Шесть с половиной ударов в минуту

Я всегда была рассудительной и терпеливой, но при этом любопытной. В детстве мне больше нравилось наблюдать, нежели участвовать. Особую любовь к шалостям мне привил Ланмон, а тяга к приключениям передалась от Рандарелла. Вот почему эта история с Дойри не оставляла меня, вылезая из разных щелей и махая ручкой. Сначала Шитро поведал занимательную новость о том, что наша лучшая клиентка подверглась нападению сил зла. Она скончалась от потери крови в собственном погребе, где разделали ещё парочку каких-то бедолаг, по догадкам, местных торговцев, имевших неосторожность переступить порог страшного дома. Потом прохожие шептались на улице о прибытии служителей ордена. Один торговец подозрительно долго крутился возле дома мастера, маяча перед глазами своим зелёным платком на голове и сверкая передними золотыми зубами. Потом я отвлеклась, а когда в следующий раз выглянула в окно, он уже не играл в шпиона и, как надеялась, носился за прохожими в другом конце города. Возможно, я стала слишком подозрительной, но что ж поделать. Лучше пересмотреть, чем недоглядеть. Я повертела в руках миниатюрный цветок, ещё мягкий и тёплый от прикосновения моих пальцев. Пока возилась с мелкими деталями, мастер доделывал основную работу. В этот день он работал с глиняной вазой, которая и на вазу-то не была похожа, а больше напоминала усыпанную цветами скульптуру девушки, державшую кувшин на голове. Цветочки, что я лепила, должны стать частью её платья. Но из-за посторонних мыслей мне никак не удавалось сосредоточиться на работе, и вместо двадцати положенных деталей были готовы всего семь. — Они слишком тяжёлые для тебя? — понимающе качнул головой Шитро. — С крохотными частями всегда сложно. Я бы сам ими занялся, но мои глаза уже не так востры. — Всё в порядке. К завтрашнему дню я всё доделаю, — пообещала я. — Есть ещё кое-что, что я хотел обговорить с тобой… Выражение лица у старика было таким же, как и всегда. Разве что на лбу залегли едва заметные складки, свидетельствовавшие не то о неуверенности, не то о чувстве вины. Я разгладила серо-фиолетовую тунику, купленную в этом городе на единственную премию, и приготовилась слушать. — Я рад, что ты всё это время работала со мной, Умфи. Ты отличная заклинательница огня и нетребовательная помощница. Да и жизнь с тобой под одной крышей не приносила мне неудобств. Ты тихая, недокучливая, как мне, старику, и нужно. — Вы куда-то уезжаете? — я поняла, что он пытался попрощаться. — Нет. Вовсе нет, — замялся мастер, поглаживая шею. — Я останусь. Переезд предстоит тебе. Он говорил это с такой уверенностью, как если бы точно знал, что так всё и будет. Вот только существовал один нюанс: кто-то забыл посвятить меня в этот план. — О, не подумай, что я выселяю тебя! — поспешно воскликнул Шитро. — Я подыскал для тебя отличное место. Ты будешь работать с более опытным и талантливым мастером. Он также будет больше платить, не то что я, старый ремесленник со средним заработком. — Но меня устраивают нынешние условия работы. — Но ведь там тебе будет лучше, глупенькая, — старик кашлянул, сглатывая последнее слово. — Тебе, молодой девушке, нужно подумать о будущем. Со мной оно не такое ясное, как с господином Гтеком. Ах, вот оно что! Теперь ясно, кто надоумил наивного старика «передать» меня в другие руки. Я не была удивлена. Лишь раздосадована. — Хорошее предложение, — спокойно сказала я. — Спасибо, что думаете о моём будущем. Вы очень заботливый и добрый человек. Но я привыкла к вам и не смогу работать с другим мастером. Я отдаю себе отчёт, что, возможно, отказываюсь от удачи, но такова Судьба, — сама не знала, что несла. Начиталась книжек и использовала самые запоминающиеся и штампованные фразы, которые приходили мне на ум. Просто не хотелось завершать разговор грубым «нет!». Моя тактика не сработала. Шитро, продолжая наглаживать шею и изображать из себя растерянного благодетеля, протянул: — Но я уже заверил господина Гтека, что ты согласна. Я обещал ему, что уже завтра ты будешь жить в его доме. Поразительно, какую наглую и вместе с тем выгодную позицию иногда принимают люди: они делают что-то, не спрашивая других, а тем только и остаётся, что согласиться с навязанными условиями. А если откажутся, будут выставлены виноватыми. Как я сейчас. Я не могла настоять на том, чтобы остаться в доме Шитро, потому что он хозяин и имеет полное право как пустить кого-то за порог, так и выгнать. Но при этом я не собиралась послушно отправляться к Гтеку только потому, что старый мастер ему чего-то там наобещал. Пусть несёт ответственность за свои поспешные слова сам, а мне незачем ему подыгрывать. Даже если со стороны это будет выглядеть так, будто я неблагодарным образом отказываюсь от величайшего дара в мире. Вот только как показать ему это? Человек передо мной уже смирился, что отныне будет делить крышу лишь с самим собой, и внезапные изменения в планах сбивали его с панталыку. Я интуитивно знала, что он морально распрощался со мной, и теперь моё присутствие казалось ему неправильным. И почему я всё ещё здесь, когда он отпустил меня? Уверена, для него это не составило труда: на полочках в его сердце и так слишком мало места, и я там никогда не помещалась. Он ничего не терял. Хотя почему же? Возможно, Шитро терял замечательного помощника. Но ему было всё равно. Тупое недоумение, рисовавшееся на лице мастера, внезапно разозлило меня. Наш разговор мог приобрести весьма неприятный поворот, но от знакомства с недовольной Умфи старика спас посетитель. Я предоставила хозяину дома встретить гостя, полагая, что это очередной клиент. И была приятно удивлена, услышав голос Рандарелла. Юноша лучезарно улыбнулся мне и помахал. Шитро ретировался в соседнюю комнату, послав весьма недвусмысленный взгляд: наш разговор ещё не окончен. — Вот тут ты и живёшь, — просовывая длинный смуглый нос в дверной проём, протянул Рандарелл. — Неплохой выбор. Хорошо справляешься с глиной? Покажешь мне свои шедевры? — Неплохо справляюсь, — поправила я его. — Хочешь посмотреть, как я работаю? Или пришёл выпить морса? — Вообще-то, думал выманить тебя на прогулку. Пока я здесь и у меня есть свободное время, я бы хотел пообщаться, — нетерпеливо покачиваясь на одном месте, сказал мой друг. — В конце концов, мы давно не виделись. Я рассудила, что сбежать из дома — значит, подействовать на нервы мастеру и отложить наш неприятный разговор на неопределённое время. Да и сама перспектива прогуляться с Рандареллом меня воодушевляла. День клонился к вечеру. Солнце отдыхало, обложив себя со всех сторон пуховыми облаками, так что его не было видно. С востока дул мягкий ветерок, нашёптывая что-то на своём ветреном. — Как ты смотришь на то, если бы я вдруг — совершенно внезапно — позвал тебя на приключение? — проговорил Рандарелл. — А когда было иначе? — потуже затягивая волосы в хвост, усмехнулась я. — Хотя сейчас это было бы немного удивительно. — Почему? — Ты на деле. Ходишь весь такой важный и с серьёзным видом. — Вовсе нет, — заупрямился парень, проводя ладонью по лицу. — Так лучше? — Значительно. Теперь с тобой можно нырять в приключения с головой. Рандарелл едва не подпрыгнул от довольства. Его глаза казались почти чёрными. Он оделся теплее, чем того требовала погода: плотная рубаха и штаны, дорожная куртка. Парень заметно выделялся на фоне местных. Подавляющее количество жителей города носило длинные туники тёплых оттенков. У населения победнее одежда была однотонной, у более зажиточных слоёв рукава и подолы, в основном у женщин, украшала разноцветная вышивка. Мы медленно прогуливались по мощёной дороге между домов. Мимо нас сновали прохожие, а пару раз к нам обращались назойливые торговцы. Дважды я видела в толпе зелёный платок и прикинула, насколько подозрительным это было. — Ты не похож на прислужника ордена, — заметила я. — По виду — обычный приезжий. — Я всего лишь ученик, не забывай. Нам не положены никакие красивости в одежде. Но вернёмся к нашим гипотетическим приключениям, — тараторил юноша. — Например, я бы вытащил тебя на сцену, где тебе пришлось бы выступать на публике. Ты боишься, когда за тобой следят сотни внимательных взглядов? В животе не ворочается неприятный зверёк отчаяния и боязни провалиться? — Я не боюсь провалиться. Просто мне не нравится, когда кто-то неотрывно смотрит на меня. Это отвлекает и мешает сосредоточиться на деле, каким бы оно ни было. Это вопрос с подвохом? В дальних землях у тебя нашлись родственники, которым требуется новый шут? — Нет. Ты будешь меня бить, но я договорился с учителем, чтобы он посмотрел на твои способности. — О, Рандарелл… — Да ладно тебе. Он просто понаблюдает, сделает выводы, даст какие-нибудь рекомендации, — убеждал мой друг. — Даже если окажется, что ты невероятно способная, никто насильно не потащит тебя записываться в орден. Конечное решение всё равно остаётся за тобой. — Да, просто потом ребята из ордена превратят мою жизнь в кошмар, пока я не сдамся под их давлением. — Глупости! Где ты вообще о таком слышала! — Фыркнул Рандарелл. — Это какие-нибудь оккультисты, у которых нет письменного разрешения на создание своего ордена, прибегают к таким хитростям. — Служение в ордене… не думаю, что это моё. — У тебя изначально неверная позиция. Это всё общественное мнение, которое строится на основе догадок и слухов невежественных людей. Во-первых, забудь слово «служение». Звучит так, будто в орден принимают людей только на правах слуг, — мы свернули на соседнюю улицу, и юноша продолжил. — Относись к ордену как к учебному заведению. Твои таланты развивают и помогают найти им применение. Иначе зачем они нужны, если ты ими не пользуешься? Во-вторых, как я уже упоминал раньше, если ты не захочешь, тебя никто не принудит вступать в орден. Клянусь! Но тебе нужно показаться моему учителю, послушать, что он тебе скажет. Возможно, его слова навсегда изменят твою жизнь. А заодно примешь участие в небольшом приключении. — Если только ради приключения, — согласилась я. Вот таким он был, этот неугомонный мальчишка, который любил втягивать людей вокруг в свои игры. Наше знакомство было точно таким же. Не успели приглядеться друг к другу, а он уже впутал меня в сомнительное дело. Зато, распутав его, смогли узнать друг друга настолько хорошо, насколько не получилось бы, проведи мы это время в банальных беседах. Дела и поступки рассказывают о человеке больше слов. Оказывается, мы не просто плутали по улицам в случайном направлении, а шли к определённому дому. Чем ближе мы подходили к нему, тем серьёзнее становился Рандарелл. Его насмешливость спряталась в уголок, зато глаза заблестели ярче прежнего. — Постой здесь, пожалуйста, — юноша постучал в дверь условным образом. — Я переговорю с наставником. Это не отнимет много времени. Ты не успеешь насчитать и семи сапфировых часов(1), как я вернусь. — Носители сапфировых часов нечасто тут ходят, так что это нечестно! Рандарелл пожал плечами и, как только щёлкнул замок, юркнул в черноту дома. Я осталась на обочине, задумчиво глядя на молочно-белое небо с редкими проплешинами голубого. Прошлась взад-вперёд пятёрку раз, пока взгляд не зацепил снующего в двух домах от меня торговца с зелёным платком на голове. Его золотую ухмылку было видно даже на таком расстоянии. Я жестом показала, что готова стать выгодным покупателем, хотя на самом деле меня интересовали вовсе не его товары. Я направилась в его сторону, он тоже уверенно зашагал мне навстречу. Шагах в пятнадцати от проглотившего моего друга дома мы поравнялись. Ну, как поравнялись… Если не брать в расчёт тот факт, что он был выше меня на две головы… — Красивые вышивки ручной работы, — промурлыкал мужчина с глубокими морщинами на лице. — Даже не уговаривайте: я не куплю ваши фальшивые зубы. Торговец посмеялся и погрозил мне пальцем. Он прекрасно знал, что меня привлекли не его вещи, и не стал больше изображать из себя учтивца. — Я тут слышал, в город прибыли представители ордена Лангзам. Наверное, их привлёк какой-нибудь интересный случай. Как тот, что произошёл вчера недалеко отсюда, — тихо произнёс мужчина, по профессиональной привычке жестикулируя перед моим носом. — Сегодня слышал, что какую-то женщину пытались порвать на куски. А потом вспомнил, как видел заходившую к ней молодую особу, очень похожую на девушку передо мной. Любопытно, не правда ли? Нетрудно догадаться, к чему он клонил. Разве что начал очень уж издалека. Как приличный шантажист, мог бы с первого предложения сказать, сколько требует от меня за молчание. — Отличная наблюдательность, — сказала я ровным голосом. — Обязательно обращусь к вам, когда мне нужно будет узнать свежие подробности из первых рук, не искажённые цензурой и максимально детальные. — Интересно, представители Лангзама так же падки на подробности, как и ты? — Можете спросить у них. Я бы подсказала, где их найти, но, к сожалению, не видела со вчерашнего дня, когда выходила из дома той бедняжки вместе с ними, — сказала я невозмутимо. — А я заодно спрошу, что в ордене принято делать с ненадёжными случайными свидетелями. У них же должны быть какие-то распоряжения на их счёт, а не то по городу уже давно распространилась бы паника. — Неумение молчать окупается, когда подробности удовлетворяют чьи-то потребности в знаниях. Вместо наказания последует награда, стоит только одному удачливому проходимцу доложить о подозрительной девушке, побывавшей на месте преступления незадолго до убийства. — Но служителям ордена уже известно это. Я говорила с ними вчера. Можете проверить. Спросите их обо мне, уверена, они восхитятся вашей внимательностью и осведомлённостью. — Обязательно так и сделаю, — торговец оскалился, потоптался на месте и ушёл, забыв сказать, сколько я должна ему заплатить, чтобы он этого не делал. Неопытный дурак. Его проигрыш не доставил мне удовольствия. Человеческая глупость утомляет, и нет никакого удовлетворения, когда топишь её обладателя. Я вернулась к дому, у двери которого меня уже ждал Рандарелл. — Прикупала новые безделушки? — спросил он, награждая меня тёплой улыбкой. — Искала в продаже важные вещи. Но, кажется, по-настоящему стоящие предметы не продаются и не покупаются. — Верно. — Тут юноша стёр с лица ухмылку и сделался серьезным. Этот внезапный переход начинал пугать меня. — Я познакомлю тебя со своим наставником. Он рад возможности оценить способности, возможно, будущего служителя ордена. Да, я знаю, что забегаю слишком далеко. Не беспокойся. Просто будь естественной. Мой наставник легко замечает фальшь. Но при этом не будь излишне прямолинейной: он может увидеть в твоих словах признаки неуважения. Если он будет задавать вопросы, отвечай честно, но не слишком развёрнуто. Лучше соблюдать лаконичность. — Ты как будто провожаешь меня на встречу с королём. При этом волнуешься больше меня. — Я похлопала Рандарелла по плечу. — Не знаю, откуда у тебя вылезло такое рвение угодить твоему наставнику, но закопай его обратно. Юноша впустил меня в дом и провёл в ближайшую комнату. Занавеси закрывали вид из окон, и помещение было слабо освещено парой приглушённых ламп, но фигуру связанного человека я разглядела хорошо. Ещё двое стояли у правой стены. Они синхронно повернули головы, когда я вошла. Моё внимание, однако, больше занимал пленник, который был не то мёртв, не то без сознания. — Умфи, позволь мне представить моего наставника, — сразу же начал Рандарелл, не желая терять время. — Господин Саратох Монтоги, почётный представитель ордена Лангзам. — Бывший Исполнитель, нынче просто Осветитель, — полшага в мою сторону сделал мужчина лет сорока (хотя ему наверняка было больше, если верить россказням о продлении жизни служителям ордена). На нём был тёмно-синий кафтан с высоким воротом. На лацкане справа был вышит красный миддлемист — вымирающий вид роз, крайне редкий цветок. Официальная версия гласила, что исчезающие растения — сосредоточие чистой энергии, которая покидает разлагающийся мир следом за Терпящей. Миддлемист признан официальным символом Lux Veritatis. Второй служитель ордена не торопился представляться. — Думаю, тебя озадачил вид этого несчастного, — Саратох кивнул в сторону, очевидно, хозяина дома. — Может показаться, что мы его пытали. — Но вы этого не делали, — подойдя ближе к восседавшему на стуле связанному, сказала я. — Содранная кожа на плече ещё может показаться последствием пытки, но вот пришитая к локтю заплатка из кожи выглядит нетипично. Он человек? — Со всей определённостью могу сказать, что да, — ответил наставник Рандарелла. — Мой ученик что-нибудь рассказал тебе о хозяине этого дома? — Ни слова, — я бросила быстрый взгляд в сторону притихшего друга. — Мне не полагается знать о таких вещах. — Верно. Надеюсь, мне не нужно объяснять, что я не хотел бы разглашения того, что ты сейчас видишь и слышишь. Я кивнула, с любопытством разглядывая шрам на правой щеке наставника Саратоха, которого не было видно, пока мужчина не повернулся ко мне другим боком. — Как вы поняли, в каком доме искать? — Благодаря чистой случайности. Не имеет значения, — сказал Осветитель, и я заметила ухмылку на лице второго служителя ордена. — Надеюсь лишь, что таких, как он, в городе больше нет. — Людей, которые выдают себя за Костюмеров. Нет, даже не так. Людей, которые считают себя Костюмерами, — поправила я саму себя. — Это похоже на помешательство, — произнёс Рандарелл, вставая у зашторенного окна слева от меня. — Искусственно созданное безумие, поражающее случайных людей. — Случайных ли? — подал голос незнакомый мне мужчина в синем кафтане. — Это третий случай за месяц, как утверждают очевидцы, — голос наставника Саратоха имел приятный тембр. Я бы с удовольствием послушала, как он читает лекции. Но вот его пронзительный взгляд мне совсем не нравился. — Первый имел место быть две недели назад. Мужчина попытался вырезать себе печень и умер от кровопотери. Это произошло тремя улицами дальше этого дома. Меня пронзила догадка, и я видела по глазам Осветителя, что он ждал, пока выскажу вслух именно её. — Все три случая в одной части города? Виновник, если такой и есть, находится недалеко отсюда. Любопытно, где сейчас находился третий служитель Лангзама? В доме Дойри их было на одного больше. Какое важное поручение он выполнял, пока его товарищи возились с драгоценным камешком, найденным, как они сами сказали, совершенно случайно? — Мы надеемся поймать виновника в ближайшее время, — сказал наставник Саратох. — Ты можешь помочь нам. Но хочу ли? — Я попробую, — только и ответила я. Осветитель кивнул, и второй служитель отлепился от стены и приблизился ко мне, протягивая на ладони мешочек. — Вот это было рассыпано по углам комнат наших психов, — произнёс он, убирая тёмную чёлку с глаз. Я вышла на свет и заглянула внутрь мешочка. — Похоже на красную глину. — Полагаю, это она и есть, — подтвердил наставник Саратох. — Насколько мне известно, ты живёшь с гончарным мастером. Поблизости должны быть пещеры, где добывают красную глину. Не слышала, где они расположены? Ах, так вот почему они с такой лёгкостью раскрывали мне подробности дела. Эти служители всё равно бы обратились к постороннему человеку за советом, дабы ускорить поиски. А со мной они могут перевернуть часы дважды: понять, что сводит людей с ума, и заодно присмотреть кандидата на вступление в орден. — Думаете, глину заговорили? Глину?! — Теоретически, это возможно, — сказал не назвавшийся служитель. — Мы не можем определить, кто мог это сделать и как, и нам остаётся искать его по следам. Краем глаза я заметила, как связанный мужчина пошевелился. — Он не мёртв? — Зачем же его убивать? Он не виноват в том, что с ним случилось, — произнёс наставник Саратох и добавил с укоризной. — Для юной девушки ты слишком равнодушна к состоянию этого несчастного. — Я его не знаю. Мне нет дела до его состояния. Похоже, это была та самая излишняя прямолинейность, которую Рандарелл велел избегать. Осветитель качнул головой, и на его лице появилось выражение, которое я никак не ожидала увидеть: скорбь. — Он — такой же гость этого мира, как и все мы. Нужно относиться к нашим соседям терпимее, как Она и учила нас, и с большей симпатией. Иначе мы погрязнем во тьме, отдавшись демонам не по своей воле, но по глупости и нежеланию открыть душу ради благих дел. Я выдержала его взгляд и, промолчав, перенесла внимание на хозяина дома. Ему повезло, что он пребывал без сознания, иначе бы мучился от страшной боли. Кромсать себя без последствий могут только Сменщики, и раз не довелось родиться одним из них, ничто этого не исправит. — Но вы ведь всё равно его убьёте, — заметила я. — Какой смысл жалеть того, кому собираешься вонзить нож в сердце? Разве это не лицемерие, хотела добавить я, но опустила во избежание жарких споров. — Мы не собираемся убивать его, — возразил наставник моего друга. — Я понимаю, что ты думаешь. Мы прервали мучения несчастной женщины, потому что её жизнь была загублена. Даже если бы мы нашли способ вернуть её к прежней жизни, как бы она себя чувствовала, осознавая, что убила тех несчастных людей? Её дух очернён, и единственным выходом спасти её было… убить её. Но этого человека мы ещё можем вернуть к нормальному существованию. Нам повезло найти его до того, как он убил кого-нибудь. — Он ведь не понимает, что происходит? — Нет, — ответил Рандарелл. — Он убеждён, что он Костюмер, причём агрессивно настроенный. — Они все агрессивные, — поправил его безымянный служитель. Он выглядел значительно моложе Саратоха Монтоги, но уже вышедшим из поры взросления. Вот так живёшь себе, строя планы на будущее или без них, забываясь в городе, которому нет дела до смысла жизни, а потом — раз! — и ты уже безмозглый подражатель, который всё равно умрёт, намотав кишки на руку или трепыхаясь под лезвием служителей. Неприятная кончина. Когда-то я думала, что для людей это в порядке вещей — умирать банально и глупо. И сейчас думаю так с одним лишь отличием: теперь понимаю, что и меня судьба будет больно бить за то лишь, что я унаследовала от матери эту людскую склонность. — Так что ты можешь сказать о глине? — напомнил мне наставник Саратох. — В окрестностях города располагается множество пещер. Поговаривают, что многие из них сходятся в подземных тоннелях, но доказательств этого нет, — немного подумав, выдала я. — От мастера Шитро Кунатека я слышала, что поставщики глины берут её, в основном, в двух местах: в кратере рядом с западными воротами города и в пещере к северу отсюда. Но это не единственные точки. — Но разумно начать с них, — задумчиво проговорил старший служитель. — Надеюсь, удача будет благоволить нам. Благодарю за помощь, Умфи. Вот и всё. Моё выступление подошло к концу. Зрители если не рукоплещут, то хотя бы не закидывают помоями и не гонят пинками со сцены. Дальнейший сценарий угадать несложно, а потому он уже не представляет интереса. На второй акт я не останусь. Пусть эти умники и Рандарелл ищут своего таинственного злодея, умевшего зачаровывать глину и сводившего людей с ума. Вопросы типа «кто он?», «зачем это делает?» и «каким образом?» уже не разжигали во мне любопытства. Угли погасли. А мне пора домой. Вот только в чей дом я вернусь? — Рандарелл рассказал мне о твоей способности, — произнёс Осветитель, когда я уже и не надеялась более услышать его обращения. — Не прочь продемонстрировать нам его? — Хотите, чтобы я смешала ваши мысли? — Я бы с радостью испытал на себе этот эффект, — рассмеялся наставник Саратох, — но у меня после годов службы выработалась защита от внушений. — Можешь попробовать на меня! — с энтузиазмом вызвался мой друг. — Но учти, что так просто я тебе не дамся. — Какой тогда смысл в проверке, — прыснул безымянный служитель, — если ты будешь сопротивляться её вн… Он как будто запутался в собственном языке. Это длилось всего две секунды, но какими долгими они мне показались! В ушах загудел колокол. — Что… — ошалело моргая, выдавил мужчина. — Я… что-то говорил? — У него тоже защита, хотя и не такая мощная, как у меня, — сказал Осветитель, хотя это и без его слов было понятно. Спутывать мысли людей было не так болезненно, как этого безымянного служителя. Тот как раз пришёл в себя и нахмурился. — Тирипстот первого уровня, класс Б, — задумчиво постукивая себя по подбородку, произнёс наставник Саратох. — Тебе это ни о чём не говорит, понимаю. Твоё умение связано с манипулированием сознания. Условно оно делится на четыре уровня и два класса. — Что такое уровень один? — Начальная стадия, когда способность проявляется, но человек не контролирует её или контролирует малую часть. Для развития нужны специальные тренировки. Редко когда рождается такой счастливчик, переходящий на уровень два самостоятельно. — Что такое класс Б? — Существуют два случая проявления тирипстота, — терпеливо объяснял Осветитель, и, я могла поклясться, он бы точно стал отличным лектором в каком-нибудь столичном университете, не подайся в религию. — Первый, или класс А, если выражаться терминами, — это когда человек открывает своё сознание для получения знаний из чужого сознания. Проще говоря, способность выхватывать обрывки представлений из головы рядом стоящего человека. — Чтение мыслей? — спросила я не без скепсиса. — Не совсем. Чтение мыслей в природе невозможно. Люди могут видеть отдельные образы, порождённые чужим сознанием. Но лишь поверхностные. Второй способ — это когда человек не выхватывает что-то из чужого сознания, а, наоборот, вносит в него. У людей с врождённым даром чаще встречается первый случай. Второй более редкий. На своём веку я видел всего троих обладателей тирипстота класса Б, не считая тебя. Говорят, что открыть сознание проще, чем привнести кусочек своего в чужое. Эту теорию подтверждает тот факт, что людей, в которых просыпается склонность выхватывать образы из чужих голов, больше. — Если я разовью свой дар, я смогу… не знаю… внушать людям всё, что захочу? — Не совсем так, юная леди, — улыбнулся старший служитель. Его товарищ стоял со скучающим видом и смотрел чаще на пленника, чем на нас. Рандарелл слушал едва ли не с большим вниманием, чем я. Полагаю, он уже был ознакомлен с религиозными терминами, но одно дело просто знать, а другое дело примерять их на друзей. — Я, должно быть, не совсем правильно выразился, — продолжил Осветитель. — Тирипстот — это не красный и зелёный, это оба цвета вместе. Но у одних людей сначала проявляется красный цвет, а потом они добавляют к нему зелёный, у других — наоборот. Но в конечном итоге оба цвета будут вместе. Первый этап (или уровень) — когда человек учится овладевать одним из проявлений способности — той, что проснулась первой. На втором этапе нет деления на классы, потому что человек умеет и первое, и второе. А на дальнейших этапах развития способность совершенствуется: человек учится выхватывать всё больше образов из сознания соседа и дольше держать его мысли под контролем. При должном усердии людям удаётся достичь третьего уровня. — Третьего? Вы сказали, уровней четыре, — заметила я. — Наш псих приходит в себя, — предупредил безымянный служитель. Саратох Монтоги пригласил меня и Рандарелла проследовать к выходу. — Четвёртый уровень недостижим для людей, — пояснял он, следуя за нами по тёмному коридору. — Тех, кто становились жертвами проявления тирипстота четвёртого уровня, едва ли можно назвать счастливчиками. — Но что это? — не выдержал нетерпеливый Рандарелл. — Это самое мощное влияние на сознание, какое я когда-либо видел. Человеку не просто путают мысли или внушают совершить одноразовый поступок. Ему ломают всё мировоззрение и заменяют его чужим. Полностью. Перекраивают человека по-новому. На такое способны всего два существа в этом мире: Хатпрос и Глядящий в Душу. — Не густо, — присвистнул мой друг. — С другой стороны, это хорошо, что всего два демона способны на такое. Иначе бы у нас было больше неприятностей. — Это была бы катастрофа, — почти шёпотом сказал наставник, и его слова зловещим эхом отразились от стен пустого коридора. (1) Серьга в виде песочных часов со вставленным сапфиром по центру. Опознавательный знак глубоко верующих людей, которые в обители Терпящей поклялись сделать что-то важное для Неё. Серьга — напоминание о данной клятве. Если человек в течение пяти лет не выполнял обещание и не снимал серьгу, его кляли позором и отлучали от религиозного общества.