Шесть с половиной ударов в минуту

Глава 6.1 Вопрос-ответ Голова ребёнка имеет тенденцию наполняться мириадами вопросов, которыми потом забрасываются взрослые, как камнепадом при оползне. Откуда в глазах берётся вода и почему она такая солёная? И означает ли это, все моря состоят из слёз? Кто объедает луну и заменяет её на новую, точно такую же, которая потом тоже мельчает и пропадает? Почему волосы растут от корней, а не от кончиков? И многие, многие, многие другие. Нахиирдо не была исключением. Вопросы залетали в её головушку десятками на дню, как стайка любопытных птичек. И все они нужны были для того, чтобы ребёнок научился понимать окружающее. У некоторых народов Клепсидры бытовало мнение, что мир вокруг — безумен, а человек, дабы не сойти с ума, постепенно учится приспосабливаться к его ненормальности. И механизм этот закладывался ещё в детстве и заключался в создании некой ментальной преграды между личностью и реальностью. Человек видит мир через призму собственного субъективизма, и с каждым вопросом ребёнок добавляет новый кирпичик в эту невидимую стену. Насколько эта теория правдива, никто наверняка не скажет, но она продолжала жить и носила гордое название «замутнённого отражения». — О! Гигантский летающий кузнечик! — Это саранча. — А куда бежит этот зайчик? — Его хотят съесть. А он этого не хочет. — А почему он сам не съест того, кто хочет его съесть? — Слишком маленький и слабый. — А почему грибы не такие большие, как деревья? — Потому что грибы — не деревья. И так каждый день. Обычно Нахиирдо получала ответы на свои вопросы, хотя не всегда понимала их в силу возраста. Но ей никогда не отказывали в объяснениях. В этом её отец придерживался определённого мнения: то, что девочка могла узнать, приложив собственные усилия, он оставлял ей для самостоятельного изучения, но вопросы, на которые ребёнок не в состоянии ответить, разъяснялись без промедления. Но был вопрос, на который Сайтроми не ответил. Нахиирдо быстро впитала веру отца, что всё должно исчезать, дабы уступать место новому. Так цветы на поле вянут, чтобы потом на их месте выросли другие. Но теперь иное мучило малышку: а зачем они вообще появляются? Почему ромашки, гвоздики, пионы так упорно тянутся к небу, а заяц — спасает себя от острых зубов голодного зверя, если рано или поздно их жизнь прекратится? Неужели они не знают, что должны уступить место новым поколениям? — Зачем нужно жить? Сайтроми уставши посмотрел на Нахиирдо, смирившись, что от её вопросов никуда не деться. — Тебе нравится, что ты живёшь? — спросил он. — Да. — Тогда живи и радуйся этому. Его ответ не удовлетворил детское любопытство. Девочке, может, и нравилось жить, но кто-то, например, деревья или грибы, не задумывались над этим. Но всё равно жили. — Всё же… зачем нужно жить? — Чтобы дольше сохранять энергию в определённой форме. Энергия ниоткуда не возникает и никуда не исчезает, а лишь переходит из одного вида в другой или от одного тела к другому. Но устойчивая форма предпочтительнее эфемерности и хаоса. Нахиирдо сделала умный вид и важно покивала головой. И какое-то время не возвращалась к вопросу. Конечно, ей же нужно было показать, какая она понятливая! Но эта роль не приносила удовольствия, потому что вопрос так и остался нерешённым и не давал девочке покоя. Поэтому спустя пару дней она задала его вновь. — Я не поняла, — призналось дитя. Сайтроми знал это, потому и издевался над дочерью сложными формулировками: проверял степень её любопытства. — Энергия похожа на ветер — такая же невидимая. Всё вокруг носит в себе энергию. Она есть и в тебе, и во мне, и в деревьях, и в земле, и даже в ветре. После того, как кто-то умирает, энергия остаётся. Она не может исчезнуть, поэтому снова становится чем-то. И это что-то хранит энергию в себе как можно больше. Почему? Так заведено. Но поскольку тебя такой ответ не устроит, пусть будет «энергии больше нравится жить в ком-то, чем вне тела». Впоследствии, выуживая этот разговор из закоулков памяти, Нахиирдо с улыбкой думала, что более прозаичного и вместе с тем реалистичного ответа не придумать. И что там рассуждения философов и стихоплётство поэтов, пытавшихся найти смысл жизни? Великие цели, поиск любви, продолжение рода… А её отец просто сказал, что энергии некуда деваться, потому те же философы и поэты и вынуждены существовать. Получив метафоричное объяснение, маленькая Нахиирдо не успокоилась. В её воображении родилось ещё больше вопросов. — А кому ты уступишь место, когда умрёшь? — Я не могу умереть. — Ты не уступишь место другим? Почему? — Энергия перерождается внутри меня и не нуждается в новой форме. Если Нахиирдо и поняла смысл его слов, то лишь на интуитивном уровне. — То есть… Ты навсегда останешься собой? А ты хотел бы стать чем-то ещё? Деревом или грибом? Сайтроми не произнёс ни слова, только смотрел куда-то поверх головы дочери. Глава 6.2 Невиновные виновные Ощущение некой предрешённости событий охватило меня в тот самый момент, когда мой добрый друг сообщил счастливую и одновременно тревожную новость: служители ордена нашли, за что зацепиться. Таинственные заклинатели глины (а их было несколько) обитали в безымянной пещере недалеко от города. Никто бы и не подумал на это неприметное естественное подземное образование, если бы не представители ордена Фассето, за пару дней из дремлющих ленивцев превратившиеся в опытных гончих. Людей в самом младшем ордене Lux Veritatis было достаточно, чтобы забраться в самые мыслимые и немыслимые уголки, а потому они быстро раскопали под глиной следы… образно выражаясь. Это была отличная новость, и Рандарелл весь светился от предвкушения. При этом он не забыл как бы между делом обронить, что виновными оказались демоны, как мальчик и предсказывал. Ещё одна маленькая победа его убеждений. Ими были Скууфты — вероятно, те самые, о которых предупреждала Тигоол. Если верить поверхностному осмотру, в их маленькой пещере нет глины, только бурый известняк и «что-то ещё», как нетерпеливо выразился Рандарелл. — Как ты и предполагала. Пещера без глины. Но на самом деле так предполагала вовсе не я. Я искренне верила, что безобразник — колдун, скрывавшийся в городе и получавший глину через третьи руки, дабы невозможно было выследить его. Обозлившиеся Спустившиеся стояли пунктом ниже. И всё же идея с пещерой была подсказана со стороны, и это меня настораживало. Моя подозрительность мне самой казалась глупой, и всё же не получалось выкинуть из головы того «случайного» прохожего. То, что бред из его уст невероятно подходил ситуации с заклинателем глины, я окончательно осознала, лишь когда Рандарелл рассказал о безымянной пещере Скууфтов. Картинка сама сложилась в моей голове, и поэтому поначалу я думала о ней как о забавном совпадении. Но чем дольше размышляла на эту тему, тем навязчивее становилась идея, и я уже сама не знала, как от неё избавиться. Поэтому решила найти того заблудившегося торговца, казавшегося теперь одарённым актёром. Или он действительно торговец, который благодаря профессиональному дару лезть в чужие дела учуял полезную информацию. Но тогда почему же не попытался продать её, как свойственно его племени? Я побродила по городу, присматриваясь к сновавшим туда-сюда торговцам. Замечая моё пристальное внимание к их персонам, многие из них приклеивались, полагая, будто ищу способ растранжирить свои сбережения. Спустя примерно час я сдалась. Мне ведь даже не довелось разглядеть таинственного ночного прохожего, а спрашивать у каждого встречного торговца, не он ли бродил в нетрезвом состоянии такого-то числа, очевидно, не самая блестящая идея. А потом я вышла на улицу Сизых Ветров, которая мало чем отличалась от других улиц этого города, так что даже и не знаю, в честь чего её так назвали. Она располагалась в одном из самых старых районов. Серый камень, из которого выложили дома, давно крошился и осыпался, а треугольные окна были мельче, чем принято строить последнее тридцать с хвостиком лет. Ещё из пересудов я знала, что все обитатели Сизых Ветров и ближайших двух улиц являлись едва ли не кровными родственниками и очень недружелюбно относились к «чужим» поселенцам. Новичков среди приезжих не жаловали и либо выживали из района, либо роднили со «своими». Это всё, что мне было известно об этой улице, и этого казалось неприлично много. Я ненавидела сплетни, потому засевшая в моей памяти случайно услышанная информация скорее раздражала. Именно за разглядыванием узких окон меня и застал мой едва знакомый знакомый, как бы второсортно это ни звучало. Зелёный заляпанный платок всё так же покрывал его голову. Завидев меня, неудачливый торговец-шантажист удручённо скривился, обнажая позолоченные зубы, но тут же сделал вид, что ужасно занят, и прицепился к моложавому типу в очках. Я побродила по улице, унывая от осознания бесцельности моих метаний. С радостью бы встретилась с Рандареллом сейчас, но сегодня этому не суждено было сбыться: весь прошлый вечер юноша с блестящими от восторга глазами рассказывал, что служители орденов собираются устроить облаву на взбесившихся демонов. Хвастаясь предстоящим делом (или приключениями — это уж как посмотреть), мой друг благоразумно умолчал, где оно будет проходить. Он опасался — и не без оснований! — что я могу увязаться за ним. — Это естественный порядок вещей, — говорил он, театрально поднимая палец к небу. — Герой занимается… геройствованием. А его жена дожидается дома, сохраняя уютный очаг до его возвращения. — По твоему разумению, я могу называться твоей женой? — насмешливо спросила я. — Я описываю ситуацию в общих чертах. Читаю лекцию. Знакомлю тебя с реалиями. Однако его скрытность брала истоки не из дурашливого настроения, а из здравого смысла: если непонятная девчушка, хоть и не без способностей, начнёт путаться под ногами у служителей, это может стать настоящей проблемой в охоте на зверя. И я осознавала это. Но не могла справиться с неприятным чувством, обкусывающим меня помаленьку. И тем сильнее оно впивалось в меня, чем больше безразличия люди проявляли к очевидному вопросу: зачем, перевернитесь часы мира, Скууфтам убивать случайных людей? Спустившиеся не были маньяками или безумцами, которые бросаются на людей при первой возможности. А даже если наш случай был именно таким, почему существа, которые в состоянии наслать чуму на весь город, выбирают отдельных жертв? У них должна иметься на это логичная причина, например, месть. Служителям обоих орденов было всё равно: я просто знала это, глядя в затуманенные от предвкушения глаза Рандарелла и кожей ощущая его нежелание докапываться до сути проблемы. Люди, особенно посвятившие жизнь убийству «демонов», действовали по схеме: «иные расшалились — урезонить их». Это была война между жителями двух половин мира, продолжавшаяся даже в мирное время, и ни о каком суде и следствии не могло быть и речи. Я не защищала Спустившихся, как не принимала бездумно сторону людей просто потому, что жила среди них. Меня вообще не волновали их конфликты. Всё, что я сейчас видела, — это странную ситуацию, отдававшую скрытым под толстым слоем гнойником. И мне вдруг ужасно захотелось доискаться истины, раз уж служители ордена не хотят этим заниматься. Не потому, что я считала Скууфтов не способными на злодейства, а из-за разгоревшегося любопытства. В моей душе снова запылал огонь, ставший в последнее время таким слабым в этом блёклом и пассивном городе. Поэтому я так бездумно рванула искать торговца, которого даже толком не разглядела. И теперь, шатаясь по улице Сизых Ветров, пришла к осознанию: зачем мне конкретный человек, если сейчас, когда подсказанные им события начинали сбываться, я могла обратиться за помощью к любому? Что этим длинноносым всезнайкам стоит незаметно вскрыть всю подноготную какого-нибудь господина, узнать любимый цвет его бабушки, а также по какой цене она заложила свой чепчик. Или, что ещё важнее… — Вы всё ещё продаёте свои фальшивые зубы? — подловив мужчину в зелёном платке, произнесла я. — Опять ты. — Пробубнил торговец. — Неужели всё-таки испугалась, что я нажалуюсь на тебя служителям ордена? Не бойся, я просто шутил. Или вовремя понял, что торговаться с представителями Лангзама — неблагодарное дело, в котором можно потерять больше, чем просто деньги. — Думала купить у вас что-нибудь. Мне рекомендовал вас один ваш товарищ, — упирая руку в бок, проговорила я. — Не запомнила его имени. Такой… м-м… Ему всё время не везёт с покупателями. И у него удивительно плохая память на названия улиц. А это было несвойственно людям его профессии, из-за чего я думала, что тот неизвестный был вовсе не торговцем. Но попробовать стоило. — По описанию он полный дурак. Не знаю такого, и хвала Терпящей! Возможно, это кто-то из новеньких, но с такими «талантами» он уже должен был обеднеть и сдохнуть, — презрительно сплюнул торговец. — Значит, его рекомендация стоит не больше его умений находить клиентов. Жаль. Это был беспроигрышный ход. Можно вцепиться надоедливым торговцам в волосы или пересчитать им рёбра за назойливость — они простят, ибо привыкли к неожиданным граням своей, казалось бы, нетрудной зазывательской работы. Но стоит намекнуть на их некомпетентность, и проснётся вулкан. — Сначала скажи, что ты ищешь, уважаемая, а потом уже делай выводы. Ненавижу клиентов, которые оценивают… воздух, — выпалил мужчина, и его лоб покрылся складками недовольства. — Я, конечно, ограничен в товаре и специализируюсь на красивых мелочах… — Это у вас точно отыщется. В принципе, этот товар есть у любого вашего конкурента и товарища, — как бы между прочим обронила я. — Информация. Чуть больше, чем слухи, чуть меньше, чем учёные знания. Уверена, он меня почти не переваривал. Но профессиональная гордость не позволила бы махнуть на меня рукой или отослать к другому торговцу. — В последнее время служители местного и прибывшего орденов носятся по городу в рабочем экстазе, но сегодня, как мне известно, многие из них отправятся в одну безымянную пещеру. Хотелось бы знать её точное местоположение. Мужчина сложил руки на груди и нахмурился ещё больше, отчего его лицо сделалось похожим на скукоженный фрукт. Он отвёл меня чуть в сторону от основной дороги и понизил голос. — Предлагаешь мне шпионить за служителями Lux Veritatis? Я похож на выжившего из ума? — Ни за что в жизни не поверю, что у столь могущественного класса, имеющего связи и уши во всех частях города, не найдётся отмычки для этой «святой» дверки. — Мы не связываемся со служителями. Особенно из Лангзама. — Зачем сразу Лангзам? Есть же Фассето. — Которые отнюдь не идиоты. — Ладно, — я демонстративно осмотрела собеседника с ног до головы, притворяясь рассерженной. — Я поняла: вы набиваете себе цену. К сожалению, я простой подмастерье и не ношу в кармане золотые горы. Я заготовила кое-что, но больше этого тратить не собираюсь. Если вас не устроит цена, обращусь к другому торговцу. На самом деле идти к другому не хотелось. Этот мужчина с зелёным платком, следивший за мной аж до дома Шитро Кунатека и осмелившийся на открытый шантаж, казался мне хватким мастером своего дела. Такой расшибётся, но сделает дело ради прибыли. А другие могли не только провалиться, но ещё и продать меня Фассето за большую цену. В принципе, и этот торговец мог, но если он в самом деле был так хорош, как я о нём думала, он не станет рисковать репутацией и сделает всё правильно. Я назвала ему цену (составлявшую почти все мои нынешние сбережения) и воззрилась на него снизу вверх. Почесав щёку, мужчина дёрнул плечами. — Нужно просто узнать, в какой пещере они устраивают посиделки? — Именно. Никаких секретов Церкви или подслушанных разговоров. — И всё же не любой смельчак отважится следить за служителями одного из орденов. Ладно! — сдался торговец. — Но не жди, что я тут же принесу тебе ответ на блюдечке. На это уйдёт не один час. Где мне ждать тебя? Мы договорились встретиться на закате за воротами города. Возможно, к тому времени будет уже поздно, и я потрачу свои деньги зря. Но всё лучше, чем самой бегать по пещерам, коих в округе несметное количество. У меня не было стройного плана. Я просто хотела знать, чем всё закончится, и не из переполненного преувеличенными подробностями пересказа Рандарелла, а увидев всё своими глазами. Возможно, даже удастся поговорить со Скууфтами, если они не убьют меня сразу же за вторжение на их территорию. Торговец не обманул, и, хоть я и прождала его на два часа дольше уговоренного, он пришёл с положительными вестями. — Отведите меня к той пещере, — выслушав его замудрённые объяснения, попросила я. Дело было не в том, что он плохо описывал дорогу. Как раз наоборот: он рассказывал чуть ли не о каждом камне, который помог бы мне выйти в нужное место. Но это отнюдь не проясняло картину, а лишь нагромождало рисующуюся в моей голове карту, так что к середине я забыла больше половины подробностей. — Я думал, что в мои обязанности входит выяснить, что это за пещера. — В таком случае, можете оставить эти драгоценные знания себе. Мне они ни к чему, если я не могу добраться до пещеры. А я не могу. Сама, во всяком случае. — Ладно, — прошипел торговец, гневно откидывая концы платка за спину. — Но ты доплатишь мне за это, поскольку я не нанимался проводником! Степь в это время почти полностью остывала, сохраняя лишь крохотную часть накопленного за сутки тепла. Днём небо было чистым, но к ночи набежали частые облачка. Мой спутник нёсся со всех ног, мечтая поскорее избавиться от меня. Пещера, к которой он вёл меня, оказалась не так уж близко к городу. Догадаться, что это та самая, едва ли было возможно без точных указаний. — Вот она. Иди прямо, не промахнёшься, — не доводя меня до входа шагов пятидесяти, сказал торговец. — Я выпишу оплатную бумагу и отправлю её в мастерскую. Шитро «обрадуется», когда получит его. Добравшись до входа в пещеру, я едва успела шмыгнуть за камень: стоявший в десяти шагах от меня мужчина лениво посматривал по сторонам. К счастью, он не успел заметить меня. Означает ли это, что охота уже началась? Или служителя оставили приглядывать за пещерой до появления основных сил? Я подожгла большой куст и, пока он разгорался, перебежала в тень поближе ко входу. Привлечённый внезапным светом, служитель вышел из пещеры, недальновидным образом освободив мне дорогу. На тот момент меня не волновало, успеет ли он заметить, что куст пылал белым огнём. В пещере было темно, и мне пришлось зажечь карманную свечу. Впереди в стене располагались два угловатых хода, которые, я надеялась, соединялись в единой комнате-зале. Прикрывая белый огонёк ладонью, осторожно, почти на ощупь, двинулась по коридору, настолько узкому, что я тёрлась о стену спиной и грудью. Вскоре вышла в искусственно созданное помещение. О том, что это не результат трудов матушки-природы, свидетельствовали идеально круглые стены. Я быстро затушила свечу, поскольку комната, если можно было её так назвать, освещалась огнями, которые вразнобой плясали в нишах на полу и стенах. Помещение было крохотным, но из него можно было пройти в «соседнюю» комнату. Такая ли уж эта пещера маленькая, как о ней рассказывал Рандарелл? Снаружи — возможно, но внутри? Меня насторожил тот факт, что вокруг царила непривычная тишина: ни тихого перешёптывания камней, ни плеска подземного источника, ни шебуршания членистоногих — ничего. Пещера казалась абсолютно мёртвой, и это притом, что в ней явно кто-то жил. На это намекали самодельные факелы, раскиданные по полу мешки, одежда и ещё какие-то тряпки. Приблизительно в семи шагах от меня стоят алтарь из камней, древесины и веток. Скууфты явно не гнались за красотой, как некоторые церковники в обителях Терпящей. На алтаре я рассмотрела чьи-то внутренности, вероятнее всего, того маленького пекари, чей труп лежал чуть в стороне. Похоже, тесная связь с природой не исключала того факта, что Скууфты брали себе какую-то долю богатств окружающего мира. А были ли это Скууфты? Вдруг Спустившиеся на самом деле жили в другой пещере, а тут прятался колдун или ещё кто. Внезапный панический страх едва не лишил меня возможности дышать. Воздух стал ледяным, и на секунду померещилось, будто меня засыпало снегом. Я почти физически ощутила на себе пристальный взгляд, но, когда с замирающим сердцем осмотрелась по сторонам, не увидела никого. И даже ничего было безмолвным и не обращало на меня внимания. Тот, кто созерцал меня в эти секунды, находился где-то за гранью. Я покрылась испариной, и когда отбившийся от рук страх готов был переполнить сознание, приступ прекратился. Я снова стояла в окружении полнейшей пустоты и тишины, слушая стук сердца. А колотилось оно так, что уши закладывало. Я опустилась на корточки и просидела так минут пятнадцать. Свеча в сжатой с силой ладони превратилась в раздавленную массу. Придя в себя, я вошла в комнатку и прошагала её от угла до угла. Кое-где свет совсем не доставал до стен, поэтому осмелилась зажечь вторую и последнюю карманную свечу. Белый огонь идеально разгонял любую темень, но при этом съедал воск в три раза быстрее обычного пламени. Увлечённая наблюдением, я совсем перестала смотреть, куда ступала. Пару раз едва не падала, запутавшись в свёртках ткани, в другой раз наступила на что-то твёрдое, а в третий задетый мной комок тряпок зашевелился. Я замерла и даже дышать перестала. Из-под лоскутов высунулась мелкая белесая ручонка и слепо пошарила вокруг. То, что поначалу показалось мне складом, в действительности было спальной комнатой. Теперь ступала аккуратнее и торопливо, а последний участок почти пропрыгала. Вдруг в стену рядом с моей головой воткнулась костяная палка с острым концом. Я резко подалась назад и едва не упала в груду тряпья. Возле меня возникло существо, которое раньше доводилось видеть только на иллюстрациях в книгах. По всем признакам это был Скууфт. Они немного уступали в росте людям, а этот был даже ниже — едва ли его макушка доставала до моего плеча. Телосложением Скууфты тоже походили на людей, разве что казались более костлявыми, а вот лица, вытянутые и морщинистые, напоминали мордочки новорожденных крысят. Одежду они шили, судя по всему, из тех тряпок, что лежали на полу. Скууфт, косясь на свечу в моей руке прищуренными чёрными глазками с двумя серебристыми зрачками, извлёк из стены палку и в мгновение превратил её в свой нос. — Люди не могут зайти в эту комнату, — просвистело существо. — Люди не могут зажигать белый огонь. Полагаю, эта была единственная причина, почему он не нападал повторно. — Извините, — на всякий случай сказала я, совершенно не представляя, как вести себя с этими созданиями. — Я без приглашения… Комок справа от меня затрепыхался, и из-под разноцветных тканей на свет вылезла маленькая, едва ли больше моей ладони, головка. Кажется, я забрела в детскую спальню в тихий час. Удивление Скууфта прошло, и он враждебно оскалился. — Стой! Я сожгу эту комнату! Сожгу её в белом пламени! — Люди не могут зажигать белый огонь, — тупо повторил Спустившийся. Я предостерегающе покачала свечу на руке, с болезненным спазмом выдерживая обжигающий кожу воск. Я увидела сомнение в бусинках-глазках, увидела, как голая крысиная морда кривилась, а четырёхпалые руки хватали воздух. — Сядем и поговорим, — коротко предложила я. Сердце стучало где-то в горле. Смерть шаркала совсем рядом со мной. Глупый человеческий страх, самый привычный и первородный из всех, выстраиваемый механизмами машины под названием «чувство самосохранения». Из-за него мне хотелось развернуться и побежать, хотя разум осознавал, насколько глупое это желание. Скууфт понял мою фразу дословно и послушно опустился на пол. В его взгляде читалось желание порвать мне горло. — Я… это… — я пожевала губу. — Меня направили жители города. Тот, что поблизости. Хотели… обсудить перемирие. И узнать, за что вы так разозлились на жителей города. — Что такое город? — Поселение людей. — Мы видели людей, — проскрипел Спустившийся. — Мы не видели город. — Он не очень далеко от вашего дома… — Мы не видели город. Его ответы всё больше и больше выбивали у меня почву из-под ног, и я попросту не могла придумать, что ещё спросить. И, что самое важное, как спросить. Из соседнего «зала» послышались крики, и полыхнула яркая белая вспышка. Стоявшее напротив существо задёргалось на месте. — Люди! Ещё люди! Скууфт зычно рыкнул. Попытки воззвать к цивилизованному диалогу, если таковой вообще возможен с живущими в пещерах чудовищами, потерпели крах. Оставалось только приготовиться к смерти, и не возникало сомнений, что Спустившийся без труда убьёт меня. Он удлинил когти и был готов выстрелить ими мне в шею, но я бросила свечу на пол. Не знаю, сколько времени потребовалось бы жёлтому огню, но белый без дополнительных усилий в мгновение ока охватил половину комнаты. Я бросилась к выходу, стараясь не слышать криков и писка убиваемых мною существ. Выскочив из комнаты, едва не налетела на Рандарелла. — Умфи? — с покрытого пылью лица на меня смотрели два белых шара-глаза. — Не останавливайся, нам надо… — сопровождавший юношу служитель в фиолетовом кафтане увидел меня и изумлённо изогнул брови. — А это ещё… В затылок ему воткнулось лезвие, выраставшее прямо из суставов пальцев Скууфта. Сердито сопя, Спустившийся откинул тряпичное тельце жертвы, но ослепительно яркая вспышка вынудила его (и меня заодно) зажмурить веки. Меня ухватили за локоть и оттащили в сторону. — Притворись грибом и расти здесь, — нервно усмехнулся Рандарелл, сажая меня за угловатый валун. Мой друг как будто съёжился и стал меньше ростом, но его глаза блестели жаждой ринуться в бой, хотя ему и нечего было противопоставить магии Скууфтов. На разговоры не оставалось времени: вокруг шёл бой. Белоснежный свет рассеялся, и я увидела, что это фокус наставника Саратоха: его ладони всё ещё излучали неяркое сияние. В метре от него на каменном полу расползалась лужа. Заметив её, атаковавший нас Скууфт тоскливо завыл и в мгновение ока оказался возле мужчины. Наставник был готов к этому и, несмотря на немолодой возраст, ловко уклонился от удара. Ещё трое Скууфтов, разодетых в разноцветные тряпки, наседали на четырёх безымянных служителей ордена Фассето. Люди, полагаясь на своё боевое умение, отбивались от нападавших. Никаким видом магии они не пользовались. — Я должен помочь им! — Рандарелл был готов сорваться с места, но я навалилась сзади. — Не уверена, что твоя смерть стоит тех пары секунд, что ты выиграешь для своих товарищей. Юноша рассерженно засопел, но зато уже не рвался в бой. Пещера снова осветилась белоснежным светом, но в этот раз Скууфты были готовы и избежали гибели. Одному из них двуручный меч откусил руку, но Спустившийся от этой потери лишь рассвирепел ещё больше. Он нарастил себе новую конечность из камней, валявшихся под ногами, и прыгнул на безымянного служителя. Мужчина отскочил в сторону, но недостаточно проворно. Под ноги ему полилась слюна, которая тут же превратилась в едкое вещество. Ступни служителя стали плавиться, и он, дико вопя, упал на каменную руку-копьё Скууфта. Его товарищ провёл наступательную атаку и отсёк Спустившемуся голову, но при этом открылся и едва не лишился половины бедра. Из рассечённого бока полилась кровь, и третьему служителю пришлось прикрывать раненого от яростно наседавших противников. Хотя люди из Фассето держались неплохо, с первого взгляда становилось понятно, что самый опасный враг — это Саратох Монтоги. У него не было оружия в руках, даже посоха или палки. Но энергия, которая сочилась из него, была давящей, словно порывистый ветер. Она обугливала камни и вызывала звон в ушах. Стоило Скууфту зазеваться, и его тельце превратилось во вскрытую тушку с опаленными внутренностями. То же самое сделалось бы и с человеком, попади он случайно под этот разрушительной мощи удар. Но со временем Саратох начал выдыхаться и отступил в тень. Вот тогда и стали заметны следы возраста и некая телесная беспомощность. Мужчина устало свесил руки, прикрываясь за спинами служителей младшего ордена. Оставшиеся Скууфты быстро приспособились к атакам противников. Осветитель направлял силу на них — они прятались, он отступал, они вылезали и бросались в бой. Двое искромсанных Спустившихся слили с телами так много окружающих предметов, что походили на воинов в каменных доспехах. Раненного в бедро мужчину поднесли к Рандареллу и уложили на холодный пол. — Ты владеешь целительной магией, насколько мне известно, — выпалил служитель. — Помоги ему! Мой друг присел рядом с раненным и закрыл глаза. Крики и лязг металла о камень отвлекали его, и я ободряюще положила ладонь на его хрупкие мальчишеские плечи. Вспомнив, что я тут, Рандарелл по привычке накинул на себя маску героя и уже не мог позволить себе провалиться прямо у меня на глазах. Засмею же потом. Последний живой служитель Фассето отмахивался сразу от двух Скууфтов, пока Саратох восстанавливал силы. Выглядел он измятым и постаревшим. Я решила помочь единственным способом, на который была способна: сосредоточилась и внедрилась в сознание Спустившегося, который почти вплотную подобрался к Осветителю. Это оказалось ошибкой. Моя черепушка будто взорвалась изнутри, и я со стоном повалилась на пол. Никогда ещё контакт с чужим сознанием не вызывал у меня такой дикой боли. Но моё вторжение в голову Скууфта длилось от силы полторы секунды, и, разорвав её, я почти моментально пришла в себя. Помог Рандарелл, решивший, что меня задела чья-то атака. Трудно сказать, сколько продолжался бой. Казалось, этот кровавый спектакль длился и длился, пока в какой-то момент из противоположного коридора не выбежали ещё пятеро представителей Фассето. Некоторые из них были запачканы кровью, что подтверждало мои догадки: бой вёлся одновременно в разных частях пещеры. Оставшихся низкорослых отшельников просто срезали одним единым замахом. Скууфты кричали, бросаясь на незваных гостей с яростным рыком, падали, дёргались в предсмертных конвульсиях. Последнего Спустившегося добивали сразу трое служителей, забивая обессиленное существо ногами насмерть. Картина парализовала меня, и к этому добавилось тошнотворное чувство, что я внесла свой вклад в эту резню. В голове из-за неудачной попытки смешать мысли Скууфта произошло сальто, и я плохо соображала, что происходит. Рандарелл под ручку вывел меня из пещеры. Прохладный ночной воздух немного приободрил и вернул ощущение живости и энергии. И вместе с тем я остро ощутила потребность спать. — А она что здесь делает? — достиг меня вопрос какого-то служителя. Саратох, изнурённый, но сохранивший свой серьёзный и строгий вид, посмотрел на меня с недовольством. — Хороший вопрос. В который раз именно ты оказываешься в гуще событий. Я смахнула испарину со лба и с полным равнодушием посмотрела на недоверчивые лица служителей. — Просто хотела вас поразить, — ляпнула первое, что пришло в голову. — Опрометчиво и недальновидно, — мрачно произнёс Осветитель, и я почувствовала, как Рандарелл сжал мою руку. — Я, конечно, не думаю, что ты как-то связана с этими демонами. Но твоё вмешательство было по-детски глупым! — Тоном оскорблённого учителя добавил он. — Скууфты — не люди, им нельзя смешать мысли, особенно на твоём уровне. Уверен, твоя голова сейчас гудит, как медный котелок. И всё же… твоё вмешательство не было лишним. Ты помогла мне. Но я не был впечатлён. Если бы я чаяла вступить в орден, то умерла бы на месте от суровости этого человека, практически закрывшего возможность податься в служители. Саратох решил, будто своим поступком мне хотелось выбить себе место в ордене, показать, на что я способна, дабы меня приняли. Но тщеславие и поспешность, которые едва не убили юную девицу, — плохая рекомендация. Однако я не желала вступать в орден, а потому мне было всё равно. — Скууфты, которых мы допрашивали, признались, что это они насылали проклятья на людей, — доложил безымянный служитель. — Тогда, господа, спешу обрадовать: угроза устранена, — произнёс Саратох. — Хотел бы я, чтобы это далось нам не с таким трудом и с меньшими жертвами. Скольких мы потеряли? — Пятерых служителей Фассето и одного из Лангзама. Но демонов полегло в три раза больше. На меня не обращали внимания. — Я отведу тебя домой, — прошептал Рандарелл. По дороге он ни о чём не говорил и ничего не спрашивал. Я не знала, злился он на меня или просто был подавлен случившимся. Меня всё ещё покачивало от неудачного эксперимента, а фантазии из подступающей дрёмы норовили пролезть в реальность. И тогда я совершенно отчётливо увидела то, что не получалось разглядеть в сумбурной обстановке пещеры. — Когда придёшь в себя… когда мы оба придём в себя, — сказала я юноше, — спроси меня, почему я считаю Скууфтов невиновными.