Танец Смерти

Пять дней тянулись как пять недель. Это были целых пять дней абсолютного безделья. Было настолько нечем заняться, что я успел досконально изучить все окрестности, подолгу гуляя в небольших рощицах, окружавших дом. Я даже умудрился извлечь пользу из таких прогулок, проверяя местность на предмет каких-либо признаков вторжения. К счастью, Руфус никогда ко мне не присоединялся, а то он бы, наверное, заставил меня собирать цветы или делать еще что-нибудь бесполезное, ради собственного развлечения. Мне даже было запрещено собирать дрова и ветки для камина. Как-то вечером перегорела лампочка, так он заставил меня ждать, пока кто-нибудь другой придет и поменяет ее. Этот ублюдок не позволил мне даже дурацкую лампочку выкрутить. По его словам, это требовало механических усилий и, следовательно, расценивалось как работа. Он решил свести меня с ума, не иначе. В результате пол в моей комнате был усеян рисунками корявеньких человечков, всякими каракулями и обрывками разных мыслей. В какой-то момент я даже подумал завести дневник, но мне было чертовски сложно представить, как можно писать ни о чем. Оказалось, что у меня отсутствовали вообще какие-либо творческие способности. Но это не беда. Не скажу, что я особо расстроился, потому что не припомню, чтобы мне вообще когда-нибудь доводилось их использовать. Как ни странно, Руфус разрешил мне готовить, и я, несомненно, был благодарен за это. Отчасти я полагал, что единственной причиной, по которой он мне это позволял, было то, что ему нравилась моя стряпня. И это была одна из положительных сторон взросления в трущобах. Так как у тебя нет денег, и приходится что-то выдумывать из того, что есть, то к приготовлению пищи начинаешь подходить творчески. Вау, только подумайте, а ведь во мне, оказывается, все-таки есть творческая жилка, пусть и не в области искусства. В общем, находиться в обществе Руфуса было не так уж плохо, как могло показаться на первый взгляд. Оказалось, он мог быть весьма милым, когда хотел. Мы даже пару раз обсудили его планы, действия и решения. Не то чтобы ему нужно было объясняться со мной, я в любом случае следовал бы его приказам. И конечно же я был не так наивен, чтобы полагать, что он рассказывает мне все, что творится у него в голове. Но было приятно видеть его с другой стороны — не той, которую он всегда являл миру. Стоит признаться, что его намеки и подкаты некоторым образом даже веселили меня, хоть я и продолжал сопротивляться. Но он никогда не заходил слишком далеко, всегда останавливаясь, прежде чем что-нибудь могло выйти из-под контроля. Казалось, он был больше заинтересован именно в том, чтобы играть со мной, нежели в чем-то другом, и это, безусловно, спасало меня от смертной скуки. Я не мог не прийти к выводу, что ему нравилось, когда я сопротивлялся. Казалось, что от этого цель становилась для него более привлекательной. Странный человек, этот Руфус. Не думаю, что я когда-нибудь действительно знал, чего он на самом деле хочет от меня. К моему удивлению, он даже сыграл со мной в карты однажды вечером и, к еще большему удивлению, надрал мне задницу. Оказалось, Руфус все схватывает на лету, и существует не так много вещей, в чем бы он не преуспел, если смог понять суть. Однако, если ему не интересно, то вам ни за что не удастся заставить его что-то делать. У меня даже закралось подозрение, что если бы он захотел, то мог бы починить все вышедшие из строя механические и электроприборы в доме за эти пять дней. Но сноб в нем совершенно точно не позволял ему этим заниматься, а его садистская сторона не давала ему разрешить мне это сделать. Походу, он просто получал удовольствие, наблюдая за тем, как я беспрестанно нервничаю оттого, что было полно дел, которыми мне было запрещено заниматься. Хотя вечером четвертого дня у меня был шанс. У двери в мою комнату сломалась ручка, и я оказался заперт там более чем на два часа. У меня, конечно, были инструменты, но я реально хотел, чтобы этот дурацкий отпуск, от которого Руфус получал такое удовольствие, поскорее закончился, так что я не рыпался. Но, по крайней мере, он, как порядочный человек, спустился и сидел с другой стороны двери, составляя мне компанию. Даже если это и заключалось лишь в том, чтобы посмеяться надо мной и поразмышлять над комичностью ситуации. Если бы не решетки на окнах, я бы просто вылез оттуда, но, к сожалению, я оказался заперт по-настоящему. Пять дней... Пять дней без возможности работать, без возможности исследовать подозрительные шумы снаружи. Пять дней без возможности найти неполадку, приведшую к тому, что в последний день перегорел генератор. Единственной светлой мыслью оставалось то, что мне удавалось держать рот на замке по поводу Елены, и Руфус, вроде, ни о чем не подозревал. В общем, не спеша возвращаясь с очередной долгой прогулки, я подобрал с земли прутик, как делал все эти пять дней, и карманным ножиком обстругал его так, что почти ничего не осталось. Потом подобрал еще один, чтобы и его тоже изувечить подобным образом, а потом еще и еще... Солнце уже садилось, окрашивая все вокруг практически в огненные цвета, и становилось холодновато, чтобы продолжать торчать на улице. А может даже и немного опасно, потому что по округе все еще слонялись монстры, оставшиеся после экспериментов Ходжо и инцидентов с Мако-реакторами. Слава Гайе, мне не довелось столкнуться ни с одним из них и не пришлось защищаться. А то Руфус мог бы решить, что я сделал что-то полезное, и еще продлил бы мне наказание. Как унизительно. Я чувствовал себя ребенком, которого мама за плохое поведение не пускает гулять. Я представил себе, что если бы Руд был здесь, со мной, он наверняка бы ворчал, что я достал его своим нытьем. Но так как поблизости никого не было, мне приходилось ныть про себя. Но все же меня не отпускало ощущение, что рядом кто-то есть, и этот кто-то может слышать мои мысли. И от этого становилось жутковато. Вернувшись к дому, я остановился и уставился на сдохший генератор, размышляя над тем, что, может быть, мне удастся взглянуть на него и не попасться. Наверняка там просто сломался стартер, что было не так уж серьезно. Но, ясное дело, сначала нужно было проверить уровень топлива. Могло так случиться, что кто-то просто забыл наполнить бак. Это была моя обязанность и неудивительно, что об этом никто не вспомнил. Закурив, я начал медленно подбираться к генератору, не в силах побороть эту непреодолимую тягу. Я просто никак не мог отделаться от желания взглянуть на него. Я уже практически подкрался к нему, когда Руфус в корне разрушил весь мой замысел. — Просто оставить все как есть ты не можешь, да? Стоя в дверях, прислонившись к косяку, он держал в руке стакан, содержимое которого мне не удалось распознать. Выругавшись себе под нос, я попытался сделать вид, что генератор меня вовсе не интересует. — Да я это, прост' проверял, может, он выключен, — сказал я, махнув рукой в сторону устройства и, стараясь сделать непринужденный вид, затянулся, смущенно улыбнувшись. — Точно, — выгнув бровь, он отлепился от косяка и, глядя на стакан, взболтнул его содержимое, а потом снова посмотрел на меня. — И что бы ты сделал, когда понял, что он просто-напросто сломан? — спросил Руфус с легкой усмешкой. Шаркнув ногой и немного склонив голову, я пожал плечами, уставившись в землю. — Никто не придет еще наверно несколько часов... — Да. И уже темнеет, — выразительно сказал Руфус. — Без электричества я не смогу ниче приготовить, — понуро сказал я и невинно поднял глаза, надеясь, что мне удастся его убедить. — А твоя еда очень соблазнительна, — хитро ухмыльнувшись, Руфус окинул меня похотливым взглядом, а потом добавил: — Помимо всего прочего. Потом он развернулся и ушел обратно в дом. Я еще не докурил, так что остался снаружи и только покачал головой, скорчив рожу ему вслед. Однако это оказалось не лучшей идеей — оставить меня здесь одного, потому что генератор снова начал притягивать меня, как магнит, едва только дверь закрылась. И мне было очень трудно сопротивляться. Руфус дал всем остальным отгул на ночь, так что они не стали упускать такой шанс. Руд снова был на свидании с Тифой, и Ценг с Еленой тоже решили куда-нибудь сходить, а это означало, что никто из них не должен был появиться в ближайшее время. А еще это значило, что никто не сможет починить генератор. И Руфус был прав, уже действительно темнело. А что, если мы проголодаемся? Передернув плечами, я выбросил окурок и, вопреки здравому смыслу, опустился на колени, нависнув над генератором. Я решил рискнуть и открутить крышку топливного бака, чтобы проверить его, так как рассудил, что это вряд ли можно классифицировать как работу. Правда ведь? — Экхм. Черт. Спалил все-таки. Обернувшись, я увидел, что Руфус стоит в дверях с несколькими свечками в руках. Нервно засмеявшись, я потер шею, пытаясь придумать какое-нибудь оправдание. — Мне ведь не придется тебя связывать? — Ну дайте мне тока топливо проверить... Это все, что я сделаю, — заныл я и уселся на пол. — Ну пожал'ста, — я состроил щенячьи глазки, но смог добиться от него лишь удовлетворенной полуулыбки. То, что Руфус любил, когда люди умоляли его, было общеизвестно, так что я решил попытаться. Хотя и не был уверен, что это к чему-нибудь приведет. — Нет, Рено. Я не шутил насчет нашего уговора, — еще раз окинув меня взглядом, он указал свечой в сторону кухни и, развернувшись ко мне спиной, сказал: — Все, пошли. Выпьешь со мной. Выругавшись про себя, я встал и вошел вслед за Руфусом, когда он ставил одну свечу на стол. Взяв из буфета мою бутылку виски, он поставил ее рядом. А потом вышел, чтобы отнести несколько свечей в ванную и гостиную. Я принял его приглашение, лишь потому что заняться больше все равно было нечем. Как цивилизованный человек я налил виски в стакан и, немного отхлебнув, уселся за стол. — Я сегодня в хорошем настроении, так что даже позволю тебе зажечь свечу, — махнул он рукой, вернувшись в кухню, и расправил пальто. — О! Да я везунчик, — с сарказмом сказал я и с готовностью потянулся за зажигалкой. Потом я поймал себя на том, что наблюдаю, как Руфус, стоя ко мне спиной, одним глотком допил свой напиток и шумно выдохнул, прежде чем налить себе еще. Я тряхнул головой, пытаясь заставить себя не смотреть на него, и, чтобы отвлечься, перевел взгляд на бутылку у него в руке. — Коньяк? Все еще стоя ко мне спиной, он кивнул, наполнил стакан и только потом развернулся и сел за стол напротив меня. — Я всегда считал, что вам не в кайф смаковать вкус напитка, — задумчиво сказал я, выпив виски, и уставился на свечу. — Если только он не похож на спирт, — добавил я, имея в виду то, что он все время пил водку прямо так, ничем не разбавляя и даже не запивая. Лично мне это казалось отвратным, но, черт возьми, кто я такой, чтобы его судить? — Я вовсе не против насыщенных вкусов, — ответил Руфус, болтая напиток в стакане, и дождавшись, когда я снова подниму на него взгляд, посмотрел мне в глаза. — На самом деле, я даже скорее наслаждаюсь ими время от времени. — Тогда нахрена пить остальное дерьмо? Он выгнул бровь, на мгновенье задумавшись, откинулся назад и, выправив пальто, ответил: — Наверное, по той же причине, что и половину того дерьма, которое пьешь ты. Нда... Уел... Думаю, лучше на этот вопрос и ответить было нельзя. По крайней мере, я сам бы точно не смог. Но долго над его словами я размышлять не стал, потому что у меня на уме были вещи поважнее. — Знаете, если бы генератор работал, я бы мог сварганить нам что-нить вкусное. Да, как оказалось, я все еще думал о чертовом генераторе. Мне было трудно выкинуть его из головы. Я пытался. Правда пытался. Но это уже начало походить на навязчивую идею. Я знал, что могу починить его. Это довольно просто и, наверняка, не должно занять много времени. Так что я решил попытать счастья и встал со стула. Будто прочитав мои мысли, Руфус остановил руку со стаканом на полпути ко рту. — Сядь на место, Рено. Ты не станешь его чинить, — ледяным тоном сказал он. — Да ладно, Руфус. Пожал'ста, — заныл я и, ухватившись за край стола, подался вперед с таким выражением лица, будто мне срочно нужно отлить. На самом-то деле я просто пытался достать его, чтобы он, наконец, позволил мне починить проклятый генератор. — Как бы мне ни нравилось наблюдать за тем, как ты меня умоляешь, боюсь, мой ответ по-прежнему «нет», — он сделал глоток и, выгнув бровь, холодно и абсолютно серьезно посмотрел на меня. А потом добавил: — Вообще-то, если ты даже близко подойдешь к нему, пока не окончен срок твоего наказания, я буду вынужден принять дисциплинарные меры. На мгновение он замер с таким видом, что стало понятно — он был бы не против сделать это в любом случае, не зависимо от того, буду я трогать генератор или нет. — Это смешно, Руфус, — посетовал я и, надув губы, откинулся на спинку стула, пытаясь переключить внимание на стакан в руке. — Все это время я вел себя нормально. Эт' всего лишь генератор. Это даже трудно назвать работой... — Я не шучу, Рено. Я сделаю это... — Ладно, — сдался я и сделал большой глоток виски, сверля Руфуса взглядом. По крайней мере, у меня есть алкоголь. Может быть, мне удастся напиться настолько, чтобы забыть об этом. Весь оставшийся вечер мы выпивали при свете свечи, обсуждая продвижения в строительстве Башни Шин-Ра. Руфус, как он сам сказал, был очень доволен тем, что переехать туда можно будет еще до конца этого месяца. Честно говоря, мысль о том, что у меня снова будет свой дом, была более чем приятна. В какой-то степени, это происходило даже как-то слишком быстро, но, с другой стороны, все же не достаточно, потому что я уже засиделся в этом богом забытом домике. После Метеора прошло уже более трех лет, и все это время мы провели в Хилин. Это были три года без собственного дома, три года общей, одной на всех кухни, и три года общей для всех жизни. Все эти три года мне приходилось подгонять свой образ жизни под четырех других людей. Но, заметьте, это было не так уж и плохо. В конце концов, у меня была своя комната, что было очень даже хорошо, потому что, как ни крути, а свой угол у меня все-таки был. И находилась она достаточно далеко от остальных, что вполне удовлетворяло мою потребность в личном пространстве. Плюс ко всему, пребывание здесь сплотило нас всех так сильно, как никогда раньше. Так что в этом были свои плюсы. Но в то же время, было бы здорово снова иметь такое место, которое я мог бы опять называть домом. Когда обе наши бутылки опустели, Руфус предложил допить кое-что, что он нашел глубоко в буфете, и что ни одному из нас не было знакомо. Что бы это ни было, бутылка была почти целая и, казалось, стояла там уже довольно давно. Пожав плечами, я удивился, почему не замечал ее раньше, а потом предупредил Руфуса, что она, скорее всего, из дешевых, и мы оба можем пожалеть об этом утром. На что он тоже пожал плечами и с озорной усмешкой сказал: — Сожалением больше, сожалением меньше... Мы оба не смогли сдержать смех над правдивостью этого комментария, пока разливали неизвестный напиток по стаканам. Наверное, нам и правда не стоило это пить, потому что мы и так уже были пьянее, чем обычно, учитывая, что так и не поели. В результате, когда загадочная бутылка наполовину опустела, у нас обоих начали немного слипаться глаза. Хоть это было и не так уж важно, но свеча на столе почти догорела, и я пошатываясь добрел до шкафа, взял новую и поинтересовался, могу ли зажечь ее. Руфус только махнул рукой, прикрыв глаза, что значило, что он не против, а вообще скорее ему просто было все равно. Потом он объявил, что ему нужно посетить уборную, но, прежде чем выйти, проходя мимо меня, он положил руку мне на плечо и, наклонившись ближе, сказал: — Знаешь, честно могу сказать, что ты единственный человек, который когда-либо видел меня таким. Он быстро провел большим пальцем по моему подбородку и вышел. Слишком пьяный, чтобы думать на эту тему, я просто сидел какое-то время, уставившись на свечу, и смотрел, как играет пламя. Это напомнило мне о том, что у нас не было электричества, и мои мысли снова вернулись к генератору. Потом я прикинул, сколько еще Руфус пробудет в ванной. Он был там уже несколько минут, и я подумал, что, может быть, его тошнило или он вообще вырубился. Наверное, мне стоило проверить, как он там? Но вместо этого я уже стоял с фонариком над генератором и откручивал крышку топливного бака. Многие могли бы сказать, что я страдал нездоровой одержимостью в отношении всяческих механизмов. Я же любил говорить, что просто получаю от них удовольствие. Я понимал их лучше, чем людей, и, можно сказать, имел с ними определенную связь. Это нельзя было назвать одержимостью или даже увлечением. Мне просто нравилось приводить технику в порядок. Я снял крышку. Долбаный бак был полным. Так что я решил получше осмотреть двигатель и быстро выяснил причину, по которой он накрылся. Это не было такой уж грандиозной проблемой. На складе был запасной движок. Заменить его не займет у меня много времени. Я сходил на кухню, достал из шкафа отвертку и вернулся назад. И уже начал было отвинчивать боковую стенку, когда Руфус резко схватил меня сзади и, несмотря на мои попытки сопротивляться, связал мне руки за спиной своим ремнем. Оригинально, — подумал я. — Но на чем тогда держатся его штаны? А ведь я даже не слышал, как он подошел. — Эй! — воскликнул я, неловко пытаясь вывернуться, но быстро понял, что это бесполезно. — Я предупреждал, что не шучу, — сказал он, вздергивая меня на ноги. — У тебя что, и правда какие-то проблемы? — Наверно, да, — с усмешкой ответил я и, не удержавшись, навалился на него спиной. Руфус прижал меня к себе, уткнувшись лицом в изгиб моей шеи, пытаясь поймать равновесие. Нам было довольно трудно устоять на ногах, ведь мы оба были в дюбель пьяные, и пару раз чуть не навернулись. — Я думал, вы там вырубились, — пробормотал я и захихикал. — И вместо того, чтобы проверить, как я там, ты решил починить генератор? — в его голосе не было злости, и если бы я не знал его лучше, то подумал бы, что ему это даже кажется забавным. Он, наконец, встал на ноги достаточно твердо и, схватив меня повыше локтя, потащил в кухню. — И все-таки, че вы там так застряли? — спросил я, проходя в дверь и задев плечом косяк. — Мне захотелось привести себя в порядок и почистить зубы, — ответил Руфус. На мгновенье он задумался, как будто сам пытался понять, зачем это сделал, и потом сказал: — Пошли в гостиную. Спотыкаясь и все еще таща меня за собой, он подошел к столу и взял полупустую бутылку. Когда мы проходили в дверь, я запутался в собственных ногах и чуть не свалился на Руфуса, вынуждая его толкнуть меня к стене, чтобы самому не упасть. Потом он все же споткнулся, и, не сумев удержать равновесие, навалился на меня и прижался всем телом. Наблюдая за его пируэтами, я стоял и смеялся, пока он не сказал: — Ты нравишься мне таким. Ты сейчас не можешь ничего сделать, чтобы остановить меня. Он поднес горлышко бутылки к моим губам и наклонил ее, чтобы я мог сделать глоток. К моему собственному удивлению, когда Руфус убрал бутылку, я сказал то, что никогда не сказал бы будучи трезвым. Вообще-то, я удивлен, что вообще произнес это — даже по пьяни. — А кто сказал, что я хочу тебя остановить? На мгновение он замер, изучая мое лицо. А потом криво улыбнулся, и в его глазах блеснули озорные искорки. Он пристально посмотрел мне в глаза, словно пытаясь через них заглянуть мне в душу. — Ты не хочешь меня останавливать? — вкрадчиво переспросил он томным голосом, от соблазнительной глубины которого у меня внутри начал растекаться жар. Я не ответил, но и взгляд не отвел, и тогда Руфус осторожно прижался губами к моим губам и замер на пару мгновений. Но при этом не оказывал на меня никакого давления. Это даже нельзя было назвать поцелуем. Скорее попыткой проверить мою реакцию, или даже спросить разрешения. Руфус отстранился и посмотрел на меня, и когда я только и сделал, что облизал губы, он снова поцеловал меня, на этот раз проникая языком в рот. Я почувствовал, как вкус дешевого алкоголя на языке смешивается со вкусом мяты, и понял, что сдался абсолютно без сопротивления. Но это было совсем не так, как раньше. В этот раз не было никакой грубости. Он был мягок и нежен. Я от него такого и не ожидал вовсе. Для меня стало открытием, насколько мягкими и гладкими на самом деле были его губы. Мы целовались, сплетаясь языками, и я просто утопал в ощущениях и неохотно признался себе, что не хочу, чтобы это прекращалось. Если бы не связанные за спиной руки, я бы обхватил его и прижал к себе еще сильнее. Не знаю, сколько прошло времени — казалось, оно вообще остановилось, — но в какой-то момент он рванул в стороны полы моей рубашки, распахивая ее, и я услышал, как по полу запрыгали пуговицы. А он начал мучительно медленно спускаться поцелуями по моей шее на грудь. Как будто решив, что одних губ недостаточно для моей полной капитуляции, он стал еще и облизывать мою кожу, посылая дрожь по всему телу. Рукой он заскользил вниз по моему животу, пока она не достигла паха. Не знаю, было ли это просто потому, что мы оба были пьяны, или из-за того, что мне действительно этого хотелось, но я бесстыдно стонал, пока он спускался языком и губами все ниже по моей груди. — Развяжи меня, — еле слышно выдохнул я. — Нет, — так же тихо сказал Руфус. — Ты остановишь меня. Ничего не ответив, потому что отчасти я подозревал, что он прав, я закусил губу, пытаясь прекратить мысленную борьбу с самим собой. По правде сказать, я, наверно, действительно остановил бы его, даже, может, и не желая этого на самом деле. А разрушать такой момент из-за своего упрямства мне не хотелось. Гайя, мне действительно не хотелось все портить. Закрыв глаза, я откинул голову назад, продолжая стонать под ласками его нежных, мягких губ. Поразительно, насколько идеальными были его прикосновения, как будто он был создан специально для меня. Медленными, продуманными движениями исследуя каждый дюйм моего тела, Руфус опустился на колени и, прервавшись ненадолго, посмотрел на меня. Глотнув из бутылки, он поставил ее на пол рядом с собой. А я наблюдал за ним и думал, как хорошо было бы запустить пальцы в его мягкие золотистые волосы. Мне никогда раньше не приходило в голову, какое ангельское у него лицо. Но, глядя в эти красивые голубые глаза, напоминавшие лед, я думал, насколько не заслужены мною эти совершенные черты. Я всегда считал его красивым. Я просто никогда раньше не думал, что это было влечение. С легкой усмешкой он поцеловал меня чуть ниже пупка и стал расстегивать мой ремень, а я снова откинул голову назад и закрыл глаза. Мне казалось, что я сплю. Такого просто не могло быть — что Руфус Шинра стоял передо мной на коленях. Точно, наверняка, это сон. Когда он расправился с пуговицей и молнией и был уже готов двинуться дальше, вдруг послышался громкий звук бьющегося стекла, как будто разбилась большая бутылка. Мы оба вздрогнули от неожиданности и резко повернули головы в сторону двери, где увидели двоих очень бледных и явно шокированных людей и разбитую вазу на полу. А вот и резкое пробуждение. У Ценга и Елены на лицах застыло выражение смертельного ужаса. Елена держала руки перед собой, как будто в них все еще была ваза. С раскрытым ртом она смотрела на нас огромными глазами. Ценг застыл каменным изваянием и даже по цвету напоминал скульптуру. Казалось, вся кровь из него куда-то вытекла. Глаза у него были чуть ли не больше, чем у Елены, только губы были сжаты в тонкую линию. Их реакцию можно было понять: я стоял со связанными за спиной руками, а передо мной на коленях был Руфус Шинра, продолжая поглаживать мои бедра. Ко всему прочему, он прижимался щекой к моему паху, на губах играла легкая усмешка, а по глазам было видно, что он даже еще больше завелся от того, что нас застукали. Прочистив горло, но даже не меняя своего положения, Руфус сообщил Ценгу, что нужно починить генератор, и я даже не уверен, услышал ли тот его или нет. В этот момент я просто не смог удержаться от нервного смеха, подумав, какие мысли сейчас были у них в головах. Если у них, конечно, вообще были какие-то мысли. Усмехнувшись своим собственным мыслям, Руфус поднялся с пола, вызывающе скользя по мне всем телом и прижимаясь как можно теснее. При этом он не сводил взгляд с наших неожиданных свидетелей. Потом, погладив мою пунцовую от смущения щеку тыльной стороной ладони, он спросил соблазнительным тоном так, чтобы слышали все присутствующие: — Может, нам стоит уйти в более уединенное место? Не дождавшись от меня ответа, он взял меня за подбородок и грубо и настойчиво поцеловал с еще большей жаждой, чем раньше. И я не мог заставить себя воспротивиться ему, даже несмотря на компанию и весь этот унизительный спектакль. Было в этой ситуации что-то такое, что и меня заводило еще больше, независимо от того, что я испытывал крайнее смущение. Не отрываясь от моих губ, он опустил одну руку вниз и ловко застегнул пуговицу на моих штанах. — Чтобы не упали, — прошептал Руфус, прервав поцелуй, а потом схватил меня за локоть и потянул в свою комнату. === Я проснулся на рассвете с невыносимой головной болью и потянулся к прикроватной тумбочке за эликсиром. Не обнаружив его там, я вдруг осознал, что нахожусь не у себя в комнате, и резко сел. И тут же схватился за голову, чтобы не дать ей взорваться, потому что от быстрого движения боль запульсировала еще сильнее. Держась за голову, я жалобно застонал. Не столько даже от боли, сколько от напоминания о том, что происходило этой ночью. Вдруг я почувствовал движение кровати и услышал, как кто-то роется в выдвижном ящике, а потом мне на колени упал пузырек эликсира. Взяв прохладную бутылочку, я неохотно обернулся и увидел Руфуса, повернувшегося ко мне спиной. Он все еще находился в полусне, а может даже уже снова уснул. Или голова у него болела не слабее моего, так что ему просто не хотелось лишний раз шевелиться или открывать глаза. Думая о том, что я совершил уже вторую крупнейшую ошибку за то время, пока находился в Хилин, я откупорил пузырек и одним махом опрокинул его в себя, морщась от горького вкуса. Потом я осторожно слез с кровати, стараясь не потревожить Руфуса, и стал осматривать комнату в поисках своей одежды. Честно говоря, этой ночью я прекрасно понимал, что делаю, и, как ни странно, смог вспомнить обо всем на утро. Но мне все равно было немного трудно со всем этим смириться. Руфус снова удивил меня, развязав мне руки, как только мы вошли в его комнату. Но перед этим он стянул с меня резинку, выдернув при этом пару волосков. Будучи всегда доминирующим по жизни, он приложил все усилия, чтобы доказать мне, что он не хотел доминировать в постели, и я, в некотором смысле, был ему за это благодарен. И хотя в моем вчерашнем состоянии я был готов сделать, наверно, все, чего бы он ни захотел, я все еще не был уверен, что готов к тому, что бразды правления окажутся в руках у кого-то другого. А еще он не шутил, когда говорил, что со мной он другой. На самом деле, это были вообще два разных человека. Руфус оказался гораздо более диким, чем я себе представлял, и после этой ночи я понял, что в нем определенно было что-то от этакого мятежного бэд-боя. По правде сказать, я вообще не был уверен, что смогу когда-нибудь разгадать, какой же он на самом деле, потому что стоило мне решить, что я, наконец, понял его, он вдруг превращался в кого-то другого. И все усложнялось тем, что свои многочисленные стороны он показывал только мне, за малым исключением прошлого вечера, когда Ценг и Елена стали свидетелями того, что для них не предназначалось, и к чему они не были готовы. Казалось, что у Руфуса была одна манера поведения для всего мира, и больше дюжины — для меня. Я даже не знал, повезло мне, или нет. Но это определенно была некая привилегия, и она чертовски меня смущала. Хоть я все еще слегка посмеивался, вспоминая лица Ценга и Елены, я понятия не имел, как теперь вообще когда-нибудь смогу снова смотреть им в глаза. Честно говоря, я все еще был не готов признаться в своем влечении к Руфусу даже самому себе, не то что кому-то другому... Свои штаны я нашел на полу, почти под кроватью, рубашка свисала с картинной рамы, а куда делось белье, я вообще понятия не имел. И, если уж на то пошло, думаю, про резинку можно было вообще забыть. Решив, что это не так важно, я влез в брюки и надел рубашку. А когда собрался застегнуть ее, обнаружил, что из пуговиц на ней остались только те, которые я обычно не застегивал. Забавно, что я об этом забыл... Ботинки валялись возле двери, но вместо того, чтобы надеть их, я взял их в руки. Я не хотел создавать лишнего шума, чтобы не разбудить Руфуса, который, вроде, все же снова уснул. Не было никакого смысла в том, чтобы беспокоить его. Вряд ли то, что мы сделали этой ночью, когда-нибудь снова повторится, так что и не нужно в этом разбираться. Честно говоря, чем меньше мне придется иметь с этим дело, тем лучше. Все-таки Руфус мой босс, Ифрит его задери. Прежде чем открыть дверь, я поднял ворот рубашки, чтобы прикрыть засосы на шее, на случай, если столкнусь с кем-нибудь по пути в свою комнату. Конечно, я надеялся, что этого не случится. Мне совсем не хотелось объясняться ни перед кем, тем более, афишировать то, что произошло этой ночью. К тому же, мне даже в голову не приходило, как можно логично объяснить то, что я рано утром нахожусь на улице босиком, неся обувь в руках. Но ведь не останавливаться же из-за этого. Аккуратно закрыв за собой дверь, я быстро пошел в свою комнату, опустив голову и придерживая полы рубашки одной рукой. Было еще довольно темно — солнце только-только начало подниматься над горизонтом с каким-то необычным лиловым сиянием, что давало мне дополнительную возможность остаться незамеченным. Держась в тени, я быстро огляделся и отметил, что ни в одном окне свет еще не горел. Значит, все еще спали, и это обстоятельство немного успокоило мою паранойю. Войдя к себе, я первым делом порылся в шкафу в поисках рубашки, которая не будет вызывать подозрений, и вместе с ней достал чистое белье и брюки. Быстро приняв душ, я оделся и кое-как завязал галстук, а потом отправился в главную часть дома, чтобы начать утро, притворившись, что ничего не было. === Я только закончил готовить завтрак, когда все, как по команде, вошли на кухню. Вообще-то, я надеялся успеть закончить с едой и смыться до их прихода. Но ведь речь идет обо мне. Со мной так не бывает. Когда дело касается моей личной жизни, ничто не может идти по плану. Пожалуй, я к этому уже привык. У Ценга и Елены все еще был несколько смущенный вид, который заметно усугубился, когда они увидели меня. Честно говоря, они выглядели даже более смущенными, чем я, но в тот момент я об этом как-то не думал. Я был слишком занят собственным волнением, пока они, бледные как мел, сидели за столом, уставившись в свои тарелки. Никто не сказал ни слова за все время, пока я маялся возле кофе-машины, пытаясь не смотреть на них. Да, мне было стремно пойти и сесть рядом с ними. Это почему-то больше не казалось правильным. Нормально себя вел только Руд. Естественно, ведь он понятия не имел, что происходит, и я был этому только рад. Он, кажется, даже не заметил, что все остальные ведут себя как-то странно. Он просто спокойно завтракал, запивая еду крепким кофе. — Ну что, тебе подфартило вчера вечером? — ни с того, ни с сего, спросил Руд, не поднимая взгляд. Как выяснилось, вопрос был адресован мне, и я почувствовал, как мое сердце ухнуло куда-то вниз. Мне показалось, что я сейчас свалюсь в обморок, потому что все перед глазами побелело, а в ушах раздался оглушающий звон, но потом, как ни странно, все прошло. Как он, мать его, мог узнать? Шок только все усугубил, потому что я замер с чашкой в руке, уставившись на Руда, а Ценг с Еленой оба смотрели в стену перед собой, застыв, как олени в свете фар. Если бы я мог посмотреть на нас со стороны, то выглядело бы это так, будто время остановилось. И, к сожалению, Руд не был идиотом. Он заметил всеобщую реакцию на его слова и медленно перевел взгляд с Ценга на Елену, а потом посмотрел на меня, приподняв брови и немного опустив очки. — С ч-чего ты это взял? — осторожно спросил я, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Неожиданно медленно и осмотрительно, беря в расчет то, как все отреагировали, он стал объяснять: — Мне показалось, что ты что-то скрываешь... Учитывая, что у тебя заправлена рубашка, — сделав паузу, он снова обвел всех взглядом, а потом продолжил: — Застегнут воротник и... завязан... галстук... Иногда Руд вел себя не очень тактично. Такое было редко, но случалось время от времени. И это как раз был тот случай. Снова оглядев всех присутствующих, после того как Ценг нервно прочистил горло, Руд с грохотом поставил чашку на стол, от чего кофе из нее немного выплеснулся. — Какого черта здесь происходит? — прогрохотал он, схватив салфетку, чтобы вытереть руку. — Я сказал Рено, что если он приведет в порядок свой внешний вид, то я, может быть, амнистирую его за хорошее поведение, — неожиданно послышался от двери усталый голос Руфуса. — Естественно, он, как обычно, добавил пару штрихов от себя. Услышав голос Руфуса, Елена сделалась бледной как призрак и упала в обморок. Первой моей мыслью было то, что она, должно быть, чувствовала то же самое, что и я, потому что у меня у самого колени едва не подкосились. Напряженность ситуации стала казаться уж слишком сильной с появлением явно не выспавшегося Руфуса, обводившего нас холодным расчетливым взглядом. Судя по всему, похмелье над ним тоже не сжалилось. Волосы были уложены неаккуратно, а глаза смотрели болезненно и ожесточенно. Однако его вид не был для нас чем-то неожиданно новым. Можно было довольно часто увидеть его утром в подобном состоянии. Среди нас вообще никто не был ранней пташкой, и подъемы по утрам давались нелегко. И, хоть мы все почти всегда вставали рано, думаю, это было скорее по привычке. — Убери ее отсюда, Ценг, — раздраженно сказал Руфус, махнув в сторону лежащей без сознания Елены. — И выясни, что за чертовщина с ней творится в последнее время. Он направился к кофе-машине и вынужден был переступить через Елену, что отразилось еще большим недовольством у него на лице. Кивнув, Руд присоединился к Ценгу, чтобы помочь ему с Еленой, а Руфус, тем временем, остановился рядом со мной и достал себе чашку. Я было двинулся помочь остальным, но он, не поворачиваясь, положил руку мне на грудь и с силой надавил, отталкивая обратно к конторке. Слегка повернув голову, он предупреждающе взглянул на меня и опустил руку, скользнув по моей груди, а потом сел за стол, снова недовольно глядя на Елену. Мне было не очень понятно, почему Ценг и Елена его так беспокоили. Я имею в виду, что было не похоже, что Руфус был вообще против отношений, ведь он и сам развернул активную деятельность по созданию своих собственных, пусть даже и не совсем традиционных. Все, что я понимал, это то, что его, наверное, напрягала публичная демонстрация чувств. Сам он на людях обычно не проявлял ничего подобного, если, конечно, не имел с этого какой-либо выгоды для себя. Руд с Ценгом помогли Елене подняться и вывели ее на свежий воздух. И остались там вместе с ней, бросив меня наедине с Руфусом. Честно говоря, я бы больше предпочел выйти вместе с ними, чтобы убедиться, что с Еленой все в порядке, но Руфус дал ясно понять, что мне это было запрещено. — Еще два дня, Рено, — сказал он, правда, я не понял, к чему это относилось. Он не потрудился повернуться ко мне, когда говорил это. Просто продолжал пить кофе, массируя висок двумя пальцами. — А? — Два дня, — повторил он и, сделав небольшой глоток, добавил: — И ты будешь свободен. Чуть не подавившись собственным кофе, я слегка смутился и немного нерешительно уточнил, боясь, что неправильно его понял: — Я смогу вернуться на работу? — Да. Наверное, я должен был быть счастлив по этому поводу. Но в тот момент я почувствовал себя дешевкой, гадая, не повлияла ли на его решение эта ночь. Но нет, Руфус был не из тех, кто отвечает услугой на услугу. Я знал, что он был искренен, даже не смотря на мой обычный скептицизм. === Оставшаяся часть дня прошла вполне обычно. Руфус вел себя так, как будто ничего не произошло. Ценга с Еленой он отправил на расследование местоположения базы террористов, над которым они работали уже какое-то время. Нам удалось выяснить, что они именовали себя «Оползнем». Пиздец, как оригинально. Мне достаточно было просто закатить глаза, чтобы выразить свою точку зрения по этому поводу. Такое ощущение, что им креативности не хватает, когда доходит до наименований. Вечно им нужно какое-нибудь дурацкое экологическое название, чтобы добавить хоть какой-то смысл в свои жалкие попытки спасти мир. Но на самом деле, все, что они делают, это только рушат человеческие жизни. Я вот просто представил себе эту будущую «Лавину»: кучка клоунов, следующая по стопам давно вышедшей из игры, изрядно перестаравшейся группы «зеленых». Хотя, надо отметить, что если бы не эти клоуны, у меня не было бы работы. Если, конечно, Руфус не нашел бы замену Ходжо, и мне не пришлось опять искать и похищать для него подопытных. От этой мысли меня слегка передернуло. Ходжо был сумасшедшим, от которого у меня по спине пробегал такой холод, что я мог бы запросто заработать обморожение. Ну, хватит этих мыслей, я никогда не любил Ходжо. Так вот, хоть у нас и было имя их лидера, мы все равно долго не могли вычислить точное местоположение базы террористов. Главаря звали Олдрич Кейн, и я никак не мог отделаться от ощущения, что это всего лишь псевдоним. Но в то же время, это имя звучало для меня как-то знакомо. Остальным оно знакомым не казалось и, может быть, поэтому у них возникали проблемы с выявлением его местонахождения. Не уверен, но возможно мне удалось бы найти его быстрее, хотя я об этом уже не узнаю, потому что мне не позволили даже попытаться. Что ж, по крайней мере, им хватило оригинальности, чтобы базироваться где-то поблизости Боун Виллэдж. Слава Гайе, это не оказался снова Вутай. Меня уже тошнило оттого, что приходилось постоянно мотаться туда, выслеживая очередных террористов. Вутай был просто террористической столицей мира, и я уже столько раз там бывал, что изучил его практически как свои пять пальцев. Думаю, большинство выбирало для своей базы Вутай, потому что он находился достаточно далеко, и туда было сложно добраться. Но ведь в мире было полно других удаленных уголков, и я обрадовался, что наконец выдался шанс изучить какие-нибудь новые места. Но с другой стороны, в Вутае делали самое охрененное саке, какое только можно было найти. Помню, мы с Рудом охуевали от чудесного способа приготовления этого напитка. Один раз меня даже стошнило на Руда. Это, вроде, было наше второе совместное задание. Он тогда так мне врезал, что из глаз искры посыпались, а отец Руфуса решил, что фингал я заработал в стычке с террористами. Да. Хорошие были времена... Теперь Руд мочит других за то, что лезут ко мне. === После небольшого утреннего собрания я, как обычно, решил прогуляться, и в этот раз ко мне присоединился Руд, потому что Руфус не стал отправлять его на задание. Так что он застрял здесь вместе со мной. Вернее, не то чтобы застрял, он мог спокойно уйти и прийти, когда ему захочется, но он все-таки решил составить мне компанию. — Значит этим ты занимаешься целыми днями? — спросил Руд, когда мы шли по лесочку между деревьями, то и дело подныривая под ветви, норовящие стукнуть по лбу. Остановившись, чтобы прикурить сигарету и подобрать очередной прутик, который я собирался обстругать, я фыркнул и скептически посмотрел на Руда, прежде чем двинуться дальше. — Не, бля, а че еще мне прикаж'шь делать? — проворчал я и неожиданно остановил его, хлопнув тыльной стороной ладони ему по груди. — Эй... — я кивнул в сторону места, на которое набрел во время одной из своих предыдущих прогулок. — Зацени, че я нашел, — сказал я и потянул его за рукав к небольшой роще, которая выглядела так, как будто за ней кто-то ухаживал. Осмотревшись, Руд повернулся ко мне и, опустив очки, скептически спросил: — Цветы? — Бля, чувак, разуй глаза, — огрызнулся я и махнул рукой в сторону цветущих деревьев. — Эт' же фруктовые деревья. Может быть, я был чересчур сентиментальным, не знаю. Но я не видел фруктовых деревьев с тех пор, как мы гонялись по всему свету за Клаудом и Сефиротом, а это было больше трех лет назад. И в свою защиту могу сказать, что я никогда не видел их в период цветения. Так что для меня это было чем-то по истине прекрасным. — Ты надо мной прикалываешься, — серьезно сказал Руд, не глядя на меня. — Да брось, чувак. Это фрукты. Свежие фрукты... — Свежие фрукты? — он повернулся и пристально посмотрел на меня так, будто я окончательно рехнулся, а потом засмеялся, качая головой. — Я и забыл, какое обделенное у тебя было детство. — Забей, — отмахнулся я, показывая, что мне сейчас не до него. Я был поглощен созерцанием найденного мною чуда. Я просто дождаться не мог, когда плоды наконец созреют, и их можно будет сорвать.