Шесть с половиной ударов в минуту

Через восемь дней после трагедии в Байонеле был созван Совет Святейших. Давным-давно, ещё при основании Lux Veritatis, в него входило три человека — главы первых и поныне основных ветвей: На-Ла, Лангзама и Риндожи. Но влияние воинствующей стопы Церкви росло, орден расширялся и принимал в ряды всё больше верующих. Вместе с увеличением численности служителей усложнялись цели и методы поддержания порядка внутри Lux Veritatis. Ствол древа креп и ветвился, и старейшины избрали себе помощников, которые по прошествии десятилетий отвоевали равноправное место в Совете. Их стало девять. Первую троицу называли «Светом Благородства». Помимо вымирающего миддлемиста они поместили розово-красные центифольные розы на отдельный герб (никто в Lux Veritatis не имел права выбирать второй герб, кроме трёх ветвей-основателей). Старейшины были непосредственными руководителями Риндожи — ордена, состоявшего из натренированных бойцов, чья кровь кипит от жажды сражений. Они не были натасканы в магии, а доверяли собственному телу и, по слухам, составляли конкуренцию элитным воинам Королевств. Свет Благородства обладал полномочиями командовать представителями младших ветвей, которые духовно близки к Риндожи или каким-либо образом пересекались с ним в осуществлении политики ордена, а также отдавать указания их лидерам. Вторая троица носила имя «Свет Надежды» и в качестве дополнительного герба демонстрировала светло-розовые цветы Chloris. У роз этого сорта практически отсутствуют шипы, и На-Ла объясняли это так: их орден, подобно цветам, не выпускает колючек, чтобы разодрать плоть неверующих и демонских отродий, но побеждает их изяществом лепестков и сладостным ароматом. Ну кто устоит перед такой красотой? Служители в На-Ла специализировались на изгнании демонов из человеческой половины мира и переходах на Нижний этаж. Старейшины могли командовать представителями младших ветвей и их лидерами. И последняя троица, как нетрудно догадаться, непосредственно управляла орденом Лангзам и некоторыми младшими ответвлениями, в число которых входил недавно образованный Фассето. Старейшин именовали «Светом Намерения». Баркароль — сорт чёрно-красных роз — с гордостью вышивали на гербе Лангзама, но за пределы резиденции Lux Veritatis его выносили редко. Третья ветвь воинствующей стопы обучала колдунов, использовавших церковную магию для битвы со злом. По отдельности старейшины не могли выносить серьёзных вердиктов, принимать законы и менять уставы Церкви, назначать лидеров младших ветвей, смещать нерадивых, наказывать предателей и самостоятельно решать конфликты внутри орденов. Для этого вся девятка собиралась на Совете Святейших. Совместными усилиями могущественнейшие люди мира, затыкавшие за пояс чванливых королей, решали проблемы, вершили судьбы, творили историю. На нынешнем Совете присутствовало всего семь старейшин. Троица Риндожи пришла в полном составе. Войти в их Свет Благородства могли отслужившие не менее пятидесяти лет воины, преданные ордену с юношества и омывшие закалённые в боях тела в крови демонов. Поэтому старейшинами зачастую становились мужчины после шестидесяти пяти. Уже не столь крепкие, чтобы продолжать бесконечные сражения со злом, но достаточно опытные и мудрые, чтобы возглавить Риндожи и направлять орден и его младших собратьев. Седовласые герои с почётом принимали на себя ответственность за одну из старейших ветвей Lux Veritatis. Появлялись на публике они всегда в боевом облачении, демонстрируя готовность выхватить оружие и, подавая пример юнцам, защитить то, что им дорого. Кирасы, бордовые плащи с гербами и мечи с уникальными гравировками и гардами оставались их молчаливыми бессменными спутниками. Старейшин из Лангзама было всего двое. После самоубийства последнего представителя Света Намерения трёхлетней давности вакантное место долго пустовало. Его занимали кандидаты, потом их смещали, или они внезапно умирали, раздоры внутри ордена крепли, и впервые за тысячелетие существования Лангзам начал рассыпаться изнутри. Но живые старейшины к концу второго года сумели навести порядок и избрать третьего, взяв стороннего верующего. Он, будучи недавно присоединившимся, усвоил далеко не все принципы ордена, за который находился в ответе, и был намеренно оставлен в резиденции Lux Veritatis. Старейшины На-Ла тоже разделились, но лишь потому, что третий член Света Надежды полтора месяца назад отбыл в другой конец мира по важному поручению. Он не мог вернуться, и его товарищи, облачившись в парадные пепельно-зелёные рясы, взяли на себя клятвенное обещание принимать решения с учётом отсутствующего старейшины. Совет было принято проводить на острове, соседствующем с островом Утешающих Ветров. Помимо старейшин в нём принимали участие лидеры четырёх ветвей, по значимости следующих сразу за На-Ла, Риндожи и Лангзамом, служители высоких званий самой главенствующей троицы, а также побывавшие на месте трагедии представители Тармено и Харатено. Совет состоялся в загородном доме богатого донатора, отстёгивавшего щедрые суммы на постройки новых соборов и реставрации молелен в бедных поселениях. Приглашённый Саратох Монтоги порадовался, что у нынешних старейшин присутствует фантазия и они не устраивают встречи в каких-нибудь церквушках. Кровопролитное прошлое многому научило человечество. Раньше демоны подлавливали видных деятелей Церкви на крупных встречах в соборах и убивали всех одним махом. Спустившиеся ведь не идиоты и понимают, где проще захлопнуть мышеловку. Но люди тоже не глупцы, а потому больше в эти ловушки не попадаются. Хозяин дома оставил гостей в зале за соединёнными в квадрат столами. Саратох пришёл предпоследним и пропустил часть обсуждения. Как он усвоил спустя пару минут, очевидцы пересказывали случай в Байонеле. — Нам повезло, что мы ухватили змею за хвост. Если бы не это, лишь Терпящая знает, что сейчас творилось бы… — Повезло? — воскликнул один из служителей Тармено, подскакивая на месте. — Тут дело не в везении, уважаемый! Если бы три ордена, чьих представителей вы можете лицезреть на этом Совете, не выполняли исправно свои обязанности, как им предписано свыше, ничто бы не спасло нас от катастрофы! Всё же не будем забывать, как много Харатено, Лангзам и наш Тармено сделали в этой ситуации! И сколько наших братьев и сестёр погибло, чтобы сдержать натиск демонов! Присутствовавшие представители Тармено выглядели потрёпанными и вымотанными. Бедолаги, подумал Саратох, сражаться с демонами не входит в их обязанности. Предатели человеческого рода — вот с кем обыкновенно имел дело этот орден. А тут их занесло в самую гущу событий, из которой многие вышли калеками, а кто-то так и остался погребённым под обломками разрушенных зданий. Мрачнее облачного вечера сидел лидер Тармено. Он задумчиво мял рукава чёрно-белого пурпуэна, исподлобья поглядывая на старейшин. Перед глазами всё ещё стояли кровавые картины разорванных трупов, заваленных людей и переломанных конечностей, от которых мужчина надолго потерял сон и аппетит. Последние несколько дней он только и делал, что механически писал письма с сожалениями родственникам погибших, с каким-то разъедающим пустым чувством повторяя про себя: «Ещё один… и ещё один». Тридцать четыре покойника! И это только из его ордена. — Я правильно понимаю, — вступил в беседу Саратох Монтоги, сама невозмутимость и правильность, — всё началось с доносов и перехвата писем? — Верно, — кивнул служитель Тармено. — До нас дошли слухи, что Rara Avis стали проявлять активность на островах. Мы давно следим за Утешающими Ветрами и двумя соседними землями, пытаясь выловить этих крыс. Хотя бы какую-то их часть, невесело подумалось лидеру Тармено. Сторонники демонов среди людей существовали почти столько же, сколько и Lux Veritatis. Rara Avis не были могущественны и почитаемы, как Церковь, и прослыли чудовищами среди людей. Но, подобно заразе, они действовали скрытно и пускали корни во всех направлениях, стоило лишь зазеваться. Уничтожить эту болезнь не представлялось возможным. Многие это видели, но не многие понимали. Не занимавшиеся выслеживанием предателей рода людского служители вопрошали, почему не раздавить «птичек» одним шагом. И упрёки закономерным образом сыпались на орден Тармено как ответственных за поимку членов Rara Avis и всех, кто контактирует с ними или демонами. Критиковать каждый горазд. — И что, нашлись следы Rara Avis? — спросил один из старейшин Риндожи. — Те люди, которых мы проверили, определённо, писали кому-то из Rara Avis, — продолжил рассказ безымянный служитель Тармено. — Но сами едва ли состояли в группе. Орден Харатено занимался расшифровкой посланий. Из них мы узнали, что пособники готовятся встретить «воскресших» Королей. — Это не могла быть ловушка? — произнёс Саратох. — Обыкновенно Rara Avis действуют с пятикратной осторожностью, особенно когда пытаются скрыть появление в нашем мире таких заметных персон, как Шестеро. Осветитель поймал на себе как понимающие, так и раздражённые взгляды. Лидер Тармено, не проронивший ни слова, скривил губы в презрении. Он терпеть не мог, когда ничего не смыслящие в его работе служители лезли со своими суждениями. — Исключено, — подал голос представитель Харатено, сидевший, как и все сотоварищи, за левым столом. — Последние пару лет наш орден совместно с Тармено незаметно подбирался к Rara Avis. Могу заверить вас — члены группы просто не могли знать, что мы отслеживали их местоположение и осторожно вникали в планы. Мы позволили им поверить, будто они давно запутали нас, но это не так. Rara Avis были убеждены, что их деяния на островах — нечто совершенно секретное для Lux Veritatis, а посему не могли устроить ловушку. Саратох мысленно улыбнулся, заметив, как спелись Тармено и Харатено. Как сводные братья, они во всём поддакивали друг другу, разделяли успехи и неудачи. Даже сейчас чувствовалось единение двух ветвей, чьи члены сидели напротив и доверительно смотрели друг другу в глаза. И это было бы даже хорошо, если бы в этом союзе не присутствовала скрытая враждебность по отношению к другим орденам. Осветитель Монтоги бросил беглый взгляд на старейшин, расположившихся напротив его стола. Главы Риндожи хмурились, поглаживали оружие на поясе и смотрели в столешницу, изредка поднимая головы. Идентичные брат и сестра из На-Ла, такие молодые, но уже достаточно опытные, часто обменивались взглядами. Их мысленную беседу было трудно не заметить. Лидеры Лангзама, которые и пригласили Саратоха на Совет, внимательно слушали рассказ, изучая лица присутствующих. — И тут начались главные проблемы, — продолжал служитель Харатено. — Подозрительная активность проявлялась на всех трёх островах. Мы могли бы сузить круг поисков, но у нас неожиданно осталось мало времени. Ведь речь шла о Шести, и медлить стало непозволительно. В кратчайший срок мы должны были не только выяснить, на каком из трёх островов планируется злодеяние, но и спешно повязать всех участников. — Такое бывало миллион раз, — пробасил старейшина из Риндожи. — Мы часто знали лишь приблизительно, где прячется враг, и вытаскивали его из норы. У вас не было Зрячих, чтобы рассмотреть демонов в толпе людей? Где этих тварей больше всего — там и залёг на дно вожак стаи. Это очевидно. — Зрячие были, — вмешался один из глав Лангзама. — Уважаемые главы Тармено и Харатено попросили нашего содействия, и мы направили служителей во все города трёх ближайших островов, в том числе и в Байонель. Очевидно, что Сайтроми и в этот раз прятал свою энергетическую сущность в тушке смертного, но мы бы разглядели и его, если бы не одно обстоятельство. Там был Глядящий в Душу. Побывавшие в кошмаре разрушенного города служители ссутулились и вжались в стулья. Брат и сестра из На-Ла синхронно повернули светловолосые головки в сторону говорившего. Саратох слышал, как вздохнул сидящий по правую руку мужчина. — Давно мы его не видели, — протянул старейшина из Риндожи, и его собратья перестали задумчиво сверлить взглядами стол. — Но даже его иллюзии не идеальны. У вас же есть Зрячие, которые видят сквозь миражи Глядящего в Душу. — Вот тут я попрошу не торопиться с суждениями, — подала голос женщина из На-Ла. — Вы, воины из Риндожи, плохо представляете себе, что такое ткацкое полотно пространства. И какие умелые попадаются ткачи, переплетающие нити на новый лад, так что узор радует глаз. Но он ненастоящий. Однако вы всё равно купитесь на шарлатанство. В этом весь фокус. Её брат, которому, как и ей, было не больше тридцати лет, согласно кивнул. В На-Ла не терпели старость. Пока в Риндожи и Лангзаме в круг старейшин выбирали седовласых мудрецов, пока главами других ветвей назначались опытные личности после тридцати пяти-сорока лет, в На-Ла возлагали огромную ответственность на талантливых юнцов. И дело было не в прихоти. Служители этого ордена отпирали замки дверей между двумя этажами и выпроваживали загостившихся демонов, если тех нельзя было просто физически уничтожить. Но силы на подобные ритуалы хранились лишь в молодых телах. Чем старше становился служитель, тем неохотнее его держала лестница между двумя половинами мира, тем труднее ему было справляться с возложенными обязанностями по изгнанию незваных гостей. Это вовсе не значило, что На-Ла оставался вечно зелёным орденом, на который опасались полагаться. Молодые служители, занимавшие самые высокие должности, были обязаны проявлять недюжинный талант и выполнять те объёмы работы, которые в других орденах осмеливались поручать лишь опытным старшим. В народе поговаривали, что самые одарённые идут в На-Ла. Именно поэтому орден удерживал лидерство в Lux Veritatis наравне с Лангзамом и Риндожи. — Среди нас крайне мало людей, которые действительно видят сквозь иллюзии Глядящего в Душу, — продолжала женщина-старейшина. — Или которые способны заметить следы его деятельности. — К сожалению, это так, — подтвердил лидер Харатено. — У нас под носом разворачивалась драма, но мы не могли её заметить, потому что нам показывали совершенно другое. — Церковь… — впервые заговорил лидер Тармено, выйдя из оцепенения. — Все, кто попадал в неё, более не видели белого света. Церковь… это священное место стало убежищем зла. Но никто… никто этого не видел! Зрячие, говорите вы? Зрячие заходили в неё и видели молящихся на скамьях людей, когда людей-то там и не было! Вокруг церкви бродили несуществующие личности, стояли несуществующие художники, склонялись до земли несуществующие верующие. А у нас не было ни шанса понять это, потому что иллюзию плёл Глядящий в Душу, сдохни он в муках! — Спокойствие Байонеля выглядело слишком реальным, — подхватил служитель из Тармено, и глаза его блестели от возбуждения. — Сайтроми и его демоны под прикрытием миража почти спокойно шарились по городу. — Что он вообще делал там? Почему так далеко от континента? — спросил Саратох, переплетая пальцы. — Вы опоздали, господин Монтоги, а это обсуждалось в самом начале встречи, — сказал один из старейшин Лангзама. — Но мы повторим. В той точке на карте были размазаны границы между половинами мира. Там, в Байонеле, Сайтроми планировал открыть дверь и впустить наверх своих братьев и сестёр. А теперь, может, мы, наконец, приступим к главной теме сегодняшнего обсуждения? Или так и будем пересказывать всё то, что и так знаем? — Нам нужно было систематизировать информацию, — осадила его светловолосая женщина из На-Ла. — Каждый из присутствующих знает отдельные детали, но теперь нам всем известна картина целиком. Когда мы разобрались в целях нашего врага, давайте поговорим о нашем спасителе. Лидер Тармено прыснул. Он полагал, что этого звания достойны лишь те, кто сражался и отдавал свои жизни в Байонеле, а не этот… случайно узревший то, что не мог заметить никто из них. Мужчину оскорблял такой подход к оценке заслуг. Сидевшие за одним столом с Осветителем Монтоги люди оживились. Лидеры уважаемых орденов, члены которых не принимали участие в кровавой мешанине в Байонеле, но занимались самостоятельным расследованием, были готовы к отчёту. Главу ветви Апрогси, когда-то отделившуюся от Лангзама, Саратох знал лично. С остальными тремя, отвечавшими за Шигаттэ, Альели и Бурут, он пересекался, но личных дел не имел. — Мальчика, видящего сквозь иллюзии Глядящего в Душу, зовут Гаррел Лонденол. Ему тринадцать лет, — отчеканила пожилая женщина с ржаво-коричневым пучком на голове. Лидер ордена Альели. — Мы навели справки. Он живёт с отцом на острове Утешающих Ветров. В соседнем от Байонеля городе. У господина Лонденола небольшой дом. Их семья переехала после того, как было продано родовое поместье. Последнее место жительства было куплено почти год назад. Жалоб на них не поступало. — И в Байонель мальчика занесло… — один из старейшин Риндожи поводил руками в воздухе, призывая продолжить его мысль. — На кладбище. Он скорбел по невесте отца, погибшей в результате инцидента. Это весьма любопытная история. К мальчику являлся демон, обещавший исполнить любое его желание. Мальчик называл её «феей». — Феей? — несколько служителей удивлённо переглянулись, кто-то не удержался от улыбки. — Это не смешно, — грозно сводя брови, продолжила глава Альели. — Полагаю, так называемая «фея» развращала души своих невинных заказчиков. С Гаррелом у неё возникли трудности, так как он потребовал невыполнимого. Когда мальчик попытался прогнать демона, тот из мести убил подвернувшуюся невесту господина Лонденола. — Мы попробовали вызвать эту… фею, — подхватил лидер ордена Шигаттэ, сутулый мужчина в серо-красной рясе. Вышитый миддлемист сливался с кровавыми тканями. — Согласно словам мальчика, она отзывалась на подражательные звуки. Но демон не явился. Вероятно, она поняла, что её поступки стали заметными, и залегла на дно. — Как интересно, — протянула старейшина На-Ла. — До чего только эти твари ни додумаются… — Коварные отродья… Присутствовавшие на совете люди вполголоса обсуждали своё отношение к хитрому методу демона-исполнителя желаний. Кто-то откровенно негодовал или выражал отвращение, иные сопоставляли услышанное с похожими случаями и загадывали, какой шаг предпримут враги после такого творческого подхода к осквернению детей. Но никому не было по-настоящему жаль пострадавшую семью. Служители и старейшины рассматривали чужое горе исключительно как шаблон поведения демонов, с холодным рвением и эмоциональным отчуждением исследуя детали. — Эта история оставила рану в сердце ребёнка, — продолжил глава Шигаттэ, когда гул утих. — Мальчик, с рождения далёкий от религии (отец не особо верующий), собственными глазами увидел зло. И уверовал в Матерь Нашу. — Значит, сын Лонденола приехал в Байонель на могилу убитой? — подытожил старейшина из Лангзама. — Он, должно быть, винит себя в гибели женщины. — Да, мальчик в шоке. Но у него исключительный дар, и это не подлежит сомнению. Он не только разглядел демонов под маской лжи, но и, не растерявшись, доложил об этом находившимся в городе служителям… — … которые блуждали, подобно слепым агнцам в волчьем логове, — язвительно добавил лидер ордена Бурут, с начала обсуждения сидевший с таким видом, будто его заставляли прилюдно жевать грязь. Он не скрывал, что был недоволен успехами коллег из других ветвей Lux Veritatis, и утверждал, что от новой войны их спасли удача и воля случая. Гордиться тут нечем. У главы Тармено задрожали губы от гнева, а его собрат из Харатено сжал кулаки. — Господа, — попросил старейшина из На-Ла, и его сестра подняла руки в примирительном жесте. — Искать виновных не входит в задачу Совета. Куда важнее решить, как мы распорядимся талантами юного Гаррела Лонденола. Мужчина как будто призвал их к обсуждению, но на самом деле мнение других его не интересовало. На-Ла уже приняли своё неоспоримое решение, на котором будут настаивать до последнего, а выводы остальных слушали из вежливости. Саратоху это не понравилось. Он догадывался, куда клонят старейшины-близнецы. В На-Ла ценили молодых, но молодых и талантливых там просто обожали. Через минуту или две, но они предложат забрать мальчика в свой орден. — Само собой, но для начала, — не дав разгореться обсуждению, вставил Осветитель, — я бы хотел, как и большинство здесь, послушать самого мальчика. Его ведь тоже пригласили на Совет, насколько мне известно. Давайте побеседуем с ним, а уже потом решим, стоят ли вообще его умения того, чтобы распоряжаться ими. — Вы полагаете, мальчику нельзя доверять? — спросил один из старейшин Лангзама. — Нет, — Саратох улыбнулся краешком губ. — Но вам не кажется, что это не совсем прилично — решать судьбу человека за его спиной? Мы же не характеристики товара обговариваем, правда? Его предложение вызвало одобрительную реакцию. Эти люди не устояли бы перед возможностью поговорить со способным ребёнком, но нужно было сделать это сейчас, пока никто из лидеров не принялся предъявлять права на умения мальчика. Саратох мысленно прикинул, какие ордены могут оказаться заинтересованы в нём. В Риндожи были далеки от понимания ценности Зрячих. Для них значение имели сильные юнцы, из которых возможно вырастить крепких воинов. Тармено и Харатено едва ли будут настаивать, даже с учётом потери большого количества служителей. Они сейчас слишком разбиты и погружены в собственные проблемы, чтобы принимать серьёзное участие в спорах. Лидер Апрогси нацепил маску погружённого в меланхолию мудреца, которого мирские заботы не касались. Но верить этому образу было нельзя, а потому Саратох не спешил утверждать, что на уме у его знакомого, а также не знал, как отреагируют главы Альели, Шигаттэ и Бурут. На-Ла невольно раскрыли страстное желание забрать ребёнка себе, да и старейшины Лангзама как будто воспарили, как если бы их, наконец, поместили в угодную для них среду. — Пригласите мальчика, — выразил всеобщее желание один из старейшин Риндожи. — Не напрасно ведь он проделал этот утомительный путь. Гаррел Лонденол едва сдерживал клокотавшее в груди волнение, пока ожидал приглашения в коридоре. Он не мог поверить, что вскоре увидит их, великих людей, вершивших судьбы человеческого рода. В представлении мальчика эти личности стояли высоко, невообразимо высоко, на светящихся пьедесталах, возведённых своей верой и настойчивостью! Коронованные самой Терпящей, они были опорой духовного мира, которым позволялось всё: натягивать струны, рвать их, выбрасывать отсыревшие и ослаблять или усиливать старые. И это ради того, чтобы мир окончательно не раскололся на части. Гаррел восхищался старейшинами. И боялся, что они прожгут его грудь одним взглядом. Господин Лонденол сидел в паре шагов от метавшегося из стороны в сторону сына. Мужчина не поднимал головы и смотрел в пол. Его некогда пышные пшеничные усы превратились в две невзрачные полоски: переживания и нервные срывы привели к тому, что он собственноручно выдрал огромные клоки. Отец Гаррела чувствовал себя так, как будто его мысли похитил злодей какой-нибудь сказки. Гибель Ненс потрясла господина Лонденола, который так и не смог смириться, что его любимые женщины постоянно умирали. Сначала обожаемая мать, затем жена, в которой он души не чаял, а теперь и невеста… «А если проблема в Гарреле? — с ужасом думал несчастный отец. — Вдруг демоны цепляются к нашей семье, потому что у него есть какие-то способности? Нет, это глупость! Я не могу винить сына…» Он не желал думать об этом. И попросту не мог, потому как его мысли словно замерзали каждый раз, когда мужчина силился осознать, что и в какой момент пошло не так. — Не волнуйся, отец, — глядя на осунувшееся лицо господина Лонденола, уверенно произнёс Гаррел. — Я отомщу за смерть госпожи Ненс. Уверен, мои таланты послужат во благо. Старейшины услышат мою историю и примут меня в орден. — Ты хочешь… в Lux Veritatis? — вскинул брови мужчина. Гаррел никогда не проявлял интереса к религии. Как и сам господин Лонденол, мальчик воспитывался в среде полного безразличия к вере в Терпящую. Да, Её существование не отрицалось, но в их семье не было принято поклоняться абстрактной силе, которая где-то там, далеко-далеко, с которой нельзя лично повидаться и обсудить состояние дел в мире. Та, что не удосуживается спуститься к своим детищам, не заслуживает такой слепой и безоговорочной любви, которую навязывала Церковь. И вдруг его малыш заявляет, что желает вступить в орден… — Хочу, — твёрдо сказал Гаррел. — У меня нет выбора. Мои таланты не должны пропасть, а эти великие люди, несомненно, захотят преумножить могущество человечества за счёт меня. Эти слова неприятно полоснули мужчину своей циничностью и… правдивостью. — К тому же, после встречи с демонами я просто… не могу… — мальчик сбился и сглотнул. — Я вижу этих уродцев даже во сне. А когда закрываю глаза, всплывает картина того дня… и испуганное лицо госпожи Ненс. Я просто не могу жить по-прежнему, понимаешь? Господин Лонденол машинально закивал. Если уж ему, взрослому мужчине, снились кошмары, то какого же было его тринадцатилетнему мальчику? Он не хотел представлять, что тот пережил, потому что тогда ему невольно пришлось бы проникнуться страданиями сына, в то время как ему и своих было предостаточно. — Но ты не беспокойся, — спешил утешить его Гаррел. — Я буду очень стараться и не опозорю нашу семью. Я сделаю всё, чтобы мама могла гордиться мной. У господина Лонденола невольно навернули слёзы. Даже в столь трудную минуту мальчик не переставал держаться за идеал матери. Возможно, именно поэтому Гаррел оставался таким сильным и целостным. Хотелось бы мужчине держать в себе такую же путеводную звезду, которая вывела бы его из этой кромешной мглы.