Танец Смерти

Прошло около двух недель с тех пор, как я переехал к Руфусу. Я все еще спал в гостевой комнате и почти каждый день принимал холодный душ. Мы почти не разговаривали, но все равно каждое утро я вставал и делал ему завтрак. Может быть, это было уже делом привычки. Я бы солгал, если бы сказал, что не был расстроен. Но я не имел ничего против лично Руфуса. Я, скорее, просто был не готов разделить с кем-то свою жизнь или, если уж начистоту, свои проблемы. Ну и вопрос моего отрицания тоже играл роль. Когда мы жили каждый своей жизнью, было легче притвориться, что ничего не происходит, и, возможно, чуть легче было сделать вид, что нет никаких чувств. Но как спрятаться от чего-то, когда оно прямо у меня перед носом... каждое утро. Каждый день, когда я прихожу с работы. Каждую ночь, когда ухожу спать. Как от подобного можно сбежать? Как сделать вид, что ничего нет? Может быть, я просто излишне драматизировал... Возможно, слишком остро реагировал. Может, я что-то упускал из вида? Что-то, чего старался избегать? Я вообще хоть раз пытался анализировать происходящее с тех пор, как все началось? Дело не в том, что я переживал, что я гей. Дело в том, что я начал осознавать, что, возможно, я... Возможно, дело в Руфусе... Но что именно в Руфусе? Узнаю ли я когда-нибудь? В любом случае, я решил, что самое время навести порядок в голове. Я слишком долго избегал копаться в собственных мыслях. Может быть, просто пришло время... Может быть, это все Руфус. Я не знаю. Но, кажется, все вращалось вокруг него. По крайней мере, именно с него все началось. Как оказалось, не у одного меня были проблемы и секреты. Все те разы в Хилин Лодж, когда Руфус закрывался в одиночку у себя в комнате, наконец, стали обретать для меня смысл. Он не был социофобом. Он что-то скрывал. Ему хорошо удавалось скрывать это от меня первые две недели, пока я не нашел его на полу в ванной, болезненно зажмурившегося, закрывающего уши руками и что-то тихо шепчущего, будто говорящего с кем-то. Вообще-то, он даже не говорил... он умолял, вцепившись пальцами в волосы. Рядом валялась рассыпанная баночка каких-то капсул. Он только что их принял и ждал, пока подействуют. Пиздец, ну мы и парочка... Я бы не нашел его, если бы сам не проснулся от кошмара и не услышал странные звуки из его комнаты. Поначалу я сомневался, стоит ли туда входить... Звуки казались страдальческими, и я не был уверен, готов ли к тому, что могу обнаружить. Но я все равно пошел, вопреки всем моим чувствам, кричащим, что нужно бежать. В комнате освещение было выключено, но свет пробивался из-за приоткрытой двери в ванную. — Руфус? — позвал я. Не получив ответа, я осторожно подошел и взялся за ручку двери. Снова позвал, но он опять не ответил, хотя я слышал, как он разговаривал. Я с трудом сглотнул и отступил на шаг. «Может, мне лучше уйти... попытаться уснуть... И завтра все будет в порядке», — подумал я и уже был готов так сделать. Я всегда так поступал, когда имел дело с чужими проблемами. Но не в этот раз. Я открыл дверь и пожалел об этом. Человек, которого я считал сильнее меня, быстрее меня и всегда контролирующим все на свете, сидел на полу побитым ребенком, дрожал и плакал. Это не значило, что я вдруг потерял к нему уважение, вовсе нет. Это, скорее, поразило меня, задело за живое, полоснув по сердцу. Я всегда знал, что с ним что-то не так. Только я не догадывался, насколько все серьезно. Моим первым порывом было уйти... притвориться, что я ничего не видел. «Дай ему справиться с этим самостоятельно», — сказал я себе. Это, очевидно, продолжалось уже не первый год, и он обходился без всякой помощи. Никто даже и не знал ничего. Так зачем начинать сейчас? Зачем унижать его, давая понять, что я видел? Но что-то во мне не могло так его оставить, хотя я уже почти вернулся к себе в комнату. Я вспомнил, что он не такой, как я. Он рос в других условиях и, может быть, просто может быть... он хотел, чтобы кто-то помог. Но почему это должен быть я? Я закусил губу, пытаясь решить, что мне делать, и в итоге сдался и вернулся. Войдя в ванную, я встал рядом с ним на колени и притянул его к себе. Руфус дернулся в первый момент, будто его током ударило, и чуть не повалился на спину, но я удержал его. Он слепо уставился на меня ясными, бледно-зелеными глазами... и да, я в курсе, что сказал «зелеными». Его зрачки были сужены в точку, и желтые пятна, расползавшиеся от центра, смешивались с голубым цветом радужки, окрашивая ее в зеленый. Руфус в замешательстве смотрел на меня, пытаясь вернуться в «здесь и сейчас». У меня создалось впечатление, что он ничего не видел, потому что, дотронувшись пальцами до моего лица, он спросил: — Рено? У меня горло сжалось так, что я ничего не смог сказать. Я засомневался, не было ли мое внезапное желание сбежать эгоистичной попыткой защитить себя, а не его гордость. Я не знал, что мне делать, и из-за этого чувствовал себя совершенно беспомощным. Но Руфус сам прижался ко мне, уткнувшись носом в грудь, цепляясь за меня, как котенок. Я велел себе не обращать внимания на боль от его ногтей, впившихся в плечи, и как можно бережнее обнял его. Он весь дрожал... Ему было больно. Через какое-то время Руфус подтянулся повыше и, положив голову мне на плечо, прижался теснее. — Трахни меня, — попросил он дрожащим голосом. Его по-прежнему трясло. Либо его таблетки действовали слишком медленно, либо толку от них было не много. Руфус стал откидываться назад, на холодные, жесткие плитки пола, и потянул меня за собой. Я был шокирован и не знал, стоит мне прикасаться к нему или нет. Я не был уверен, действительно ли он хотел того, о чем просил, или же просто не соображал, что говорит. Его кожа была красная и горячая. Я видел застывшую боль в его глазах, смотрящих вперед, и это подтверждало мое предположение, что он не мог видеть. Он знал, кто я, только по прикосновениям. Обхватив за шею, Руфус притянул меня к себе и поцеловал, напряженно и скованно из-за того, что пытался перебороть свои ощущения. Но он находил удовлетворение через физический контакт... через меня. Я уткнулся носом ему в шею и почувствовал, как напрягся каждый мускул в его теле, когда он, скрипнув зубами, выгнул спину. Но не из-за меня. Я еще ничего не сделал и вообще сомневался, стану ли. Его ногти царапали мне спину и шею, но не потому, что он хотел причинить мне боль. Он не понимал, что делает. У меня сердце кровью обливалось, и я жалел, что проснулся этой ночью и нашел его в таком состоянии. — Пожалуйста, — взмолился он, запустив руку мне в трусы и приспуская их. — Дай мне почувствовать что-то другое. И я решился. Мне пришлось немало потрудиться рукой, и я был удивлен, что у меня вообще встал. Мне было стыдно за свои действия. Крики Руфуса эхом отражались от стен ванной, и я закрыл ему рот ладонью, только чтобы не слышать их. Они разрывали меня изнутри. У меня сердце сжималось, и душа рвалась на части, но я не мог ему отказать, не мог бросить его. Я был настолько выбит из колеи, что даже не подумал сделать что-нибудь для него, и вспомнил об этом, только когда сам кончил, и от этого мне стало на душе еще гаже. Руфус тяжело дышал и смотрел невидящими глазами в потолок. Я склонился над ним и убрал с лица мокрые волосы. Чувствуя себя виноватым, я вдруг сделал то, о чем думал, что никогда не смогу сделать по собственной инициативе. Я опустился вниз и взял у него в рот. И, несмотря на свое состояние, вскоре Руфус тоже кончил. После этого я поднял его на руки и отнес к ванне. Усадив на пол и прислонив к ней спиной, я присел рядом и снова убрал с его лица волосы. Его зрачки начали приходить в норму, но дыхание все еще было надрывным и слабым. Я помахал рукой у него перед лицом, но Руфус по-прежнему смотрел прямо перед собой и никак не реагировал. Я не стал спрашивать, в порядке ли он, или не сделал ли я ему хуже, потому что я не хотел знать ответ. Вместо этого я заткнул в ванне слив и открыл воду. Осторожно подняв его, я вместе с ним забрался в ванну. Аккуратно водя мочалкой по его телу, я вдруг подумал о том, что в течение долгого времени ему приходилось справляться с этим самому, без чьей-либо помощи, и эта мысль неожиданно повергла меня в ужас, который я не мог объяснить даже самому себе. Я никогда раньше ни о ком не заботился и понятия не имел, как себя вести. — Ты не обязан был это делать, — сказал Руфус спустя несколько минут. Его голос все еще дрожал, но уже не так сильно. — Делать что? — уточнил я, обнимая его со спины и положив голову ему на плечо. — То, что ты сделал... после. Я знаю, как ты относишься к подобным вещам, — он обернулся и посмотрел на меня. Глаза, наконец, сфокусировались и почти стали снова голубыми. Немного повернувшись всем телом, Руфус лег на меня боком, свернувшись калачиком, и устроил голову у меня на плече. — Я был бы доволен, если бы ты просто был со мной. Подумав, что совершил ошибку, я закусил губу и, положив подбородок ему на макушку, стал бездумно теребить его волосы. — Тебе не понравилось? — спросил я, боясь, что сделал что-то не так. — Было хорошо, — ответил Руфус и устроился удобнее. — Просто я не хочу, чтобы ты делал это из чувства долга, — взяв мою руку, он стал перебирать пальцы. — Потому что ты не должен. Не зная, что ответить, я просто вытащил пробку из слива, и поднялся вместе с Руфусом на ноги. Взяв большое полотенце, я принялся вытирать нас обоих, а потом накинул его на Руфуса, а сам обернулся другим. Приподняв его голову за подбородок, я заставил его посмотреть на меня. — Я хотел это сделать, Руфус, — сказал я и мягко поцеловал его в губы, а потом взял на руки и отнес в кровать. Уложив его и укрыв одеялом, я развернулся, чтобы уйти к себе в комнату, но Руфус остановил меня. — Останься со мной, — сказал он. — Я не могу. — Я знаю о твоих кошмарах, Рено... Останься со мной. Его слова слегка ошеломили меня, но не стоило так удивляться. Я начал просыпаться с криком и в холодном поту, еще когда мне было лет десять или одиннадцать. Я даже не уверен, что помню причины. После госпитализации в шестнадцать лет все стало гораздо хуже. Я начал ни с того, ни с сего отключаться и видел кошмары наяву. Но происходило это не постоянно, так что не доставляло мне слишком больших неудобств. Ценг хотел отправить меня к психотерапевту, чтобы помочь справиться с проблемой, но президент Шинра отклонил его запрос. Он считал, что проблемы только активизируют меня, и вмешательство может снизить мою работоспособность. Нахмурившись, я развернулся и присел на корточки рядом с кроватью. — Я не хочу навредить тебе, Руфус, — вздохнул я, погладив его по волосам. Очень часто во время кошмаров я метался по кровати, а если меня резко разбудить, мог быть слишком агрессивным. Я не хотел втягивать в это Руфуса. — У всех нас есть свои призраки... — пробормотал он и провел пальцем по одному из моих шрамов. — Какими бы они ни были, — убрав волосы, свисающие мне на глаза, он добавил: — Мне все равно, даже если мы убьем друг друга из-за них... Останься со мной. И я остался. === Следующей ночью мне не спалось. Я весь день думал о произошедшем и понял, что не могу это так оставить. Но и спросить его я тоже не мог. По привычке или из-за профессиональной подготовки, я просто никогда не задавал вопросы. Люди сами расскажут, если захотят. Единственный случай, когда можно надавить — если у них есть необходимая тебе информация. А мне информация не была необходима. Я просто хотел знать. Руфус лежал спиной ко мне и казался спящим, судя по ровному дыханию. Но я не хотел рисковать, поэтому легонько тронул его за плечо и тихо позвал. — Хм? — ответил он. — Чего? — не проснувшись до конца, он повернулся ко мне. — Я не могу уснуть, — сказал я. — И ты решил разбудить и меня за компанию? — Нет. На его сонном лице отразилось замешательство, а потом Руфус устало вздохнул и спросил, прикрыв глаза: — Так зачем ты меня разбудил? — Х'тел предупредить, что ухожу к себе в офис. — Посреди ночи? — Ага... Прост' не хочу, чтоб ты проснулся и ломал голову, где я, — сказал я. — У меня есть кой-какие дела, и я решил, что раз все равно не сплю, то... Ну, короче, ты понял. — Мм... Я понял... Только не задерживайся слишком надолго. Завтра у тебя полет, — невнятно пробормотал Руфус. Было видно, что ему сложно бороться со сном, и я слегка улыбнулся. — Я знаю... — ответил я и выбрался из постели, но потом забрался на нее снова, чтобы поцеловать его в лоб. Думаю, он уже снова спал, когда я быстро оделся и вышел. Я чувствовал себя немного виноватым за то, что подсыпал ему снотворное, но мое решение не было спонтанным, и я не хотел рисковать... Он бы прекрасно проспал всю ночь, но я не хотел уходить, не поставив его в известность, чтобы избавиться от лишних подозрений в случае чего. Потому что никогда не знаешь наверняка... === Ночное освещение в коридорах было тусклым, но его хватало, чтобы не врезаться в стены и не промахиваться мимо дверей. Я провел ключ-картой по щели замка и, дождавшись тихого писка и зеленого сигнала, повернул ручку двери своего офиса. Тихо проскользнув мимо секретарского стола, я направился прямо в свой кабинет, чтобы взять ноутбук. Честно говоря, не знаю, зачем я старался действовать так скрытно, ведь там никого не было... Но все же... Запершись в уборной, я включил ноут и полез в записи системы безопасности. Я посчитал уборную самым удобным для этого местом, потому что из нее свет не пробивался в приемную, и вряд ли кто-то стал бы врываться ко мне, пока я в туалете. Я не хотел, чтобы кто-то вошел и увидел, чем я занят, потому что в таком случае мне бы пришлось сочинять очередную неправдоподобную отмазу. То, что мне было нужно, я отыскал быстро. Вот оно... 4П. Теперь найти вчерашние записи видеонаблюдения и... секундочку... закольцевать. Готово! На самом деле, систему безопасности Шин-Ра было не так-то просто взломать, но кому-то вроде меня, кто излазал ее вдоль и поперек, это было как два пальца... Так, теперь лестницу, прилегающую к восточному крылу Медицинского Центра. Потому что лифты слишком легко отследить, и мне придется сделать небольшой крюк. Закончив с видеонаблюдением, я вернулся в кабинет и прошел прямо к сейфу с оружием. Вбив код, я достал пистолет .22 и глушитель для того, чтобы... ну... на всякий случай. Потом надел тонкие кожаные перчатки, чтобы не оставлять отпечатков. Может, такие меры и были излишни, вряд ли бы я наоставлял кучу следов, но никогда нельзя знать наверняка. В восточном крыле Медицинского Центра было тихо, потому что там, в основном, располагались врачебные кабинеты и подсобные помещения. Держась в тени, я прокрался к шкафу с инструментами, располагавшемуся у дальней стены. Остановившись перед ним, я провел пальцами вдоль створок и ящиков, и меня охватило какое-то странное зловещее чувство, которое я не мог объяснить. Это было одно из тех ощущений, из-за которых у меня волосы на шее вставали дыбом, только в тот момент не было ничего, что могло бы вызвать тревогу. Я немного колебался, прежде чем открыть дверцу, и просто стоял какое-то время, протянув к ней руку. «Сейчас или никогда...» — напомнил я себе и открыл шкаф. Взяв две упаковки со шприцами, я сходил к холодильнику и наполнил один из них сильным снотворным, а второй оставил пустым. Закончив свои манипуляции, я направился обратно к лестнице. === Я ждал у выхода с лестничной клетки на уровне 4П, пока в конце коридора не заметил свою цель. Когда он прошел мимо, я бесшумно скользнул ему за спину — на трезвую голову я действовал быстро и четко — и, зажав ему рот, вколол снотворное в шею. Через пару секунд охранник стал заваливаться набок и оседать на пол, так что я осторожно привалил его к стене. — 'Звиняй, приятель, — сказал я и, поправив его воротник, направился к лаборатории. Она была заперта и открывалась только ключ-картой соответствующего уровня доступа. И хотя мой уровень позволял мне открыть замок, я не хотел рисковать, засветив здесь свою карту. Так что я присел возле двери и достал из кармана пустые шприцы. Засунув кончики игл в прорезь, я стал медленно передвигать их, терпеливо следя за индикаторами, пока не был вознагражден коротким писком и зеленым огоньком на панели. Облизнув губы, я улыбнулся сам себе и, положив шприцы обратно в карман, толкнул дверь. «Красавчик», — мысленно похвалил я сам себя, тихо закрыв за собой дверь и осматривая лабораторию в поисках компьютера Кёрна. Взломать его оказалось плевым делом, никакой заковыристой защиты на нем и в помине не было, плюс сыграл роль мой многолетний опыт в этом деле. Однако мне понадобилось время, чтобы найти записи, касающиеся Руфуса. Казалось, что их вовсе не существует. Ни один запрос не выдавал нужной информации. Тогда мне пришло в голову, что доктор мог предполагать, что кто-то попытается их найти. После недолгих раздумий меня осенило, и я задал поиск по девичьей фамилии его матери. И нашел, что искал. И то, что я нашел, не столько шокировало меня, сколько вызвало чувство негодования и злость. Если вкратце... Тело Руфуса начало деградировать, и ему приходилось принимать чистое Мако, чтобы остановить процесс. Те таблетки, что он пил, были созданы специально, чтобы предотвратить мутацию его собственных клеток. Это было предписание Ходжо, и Ходжо был именно тем, из-за кого Руфусу вообще приходилось принимать их. Ученому было нужно, чтобы его подопытный оставался жив как можно дольше, чтобы можно было продолжать ставить на нем эксперименты. Если ничего не предпринимать, то со временем Руфус мог бы мутировать, и его внутренности просто превратились бы, грубо говоря, в склизкое месиво. Его сила была вызвана не Дженовой, как я предполагал сначала. То, что с ним сделал Ходжо, было отдельным проектом, утвержденным отцом Руфуса. Ходжо хотел узнать, какой эффект на подопытного окажут антитела Дженовы, и выяснил, что они быстро разрушают мышечную ткань и нервную систему. Собственно говоря, со временем они бы просто уничтожили все чужеродные клетки, с которыми контактировали, а именно — тело Руфуса. Зная о регенеративных функциях Мако и учитывая, что он является естественным врагом Дженовы, но не ее антител, Ходжо решил углубить свой эксперимент, вводя подопытному различные штаммы Мако. Однако он был более заинтересован в том, как объект будет реагировать на всевозможные смеси, нежели в том, чтобы восстановить повреждения, причиненные антителами. Для Руфуса это обернулось новой проблемой. Теперь его атаковали и Дженова, и смеси на основе Мако, непрерывно старающиеся уничтожить друг друга и его самого. Для Руфуса создали новый антидот, который был предназначен для того, чтобы разрушить все чужеродное, кроме его собственного тела. Он тоже содержал большую дозу чистого Мако, чтобы заставить клетки Руфуса регенерировать, потому что они забыли, как это делать самостоятельно. И именно он увеличивал его силу. К сожалению, из-за регенеративной природы антител и нестабильности Мако-смесей их нельзя было полностью уничтожить. Их можно было только стабилизировать или, как было сказано в файле, свести их активность к достаточно низкому уровню, чтобы объект мог функционировать некоторое время, пока они снова не активизируются. Черт возьми, как мог никто из нас об этом не знать? Но самым тревожным во всем этом были не эксперименты и даже не их результаты. Самым тревожным было то, что президент Шинра подписал все документы, заявив, что Ходжо имел полное право использовать объект до тех пор, пока он не станет абсолютно бесполезным или изжившим себя... предпочтительно мертвым. Отец Руфуса собирался обыграть все так, словно его сын скончался от вирусной инфекции. Все было заранее спланировано. Вся эта информация поступила к Кёрну из архивов, сохранившихся в Джуноне, и со слов самого Руфуса. Но что-то мне подсказывало, что источников было больше, судя по полноте и тщательности проработки данных, что давало мне еще один повод не доверять доку. После прочтения файлов Кёрна я сполз на пол и сидел там какое-то время в полнейшем шоке. Потом меня обуяла злость. Что этот сукин сын собирался делать с Руфусом? Продолжить эксперимент? Я не доверял ему себя и уж тем более не мог доверить ему Руфуса. Придя в себя после потрясения, я сел на стул рядом с дверью, чтобы меня не сразу было видно, и решил дождаться, когда ублюдок явится в лабораторию. === Когда дверь отворилась, я как раз взял в рот сигарету, но еще не успел ее прикурить. Вошедший человек в белом халате остановился, как вкопанный, в нескольких шагах от двери и уставился на свой компьютер. — Полагаю, дрыхнущий охранник долж'н был послужить причиной для тревоги, да? — спросил я, и он резко обернулся, едва не подпрыгнув от неожиданности. Когда он встретился со мной взглядом, я чиркнул зажигалкой и поднес ее к сигарете. — Всегда начинаешь так рано, док? — спросил я, сдвигая рукав, чтобы взглянуть на часы. — На целый час раньше. Кёрн не произнес ни слова. Только отступил на шаг, испуганно глядя на меня. — Не слишком разговорчивый по утрам, да? — спросил я. Потом поднялся и подошел к нему почти вплотную. — Что в-вы зд-десь д-делаете? — промямлил он и снова попятился, пока не уперся спиной в стол. — Решил стать исследователем, — хмыкнул я, обведя взглядом помещение. — Подумал, что мог бы многому у тя научиться... Смекаешь, о чем я? — Я н-не ищу никаких п-проблем. — Ха... забавно, что ты эт' сказал, — усмехнулся я и, сделав затяжку, стряхнул пепел на пол. — П'тому что... я тоже... на самом-то деле. — Что в-вам н-нужно? Зажав сигарету губами, я немного наклонился, выдвигая стул, стоящий рядом с Кёрном, и при этом чуть отодвинул полу пиджака, чтобы был виден пистолет. — Ответы, — сказал я, поднимая затянутую в перчатку руку к его лицу. Кёрн напрягся, но я лишь заправил волосы ему за ухо. А потом наклонился к нему и, понизив голос, произнес: — Почему б' те не присесть? — я положил руку на спинку стула, намекая, что ему лучше делать, как я говорю. Он с трудом сглотнул и вцепился в свой халат. А потом медленно опустился на стул, неотрывно глядя мне в глаза. Удовлетворенно хмыкнув, я придвинул еще один стул, поставив его спинкой к Кёрну, и сел на него верхом. — Я те объясню, — сказал я. — Коротко и понятно, — я несколько раз притопнул ногой, потому что меня распирала энергия, жаждущая выплеснуться, но я должен был сохранять спокойствие. — Я нашел файл Руфуса... А те'рь давай рассказывай. Кёрн замаялся, не зная с чего начать. У него на лбу выступила испарина, свидетельствовавшая о том, что ему было более чем некомфортно в моем присутствии. Вот и отлично, именно этого я и добивался. Начал он с заверений, что действительно пытался помочь. И с того, что Ходжо стал проводить первые эксперименты над Руфусом, еще когда тому было всего шесть лет. Однако проекту «Дженова» дали ход, только когда ему было уже одиннадцать, почти двенадцать. Примерно в то же время умерла мать Руфуса. То, что Кёрн так много знал о деятельности Ходжо, объяснялось тем, что он был лаборантом на проекте «Дженова/Мако» в Нибельхейме. Он состоял в группе, занимающейся восстановлением тех, кто был доведен до точки мутации. Этим пунктом своей биографии Кёрн не гордился, по крайней мере, так он говорил. Он имел честь работать над некоторыми проектами непосредственно вместе с Ходжо, и тот ему доверял. Ходжо нравились мотивы, движущие Кёрном, и поэтому он охотно делился информацией. До тех пор, пока они не разошлись во взглядах во время инцидента с реактором, в ходе которого Кёрн узнал о работе Ходжо больше, чем ему хотелось. Напуганный бесчеловечными экспериментами, проводившимися внутри самой группы, он решил сбежать. Однако ему это не удавалось до тех пор, пока обезумевший Сефирот не предоставил возможность сделать вид, что он стал жертвой обстоятельств, позволяя тем самым бесследно исчезнуть. С тех пор он работал самостоятельно. — Да, да, да... Урок истории, конечно, охуенно захватывающий, но он ни хрена не объясняет. — Ну... я... — Слушай, — сказал я, вытащив пистолет, и принялся вертеть его в руках. — Наскольк' я понял, Руфус инфицирован не Дженовой, а ее антителами. Так? — Д-да. — И у него нет проблем с Мако. Проблемы с примесями в составе Мако-смесей. Так? — Да. — Ну вот... Давай с примесей и начнем. — Я... Я н-не понимаю. — Скажем, если бы эт' была его единственная проблема. Что б' ты сделал, чтобы ее исправить? — Проф-фильтров-вал бы к-кровь. — Окей... Х'рошо... Допустим, эт' сделали. Считай, первый шаг выполнен, — подытожил я, почесав дулом висок. Потом стал навинчивать на пистолет глушитель. — Те'рь что касается антител. Они же существуют сами по себе, так? — Да, но... — Мако их не уничтожает, потому что это чистые антитела, так? — Да. — Из того, что я знаю о Дженове, эта тварь любит воссоединяться сама с собой. Я прав? — Д-да... Но... я... — Антитела являются частью, стремящейся к воссоединению? Или эт' что-то совсем иное? — Я... Я не знаю. — Вот. От этого и будем плясать... Я х'чу знать, объединятся ли они... Если Дженова соединится с антителами, сделав их снова частью себя, то у нас может появиться возможность избавиться от нее. Я так понимаю, они всегда были частью Дженовы, и если я понимаю правильно, то их возможно убить, воссоединив с ней. А если я не прав, то эт' не причинит никакого вреда, так? — Я не ув-верен, что смог ус-следить за мыслью. — Блять, у тя есть эти ебучие клетки, верно? — рявкнул я, и стряхнул столбик пепла ему на колени. — Я отчетливо помню, как притащил их тебе из Нибельхейма. — Д-да... — Ну... Ты ведь мож'шь извлечь немного антител из Руфуса? — Я... Да, — ответил Кёрн, вглядываясь в меня так, словно вокруг внезапно погас свет. — Отлично. Знаешь, мне каж'тся, ты слишком много внимания уделяешь бесполезному, незначительному мне. Настолько, что даже не успел подумать, что ж ты будешь делать с Руфусом, — заключил я и потыкал его дулом в лоб. — Я не так уж важен. И свое пожил. Ты эт' знаешь. А Руфус еще пацан. И к тому ж еще и президент. Это делает его немного более важным, чем я, не находишь? Кёрн нервно кивнул и собирался что-то сказать, но я снова прервал его: — Итак... Ты выделяешь антитела из следующего анализа, который у него берешь, и проводишь несколько тестов. Когда будут какие-нить результаты, ты зовешь меня, и мы вместе думаем, что нам делать дальше... Будем танцевать уже от этого. — Н-но приказы Руфуса... — Приказы Руфуса, — передразнил я. — Ебал я его приказы. Думаешь, он единственный здесь, кто может тя прикончить? Вместо ответа он только покачал головой и сглотнул. — Хорошо. Потому что я сделаю все возможное, чтоб тя прикрыть. Ты не хуже меня знаешь, что мне в любом случае пиздец. А то, чего Руфус не знает, ему не навредит. — Мы не м-можем быть абсолютно ув-веренными насчет вас... Все еще есть в-вероятность, что нам удастся найти лек-карство. — Ебучее лекарство... Придурок... Мы оба знаем, что я ходячая севшая батарейка, к'торую пора заменить. Ты сам позаботился об этом, сделав со мной какую-то хуйню, когда брал у меня кровь. Когда его глаза расширились, а на лбу еще сильнее выступил пот, я только усмехнулся, прищурившись. — О... Ты думал, я не знал? — К-как вы...? — Сам до этого допер... Забавно, ведь брать кровь на анализ никогда не было так больно. У тя че-то было в том шприце, но знаешь что? Мне похуй... Я слишком устал, чтобы разбираться сейчас с этим дерьмом. Сначала мы разберемся с Руфусом, — с этими словами я снял глушитель и убрал пистолет в кобуру, а потом затушил окурок о подошву ботинка. — И потом, если я решу оставить тя в живых, мы займемся моей проблемой. Я уже почти дошел до двери, выбросив ненужные больше шприцы в мусорку, когда он остановил меня вопросом, от которого я весь похолодел, даже не знаю, почему. — Вы ведь из приюта в Секторе 7... верно? — вопрос прозвучал так, словно он только что это понял. Никакого умысла, абсолютно невинный вопрос, но в то же время тревожащий. Непонятно почему, волосы у меня на затылке встали дыбом. — Не представляю, какое это имеет отношение к делу, — ответил я, не оборачиваясь. Мне хотелось поскорее убраться оттуда, пока он не спросил что-то еще. — А те'рь, если позволишь... У меня впереди тяжелый день. === Я оставил охранника на полу в слепой зоне камер и решил, что это сделает мне день, если следующая смена поймает его спящим на рабочем месте. Мне нужно было хоть как-то улучшить настроение. Потом я вернулся к себе в офис и привел систему безопасности в норму. Мда, жаль, что я не получу за это сверхурочные... Закончив, я вернулся домой и стал готовить завтрак для Руфуса. Я полагал, что он проснется с не лучшим самочувствием, раз уж я его подпоил, так что не мешало бы сделать что-нибудь особенное. Он не должен был ни о чем догадаться, потому что препарат, который я подсыпал, не имел вкуса и запаха. После его действия Руфус должен проснуться с ощущением не до конца прошедшего опьянения, но после нескольких чашек кофе все будет в порядке. Я услышал звон будильника из спальни, но знал, что толку от него не будет. Руфус просто выключит его и снова уснет. Так что я сам пошел его будить. Он был похож на ангела, если не считать страдальческого выражения лица, пытаясь спрятаться от света под подушкой. Я не смог сдержать нежной улыбки, увидев его таким. Руфус иногда был очень капризным. Я забрался на кровать и пополз вдоль его тела, ласково позвав: — Эй... соня... Он простонал что-то похожее на «отвали» и помахал рукой в мою сторону, словно отмахиваясь от жука. — Давай... Пора вставать, — сказал я, убирая подушку и мягко целуя его в губы. — Какого хрена ты такой жизнерадостный? Принимая его утреннюю раздражительность как должное, я только усмехнулся и пропел: — Я приготовил тебе завтрак. — Нн... Такое чувство, что меня чем-то опоили, — пробормотал Руфус и сгреб вторую подушку. — Может, и опоили, — поддразнил я и выпрямился, оседлав его бедра. — Мож'т, я те что-то подсыпал, чтобы провернуть какое-нить грязное дельце. — Просто дай мне поспать еще пару минут. — Нет уж. Если я должен вставать и идти на работу, то и тебя постигнет та же участь, — сказал я и потянул его на себя, заставляя сесть. — Интересно, — приподнял бровь Руфус, обнимая меня и гладя по спине. — Разве не должно быть наоборот? — игриво спросил он, намекая на наши позиции. Я улыбнулся и, положив руки ему на плечи, подался вперед к самому его лицу. — О, так вот, что мож'т поднять тебя с утра в хорошем настроении. — Хороший стимул никогда не помешает, — криво улыбнулся он. — Ну, как бы мне ни хотелось тебя порадовать, у нас нет времени, — сказал я, слезая с него. — Время, — проворчал Руфус, встав с кровати и взяв свой халат. — Вечно его ни на что нет. — Ты такой капризный седня, — сказал я, выходя из комнаты. — Твой завтрак на столе. — А ты куда? — За новым ЭМД? Елена его так называет. — Елена? — переспросил он, не скрывая своего недовольства тем, что я с ней вижусь. Я тяжело вздохнул и закатил глаза. — Увидимся позже, Руфус. === Елена была в своей лаборатории, стоя спиной ко мне и роясь в каких-то папках. Я решил, что будет забавно незаметно подкрасться к ней со спины, не чтобы напугать ее, а просто удивить. Я тихо подошел к ней и одной рукой закрыл ей глаза, а другую положил на уже слегка выпирающий живот. И хохмы ради спародировал голос Ценга и прошептал ей на ухо: — Скучала по мне? — Ох, Рено... Ненавижу, когда ты так делаешь, — сказала Елена, отнимая от себя мои руки. — Ты говоришь, прям как он. Я усмехнулся, высунув кончик языка, когда она обернулась и укоризненно на меня посмотрела. — Прост' пытаюсь тебе помочь, — весело отозвался я. — Ну, знаешь, чтоб ты его не забывала. Елена закатила глаза и тепло улыбнулась, а потом легонько стукнула меня кулаком в плечо. — Как дела с квартирным вопросом? Вы двое поладили наконец? — задумчиво спросила она с надеждой в голосе. Я от нее почти ничего не скрывал про наши отношения с Руфусом. С Еленой было легче всего разговаривать об этом. Женщины вообще всегда гораздо проще относятся к подобным вещам. Думаю, мне повезло, что она была рядом. Ее поддержка периодически оказывалась очень кстати. — Да... в общем-то... Вроде как, — ответил я, усаживаясь на стол. — Хм... Ты не кажешься очень уверенным. — Как всегда, — буркнул я, а потом ослепительно улыбнулся и вздернул голову. — Я те обед принес, — я махнул в сторону маленькой комнаты отдыха рядом с ее кабинетом. — Там, в холодильнике. Она вся просияла и, сложив руки в замок перед грудью, немного попрыгала на носочках от волнения. У нее это всегда получалось настолько естественно, что я не знал, действительно она была так взволнована или просто разыгрывала меня. Но на самом деле это было не важно. Мне было приятно в любом случае. — Оох... И что же ты мне принес на этот раз? — Узнаешь, когда соберешься поесть, — подмигнул я. — Тебе понравится. — Мне всегда нравится, — сказала она и, приподнявшись на носочки, чмокнула меня в щеку. — Сейчас вернусь... У меня для тебя кое-что есть. — Мой новый шокер? — Терпеть не могу это слово, Рено... Это ЭМД. Электромагнитная дубинка, — поправила Елена и вышла из лаборатории. ЭМД... Шокер... Да какая разница... Я пожал плечами, спрыгнул со стола и пошел в комнату отдыха, чтобы выпить кофе в ожидании, пока она вернется. Потянувшись было к нагрудному карману за флягой, я вспомнил, что у меня ее больше не было. Новую флягу я так и не купил, а привычка все равно осталась. Я постоянно пытался достать ее из пустого кармана. Это было так странно. Но мне никак не давали покоя слова Клауда, и каждый раз, когда я собирался купить новую флягу, я просто смотрел на них в витрине и передумывал. Продавщица, наверное, думала, что я ненормальный, ведь я приходил к ней в магазинчик почти в каждый свой перерыв и просто глазел, ничего не покупая. Виноват в этом был даже не Клауд. Просто он стал последней каплей. Все началось с Руфуса, потом добавился Руд, и только потом Клауд. После нашего конфликта из-за Елены Руфус предположил, что мне стоит обратиться за профессиональной помощью. Естественно, я тогда взорвался, и мы немало повздорили. Я не понимал и называл его лицемером, ведь он никогда и никак не побуждал меня бросить пить, а иногда сам становился инициатором пьянок. Но его беспокоил не сам мой алкоголизм. Теперь я знаю. Руфуса больше волновала причина, вызывающая у меня желание напиться. Он не знал ее, но был уверен, что она есть. Потом Руд высказал свое недовольство моим пьянством, когда выяснилось, что он знает обо мне и Руфусе, и это задело даже больнее и гораздо глубже. Может быть, он не имел в виду, что не одобряет мои отношения с Руфусом. Может быть, он говорил, что не одобряет то, из-за чего я постоянно напивался, и в тот момент это прозвучало так, словно причиной был Руфус. Но это было не так. Дело было в том, что отношения с Руфусом напоминали мне о том, что заставляло меня пить. Я не говорю, что вдруг решил стать трезвенником. Черт, я всегда буду собой и всегда найду способ налажать, в этом меня уже не переделать. Я лишь говорю, что решил немного притормозить и перестать пить хотя бы на работе, потому что Клауд тогда озвучил очевидное: трезвым я был гораздо сильнее и проворнее. Наверное, поэтому я вполне неплохо проявлял себя все те годы до переполоха с Лавиной и потери Ценга. Клауд лишь окончательно добил меня, и его слова стали последней каплей. Но он не выиграл полностью, потому что я выпивал при первой же возможности в нерабочее время. Елена вернулась в лабораторию одновременно с тем, как я вышел из комнаты отдыха. Она остановилась в дверях с лучезарной улыбкой и сама сияла, словно солнце. И была красива, как солнце. Елена покачивалась с пятки на носок, держа что-то за спиной, и ее выражение лица подсказывало, что мне понравится то, что я увижу. Хотя, я никогда в ней не сомневался. Я знал, что она меня не подведет. — Окей... Так, у меня были кое-какие проблемы с лезвием, которое ты хотел встроить, — сказала она. — Но в итоге все получилось. — Хорошо... Можн' взглянуть? — Подожди пока... Еще мы здорово запарились с возможностью использования дополнительного источника энергии, кроме аккумулятора, как ты просил, — она закусила губу и тряхнула головой. — Нам удалось это реализовать, но пришлось поставить аварийный выключатель. Сообщи мне, если будут возникать какие-то проблемы... Ладно? — Я тебя хоть на краю света найду, Лена... Мож'шь не волноваться, — шутливо пообещал я и подмигнул. Она улыбнулась и продолжила: — Я сделала два слота для Материи, как договаривались, но... ты уверен, что тебе не нужно больше? — Уверен... В моем старом все эти слоты тольк' занимали лишнее место. Ты ж знаешь, я не шибко пользуюсь Материей. Она кивнула, но все же не удержалась от высказывания своего собственного мнения: — Знаешь, никогда не повредит использовать немного Лечения или Барьер. — Неа... Только ущерб, — сказал я, подходя ближе, когда Елена вытащила мой новый шокер из-за спины. — Эт' все, что меня волнует. Не скрывая беспокойства, она немного нахмурилась и посмотрела на меня очень внимательно. — Рено... Твоя просьба добавить устройство самоуничтожения с большим поражающим эффектом была немного странной... — Вам не удалось это сделать? — Нет... Мы смогли... Мы сделали, — ответила она и снова закусила губу, не сводя с меня внимательного взгляда. — Но тебе не кажется, что это уже крайность? — Я весь состою из крайностей, Лен. — Иногда... более чем... Чего ты ожидаешь, Рено? Что может произойти? — Надеюсь, что ничего, — ответил я, подбрасывая шокер в воздух, чтобы проверить баланс. — Где твой старый? Поймав его, я посмотрел на Елену со всей серьезностью и холодностью во взгляде, так что она даже отступила на шаг и сглотнула. — В руках моего врага, — прямо ответил я. Елена не стала углубляться в расспросы. Она знала, что лучше этого не делать. Она просто кивнула и, подойдя ко мне, начала объяснять, как все устроено на шокере. По большей части, дизайн был прежним за исключением двух новых переключателей. Один был для встроенного в шокер лезвия, позволяющего превратить его в короткий меч в случае необходимости. Я, конечно, был не очень-то по части мечей, не мое это. Но это не значило, что я не умел ими пользоваться. Второй переключатель был для кое-чего экспериментального. Он предназначался для перехода на альтернативный источник энергии. В корпусе был небольшой слот для установки энергетической капсулы. Я еще не успел подобрать ничего с подходящими параметрами и планировал поэкспериментировать с этим. Могло, конечно, вообще ничего не получиться, но попытаться хотелось. — Идеально, — сказал я, держа шокер на двух вытянутых пальцах, ловя равновесие. — Не терпится уже его опробовать. — Почему бы тебе не сходить на тренировочный полигон? — Возможно, я и схожу... — ответил я и поцеловал ее в щеку. Елена снова заулыбалась. — Что я должен те за это? — Ты ведь сегодня привезешь Ценга домой? — Ну. — Этого более чем достаточно, за что бы ты ни был мне должен, Рено, — тепло улыбнулась она. — Черт... Ты хоч'шь сказать... что я не смогу с тобой рассчитаться за это? — Черт... Я хочу сказать... что не хочу, чтобы ты со мной рассчитывался, — передразнила Елена и похлопала меня по лбу для пущего эффекта. — Теряешь такую возможность, детка, — с улыбкой сказал я и развернулся к выходу. — Рено? — А? — Не наделай глупостей. — Не планировал, Лен. === Поднявшись к Руфусу в офис, я лишь слегка постучал в дверь, прежде чем приоткрыть ее и просунуть голову в проем. — Сэр? — сказал я. Это вовсе не была насмешка, он все еще был моим боссом, в конце концов, так что в рабочее время я обращался к нему по всем правилам. — Заходи, Рено. — Как самочувствие? — спросил я, войдя внутрь и закрыв дверь за собой. — Нормально... А что? — со слегка недовольным лицом он перерывал бумаги на своем столе, словно пытаясь что-то найти. — Ничего... Прост' ты был немного раздраженным седня утром. — Ну, теперь я в порядке... Ты что-то хотел, Рено? — Какой вертолет мне взять? — Любой, какой хочешь... Они все твои, — ответил он, махнув рукой, словно сообщая, что я могу идти. — Окей... Тогда увидимся, — я уже собирался выйти, когда услышал, как он чертыхнулся. Обернувшись, я спросил: — Че-то потерял? — Да... Телефонный номер. — На маленьком листочке? — Да... А что? — Да так... Прост' интересно, может, то, что ты ищешь, валяется на полу перед столом, — ответил я. На мгновение он замер и медленно поднял на меня взгляд в первый раз с момента моего прихода. Холодность исчезла из его глаз, и Руфус улыбнулся. — Он был там все это время? — Ага, — ответил я, потом подошел, поднял записку и положил ему на стол. — Нашел себе девушку? Руфус откинулся на спинку кресла и расправил складки одежды, глядя на меня с кривой усмешкой. — А ты бы ревновал, если бы так и было? Почему-то меня обеспокоил его вопрос, и это, по-видимому, отразилось на моем лице. Потому что усмешка Руфуса исчезла, и он, взяв меня за запястья, потянул на себя, заставляя наклониться над столом, чтобы наши лица были на одном уровне. Руфус поднял руку и провел по моим волосам, а потом положил ее мне на затылок. — Рено, — сказал он, касаясь своим носом моего. — Ни одна женщина не способна сделать для меня то, что делаешь ты... И ни один мужчина не сможет тебя заменить... А теперь, если ты не возражаешь... У меня много работы. Я закрыл глаза с облегчением, смущаясь от своих собственных эмоций. Честно говоря, меня обеспокоило то, что мне было не все равно, и то, что я почувствовал облегчение после его слов. Было такое чувство, словно я попал в ловушку, и это пугало. Чтобы вернуть себе прежнее самоощущение, я прошептал: — Ненавижу тебя, Руфус. Потом я оттолкнулся руками от стола и выпрямился. — Я знаю, Рено. И мне очень жаль. Его ответ получился равнодушным, Руфус был вновь сосредоточен на своих документах, чтобы не смотреть на меня. Он знал, почему я так сказал, и, думаю, ему было действительно жаль. Потому что он знал, что я ненавидел себя за то, что сказал это специально. === Прежде чем приземлиться неподалеку от Боун Виллэдж, я какое-то время внимательно следил за радаром, чтобы убедиться, что поблизости нет ничего подозрительного, потому что с недавних пор моя паранойя радостно напоминала о себе в любой подходящей или не очень ситуации. Ничего не обнаружив, я приземлился в точке встречи и стал ждать. Прошлым вечером Ценг связался с Руфусом из места за пределами Боун Виллэдж, где было поменьше помех, и они решили, что лучше будет переночевать здесь, чтобы я мог забрать их при дневном свете. Руфус не хотел, чтобы я летел за ними ночью. Заглушив двигатели, я оставил радар включенным и не сводил с него глаз, пока не увидел их, приближающихся со стороны Боун Виллэдж. Выбравшись из вертолета, я открыл дверь грузового отсека и поспешил им навстречу, чтобы помочь с вещами и оборудованием. — Рад тебя видеть, Рено, — с улыбкой поприветствовал Ценг. Не было никаких сомнений в том, что он был счастлив вернуться домой. — И я рад вас видеть, сэр, — ответил я и забрал из его рук несколько сумок. Я не сказал ничего Руду и боялся даже смотреть на него, так что быстро понес сумки в вертолет. Когда я развернулся, Ценг с Рудом стояли как вкопанные, и единственным, кто продолжал идти, был Джаред, потому что он понятия не имел, что происходит. — Где NME? — обеспокоенно спросил Ценг. — Нет ее, — ответил я. Потом подошел и забрал у него остальные сумки, потому что он, кажется, не планировал двигаться с места в ближайшее время. — Нет? — Угу... Был тут один инцидент. — Что за инцидент? — спросил он, подозрительно нахмурившись. — Я б не хотел об этом говорить, сэр. — Исключено, Рено. Скажи мне, что произошло. — Взорвалась она! У Руфуса есть отчет, — вскипятился я, но сразу же смог взять себя в руки и закончил предложение уже почти спокойно: — Он смож'т ответить на все вопросы. Ценг был слегка ошеломлен и промолчал, плотно сжав губы. Схватив оставшиеся вещи, я понес их к вертолету и услышал за спиной, как Ценг недоуменно спросил: — Руд? — В душе не ебу, сэр. Джаред все это время стоял рядом с вертолетом в полнейшем замешательстве, и я прорычал, проходя мимо него: — Убери с лица это тупое выражение и сядь уже куда-нибудь. Обратно мы летели в гробовом молчании. Ценг сидел в кресле второго пилота и всю дорогу смотрел на меня с нечитаемым лицом. Казалось, что он даже не моргал. Он также заметил и мой новый шокер, но, думаю, решил оставить все вопросы на потом. === Благополучно доставив всех в Шин-Ра-Билдинг, я отправился в свой офис заполнять бортовой журнал, пока остальные пошли к Руфусу. Закончив с журналом, я ввел данные в систему и, откинувшись в кресле, потер руками лицо. Потом взял шокер и стал его разглядывать. Бездумно переключая мощность и нажимая кнопку, чтобы увидеть голубые искры, я вдруг вспомнил, каково это, и у меня аж в глазах потемнело. Я и раньше получал разряды шокером, но никогда со мной не было ничего подобного и точно не на протяжении нескольких дней. К тому же еще и обстоятельства были особенными, и даже вспоминать было тяжело. Он делал это скорее даже ради собственного удовольствия, нежели ради чего-то другого. Потому что его заложником был именно я. Внезапно мне стало плохо. Дальнейшее произошло настолько быстро и импульсивно, что я даже не помню, как сделал это. Просто в какой-то момент я резко встал и со всей силы ударил шокером по монитору. Я продолжал молотить его до тех пор, пока не услышал стук в дверь, и она слегка приоткрылась. Как провинившийся ребенок, я спрятал шокер за спиной и отступил назад к стене. Я почувствовал, как побледнел, и мне дико захотелось куда-нибудь спрятаться, когда в кабинет вошел Руд. Поправив очки, он окинул взглядом инсталляцию на моем столе и сказал: — Иногда они вызывают у меня то же желание, — он подошел и поставил свою чашку кофе мне на стол. — Только я обычно все-таки на них не срываюсь. Я с трудом сглотнул и со страхом посмотрел на него, потому что боялся узнать, что привело его в мой кабинет. Руд не стал томить меня ожиданием и, сцепив руки перед собой в замок, спросил: — Почему Джареду отдали твою квартиру? Это было больше похоже на допрос, чем на дружеский интерес, реально, и я стал теребить пальцами молнию на пиджаке, сжимая острые части так, чтобы было больно, пытаясь отвлечься от гнетущего чувства в груди. — П-потому что, — промямлил я и снова сглотнул. — Потому что — что? — Потому чт' я там больше не живу, — пробормотал я и отвернулся, боясь смотреть ему в глаза. Глубоко вздохнув, Руд подошел и взял меня за руку, заставляя перестать мучить молнию, а потом сильно сжал запястье. — Прекрати. — Я не знал... Я был... Прости. — Я знаю. Ты живешь с Руфусом? — сердито, но сдержано спросил он. — Угу, — только и смог выдавить я, все еще избегая его взгляда. Мне хотелось сжаться в комочек, убежать куда-нибудь. — Просто скажи мне одну вещь, — Руд сильнее сжал мое запястье и слегка вывернул. — Это все, что я хочу знать. — Что? — Скажи мне, что это не повторение того, через что ты прошел в пятнадцать лет, — он взял меня за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза, просвечивающие сквозь стекла очков. — Скажи мне, что Руфус не причиняет тебе боль, и не смей врать, — потребовал он жестким и резким тоном, чтобы подчеркнуть, что не купится на какую-нибудь дешевую отговорку. — Он не причиняет мне боль, Руд, — я чувствовал, что готов разрыдаться. Я знал, что он не поверил мне, пусть даже я и сказал правду. Он слегка оттолкнул меня и схватил за рубашку. — Тогда объясни, откуда эти следы на твоем теле. — Эт', вроде как, личное, — я не смог сдержать нервной усмешки. — Объясни! — Ну, эт' точн' так же, как с женщинами, Руд... Вот и все, — ответил я, взяв его за запястье, пытаясь немного успокоить. — Ну, знаешь? Для забавы. — Для забавы. — Да... Что-то типа игры... Это... будоражит... — ответил я, пытаясь вывернуться из его хватки. — Будоражит... Когда тебя избивают, это... будоражит? — Ну, нет же... Все совсем не так, — взмолился я. — А как же тогда? — Н-ну, да, мы деремся иногда... Но он не избивает меня, Руд... Я клянусь. Он бы никогда не стал. Проклятье, я чувствовал себя чертовым ребенком. — Я помню, в пятнадцать лет ты говорил то же самое. — Я тебя не знал тогда! Ты был всего лишь ебаным турком, сующим нос не в свое дело! Естественно, блять, я тебе врал! — не выдержал я. — А теперь? — Мне нужно, чтобы ты мне поверил. Пожал'ста, поверь мне... Я бы никогда не стал тебе лгать... Теперь бы не стал... — Нет... Ты просто скрыл это от меня. Я думал, ты только поначалу не хотел мне говорить, — сказал Руд и неожиданно обнял меня, прижал к себе. — Я думал, что это пройдет, и ты, в конце концов, расскажешь мне. — Я слишком боялся. — Чего? — Того, что ты отреагируешь так, как сейчас, — ответил я, понемногу успокаиваясь. Тепло его объятий вселяло уверенность, что все будет в порядке. — Прости. Я не хочу снова видеть, как тебе причиняют боль, — сказал он и обнял меня еще крепче. — Я до сих пор помню кое-что из того, что тот мелкий говнюк с тобой делал. Кивнув, я расслабился в его руках, позволяя медленно покачивать меня из стороны в сторону. Я испытывал облегчение оттого, что он был со мной, что на самом деле знал обо всем с самого начала. Только время поможет Руду начать доверять Руфусу в отношении меня. Я знал это. Не было ни шанса, что он примет мои слова на веру, только не после той лжи, что я говорил ему, будучи ребенком. Они с Ценгом тогда работали в Секторе 7, отслеживали дилерскую цепь контрабанды оружия и сталкивались со мной столько раз, что мне можно было начинать беспокоиться. Но по какой-то странной причине волноваться за меня начал Руд, несмотря на то, как часто он меня арестовывал. — Между нами те'рь все хорошо? — спросил я, молясь, чтобы ответ был положительным. — Все хорошо. === ”Вы ведь из приюта в Секторе 7... верно?” === — Что случилось? — спросил я у Холдрика, когда увидел людей в белых халатах, расхаживающих по холлу. Я только вышел из медкабинета, где мне обрабатывали синяки и ссадины после драки с двумя другими мальчиками из приюта. Холдрик ждал меня и стоял там уже какое-то время. — Не знаю... Говорят про какой-то вирус, — ответил он, не сводя с них глаз. — Что еще за вирус? — Думаю, болезнь какая-то, типа простуды. Люди в халатах разговаривали с воспитателями приюта и показывали им какие-то документы. Когда ближайший к нам воспитатель ушел, мужчина в очках и с блестящими черными волосами повернулся к своему коллеге и тихо сказал: — Нам нужно как минимум десять из них, — а потом подчеркнул: — Они должны быть здоровыми. Я услышал его только потому, что стоял достаточно близко. Мужчина поправил очки на носу и стал оглядываться вокруг, пока его взгляд не остановился на мне. Его глаза были словно два холодных черных уголька, пронзающих насквозь. Они напомнили мне глаза грызуна... такие же маленькие, блестящие и пустые. В правой руке он держал планшет с зажимом, в левой — ручку. Его губы чуть искривились в слабой полуулыбке, когда он заметил нас. Постучав ручкой по планшету, он закрепил ее зажимом и подошел к нам. Он надавил мне на веко, а потом оттянул его большим пальцем, чтобы раскрыть глаз пошире и с медицинским любопытством осмотреть его. Потом он сделал то же самое с Холдриком и снова повернулся ко мне. — Что с тобой случилось... мальчик? — Его побили, — сказал Холдрик оборонительным тоном. — Я вижу, — сказал мужчина и холодно взглянул на Холдрика. — Но, по-моему, я не к тебе обращался... Разве нет? Я слегка поежился от его мелодичного голоса. Он словно напевал, а не говорил, а глаза смотрели будто сквозь тебя, а не на тебя, как если бы ему было все равно, кто или что находится перед ним. Когда вернулся воспитатель, принеся еще какие-то бумаги, мужчина с блестящими волосами сказал ему: — Эти двое заражены... Я должен забрать их на лечение, — он снова посмотрел на нас — очень недобро посмотрел, со злобной усмешкой — и обернулся обратно к воспитателю. — Мне необходимо проверить остальных мальчиков. Это очень серьезный и срочный вопрос. Когда они отобрали остальных, нас всех посадили в большой фургон и потом очень долго куда-то везли. Мы приехали в большой особняк и, выгрузившись из фургона, сразу вошли внутрь, не успев оглядеться. Нас вели по спиральной лестнице вниз, а потом по длинному каменному коридору до поворота налево. Там мы остановились, и один из ассистентов нажал на стену. Она отъехала в сторону, открывая еще один коридор, больше похожий на больничный. Нас распределили по камерам с серыми стенами, где не было ничего, кроме кровати по центру и туалета в углу. Окон не было. Только на двери в самом верху было небольшое окошко, но слишком высоко, чтобы ребенок в возрасте девяти-десяти лет мог в него заглянуть. Один из ассистентов завел меня в такую камеру, но очкарик с блестящими волосами схватил меня за руку. — Нет... Начнем с ним прямо сейчас, — сказал он. — Несговорчивые экземпляры всегда дают самые... интересные результаты. === Какого хрена?! Я распахнул глаза и рванулся всем телом, пытаясь вырваться. Глухой стук, раздавшийся совсем рядом, вернул мне понимание, где я нахожусь, и я сел. Оглядывая комнату, я гадал, куда делся Руфус, пока его рука не появилась над краем кровати, опираясь на нее. Потом показалась голова с взъерошенными волосами, падающими на лицо. Взгляд Руфуса был очень раздраженным. — Спасибо Рено, — сказал он, забираясь на кровать. — Думаю, теперь я могу спокойно выбросить будильник. Черт! Я метнулся к нему, чтобы помочь подняться с пола. — Я тебя разбудил? Он посмотрел на меня так, словно только что услышал самые абсурдные слова в мире. Дернув головой, он ответил: — О, нет... Я всегда бросаюсь на пол среди ночи... Кайфую от этого, знаешь ли... Ладно... Скажем, он был немного раздражен. Чувствуя себя виноватым, я извинился, но Руфус, казалось, уже отошел. — Я хочу съездить в Нибельхейм, — вдруг сказал я неожиданно даже для самого себя. — Нибельхейм? — он озадаченно посмотрел на меня, приглаживая спутавшиеся волосы. — Зачем? — Не знаю... Мне просто нужно. Он внимательно смотрел на меня какое-то время, обдумывая мои слова, а потом сказал: — Хорошо. Но ты не поедешь один.