница На-Ла нервно задёргалась в своём углу и сползла бы по стене на пол, если бы её не подхватили под руки личные провожатые. Оливи с раздражением подумала, что не хватало им только театральных сцен и картинных обмороков. — Я полагаю, все готовы. — На середину вышел представитель Шагаттэ и отвесил поклон Королям. — Прошу ступить в зал переговоров для начала caritas humani generis. Бессмертные молча вошли в помещение. За ними должны были последовать люди, а уже потом — демоны. Никто не нарушил ритуала, и гости особняка молча расселись по своим местам. В зале для них прямоугольником расставили столы. На северной и южной концах разместили по шесть стульев: для глав Lux Veritatis, которые заняли все места, и Шестерых. Увы, лишь одна пара бессмертных посетила переговоры, и их сторона смотрелась печально. На двух других параллелях, содержавших большее количество мест для множества гостей, расселись все остальные: представители орденов спиной к окну и напротив них — демоны. Двери захлопнулись, и воцарилось молчание. Короли были примером титанической выдержки и спокойствия. Никто в зале не смотрелся такими же отлитыми статуями. Оливи со всем своим опытом не могла унять дрожь в конечностях. Её соседи за столом, она была уверена, тоже нервничали, хоть и скрывали это. Чобре с отсутствующим видом ковырял ногтём в трещинах столешницы. Гардано и старик из Риндожи, севшие рядом, о чём-то тихо перешёптывались. Ерони лучезарно улыбался и разглядывал демонов напротив. Тавьола постукивала пальцами в ожидании, а Хамбер и Мимрои были бледнее снега. Глава На-Ла не отрывалась от Гаррела, и парень, похоже, уже пустил семь потов под её расщеплявшим на частички взглядом. Черноволосая девушка справа от юного Лонденола что-то неслышно говорила ему прямо в ухо, и парень неуверенно кивал в ответ. Дипломаты Спустившихся ёрзали и, как птенцы в клюв мамочке, посматривали на владык. Их было ровно семеро, если исключить из счёта Гаррела и черноволосую девушку, о которой Оливи была наслышана. — Предлагаю всем представиться! Я начну со своего ордена Парагемы, — объявил седой мужчина. Пока каждый служитель называл имя и орден, Короли не выказывали заинтересованности. Когда последний человек замолчал, один из дипломатов напротив сказал: — Мы будем представляться во время ответов, если вы не возражаете. — Конечно, — помешкав, отозвался лидер Шагаттэ. — Как пожелаете. — Мы рады видеть здесь двух властителей Нижнего этажа, — не отрывая глаз от пунцовых крашеных губ Цехтуу, отчеканил представитель Парагемы. — Но нам бы хотелось лицезреть больше Королей. Неужели никто из ваших братьев и сестёр не согласился присутствовать на caritas humani generis? — Они на заслуженном отдыхе, — Король убрал чернильную прядь за ухо. — Они справедливо считают, что потратили на вас достаточно времени в прошлые так называемые «переговоры». Вопрошавший покивал, игнорируя издёвку в ответе. Его целью было выразить подобающее внимание бессмертным, что он и сделал. — Я чаю, что предметом сегодняшнего разговора будет вовсе не война и не мирный договор, — подал голос оптимист из Бурута. — Извините, если так сразу поднимаю эту тему. Не стоит ли нам обозначить заранее, какая причина собрала нас всех здесь? — Почему же нам не обсудить войну и перемирие? — вставил Чобре из Харатено, непроизвольно почёсывая правое запястье. — Война встала костью в горле. Непросто найти общий язык с соседями, если существует столь яркий инцидент. — Позвольте, — поднял ладонь один из дипломатов Спустившихся. — Паветир моё имя. И вот что я хочу сказать: о caritas humani generis попросили наши владыки. И у них есть несколько неотлагаемых вопросов, которые нужно обсудить с людьми. И о них Оливи тоже была наслышана, как и её товарищи из Альели, Шагаттэ и Парагемы. Что-то про угрозу миру и произвол мудрецов. Когда Вортес из Апрогси, захлёбываясь словами, рассказывал о своих наблюдениях и результате какого-то тайного совещания с информатором, Оливи пару раз думала, что принимает отчёт от помешавшегося. Однако Вортес был настойчивым и умолял выслушать Шестерых, ибо от этого зависела целостность Клепсидры. А мир, похоже, и впрямь по неизвестной причине трещал по швам. Вот только служители из других орденов ничего этого не слышали, а потому недоумевали, какая тема волнует бессмертных сильнее предельно надоевшей войны. — Мы все понимаем, что между нами нет дружбы и истинного уважения к делам друг друга, — комнату прорезал низкий голос Цеткрохъев. — В каждом из вас, пришедших на встречу служителях, я вижу обоюдную обиду. Я знаю, что бы вы все хотели сделать, но не можете в силу различных обстоятельств. И ваши нереализованные мечты вынуждают меня желать смерти каждому из вас. Откровение Короля вызвало сонм мурашек у многих людей. Лица вытянулись в гневе, побледнели или были опущены. Разве что Ерони продолжал с живым интересом глядеть на бессмертных. — Не станем скрывать: иметь дело с кем-либо из вас нам неприятно, и я бы сказал, неприемлемо, однако кое-что изменилось, — говорил Король. — Над всеми нами нависла беда, и она одинаково опасна как для людей, так и для народа Спустившихся. Вы понимаете, о чём мы? — До нас дошли сведения о разрушении Клепсидры, — отозвалась Оливи. — Катаклизмы бушуют, и они слишком хаотичные и неконтролируемые, чтобы приписывать их возникновение конкретным личностях. Но истоки нам неизвестны. Мы хотим услышать вашу версию происходящего с миром. В разговор вступили дипломаты. Они по очереди предоставляли различные сведения, описания наблюдений, которые вроде как доказывали, что Клепсидра находится на грани развала. Знаки проступали то тут, то там. Только слепец не заметил бы, насколько ухудшилось положение. Буйство стихий, необъяснимые природные явления… Оказалось, локальных происшествий настолько много, что случайностью это никак не назвать. — Вы же не думали, что мы успели бы сотворить сразу столько бед? — Это была первая фраза, сорвавшаяся с губ Цехтуу. Её надменный голос заставил некоторых оторваться от тревожного переглядывания. Вопрос был риторическим. Даже при желании обвинить демонов в постановке с целью обмана мог только лишённый интеллекта. — Мы провели расследование, — высказался один из дипломатов. — У нас нет доказательств на руках, но сведения указывают на то, что кто-то в мире использует божественный артефакт, чтобы стирать события и предметы. На это указывает также и то, что сколько-то лет назад с нашей половины выкрали последнюю часть этого артефакта и доставили его на Верхний этаж. — Божественный артефакт? — выпалил Гардано из Апрогси. — Тот самый, который собирали мудрецы? Они используют его, чтобы разрушать наш мир? — Нет, — Цехтуу скучающе провела ладонью по столешнице. — Они используют его для совершения правосудия, в которое сами верят. Куда проще стереть врагов без следа вместе с воспоминаниями о них и всеми их последними достижениями, чем просто убить. Однако оружие, которым они воспользовались, божественного происхождения, так что лежит за гранью понимания смертных. Инструкции к нему нет. Мудрецы сами не ведают, что стирают реальность вместе с неугодными. — Звучит неправдоподобно, — нахмурился Хамбер. — Именно поэтому мы убеждены, что объяснить мудрецам их ошибку будет почти невозможно. Они слишком упрямы. — А это оружие… может убить бессмертных? — голос Оливи звенящей стрелой прорезал воздух. Вортес заикался об угрозе, которая может поразить даже Шестерых, однако глава Альели тогда не прислушивалась. Сейчас его слова всплыли в памяти сами собой. Цехтуу пожала плечами, словно ответ её не волновал. — Вы боитесь, что артефакт может погубить вас, и потому просите у нас помощи, — догадалась Оливи. — А вы так и желаете избавиться от нас, — вздохнул Король. — Но подумайте вот о чём: если при стирании обычного человека из реальности мудрецы довели мир до грани, что будет, когда их кощунственные помысли придадут смерти бессмертного? Вы уверены, что готовы рискнуть и проверить? — Не почтите за грубость, Король, но Шестеро всегда были угрозой человечеству, — выдал Ерони. — Мысль покончить с вами весьма притягательна. — А как вам идея разгребать последствия? Иногда из двух зол приходится выбирать меньшее. Если вам тоже, как и вашим братьям-мудрецам, нравится играть в богов, то вопросов нет: можете помочь им разбить Часы. — Не преувеличивайте, Король, — вздохнула Оливи. — Это дешёвая провокация. Мы за поддержание мира, не за войну и разрушения. Мы всего лишь хотим знать все детали, прежде чем ввязываться в новую войну, на этот раз религиозную. Ещё несколько служителей задали вопросы касательно собранной информации и артефакте: когда выкрали часть, как давно демонам об этом известно, т.д. Обитатели Нижнего этажа терпеливо всё разъясняли. — У нас есть для вас предложение, которое вам обязательно понравится, — примирительно сказал Цеткрохъев. — Чтобы вы помогли нам разломать артефакт на части и уберечь нас, бессмертных, от необходимости вмешиваться напрямую, мы готовы пойти на уступки. Обговорим условия? Дипломаты Спустившихся покивали и начали дискуссию о том, что их народ готов предложить в обмен на поддержку Церкви. Оливи анализировала реплики служителей, чтобы определить степень их вовлечённости. Себя лидер Апрогси считала мудрой и рассудительной женщиной с опытом принятия сложных решений, но волновалась о разумности других. Например, Мимрои из На-Ла всё время молчала и выглядела чересчур задумчивой, отстранённой, будто мыслями была не на переговорах. Хамбер из Лангзама, судя по его замечаниям, до крайней степени не доверял демонам и их владыкам. Мужчина провоцировал их выпадами, пытался подловить на лжи и корысти. Оливи и сама не до конца верила в честность Королей и прибывших с ними, однако открытое противостояние Хамбера накаляло атмосферу в зале, что сейчас было лишним. Сухарь из Риндожи делал редкие замечания и был почти незаметным участником. Чобре из Харатено так волновала тема войны и мирного договора, что он постоянно переводил обсуждение артефакта и мудрецов на неё. «Если мы говорим о вовлечённости демонов в поиск артефакта, то почему бы не затронуть тему их присутствия на наших землях?», «В качестве платы за помощь мы имеем право требовать капитуляцию» и всё в том же направлении. Ерони из Бурута не давал заскучать каверзными вопросами. Однако он задавал их по делу, следил за обсуждением, улыбался каким-то тайным думам и выглядел весьма довольным, как разнеженный на солнышке кот. Тавьола из Тармено стала более активной. Она тоже не была покладистой и не забывала напоминать демонам, на чьей они территории и как много должны людям, чтобы загладить перед ними вину и добиться признания. Её союз устроил бы только в том случае, если бы перед ней разбросали дары и задабривающие подношения, которые, по мнению Тавьолы, люди имели право требовать от захватчиков. А иначе предложение работать с демонами было дерзостью. Гардано из Апрогси задавал множество уточняющих вопросов. Его интересовала любая мелочь, и мужчина был дотошным. Пока он не выдавал своих позиций, и его личное мнение о проблеме оставалось скрыто. Пары служителей из главенствующих орденов вступали в обсуждение для поддержки, лишь когда повисала неловкая пауза. Они не желали устраивать балаган с перекрикиванием, а потому следили, чтобы служители не перебивали друг друга и отвечали в порядке очереди. Дипломаты Спустившихся выдвигали условия, обсуждали их, дополняли. В разговоре не участвовали сами Короли, черноволосая девушка и Гаррел Лонденол. Оливи полагала, что время для речей последних двух ещё не наступило. Это означало, что-либо у демонов уже был план по выманиванию мудрецов, который они и намеривались вскоре изложить, либо артефакт являлся не единственным предметом сегодняшних дискуссий. — Грейзби, — представился дипломат с крючковатым носом и серым пушком на ушах. — Вы должны понимать, что ваши требования во многом невыполнимы. Вы продолжаете судить о положении дел, словно сейчас первый день войны. Мы давно уже перешли эту черту. Наш народ уже закрепился на этих землях, его нельзя просто так изгнать… повторно, — демон бросил едва приметный взгляд в сторону владык. — Наши Короли готовы уйти на Нижний этаж. Все Шестеро. Но Спустившиеся останутся. Пусть ваш правитель обложит их налогами, как людей, пусть они будут обособленным районом. Я даже не настаиваю на дружелюбном отношении: уверен, первое время дискриминации не избежать. Однако новые поколения будут дружнее, и со временем люди и Спустившиеся начнут жить, как единый народ. — А где тогда жить самим людям? — насупился Хамбер. — Беженцы с Лотуангэ сами себя не расселят и земли не создадут. — Разве мы говорили, что против конкретно Шестерых? — добавил Гардано, сцепляя и расцепляя пальцы. — Мы против войн, захвата наших территорий и несправедливого рассредоточения народов по нашим землям. Разве неудобно, что одному народу выделили Верхний этаж, а второму — Нижний. Терпящая не хотела перемешивать нас, и на то были, я уверен, веские причины. Так не будем же и мы этого допускать. Всё же они не могли не поднять эту тему. Наболело их вынужденное соседство на одном материке. И у любого в зале был свой взгляд на то, сколько каждая сторона обязана отдать ради успешного союза. Демоны настаивали на том, чтобы их города не разрушали, а жителей не отсылали на Нижний этаж. Но как вписать народ Спустившихся в Королевство людей? Как объяснить последним, что ненавистные создания теперь такие же граждане, как и они? Как обязать демонов ходить в церковь и любить Терпящую? И что даёт уход Шести, если когда-нибудь они вновь могут подняться? Не бросят же они, в самом деле, своих на Верхнем этаже на милость людей… А чтобы ушли все, люди должны выплатить Спустившимся какую-то компенсацию. Да, демоны первые начали войну, но разве мирные жители виноваты в том, что за них решили владыки? Всё же они трудились и строили те города. Совесть требовала выкупить их, а не просто отобрать. Вот только у Хатостро сейчас не было таких даров, чтобы демоны сами захотели отправиться домой на Нижний этаж. — Всё это нелепость и пустая трата времени! — внезапно заговорил Гаррел Лонденол, чем привлёк к себе внимание всех за столами. — Служители торгуются, как на рынке. Если они не хотят принимать участие в спасении Клепсидры, мы сами найдём мудрецов и заберём артефакт! — Что ты такое говоришь, юноша? — елейным голоском спросил глава Парагемы. — Как ты смеешь? — прошипела Тавьола. — Мы всего-навсего пытаемся добиться справедливости… — Как её добивались предыдущие главы Lux Veritatis, раз за разом посылая служителей на территорию Спустившихся умирать? — махнул рукой Гаррел. — Я тогда ещё был старейшиной На-Ла и видел всё это. Вы всегда подходите к решению проблемы не с того бока. Вот и сейчас делите земли, которых скоро не будет благодаря мудрецам. Мимрои гневно сжала губы, так что те побелели. Она пыталась что-то выдавить из себя, однако юноша не прерывался, не давая другим прервать себя и перекричать. — Мы делаем вам одолжение, предлагая Lux Veritatis войти в историю как спасители Клепсидры. Не хотите? Ваше дело. Любопытно, что потом станут говорить люди, когда демоны спасут мир от разрушения, а Lux Veritatis прославится как трусливая шарашка тех, кто вместо действий «пытался добиться справедливости». Тут уж гомон голосов смёл продолжение пламенной речи Гаррела. Возмутительная провокация не пришлась по душе служителям, да и дипломатами была принята не особо тепло. Бывший старейшина вмешался, по их мнению, не в самый лучший момент, хотя Цеткрохъев и Цехтуу сохраняли равнодушие и не одёргивали юношу. — О каком одолжении ты говоришь? — выпалил Чобре. — Думаешь, мы не справимся с защитой мира сами? — У тебя нет права так говорить! — бросила Тавьола. — Отчасти парень прав, — сказал Ерони, стремясь успокоить собратьев по вере. — А именно в том, что мы отошли от темы. Оставим торги на потом! Обговорим главное! — То есть оккупация наших земель не является важной темой? — не мог угомониться представитель Харатено. Оливи в очередной раз подумала, что Чобре хоть и не был лидером ордена, однако привлекал к своей персоне немало внимания. Настырностью он каждый раз возвращал разговор в нужное ему русло. — Разрушение мира, определённо, более актуальная проблема! Похоже, что Чобре либо не особо верил доказательствам связи между артефактом и катаклизмами, либо, получив приказ от лидера Харатено, намеренно настаивал на разрешении вопроса пребывания демонов на Верхнем этаже. — У нас нет времени спорить о банальностях, — вздохнул Цеткрохъев. — Сейчас я поставлю всё на свои места. Ответьте на вопрос… нет, на три вопроса. Ты, старец из Риндожи. Тебе достанет опыта уяснить и объяснить несложную истину. Старик кивнул. Он мог полагаться на мудрость прожитых лет, чтобы пройти уготованное ему словесное испытание Короля. Другие умолкли и сосредоточились. — Человек и Спустившийся упали в яму, — отчеканил бессмертный. — Человек вылез перемазанным в грязи, а Спустившийся чистым. Кто пойдёт умываться? Бывший воин нахмурился. Хамбер что-то прыснул в кулак, а Оливи приподняла брови: что за детские забавы? Однако старик из Риндожи подошёл к загадке со всей ответственностью и медленно произнёс: — Грязный, если он не хочет оставаться таковым. — Неверно. Грязный посмотрит на чистого и решит, что он тоже чистый, и умываться не пойдёт. А чистый посмотрит на грязного, как в зеркало, ужаснётся и побежит мыться. Второй вопрос: человек и Спустившийся упали в яму. Человек вылез перемазанным в грязи, а Спустившийся чистым. Кто пойдёт умываться? — Но… я ведь только что ответил, — осторожно сказал старик. — То был другой вопрос. Слова могут казаться одинаковыми, но смысл разный. — Значит, раз вопрос другой, то и ответ будет иным. Теперь умываться пойдёт грязный, — рассудил представитель Риндожи. — Чистый поглядит на грязного, но решит, что это не показатель. Он посмотрит в зеркало и убедится, что чистый. А грязный посмотрит на чистого, не поверит, что он так же чист, возьмёт зеркало и пойдёт умываться. Цехтуу растянула губы в улыбке, а Цеткрохъев кивнул. Но лучший вопрос был припасён на последок, и Король не стал тянуть. — Человек и Спустившийся упали в яму. Человек вылез перемазанным в грязи, а Спустившийся чистым. Кто пойдёт умываться? — Чистый? — Неверно. — Грязный? — Снова неверно, — будто дразнил Король. — Что за глупости? — не выдержал Чобре, складывая руки на груди. — Какой же тогда тут может быть ответ? — А тут всё неверно. Подумайте сами: как такое возможно, чтобы в яму упали двое, но при этом один вышел чистым, а другой грязным? Некоторые служители разинули рты, переглянулись. Кто-то в нетерпении обратился к соседям за разъяснениями. Оливи опустила подбородок на грудь и прикрыла глаза: они были правы. — Неважно, кто из нас вымазался в грязи и как реагирует другой: Спустившийся ли, человек ли, — проговорила она, чтобы слышали все в зале. — Мы все сейчас в этой яме. И никто из нас не выберется из неё без пятен. Это сейчас важно, — женщина вздохнула. — Давайте пока остановимся на том, что Шестеро покинут наш этаж после завершения истории с мудрецами. Детали пребывания Спустившихся на нашей половине мы обсудим после того, как разломаем артефакт. Кто согласен с этим? Большинство служителей подняли руки. Демоны сначала помедлили, потом неловко повторили жест людей, будто никогда не пользовались им раньше. Против были лишь два дипломата Спустившихся и представители На-Ла, Лангзама, Тармено и Харатено. Оливи перехватила возмущённый взгляд Тавьолы, и приверженка консервативных методов тут же гордо отвернулась. — Если мы собираемся найти мудрецов и призвать их к ответственности… — заговорил один из лидеров Шагаттэ. — Нет, даже не так. Мы не можем обвинить их без доказательств. И мы не можем позвать их на дознание, потому что у нас нет контакта с ними. Они не отзовутся на наши просьбы показаться. — Lux Veritatis запустил пальцы во все сферы, но был облапошен товарищами по вере, — издевалась Цехтуу. — В каких вы на самом деле отношениях? — Иногда они присылают нам письма с… указаниями или предупреждениями, — ответила Оливи. — Отследить местоположение отправителей невозможно. До недавних событий служители Lux Veritatis считали мудрецов канувшими в небытие. Пережитком прошлого. Вот и все их взаимодействия. В какой момент эти таинственные мудрецы обошли Церковь и стали творить историю без чужого ведома? Почему так вышло? Если демоны были правы и мудрецы привели Клепсидру к нынешнему состоянию, ответственность за последствия также лежала и на Lux Veritatis. — В хрониках записано, что каста мудрецов образовалась из ордена Lux Veritatis, — поделился лидер Шагаттэ. — Давно это было. Lux Veritatis нужна была тайная копилка запретных знаний и артефактов. Хранить многие из них в резиденции было опасно: слишком на виду. Тогда орден, чьё название сейчас неизвестно, отделился от Lux Veritatis и ушёл в тень. Он отчитывался главам Церкви. А потом… как-то затерялся. Стал живой легендой о защитниках, которые действуют из тени и приходят на выручку верующим в самые ненастные дни человечества. — Я слышал другую историю, — вставил Гаррел. — Будто первыми мудрецами стали основатели Lux Veritatis. — Неважно, как они появились, — оборвала Цехтуу. — Теперь они возгордились и считают вас некомпетентными, раз игнорируют и переманивают ваших служителей. — Переманивают? — удивился старик из Риндожи. — Что вы имеете в виду? — А вы не в курсе? — прищурилась Королева. — Ладно, может, вы и не в курсе. А вот лидеры Лангзама и Тармено должны бы, ведь это их служителей мы видели в компании мудрецов. Хамбер яростно сжал кулаки, а Тавьола непременно нахохлилась. — Что за глупость? — выпалила представительница Тармено. — Мы всё ещё в положении войны. Служители пропадают. Некоторые… дезертируют. Это не новость. Это не значит, что они уходят к мудрецам. — Как скажите. Однако своим глазам я доверяю больше. Я видела ваших служителей, исполняющими приказания мудрецов, — настаивала Цехтуу. — Это не обвинение вас как плохих лидеров. Я просто указываю на то, что идеология мудрецов привлекает верующих. Они набирают себе армию последователей. — О таком бы мы точно знали, — воспротивился Хамбер. — Да, как вы знали о перенесении частей артефакта и деяниях избранного. К сожалению, бессмертные были правы. В Lux Veritatis пустили на самотёк вольность мудрецов, и теперь, вероятно, мир стоял на грани. Как Оливи заключила ранее, вина Церкви в бедах настоящего тоже имелась. — Тогда мы должны задействовать все наши силы для их обнаружения, — предположил глава Парагемы. — Может, кто-то из перебежчиков согласится поделиться с нами информацией. Вы же можете использовать ваши таланты. Что об этом говорят уважаемые Сат’Узунд и Хатпрос? — Вы видите нас какими-то фокусниками, раз думаете, что мои сёстры умеют видеть сквозь пространство всё, что им захочется, — скривилась Цехтуу. — Вы избрали плохую стратегию. Мы не должны искать мудрецов. — Они должны искать нас, — разъяснил Король, когда несколько служителей выказали непонимание. — Они будут настолько взбешены нами, вами и поведением людей, что не станут отсиживаться в стороне. — Разозлить их довольно просто, — усмехнулась Тавьола. — Достаточно сделать то, что и нас вывело бы из себя. Например, объявить о дружбе с демонами. — Мы не можем так поступить, — вмешалась Оливи. — Подобным поступком мы не только рассердим мудрецов, но и подорвём репутацию Церкви в глазах людей. Нам не простят этого, даже если потом мы объявим, что союз был фиктивным. — Не нужно рисковать репутацией, — согласился Король. — Есть ещё одна тема, которая растеребит спокойствие мудрецов. Что бы они ни делали, они всё равно служат, как им кажется, Терпящей. Исполняют Её заветы. Однако мудрецы не знают, что Терпящая завещала перед уходом не держаться за Неё, а найти или придумать себе новое божество. — Она такого не могла сказать, — заспорил старик из Риндожи. — Это вам Она не говорила, — поправил Цеткрохъев, намекая, что Шестеро общались с Создательницей. Проверить подлинность утверждения было невозможно. — Вы не в курсе, конечно же. И мудрецы тоже. Если вы объявите о том, что отныне Церковь будет придерживаться новых учений и приветствует новое божество, мудрецы не простят вас за предательство Терпящей. — И мы уничтожим свою репутацию в глазах народа ещё быстрее, — проворчала Тавьола. — Нет, если ваше новое божество окажется реальным. И могущественным. Дальше слово перешло к черноволосой девушке, которая представилась как дочь Сайтроми. Она объяснила суть идеи с подставным божеством, новость о котором взволнует целый мир. И время для появление оного благоволит: разрушение Клепсидры, войны, катаклизмы… Напуганные и отчаявшиеся люди легче проглотят объявление о приходе спасителя и склонятся перед ним. И тут же занозой выросли претензии. — А когда необходимость в этом фальшивом божестве отпадёт, как мы объясним людям, что их надежды были жестоко обмануты? — сдвинул брови к переносице служитель Харатено. — А как вы объяснили в своё время уход Терпящей? — тут же отозвалась Цехтуу. — Божество и не обязано всё время торчать под боком у людей, иначе его образ обесценится. Поначалу божество ещё может показываться на глаза, чтобы укрепить веру в своё существование. А дальше работу по поддержанию этой веры берут на себя религиозные институты. Тем более что у вас уже есть опыт. Вы справитесь. Это был вовсе не комплимент, и едва ли кто-то в зале ощутил прилив энтузиазма. Многое в плане оставалось туманным. Например, кто сойдёт за сошедшее на землю божество? Им должен был стать кто-то неизвестный, кого мудрецы точно не разоблачат? Или, наоборот, узнаваемый с первого взгляда, чтобы вопиющий обман сразу стал ясен хранителям артефакта? Тогда они могут решить, что служители Lux Veritatis окончательно рехнулись, и вылезут из логова вправить им мозги. — Раз уж вы завели разговор о богах, могу я спросить? — Гардано скрестил руки на груди. — Мой собрат, лидер ордена по имени Вортес, рассказал, что имел честь брать в руки некое письмо. Якобы оно было написано Самой Терпящей. Это правда? Если кто и понял вопрос, так это черноволосая девушка, поскольку только она изменилась в лице. Неприступная серьёзность других демонов и Гаррела не нарушилась. — Мне он тоже об этом рассказывал, — кивнула Оливи. — Я желала бы взглянуть на письмо. — Мы не брали его с собой, — отчеканила дочь Сайтроми. — К нашему разговору письмо не имеет никакого отношения. Нам нужно будет доказать реальность нового божества, а не удивительное происхождение послания, которое было написано, по догадкам, Создательницей мира. — Если письмо и впрямь существует, мы вынуждены потребовать передать его на хранение Lux Veritatis, — заявил лидер Шагаттэ. — Если это письмо от Терпящей, а не подделка, мы, преданные последователи Её, должны стать теми, кто будет держать вещь при себе. — Это входит в часть сделки? — уточнил один из дипломатов. — Мы впишем это в условие сотрудничества. А пока вернёмся к тому, что сказала уважаемая Нахиирдо до упоминания письма. То есть фальшивому божеству… Чем больше служители думали об этой идее, тем сильнее в них всё противилось ей. Очевидно, что демоны подталкивали Церковь ко лжи. Ведь как ещё люди поверят в истинность нового бога? Только с подачи Lux Veritatis, непогрешимых перед лицом народа, от которого скрываются ошибки священников и для которых подлость служителей маскируют под свежие и эффективные деяния. Однако потянут ли они на этот раз такой грандиозный обман? Обман… В вопросах веры Lux Veritatis всегда был честен. Терпящая была и остаётся единственной богиней Клепсидры, и Церковь трепетно хранила эту истину и передавала её как главное знание из поколения в поколение. И теперь им, возможно, придётся отступить от чести. Как же от этого раздирало сердце. — Нет. Мы должны придумать другой способ выманить мудрецов, — первым высказал общий отказ Чобре. — Например, приманить их обещанием предоставить пойманного бессмертного, чтобы мудрецы попытались убить его. — Мы разве не договорились, что наши владыки не участвуют непосредственно в миссии? — выпалил какой-то демон. — На что-то другое мудрецы могут не клюнуть, — предупредил Король. — Вы потратите время, и они могут догадаться о ваших намерениях. Необходимо выбрать оптимальный вариант, который наверняка привлечёт их. — Если Короли не желают вмешиваться, я хочу добавить ещё один пункт к условию, — вдруг произнесла Мимрои. В её глазах застыла злоба. — Пусть ваш народ вернёт нам всех дезертиров и предателей, которые у вас скрываются. Всех людей, которые отшаркиваются перед вами и ныряют под юбки демоншам. — Дипломатическая ошибка номер три, — одёрнул дипломат. — Оскорбление на почве ксенофобии. — Полный список условий мы обсудим позже, — напомнил служитель Парагемы. — Мы обязательно рассмотрим вашу просьбу, госпожа Мимрои. Вернёмся к обсуждению методов выманивания. Однако не похоже, что им суждено было как следует развить тему. Рот открыл безобидный старик из Риндожи, выдавший далёкое от обсуждения нового божества замечание: — Я искренне удивлён, какой красивый обман вы для нас разложили, да ещё и в столь неприметной форме. Вы очень складно рассказываете об угрозе и своём беспокойстве за мир. Но что вы скажете о том, уважаемые Короли, что вам хочется заполучить артефакт в свои руки и стереть с его помощью Церковь? Разве никому здесь не пришло в голову, как это логично? Они старше нас всех и наверняка знают, как пользоваться инструментом. Вместо того чтобы разделить артефакт на три части, Короли отберут его и используют против нас. А если мы попытаемся поступить так же, не исключено, что нам не достанет времени и опыта разобраться в работе артефакта. — Мы держим слово, служитель, — прищурилась Цехтуу. — Мы заключим договор, и честная сделка вам гарантирована. Да можно ли верить в «честное слово» демонов, тем более Королей, славившихся коварством и жестокостью? Отняв артефакт, они и не вспомнят, что обещали, ведь тогда им ничего не будет стоить избавиться от врагов щелчком пальцев. Lux Veritatis был врагом бессмертных тысячелетие, и этот факт влияет на мораль любого поступка. Оливи подумала, что даже не стала бы винить демонов за предательство, учитывая все их сложные отношения. И служители не нашли бы ничего зазорного в устранении врагов с помощью могущественного орудия, если бы точно знали, что то убьёт Королей. И никто не посмел бы осудить их за то, что они нарушили свою часть договора. — И это ещё не всё, — продолжал старик из Риндожи. — Вы так много обещаете, чтобы откупиться от нашей совести. А ведь вы не планируете выполнять их. Да вам и не придётся, когда Церкви не станет. И что вы скажете на следующее: если вы шли к нам просить о союзе, то почему наши разведчики перехватили ваш отряд, который должен был напасть на особняк в момент встречи? Служители нервно зашептались, некоторые переглянулись. Дипломаты выглядели изумлёнными не то открытием, не то тем, что их намерения вычислили. Доверие к ним, и без того шаткое, таяло с каждым словом старика из Риндожи. Он оголял непривлекательную правду о псевдо-союзниках. Церковники надеялись, что хотя бы сейчас, когда опасность разрушения грозит всей Клепсидре, демоны одумаются и проявят лучшие свои стороны ради сохранения мира. Однако, похоже, эти создания попросту не способны на добрые поступки, и в любом их жесте есть подвох. — Это правда? — уточнил представитель Апрогси. — На нас планировали напасть? — Мы не знаем, откуда у вас такая информация, но пойманный вами отряд не служит нашим господам, — сказал дипломат, сидевший напротив Хамбера. Тот прожигал демонов ненавистным взглядом. — Не все Спустившиеся одинаково хотят мира между нашими народами, — подхватил Гаррел Лонденол. — Встреченные вами Спустившиеся нам не подчиняются. — Неужели? У моего ордена другие сведения, — служитель Риндожи постучал подушечками пальцев друг о друга. — Вы устроили нам ловушку… пытались. А в случае неудачи вы бы отнекивались от причастности к атаке. Как вы и делаете сейчас. И даже это ещё не всё. Что ещё приготовили демоны? Служители уже загорелись праведным гневом, и очередное обвинение обещало сильнее разозлить людей. Перемирие летело в яму с отходами. В caritas humani generis с самого начала не было смысла. Оливи видела, как мрачнеют служители, как через язык тела они демонстрируют закрытость и разобщённость с демонами: кто отодвинулся чуть от стола, кто обхватил себя руками, словно защищаясь от чужого воздействия. Поразительно, как мало нужно, чтобы растоптать связи между ними! Неужели два народа никогда не будут жить мирно? — Мне также известно, — проговорил старик из Риндожи, — что для манипулирования служителями вы привели Глядящего в Душу. — Как так? — заёрзали служители. — Что? — выкрикнул Гаррел. Он и несколько дипломатов повернулись к Королям. В зале поднялся гам, и только спустя минуты удалось привести взбудораженных присутствовавших к порядку. — Это ложные обвинения, — что-то во взгляде Цехтуу изменилось. Она уже не была смирной, а её брат лишился равновесия эмоций. — Может, для начала покажешь, где этот самый Глядящий в Душу, которого ты ставишь нам в упрёк? Пусть выйдет к нам! Это приказ Королевы! — Он знает о вашем плане и не подставит вас, — заявил старик. — Как легко заявить такое. Однако тебе следует помнить, что это не мы должны доказывать отсутствие Глядящего в Душу, а ты должен доказать его присутствие здесь. В противном случае твои слова не более, чем клевета. — За меня поручится моя репутация мудрого наставника и преданного служителя ордена Риндожи. А ваша репутация обманщиков кричит громче доказательств. — То есть по-вашему, — вспылил дипломат Спустившихся, — вы можете придумать целую армию, которая якобы подступает со всех сторон к особняку, чтобы убить вас, и будете настаивать, что это не ваша фантазия, потому как вы опытный, мудрый и что-то там ещё? И вам вот так поверят? — И откуда у вас эти сведения? — спросил Гаррел. — Он стратег и умелый полководец, — вступилась за представителя Риндожи Мимрои. — У него свои секреты, но чего ему не занимать, так это проницательности и ума. Доверять вам, демонам, с самого начала было глупой затеей! — Тогда приведите сюда пойманный вами отряд. Мы допросим их вместе, и вы убедитесь, что Короли им не указ. — Это что, суд? Вы поговорите с вашими лазутчиками, когда переговоры закончатся. Уверена, это произойдёт очень скоро. Смотреть на спор бывшего и восстановленного в звании старейшин На-Ла было неловко и стыдно. Они словно через назревший конфликт решали свои личные обиды друг на друга. От того, кто победит в этой перебранке, зависела гордость каждого из них. Особенно старалась Мимрои, видевшая в качестве одной из причин упадка в их ордене предательство Гаррела. Короли какое-то время тихо переговаривались между собой. Дипломаты увлечённо спорили со служителями о гнусном наговоре и отсутствии доказательств. Люди проявляли сплочённость и стояли за своего информатора, изумляясь не столько степени его осведомлённости, сколько испорченности демонов. Оливи была так зла на себя за наивность и Спустившихся за гадкий нрав, что готова была сиюминутно завершить переговоры. — Если Королям нечего сказать в своё оправдание, — холодно изрёк представитель Парагемы, — то мы вынуждены порвать наши отношения. Глава 46.2 Сокрытое имя Я проглотила ком в горле и сжала кулаки под столом. Переговоры шли не так уж и гладко, но это было очевидно с самого начала. Неприязнь людей и Спустившихся, война и многие другие пункты вставали остриём меж рёбер. Никто не был честен друг с другом. Даже служители скрывали свои грешки от своих же, в этом не было сомнений. А уж о том, что бессмертные могли не посвятить Спустившихся, Гаррела и меня в какую-то часть своего плана (например, вовлечённость Глядящего в Душу), и думать не желала. Хотя они имели права держать меня подальше от своих задумок. Мне уже досталось за чрезмерную открытость, когда я, не подумав, сболтнула Вортесу о гибели бессмертных. Странно, но никто в зале не обратил внимание на ложь Королей. Должно быть, Вортес был недостаточно убедительным. Про письмо служители спросили, однако они не поправили Цехтуу и Цеткрохъев, когда те говорили о Хатпрос и остальных как о живых и присутствовавших на Верхнем этаже деятелях. Люди всё ещё не верили, что бессмертных можно убить. У необходимости скрывать это было несколько причин. Во-первых, Цеткрохъев и Цехтуу опасались, что церковники, узнав о малочисленности Королей, захотят добить их. Сначала Lux Veritatis мог бы сговориться с мудрецами, избавиться с их помощью от оставшихся владык Спустившихся, а уже потом присвоить артефакт себе. Сколь многое могла изменить правда о возможной гибели бессмертных, которой я так неаккуратно разбрасывалась! Цехтуу знатно прополоскала меня на этот счёт. Во-вторых, Короли искали среди церковников последователей мудрецов. Мой опыт на мельнице доказывал, что за спиной служителей даже высокого ранга проворачивают манипуляции. А сколько в стенах резиденции ходят засланных фанатиков, которые втихаря докладывают хранителям артефакта обо всех решениях Lux Veritatis? Если хотя бы один из находившихся в зале уже был завербован мудрецами, он вскоре выдаст себя. Ведь для них жизненно необходимо не дать людям и Спустившимся объединить усилия против избранного. А ещё мудрецы знают о смерти Королей. Им выгодней рассказать об этом за столом переговоров, дабы посеять смятение и разругать обе стороны. Пока они этого не сделали. Возможно, друзей мудрецов среди собравшихся не было, или эти люди ещё не объявили о себе. Лично я ставила на старика из Риндожи, что вылил нам на макушки массу обвинений, и представителя Харатено, который постоянно переводил тему на войну и деление территорий. Но только если первый выступил открыто, то Чобре пытался разругать нас исподтишка. Он будто специально уходил с нужной темы и пенял на конфликт между народами. Мужчина с неприятным лицом и шрамом под губой только и делал, что говорил о несправедливости, негативном влиянии Спустившихся и вражде, давил на других служителей. А ещё мне не нравился человек из Лангзама. Вряд ли именно ему мудрецы поручили миссию разрушить зачатки сотрудничества, однако он тоже постоянно подливал масло в огонь. В действительности даже тихоню нельзя было не подозревать. Молчуны вызывали не меньшую настороженность. Они словно выжидали, пряча свои мысли поглубже, копили знания, чтобы выдать в конце убийственную речь, которая разметёт на куски ростки симпатии между служителями и Спустившимися. Мне мерещилось, что чувствовала копившийся в них клубок слов, который вырвется в самый неподходящий миг. Как жаль, что мысли каждого церковника были надёжно захлопнуты. Прав оказался мой преподаватель по дипломатии. Я ощущала себя слепцом. Немало дискомфорта причиняла Мимрои, если я правильно услышала имя от Гарелла, которая неустанно пилила наше пятно взглядом. Она наблюдала за бывшим старейшиной На-Ла, предателем и ненавистным мальчишкой. Однако я сидела по правую руку от него, поэтому и мне доставалась порция злобы и… не знаю, ревности? Боюсь, старейшина На-Ла вообще не следила за дискуссией, потому как её обуревали эмоции. Зря её позвали. Нам нужны разумные представители Церкви, а не обиженные фанатики пережитков и устаревших предрассудков, вроде Мимрои и старейшины Лангзама. Чтобы не путаться и не забывать позиции каждого, я представляла служителей фигурками на доске в виде животных. Главы Lux Veritatis от Парагемы, Шагаттэ и Альели напоминали сосредоточенных рогатых зверей: рогатых, потому что именно этот символ из-за бессмертных ассоциировался с властью и могуществом. Старик из Риндожи был старым волком, который устало следил за спорами молодняка. Чобре из Харатено представал в образе пчелы, что много жужжит и иногда жалит. Толку от этого, правда, не было. Гардано из Апрогси из-за переспрашивания и несодержательных вопросов казался птицей, которая повторяет услышанные звуки, а своих не имеет. Хамбер был ежом: сворачивался клубком каждый раз, когда его трогали, и больно кололся. Ерони из Бурута был филином, хитрым и терпеливым. Он будто чего-то выжидал, сидя на ветке и глядя сверху вниз на остальных. Тавьола из Тармено напоминала ящерицу: неподвижная, когда всё идёт согласно её ожиданиям, и скользкая и изворотливая, когда план нарушался. А Мимрои была змеёй, что уже избрала жертву и теперь не спускала с неё глаз. Я оторвалась от разглядывания служителей и посмотрела на Королей. Как они собирались выйти из сложившейся трудности? Начнут оправдываться? Станут хитрить и изворачиваться? Промолчат? Самым прискорбным было то, что я даже не знала, а правдивы ли обвинения. Хотела бы встать на защиту бессмертных, да вот… Эти двое могли устроить подлость, если считали, что их не разоблачат. Вдруг они и вправду позвали Глядящего в Душу и приказали отряду напасть на особняк? Это ведь так удобно — застать врасплох стольких глав Церкви и убрать их всех разом. И артефакт никакой не нужен. Lux Veritatis ещё нескоро оправится после такого сокрушительного удара. Все увещевания о перемирии и заботе о Клепсидре могли быть лишь прикрытием истинных целей Королей. Мне становилось не по себе, когда об этом думала. — Я уже сказала, что не мы должны доказывать отсутствие придуманных вами врагов, — ощетинилась Цехтуу. — Сочинять угодные вам истории — главная черта вашего религиозного объединения. Но мы вам не Терпящая, которой нет и которая не может покарать вас за нелепые фантазии о Ней. — Да что бы вы знали… — рявкнул какой-то служитель, но ему не дали закончить мысль. — Напомните, как ваше имя? — спросил Цеткрохъев, обращаясь к старику из Риндожи. Так спокойно и неторопливо, словно обсуждал повседневные дела за чашкой чая в гостиной старого приятеля. — Я избранный собратьями из ордена Риндожи, кого назначили присутствовать на переговорах и нести волю нашего… — Я не об этом говорил. Зовут то вас как? И тут меня впервые поразила мысль: старик был единственным, кто не представился по имени! И никого в зале это, казалось бы, даже не волновало. Я и не думала, что это странно, пока Король не привязался к этой детали, не вывел её дотошными расспросами на передний план перед всеми. До сего момента «старик из Риндожи» словно и было его настоящим именем, и всех это устраивало. — Простите, не понимаю, о чём вы. — А ведь Король прав: вы не представились подобающим образом, — женщина с пучком из Альели выглядела слегка обескураженной, будто сама только заметила необыкновенный факт. — Разве? Вообще-то я представлялся полностью, — пожал плечами старик. — То, что вы не помните, не делает вам чести. Это оскорбительно, Король. Я понимаю, что мы для вас незначительные элементы, которые вы едва терпите… пылинки на ветру… — Могу поспорить, что запомнила имена всех, кроме вашего, — перебила я служителя, пока его не понесло в защиту через обвинения. — Уверена, такая проблема возникла не у меня одной. Мой призыв подбодрил других, и служители неуверенно закивали головами. Значит, не расслышавших имя старика оказалось куда больше. — Назовитесь! — потребовал представитель Парагемы. Служитель Риндожи невозмутимо молчал. Он откинулся на спинку и глядел поверх голов Спустившихся, как если бы был глух. Напряжение в зале усилилось. Правда, теперь у сидящих за столами появился новый враг, на которого и направили копья недовольства, пусть так сделали и не все присутствовавшие. Некоторые, судя по их фразам и позам, не нашли в скрытности старика ничего подозрительного. А вот несколько людей подались вперёд, глядя на служителя Риндожи с осуждением, недоверием, любопытством или недоумением. — Знаете, почему он не отвечает? — проговорил Цеткрохъев. — Имя — не обычное слово. Его дают при рождении личности, как ярлык и опознавательную метку, через которую осуществляется связь с реальностью. Сколько интересного мы узнаем, когда произнесём имя этого человека вслух, как думаете? — Это применимо лишь к демонам, — старик потёр слезившийся глаз. — Люди не настолько зависимы от имён. Для нас это всего лишь способ распознавать друг друга в толпе, проявлять некоторую индивидуальность. — Всеобщее заблуждение. Я видел немало людей, которые использовали магию имён не хуже нас. Не знаю, как там остальные думали о представителе Риндожи, но у меня мурашки вызывал один тот факт, что мы считали «старик» его именем. Как он обдурил нас? Что сделал с нашими сознаниями? Не мог же никто в зале не сделать этому человеку выговор за то, что лишь он не представился! И всё же так оно и произошло, пока на недостающем имени не акцентировали внимание. — Какое это имеет отношение к вашему обману? — Служитель Риндожи попытался сменить тему. Хотя до этого он сам точно так же перескочил от обсуждения нового божества на подлость (или «подлость») Королей. Во мне закипало от злости на его лицемерие. — Моё имя вас никак не оправдает. — И то верно, — поддержал Хамбер. — Чего вы прицепились к человеку? Разве вы не видите, что Короли хотят увести нас в сторону от важного вопроса, а именно их гнусного поступка! — Одного звали Ферра-не-Ролле, — проговорил Цеткрохъев. — Я помню. Я сам убил его. Гаррел, скажи, как звали двух других старейшин Риндожи. — Рильда-се-Барго. И Сетия-де-Гойяр. Зачем… — Как интересно, — пропела Цехтуу. — И совсем не оригинально. Я не могла уловить ход суждений бессмертных, да и остальные в зале напряжённо вслушивались в перебирание имён. Старик из Риндожи сжал кулаки, так что костяшки побелели. — Вы… убили нашего старейшину? — Старая песня, — Цеткрохъев не смутило, что он признался в присутствии стольких служителей. — Мы тогда начинали войну, и нам требовались серьёзные шаги. Вы бы на нашем месте тоже не упустили такой блестящей возможности. — Это… ужасно, Король! — воскликнула женщина с пучком из Альели… кажется, Оливи. Я всё же приврала, когда сказала, что запомнила имена всех. — Ваши слова не располагают к вашей позиции! — Но вы же не будете держать гнев за столь далёкое событие? Вы бы ещё вспомнили, сколько человек погибло во время сражений или как умирали ваши служители, когда их отлавливали на нашей территории. Прекратите строить обиженных и хвататься за прошлое! Сейчас это не имеет значения! Нам нужно двигаться дальше, чтобы построить счастливое будущее для этого мира! — Ещё как имеет! — пробурчал старик из Риндожи. Меня начинало утомлять, что он придирался к любой мелочи, которая хоть как-то могла опорочить Спустившихся и их владык. Цехтуу что-то перебирала вполголоса, пока служители спорили с её братом, стоит ли ещё и убийство старейшины обсуждать на наших и без того неровных переговорах. Как же далеко нас унесло от изначальной причины встречи! О чём ещё успеем поговорить? Какие обиды вспомним? — Баррио-Держо. Нет? — Королева склонила голову на бок. — Теджо-Держо? Это даже звучит глупо, хотя вы, служители, благозвучных имён не выбираете. — Символ не тот. Может, всё же Умито? — предложил Цеткрохъев. — Умито-Тержо. — Оставьте эти детские угадывания! — Тавьола разве что руками не всплеснула. — Это бессмысленно! Цехтуу её будто и не слышала. Она называла случайные слова, которые, я надеялась, имели закономерность. Король умело переключал внимание людей на себя, вовлекая их в необязательные беседы, которые крутились вокруг наказов Церкви, поступков Спустившихся и обвинениях в адрес самого Цеткрохъев. Мне начинало казаться, что бессмертному доставляет удовольствие обнажать свои преступления, чтобы манипулировать разговорами. Служители предсказуемо впивались зубами в бросаемые им кровоточившие куски с провинностями Короля, хотя их причитания всё равно ни к чему не привели бы. Наказать Цеткрохъев за участие в войне, убийство старейшины и другие злодеяния они не смогли бы. И тут Цехтуу, последовательно называвшая вроде бы имена, озвучила нечто феноменальное: — Шолл-Умито. Всё ещё бессмыслица, но в зале произошла перемена. Едва различимый звук лопнувшего стекла резанул по перепонкам. И дурман рассеялся. Это стало понятно, когда я ощутила разрушение плотного незримого купола и увидела лица служителей, которых словно только-только пробудили. Они растерянно захлопали ресницами и потёрли лбы, переносицы, веки… — Что это было? — разрушение магического ритуала уловили все в зале, и Оливи первая нашла силы озвучить волновавшее. — Я почувствовала, как разрушился… кокон. Неосязаемый, невидимый… — Всего лишь небольшой дурман, берущий силу от имени, — сказала Цехтуу, явно довольная собой. — Но как… как вы узнали… — пролепетал старик из Риндожи, обескураженный столь виртуозным угадыванием его имени. Признаться, и я бы хотела объяснений. Не исключено, что Короли подбирали какой-то ключ, а не гадали на кофейной гуще, но… на чём они основывали догадки? — Дурман? Что это значит? — вопрошали служители, но Цехтуу решила ответить первым делом на изумление старика. — Ох, Риндожи, Риндожи… Вы не меняетесь. Запечатанные в панцирь старики! Вот уже которое столетие старшие наставники, отошедшие от дел герои войн и старейшины выбирают себе имена по одному и тому же принципу. Ваши прозвища содержат отсылку к книге Мудрости Риндожи, в которой перебираются символы, связанные с вашими достижениями. Вы берёте название символа, который идёт следующим за тем, что использовался в имени одного из погибших великих воителей Риндожи (мы рискнули предположить, что последними наиболее уважаемыми личностями в вашем ордене были старейшины). И прибавляете слог, который на старом наречии означает число. Это число — порядковый номер для следующего сменившего имя служителя. Из имён старейшин мы вывели символы и подобрали последующие в списке. А число… Если вы живёте так же долго, как мы, то закономерность в именах видных служителей Риндожи проследить не столь трудно. — Необычный вид дурмана, — похвалил Цеткрохъев. — Весьма умно привязать источник дурмана к имени, которое не называется и почти со стопроцентной вероятностью не будет угадано, если отправленный на переговоры человек является неизвестной фигурой. Орден специально выбрал вас, незнакомого служителям других орденов, чтобы вы преуспели в подчинении их умов. — Это правда? — глава Шагаттэ выглядел суровее карикатурных воителей на иллюстрациях. — Мы всё ещё не можем доказать, что никакого отряда не было, а также что за нами не подглядывает Глядящий в Душу, — усмехнулся Король. — Однако теперь вы не склонны верить Шолл-Умито на слово только потому, что он манипулировал вами. — Он мог придумать любое обвинение, и ему всё равно бы поверили, — проговорил Гаррел, быстро разобравшийся в ситуации. — Не любое. В слишком абсурдную ложь нельзя поверить даже под дурманом. Мне стало любопытно, о чём думал Гаррел, когда на бессмертных возвели напраслину. Поддался ли он порочной мысли, что они обманщики и лиходеи? Даже во мне распускался цветок недоверия. Хотя я и сейчас думала, что Короли были способны на хитрости. Просто в этот раз бессмертные избрали тактику разоблачителей и помогли всем в зале. — О чём ты думал? — мрачно изрёк лидер Шагаттэ. Я и не думала, что разоблачённый старик смирится с поражением. Представляла, он до последнего будет вертеться и юлить, однако… — О том, что моё имя невозможно угадать, — служитель Риндожи выглядел всё менее подавленным. Он оправился от шока и приподнял руки в беззащитном жесте. — Я пытался скомпрометировать Королей и их дипломатов, чтобы вы, братья и сёстры, прервали переговоры. Это решение моего ордена ещё до начала переговоров. Потому что, каким бы плохим я ни казался вам сейчас, демоны в разы хуже. И союз с ними станет самой большой ошибкой для Церкви. За всю истории Церкви, — поправился он. — Своим аморальным методом я лишь хотел уберечь вас от неё. Меня поймали. Вы поистине велики, Короли: так быстро разоблачить меня не сумел бы никто из людей. А ведь вы и способностей никаких не применяли, исключительно познания. Я в восхищении. — Зато мы нет, — бросила Оливи. — Своим поступком ты поставил нас в шаткое положение. Я не сразу поняла, что она хотела этим сказать. А потом взглянула на недовольных дипломатов и выжидавших чего-то бессмертных, и прозрела. Неважно, кто обманывал и с какими целями. Главное, кто попался на лжи. Старик из Риндожи действовал, следуя зову сердца или исполняя приказ ордена, не принципиально. И виновен в этом лишь он, однако Шолл-Умито был одним из служителей. На них ложилась тень его поступка. Если бы на манипулировании попались Короли, скорее всего церковники на этом бы закончили переговоры. Но Спустившимся была нужна сила Lux Veritatis, а потому они вместо обиды решили воспользоваться ситуацией во благо себе. — Мы приносим искренние извинения за этот ужасный поступок, — лидеры Парагемы поклонились первыми. Следом головы в знак унижения и раскаяния опустили другие служители из главных столпов. Семёрка напротив меня сидела неподвижно, позволяя главным взять на себя ответственность. — Смягчите условия сотрудничества, и считайте оскорбление забытым, — сказал один из дипломатов Спустившихся. — Вы же понимаете, что поступок вашего служителя тянет на скандал? Он выставил наших Королей подлыми обманщиками! Такое не загладить простыми извинениями. Допустим, вопрос изгнания нашего народа больше не будет подниматься. Спустившиеся останутся на Верхнем этаже, даже если Короли спустятся, и на сносных условиях. — Это решать регенту… — И ещё мы не будем выдавать дезертиров, — добавила Цехтуу, с упоением следя за яростью Мимрои. — От вас сбежали такие таланты. Что вы с ними делали, что они переметнулись к врагам? — Это всё? — холодно уточнила Оливи. — Хорошо, мы учтём позорный проступок служителя Риндожи и ваши пожелания. — Составим договор, — проговорила Королева. — Чтобы слова превратить в действия. А то ведь у людей такая короткая память. Удивительно, что служители вообще позволяли нам торговаться. Я предположила, что хотя бы один из них должен думать сейчас, почему людям не разойтись с демонами, чтобы потом самим использовать идею с фальшивым божеством или какую другую, привлечь мудрецов и забрать артефакт. В таком случае Спустившиеся останутся не у дел, и у церковников будет время разобраться в работе артефакта или даже допросить мудрецов. И узнать, что бессмертных можно убить. Однако служители не торопились выгонять нас. Либо они опасались, что не справятся с задачей своими силами, либо… даже и не знаю, какие ещё причины могли их останавливать. А ведь люди и в самом деле не справятся. Получив на блюдечке идею с фальшивым божеством, даже в случае одобрения (а они пока не согласились) служители не сумеют её реализовать. Им нужно продемонстрировать такое могущество и такие способности, которые наверняка воспринялись бы народом как божественная сила. И предоставить эту мощь могут лишь Спустившиеся. Фокусы церковников в этот раз не сгодятся. Похоже, люди оказались в сложной ситуации. Они осознавали, что с миром творилось неладное, и чаяли вылечить его. Желательно, самим, без вмешательства демонов. Да вот незадача: союз с последними гарантировал успех… или хотя бы повышенные шансы на него. Что же служителям делать? Наступить на горло опасениям и гордости, связаться с ненавистным народом, дабы остановить разрушение Клепсидры? Или пойти своим путём, который они ещё не открыли? Людей пожирали сомнения. Я видела, как их гложили все эти разговоры о смиренном сожительстве со Спустившимися, о поблажках и переменах в отношениях. Служители предложили свои варианты по выманиванию мудрецов. Голосование показало, что церковники не готовы принять идею фальшивого божества. Из неприятия ли концепта или страха стать изгоем среди своих, поддержав демонов, но никто из людей не поднял руку за создание нового временного бога. — Нам нужна повторная встреча, чтобы обсудить условия сотрудничества и детали плана по выманиванию, — сказала Цехтуу. — Наши позиции не изменятся, — лидер Шагаттэ заметил наше недовольство из-за отказа. — Мы не будем поддерживать фальшивое божество ни через неделю, ни позже. — Пусть так, — не стал спорить Король. — Но нам всё равно нужно отложить обсуждение до другого раза. Наши дипломаты устали, да и вам, служителям, есть, что обдумать в компании своих. Люди закивали, соглашаясь с разумностью его слов. — Постойте! — выкрикнула я и сама испугалась того, как громко прозвучал мой голос. — Разве отказ от идеи сама по себе не замечательная идея? Я хочу сказать… — в волнении затараторила я. — Пусть Церковь не поддерживает новое божество. Замечательно! Давайте Спустившиеся объявят, что впустили в мир новое божество, которое пришло на замену Терпящей, а Lux Veritatis будет призывать людей не принимать его. Самое главное тут вовсе не одобрение Церкви, а подтверждение, что божество реально, даже если сами служители против него! — Но мы же хотели привлечь внимание мудрецов, — сказал Чобре. — Вы разозлите их, и они нападут на ваш народ. — Предложите им поддержку, — проговорил Гаррел. — А ещё лучше, попросите её сами. Мудрецы лопнут от гордости. В любом случае, Нахиирдо права: в новом божестве, которое признает даже Церковь, мудрецы увидят угрозу и выйдут из тени. А вы подхватите их. И сохраните репутацию. Новая идея пришлась по душе большему количеству человек, нежели первая. Пусть и оставались скептики и старик из Риндожи, который был против любого плана в союзе со Спустившимися, в этот раз служители отнеслись к затее с одобрением. — Мы всё равно проведём ещё одни caritas humani generis, — настаивала Цехтуу. — Но договор заключим сейчас. Иначе, я боюсь, некоторые из вас под давлением чужого мнения могут передумать за то время, пока не будет нас видеть. — Справедливо. — Да будет так. Я выдохнула весь тот воздух, что из-за переживаний застрял на пути к горлу. Не верила своим глазам и ушам, но, похоже, невозможная мечта о сотрудничестве с Церковью исполнялась в этот самый вечер. За окном стемнело, и я впервые заметила, что мы просидели в зале несколько часов подряд. — Рано расслабляться, — улыбнулся мне Гаррел после того, как мы вышли в коридор. — Кто предоставит обещанное нами божество?