Шесть с половиной ударов в минуту

«Перелетая с ветки на ветку, причитал ворон о безобразиях, что творились в мире. — Ну и где это видано? Ну и где это слыхано? Ворчал, взмахивая крыльями, ругался на древнем наречии. Возмущало его всё, что происходило в последнее время. Никогда ещё его так не огорошивали простые смертные! Чтобы люди стирали других людей и даже богов из реальности… Да о таком и помыслить нельзя! Энергия рассеивается, в Лес не возвращается. И тот медленно чахнет. — Смертные нынче становятся бессмертными. А бессмертные умирают. Куда катится этот мир? Всё обесценивается. Скоро и в нём, вороне, не будет надобности, коли такие мрачные события свершаются. — Не сейчас, — раздражённо бросил ворон очередной заблудшей душе. — Не видишь: в горестях я весь! Даже клюв загнулся рогаликом от досады! С изумлением взглянула душа на птицу. Никогда таким взъерошенным ворона в Лесу не видели. Не миновать беды.

Притча о Лесе. Вне минут»

Росшая то под опекой отца, то в окружении недружелюбных людей, Нахиирдо точно не могла называться несамостоятельной. Многие решения ей приходилось принимать сходу, руководствуясь интуицией, своими познаниями о мире и предположениями об исходах ситуаций. Однако когда дошло до решения общемировых проблем, девушка предпочла бы остаться в стороне и перекинуть заботу на бессмертных. Высока ответственность. Да и кто она, чтобы высказываться о таком обширном и сложном явлении, как целостность Клепсидры? У неё нет опыта, нет знаний, в отличие от старших Королей. В ней не взыграет гордость, когда ей отдадут приказ свыше, и она с радостью войдёт в роль исполнителя, лишь бы не вставать в позицию принимающего решения. «После первых переговоров Нахиирдо выглядела более-менее довольной, хотя и не сказать, что в ней бурлила радость. Всё же результаты обсуждений вышли спорными, а отношения демонстрировали дисбаланс. Да и девушка подозревала, что участники лгали куда чаще, чем могло бы показаться на первый взгляд, и сидевшие в зале не потонули во лжи только потому, что обманщиков и искусных манипуляторов не поймали. Нахиирдо и сама была частью лжи, и ей приходилось мириться с этим, дабы не принимать на себя ответственность решений». Большую часть сознательной жизни девушка проходила под именем, которое никак не отражало её душу, пусть и казалось некоторым её знакомым более благозвучным и привычным. Воссоединившись с роднёй, она осознала, что возвращаться к «Умфи» значило сделать шаг назад и отвергнуть ту драгоценность, которую ей подарил отец и к которой тянулась сама её сущность. Пусть долгое время дочь Сайтроми скрывала данное Королём имя, всё же магия связывания срабатывала исключительно на «Нахиирдо». Примирившись с обеими сущностями, девушка обрела равновесие. Никто больше не мог упрекнуть её в нечестивости, убогости, неестественности, покуда её родство с бессмертными Королями и Королевами приносило ей удовольствие, а не вызывало стыдливость и страх. Нахиирдо сумела вытравить из себя предрассудки, в которые её годами затягивало общество людей. Да оно и само давно в них плавает, только у людей нет бессмертных душ среди родни, чтобы спасти из этого болота. «Она выглядит невинной, хрупкой, но в ней такая сила! Она сосредоточие мощи и сверхъестественных помыслов! Я видел, как земля дрожит под её взглядом, а воздух словно бурлит от жара по одной её мысли! Она… воистину богиня!» В память об отце Нахиирдо хотела бы всегда оставаться дочерью Сайтроми, но, увы, многие запомнят её иначе. Девушке предстояло стать идолом, или образом, или иконой, пусть от неё и требовалось лишь показывать свой внешний вид, чтобы его запомнили. По грандиозному замыслу служителей и Спустившихся в Клепсидру пришло новое божество, но оно было ненастоящим. И даже не одним существом. Только глупец поверит, что достоверно изобразить божество может один человек или Спустившийся с мировоззрением смертного. Нет, им была группа личностей, которая благодаря слаженным действиям создавала видимость великого и непостижимого создания из другого мира, что пришло в Клепсидру навести порядок. Исстрадавшиеся из-за войн, катаклизмов и страшащиеся ненадёжного будущего люди приняли новое божество в основном положительно, даже если скрывали это: Церковь не поощряла верование в чужаков! Однако люди неосознанно тянулись к спасителю, к защитнику, который прибыл в их мир наладить беспорядки. Тем более им выступала молодая девушка, что у большинства вызывало ассоциацию с Терпящей. Почему облик фальшивой богине подарила именно Нахиирдо, а не какой-нибудь молодой Спустившийся? Очевидно, в её внешности было что-то притягательное. Она была похожа на людей, при этом обладала завидными талантами, которые потрясали смертных наблюдателей. Приятно видеть высшее существо, которое так похоже на тебя, с которым можно сравнивать. Последовали бы люди за созданием с пятью руками и двадцатью глазами? Едва ли. А так к ним невольно заползала мысль, что все высшие существа имеют человеческий облик, потому что сами люди создавались по образу и подобию бога, а значит сей облик совершенен. Осознание этого льстило. «Могу поклясться, эта неизвестная богиня точно сестра или иное воплощение Терпящей! У неё такое же печальное лицо, как у нашей страдающей богини. И смотрит она так серьёзно, что мураши по коже! Мы с женой хотим увидеть её завтра и поклониться ей. И пусть Церковь засунет своё неодобрение в печень Спустившимся!» Нахиирдо запрещалось что-либо делать. Лишь создавать видимость активного участия в судьбе мира, в которое якобы пришло новое божество. Серьёзных катаклизмов пока не случалось, поскольку оставшиеся бессмертные своим существованием поддерживали хрупкие стенки Часов, и можно было подумать, что это действия высшего существа сохраняют равновесие Клепсидры. Возможно, кто-то и в самом деле так размышлял. Последователей у мнимой богини было не так много, и записей об их веровании не сохранилось, а их число набралось только благодаря заверениям Церкви, что высшее существо и впрямь пришло из другого мира и обладает неоценимой мощью. В конце концов, главной задачей было выманить мудрецов, а не перейти на иное религиозное учение. Тут крылись сложности. Одного факта появления чужого божества не хватало, чтобы взволновать хранителей артефакта. Они бы быстро поняли, что Спустившиеся, которые ввели божество в мир, сделали это для корыстных целей. И мудрецы просто продолжили бы охоту на бессмертных, чем они и занимались ранее, но с удвоенной прытью, полагая, что именно Короли придумали план со спасителем из другого мира. Вот только когда это самое божество, признанное служителями реальным, вдруг объявило об угрозе, которую представлял для Клепсидры артефакт, всё стало чуточку сложнее. В Lux Veritatis отказались спорить и с этим заявлением, объявив заместо, что артефакт и впрямь разрушает Часы. Церковь воспользовалась ситуацией и обещала, что примкнувшие к мудрецам служители получат прощение, если вернутся в свои ордена и раскроют полезные знания о планах, местоположении и ресурсах хранителей опасного инструмента. Соблазн был велик, да и страх, что артефакт может не помочь, а навредить, затмевал разумы даже тех, кто изначально верил в увещевания мудрецов. Чтобы оправдаться, тем нужно было выйти из тени и ответить на обвинения. Они этого не делали, и миф о злодеяниях мудрецов укоренялся на материке. Lux Veritatis терпеливо ждал, когда сомнение возьмёт верх и кто-нибудь из дезертиров вернётся с информацией, дабы заслужить прощение. «Не нужно бояться! Я, мои братья и сёстры из главных столпов Церкви клянёмся священным словом Терпящей, что вернувшимся служителям ничего не сделают. И если их сведения о вероломных предателях Клепсидры окажутся правдивыми, со служителей спишутся все грехи. Они будут восстановлены в прежних званиях. Или лучше. Мы пока не знаем, но точно можем сказать, что остановить мудрецов необходимо! Их деяния бросают тень на Терпящую и вредят в первую очередь людям. Затопленный материк — их вина». Нахиирдо наблюдала и выжидала, когда её притворство принесёт плоды. Ей не было весело. Не распирало от гордости за исполняемую роль богини. Она не испытывала довольства, представляя, как мудрецы совершат ошибку. Или как их возненавидит весь мир или хотя бы Королевство. Нахиирдо слишком устала, и ей хотелось уже покончить с мудрецами и оставить борьбу, погоню и преследования. Может, в глубине души ей даже не хотелось жить. Давление неуравновешенного мира было велико, а боль от потери не проходила. Однако девушка не могла сдаться, пока её отец не был отомщён, а артефакт сохранял целостность. А потом новое божество якобы погибло. Случилось это не по сценарию, но весьма кстати, и Спустившиеся спешно переписали шаги в плане. Во время выступления Нахиирдо как божества на неё напали мудрецы или их последователи. Неразбериха сложилась ужасающая, так что даже очевидцы не смогли бы описать, что и в каком порядке произошло. Девушка исчезла, а нападавшие погибли. Церковь тут же распространила новость, что мудрецы с помощью артефакта победили высшее существо и тем самым нанесли ещё больший вред мирозданию. Да и кто бы мог доказать обратное? Свидетели либо погибли, либо ничего не знали, либо придерживались плана Спустившихся. Нахиирдо, уйдя со сцены, вздохнула с облегчением. Быть богиней утомительно, а подставной так и подавно: девушка чувствовала себя гнусно каждый раз, когда притворялась на глазах публики. Играть роль перед аудиторией не было её коньком, и избавление от ноши обрадовало Нахиирдо. «Не похоже, что она довольна положением дел, но в ней горит решимость. Иногда мне кажется, что она безумна. Совершенно неясно, что в голове у девчонки, но она, определённо, слишком долго притворялась спокойной и терпеливой, и теперь её вот-вот прорвёт. Она убьёт каждого мудреца, которого встретит на пути, в этом нет сомнений. И почему мне не по себе, когда я думаю об этом?». Способности, которые Нахиирдо открывала в себе, больше не уравновешивали сами себя. Как только начали умирать бессмертные, силы пробуждались в ней хаотично и иногда бесконтрольно выплёскивались на окружавших. Её старые навыки окрепли сами собой, а новые, проявлявшиеся случайно и исчезавшие спустя время, пугали её непредсказуемостью. Нахиирдо могла из ниоткуда получить способность перемещаться на небольших расстояниях, а через полдня потерять её, словно ничего и не было. В ней обнаруживались глубинные познания об окружавших, когда она смотрела на них не более секунды, а через пару часов она не могла сконцентрироваться и на поверхностных мыслях. В этих скачках не было стабильности. И Нахиирдо переживала, что в ответственные моменты силы подведут её. Сейчас она выглядела молодой девушкой с отросшими до плеч чёрными волосами. Глаза имели разный оттенок синевы из-за вживлённого Костюмерами чужого яблока. Нахиирдо думала, что при всём том долгом пути, который ей довелось пройти, она слишком много внимания посвящала бессмертным и попыткам познать их… Сайтроми, во всяком случае. И совсем мало времени тратила на изучение других видов Спустившихся. Какими интересными были Сменщики, какими загадочными и страшными казались Угнетатели и Похитители Лиц. Сколько интересного можно было бы узнать о разнообразии обитателей Нижнего этажа, если бы Нахиирдо больше смотрела по сторонам, а не внутрь себя. Не на свои проблемы, не на страхи, которые длительное время сковывали её. И не на попытки сравнить воспоминания об отце с ним настоящим, а на реальность вокруг. Теперь ей было немножко горько, что она столько упустила из виду и теперь уже не имела запала возвращаться к этому. В девушке больше не теплился огонёк любопытства. Не хотелось ничего исследовать, никуда идти, ни с кем знакомиться. Жажда приключений увяла в ней с ощущением себя молодой. Это была непривлекательная правда, и выбраться из кокона безразличия к тому, что вселяет живой интерес в здоровую душу, не представлялось возможным. Наверное, теперь Нахиирдо понимала меланхолию Сайтроми. Правда, у него была бесконечная жизнь, а она перегорела так быстро и несправедливо из-за душевных ран. А как же любовь? Как же путешествия по миру? Почему всё сложилось так, что к рогатому существу она была привязала больше, чем к окружающим или друзьям… или Рандареллу? Её выбор был сделан, но правильно ли Нахиирдо изначально расставила приоритеты? Теперь уже поздно выяснять. Её жизнь прожита так, а не иначе. «Нахиирдо, несомненно, может потеряться в бесконечном Лесу. И непременно сделает это, если Лес ещё будет существовать после всех бед. Однако она не поступит так сиюминутно. Всё же дочь бессмертного умеет обходить законы Леса по желанию, и Лес не способен удержать её силой. Лишь когда Нахиирдо сама захочет обрести смертность, она разрешит Лесу обмануть её запутанными тропинками и мириадами дорог».