Змей-искуситель

12:30; съемочная площадка фильма “Запрет”. Очередной съемочный день проходит в штатном режиме, каждый из сотрудников занят своим делом, четко следуя данным им инструкциям. Осветители выстраивают свет, операторы орудуют своими камерами, снимая очередную, запланированную на сегодняшний день сцену со своих ракурсов, гримеры наносят или поправляют грим актерам на пару со стилистами, следя за безупречностью их внешнего вида, помощники снуют по площадке, выполняя различные указания, актеры готовятся, либо уже снимаются в своих сценах, а за всем этим процессом следит режиссер, восседая на своем привилегированном месте и раздавая указания через излюбленный мегафон. И это лишь малая часть состава съемочной группы, перечислять каждого сотрудника и описывать их обязанности не хватит ни времени, ни сил. Но все они вместе составляют незаменимое звено одной кинематографической цепи. Одной огромной и сплоченной семьи, от слаженности работы, которой и зависит будущий успех фильма. Чтобы понять весь масштаб сего процесса, ежедневно проводимой работы и вкладывания колоссальных сил сотрудниками съемочной бригады, нужно хотя бы раз в жизни побывать на съемках, окунуться в эту атмосферу и… потеряться в ней. Ведь только здесь присутствует эта особая атмосфера чего-то невероятного, необъяснимого, волшебного, неземного, словно эти люди живут в собственной реальности, которую сами же и создают. Даже взрослый человек поддается некому детскому восторгу при виде потрясающих декораций, которыми могут быть непроходимые джунгли, старинные замки и дворцы с поражающим внутренним убранством, другие миры, космические корабли, и этот список можно до бесконечности перечислять. Актеры, которые расхаживают по площадке в невероятных костюмах различных эпох или же превращены в каких-либо волшебных существ, инопланетян, эльфов, орков и в другие различные образы по бесконечному списку, вызывают зависть и желание хотя бы раз оказаться на их месте. А что эти деятели кинематографа могут сотворить при помощи передовых технологий, просто невозможно вообразить. Эти люди способны на все, у них нет преград в фантазии и способе воплотить даже самую безумную идею, дай им только волю! И именно это и называется магией кино. - Смотри, Дейдара опять орет на бедного Яхико, - тихо хихикнув, Саёри кивнула головой в сторону незадачливого оператора, который то и дело сегодня вызывает ярость у режиссёра. – И чего он так на него злится, парень, вроде бы, выполняет все его указания, – смотря на бедного сотрудника, который получает очередную порцию гневной тирады о том, куда и как ему нужно идти со своей камерой, девушка выдохнула, покачав головой, явно не одобряя поведение и методы Цукури. - Ты же знаешь, Дей у нас педант, если камера хотя бы на пару сантиметров стоит не там, где должна, то это уже непорядок, который срочно нужно исправить, - усмехнувшись, Сакура немного отпила воды из своей бутылки, также смотря на несчастного Яхико. – А он типажный, ему бы в актеры идти, а не оператором работать, отличные внешние данные для героя триллеров и экшенов. - Ага, для ужастиков он тоже подходит с таким-то пирсингом, роль маньяка явно для него, - переведя взгляд на подругу, рыжеволосая с интересом посмотрела на нее. – А ты чего так на него заглядываешься? Понравился, что ли? А как же Саске? - Саёри, чтоб тебя, - чуть не подавившись очередной порцией воды при упоминании личного Дьявола, Харуно вытерла рукой рот, откашлявшись. - Я что, уже не могу и на парней посмотреть? И, если ты запамятовала, то с Учихой я не общаюсь уже как две недели, это, во-первых, а, во-вторых, не горю я желанием видеть его наглую рожу. - Не лукавь, подруга, - усмехнувшись, девушка слегка толкнула в бок розоволосую, смотря на нее, сощурив темно-зеленные глаза. – Я же знаю, что все это время он тебе названивает, а ты динамишь его, тупо не отвечая на звонки, и, кстати, ты мне так и не рассказала, что между вами произошло в тот день, когда я с Какаши на свидание ходила, но, судя по тому, в каком мы вас виде застали, произошло что-то крайне интересное. - Да переспали мы с ним, - выдохнув, все же сдалась Сакура, наконец-то открыв свою великую тайну, которую подруга пыталась разузнать на протяжении всех этих двух недель и которую девушка тщательно скрывала, лелеяла, и, чего греха таить, неоднократно вспоминала. - Я так и думала, - довольно усмехнувшись, парировала Удзумаки, но, получив в ответ немного удивленный и вопросительный взгляд розоволосой, пожав плечами, добавила: - Ну, не боксом же занимались. - Что-то подобное тоже было, - поморщив свой аккуратный нос, Харуно сделала пару глотков воды, на площадке довольно жарко под светом софитов, и этим объясняется хождение каждого с бутылкой воды и постоянным ее употреблением. - Ну, мы хорошенько отмутузили друг друга, потом устроили беготню по всему вашему дому, а потом он настиг меня в библиотеке, где все и произошло, - все же вдалась в подробности, видя, мягко говоря, шокированный и явно требующий объяснений взгляд бестии после ее заявления. - Подруга, да я и не знала, что ты у меня такая горячая, Токио явно положительно на тебя действует, - залившись звонким и заразительным смехом, Саёри попыталась представить мордобой и погоню этих двух. – Так вот почему у нас пара ваз в гостиной пропала, а я-то ломала голову, думала, прислуга украла, - немного успокоившись, вспомнила, что в тот день они не досчитались пару снарядов, которыми Харуно так яро пыталась поразить Учиху. - Прости, если нужно, я за них заплачу, - почувствовав вину за свое отнюдь не скромное поведение в чужом доме, хоть и в доме лучшей подруги, но все же чужом, предложила, смотря виноватым взглядом и мысленно проклиная Учиху, по вине которого все это и произошло. - С ума сошла, что ли? – посмотрев на Сакуру, что на диковинное существо, возмутилась Удзумаки, выпав просто в осадок от ее заявления. – Даже не думай о таком, подумаешь, какие-то вазы, главное, что ты время весело провела, - и новая порция смеха захватила рыжеволосую, вызывая легкую раздраженность у ее подруги. - Да иди ты, Саёри-бобер, - слегка толкнув девушку в бок, Харуно усмехнулась, получив в ответ недовольный взгляд. - Нет, все же есть в Токио один минус, Ино-свинина, с которой ты, подруга, переобщалась и набралась у нее этой гадости, - покачав головой, многозначительно выдохнула, нет, Саёри, конечно же, рада тому, что с приездом в Токио Сакура явно оживилась и даже начала раскрываться перед другими людьми, но факт того, что ее подруга детства посмела слить информацию о старой кличке, которую розоволосая иной раз пользуется, ей совсем не нравится. - Саёри, - перед девушками, словно из неоткуда и неожиданно, появился один из помощников режиссера, бесцеремонно вклиниваясь в их разговор, но они уже очень давно привыкли к подобному, ведь это обычный рабочий процесс. – На площадку через пять минут, будем снимать твою с Хиданом сцену, - сообщив данную информацию, помощник так же быстро, как и появился, поспешил ретироваться на поиски вышеупомянутого актера. - Ладно, пошла я, пожелай мне удачи и что бы я не придушила этого придурка, - выдохнув, бестия закатила глаза, недовольно поджав губы, ведь она чувствует, что очередного пикирования колкими фразами и на этот раз не избежать, уж очень этот Хидан любит действовать ей на нервы. - Крепись, - подняв сжатую в кулак руку, дала наставление Харуно, ободряюще улыбнувшись. – Если что, кричи, приду и спасу, все же меня он почему-то побаивается, - усмехнувшись, подмигнула подруге, и сказанное ею является чистой правдой: Сакура единственная из всей съемочной бригады, кого Хидан даже не пытается хоть как-то задеть, а все после того, как в первый же день съемок девушка хорошенько заехала ему с кулака по нагло ухмыляющейся роже - вправду, чего это он ее побаивается? - Договорились, - в ответ подмигнув Сакуре, словно они заговорщики, Саёри поспешила к площадке, на которой ее уже ждет бригада гримёров и костюмеров, чтобы подготовить актеров к съемкам. Оставшись в гордом одиночестве и проводив удаляющуюся подругу взглядом, Сакура бесцельно смотрит на проходящих мимо нее сотрудников, которые не обращают на нее никакого внимания, позволяя занять место наблюдателя. А Харуно любит погружаться в это состояние, чувствовать, что происходящие вокруг нее, словно из другой реальности, а она, что призрак, присутствует, но ее не видно. Она любит наблюдать за людьми, замечать что-то интересное для нее, а потом использовать в своей игре, именно так она училась отображать необходимые эмоции, мимику, настроение, когда утеряла эту возможность, замкнувшись в себе и надев маску хладнокровности. И именно в такие моменты Сакура истинная, но она не желает, чтобы хоть кто-то увидел это, поэтому во время своих наблюдений она даже не двигается, стараясь дышать как можно незаметнее, словно превращаясь в живую статую, чтобы ненароком не привлечь к себе ненужное внимание. Стоя практически посреди площадки, Сакура медленно осматривает заинтересовавших ее людей, следя за их движениями, мимикой, взглядом, подчеркивая про себя что-то новое и задаваясь вопросом: почему они такие? Проходящие мимо для девушки, словно безликие, прозрачные, лишние, она не видит их. Все происходящее вокруг, словно останавливается, что в замедленной съемке, позволяя ей еще сильнее погружаться в роль наблюдателя, отключая все рецепторы чувств, делая ее такой же безликой и невидимой для окружающих, словно она точка соприкосновения двух реальностей. И ни в одной из них не ощущается нависшая над девушкой опасность, ни в одной из них не слышно, как рвутся провода и срывается крепеж, удерживающий один из софитов, ни в одной из них не замечают, как осветительный прибор срывается вниз, стремительно падая на стоящую под ним актрису. - Осторожно! – что ощущение резкого падения во сне, от которого вмиг просыпаешься, раздался голос одного из сотрудников, объединяя две реальности в одну, в которой происходит непоправимое. Удар. Взрыв. Крики. Искры. Огонь. Все слилось воедино за долю жалкой секунды, захватывая все пространство в царство хаоса. Ужас, паника в момент накрыли своим черным полотном всех на площадке, заставляя погрузиться в оцепенение, застыть на месте, заставляя сердца замереть, сжимая их своими леденящими кровь тисками. Тысяча глаз смотрит на разгорающийся огонь, они видят лежащую рядом с полыхающим софитом розоволосую девушку, но никто не решается броситься на помощь, ими завладел страх и неверие в то, что произошло. Давящая тишина раздается звоном в ушах, но ее резко нарушает душераздирающий крик, выводя всех из состояния оцепенения и возвращая в реальность, в которой больше нельзя медлить. - Сакура! – сорвавшись с места, Саёри ринулась к подруге, пробираясь через столпившихся людей, расталкивая их и неотрывно смотря на лицо лежащей без сознания девушки, но чьи-то руки не дали близко подойти к опасному месту, резко прижав ее к мужской груди. – Нет! Сакура! – пытаясь вырваться, бестия извивается всем телом, царапает держащие ее руки - истерика, паника, страх, звериный ужас захватили ее разум; слезы застилают глаза, обжигающе скатываясь по щекам, а из груди вырываются отчаянные крики и единственное осознаваемое желание, как можно быстрее оказаться рядом с подругой. – Отпусти! Сакура! Нет! – она кричит, срывая голос до хрипа, смотря на лежащую девушку, продолжая вырываться, чувствуя, как сердце обливается кровью, разрываясь на мелкие кусочки. - Отпусти! Я должна помочь! Сакура! – истерическое рыдание вырывается из ее груди, она слабеет, силы покидают ее, но рыжеволосая бестия продолжает вырываться, утопая в отчаянии. Но держащий ее человек резко разворачивает Саёри к себе лицом, крепко прижимая к своей груди, он не может позволить ей подойти к этому опасному месту, к которому уже подбежали сотрудники съемочной группы. Малиновые глаза пристально наблюдают за тем, как хрупкое тело Харуно поднимают на руки и уносят в ближайшую гримерку. Кто-то стоящий рядом с ними вызывает скорую, несколько сотрудников поспешили найти местного врача, который обязан дежурить на съемках, еще трое тушат софит, кто-то вызывает полицию, режиссер же скрылся в гримерке, в которую унесли Сакуру. Ужас и паника отступили на задний план, побуждая людей действовать, наполняя площадку новой какофонией звуков, которых Саёри не слышит. Она воет раненым зверем, захлебываясь слезами, задыхаясь от истерики, до хруста костей сжимая черную ткань футболки, готовая в любой момент упасть на колени, если бы ее только не держали крепкие мужские руки. - Пошли, - взяв девушку за плечи, Хидан, который все это время и держал ее, хорошенько встряхнул Удзумаки, заглядывая ей в глаза. - Бля, слышишь меня? Я сказал, пошли. Но бестия лишь моргнула, всхлипывая, находясь в прострации, потеряв связь с реальностью. Тихо рыкнув, мужчина схватил находящуюся в шоке девушку за руку и повел ее в свою гримерку, заметив, что в ту, в которую унесли Сакуру, уже забежали врачи. Сейчас увести Саёри как можно дальше - является самым правильным, чтобы она не смогла помешать людям, от которых в данный момент зависит жизнь Сакуры, а это может произойти, пока она в таком состоянии. Пока он чувствует, как ее трясет, холод ее пальцев, пока он видит ее слезы, ее взгляд, наполненный страхом, болью, отчаянием, пока он слышит ее всхлипы, шумное и рваное дыхание – он не оставит ее. - Сядь, - властным и даже приказным тоном потребовал Хидан, показывая на диванчик, а сам направился к небольшому шкафчику, из которого достал бутылку коньяка и стакан - это единственное, чем он может хоть немного успокоить девушку. - Выпей, - подойдя к диванчику, протянул ей наполовину полный стакан, смотря на трясущуюся рыжеволосую бестию. – Все выпей. Подняв голову, Саёри на секунду посмотрела на мужчину, а потом, медленно подняв руку, она забрала предложенный стакан с напитком и тут же, словно безвольная марионетка, выполнила его приказ, залпом осушив емкость. Зажмурившись, девушка закашлялась, когда коньяк неприятно обжог горло, она не привыкла пить подобное, но это и вправду немного привело ее в чувства. Взгляд темно-зеленных глаз стал более осмысленным, а вместе с ним - новая волна истерики уже готова захватить разум бестии, ведь осознание всего произошедшего пришло к ней. - Еще выпей, - протянув новую порцию, потребовал Хидан, не меняя тона, сейчас его главная задача успокоить ее и привести в чувства, и только после этого он позволит ей пойти к Сакуре. - Не надо, - покачав головой, тихо прошептала, закрывая лицо руками, Саёри уже чувствует, как хмельной напиток одурманивает разум, но мужчина, схватив ее за руку, заставил взять стакан, требовательно смотря на нее и явно не собираясь отступать. Выдохнув, бестия все же осушила вторую порцию напитка и в этот раз, зажмурившись, откашлялась. - Успокоилась? – не отводя от девушки пристального и изучающего взгляда, Хидан присел перед ней на корточки, заглядывая в глаза. – Если нет, то я буду поить тебя до ебанной отключки, но в таком состоянии хер пущу к ней, поняла? – осознавая, что он не шутит, бестия лишь кивнула в ответ. – Так, я пойду и узнаю, что с ней, а ты сиди здесь и только попробуй выйти, хотя, нет, я сейчас нахуй дверь запру, и хер ты выйдешь, - поднявшись, мужчина направился к выходу, оставив стакан и бутылку коньяка рядом с диванчиком. – И не смей творить глупостей, прибью к гребанным хуям, - с этими словами он вышел из гримерки, а Саёри услышала, как щелкнул замок в двери. 14:00; корпорация Удзумаки. Какаши курит редко, его нельзя отнести к курильщикам, которые способны выкурить пачку сигарет за день или два, хоть в ящике его стола в кабинете таковая пачка и присутствует, открывает он ее лишь в исключительных и из ряда вон выходящих ситуациях. Когда он крайне зол, зол до такой степени, что живущий внутри него Халк стремится вырваться наружу, чтобы разнести все вокруг себя в радиусе километров пяти. Когда он крайне устал, устал до такой степени, когда хочется закрыться в маленькой темной комнате, закрыть глаза и затянуться едким дымом, чтобы он очистил разум от всех поселившихся в нем мыслей, принося с собой некое подобие умиротворения. Когда он крайне расстроен, расстроен до такой степени, когда замкнуться на время в себе и закрыться от всех окружающих - становится необходимостью, а не прихотью. Только в этих случаях Какаши открывает заветную пачку. И сегодня царствует первый, а Хатаке приходится включить все свое самообладание, чтобы внутренний Халк не получил свободу и не разнес всю корпорацию Удзумаки до основания, оставив после себя ровysq пустырь. При этом начав свой хаос с гонца, который посмел принести плохие известия и посмел затянуть с ними на добрые три недели, может, и дольше, Какаши уже в этом сомневается. Да такого просчета от своего друга – временного подчиненного - он никак не ожидал. Хатаке мог это ожидать от кого угодно, даже от Наруто, который, в свою очередь, уже как две недели не выходит на связь, потерявшись где-то в своем медовом месяце. Но пропажа белобрысой задницы не так сильно волнует мужчину, как то, что он узнал буквально минут двадцать назад. - Три недели, - выдохнув табачный дым, Какаши просверливает взглядом, налитым неподдельным гневом, пейзаж за окном, только взгляд и сталь в голосе мужчины показывают степень его сдерживаемой ярости. – Три недели, твою мать, Шикамару, ты молчал об этом, три гребанные недели, - повернувшись к Наре лицом, мужчина зажал сигарету в зубах, засунув руки в карманы штанов, чтобы скрыть сжатые кулаки, которые так и чешутся от желания проехаться по физиономии злосчастного гонца. - Так, мы уже давно выяснили, сколько времени я не мог тебе об этом сообщить, - закатив глаза, Нара откинулся на спинку кресла, также выдохнув едкий дым из легких, который наполнил собой уже все пространство кабинета. – Сути дела это не меняет, и, вообще-то, я уже пытался тебе об этом сказать, но тогда твоя секретарша вмешалась, вызвав нас на собрание, а потом эта канитель с Хьюга, в которую вы меня тоже вписали, и когда, спрашивается, я должен был тебе сказать? - Нара ты нарываешься, - сильнее сжав руки в кулаки, Какаши выдыхает табачный дым через нос, словно разъяренный бык, перед которым помахали красной тряпкой. – Я знаю тебя уже не первый год, и ты всегда находишь способ, чтобы сообщить важную информацию, да ты, бля, мне записки даже писал на собраниях, если что-то не успевал сказать, - затушив оставшийся от сигареты окурок в пепельницу, мужчина скрипнул зубами, и только одному Богу известно, сколько сил ему требуется, чтобы не придушить друга прямо сейчас. – А раз ты молчал столько времени, то я могу предполагать, что факт того, что Мадара является спонсором фильма, в котором сейчас уже как две недели снимается Саёри и Сакура, ты посчитал не таким уж и важным, - Хатаке чувствует, как крепеж его самообладания, который удерживает Халка, медленно трещит по швам, мышцы во всем его теле напряжены до предела, и, кажется, что вот-вот, и он взорвется, утопая в слепой ярости. – У тебя есть одна минута, чтобы найти себе оправдание, Шикамару, - каждое слово он не произнес, а прорычал, делая акцент на каждом из них. - Я не собираюсь оправдываться, да, это мой конкретный косяк. Я сам не понимаю, как умудрился допустить этот просчет, но, - предусмотрительно подняв руку вверх в останавливающем жесте, посмотрел на уже собравшегося подойти к нему другу – временному начальнику. - Все же скажу кое-что в свою защиту, наши люди уже внедрены в съемочную группу, эта заслуга Ибики, я уже говорил тебе, что его племянник также задействован в этом фильме и он не хочет, чтобы об этом каким-либо образом прознал Мадара, сам понимаешь, если это случится, то съемки превратятся в самый настоящий фильм ужасов, а не драму, которую они там снимают, - довольно хмыкнув, Шикамару еще раз убедился в собственной гениальности, ибо его слова подействовали так, как он и планировал, они заставили, хоть и немного, но все же успокоиться разъяренного Хатаке. - И все равно, ты обязан был сообщить мне об этом раньше, тогда бы я успел заставить Саёри отказаться от этой роли, - смотря на друга, Какаши подался немного корпусом вперед, указывая на сидящего перед ним указательным пальцем, все еще пряча вторую руку в кармане штанов. – Если с Саёри хоть что-нибудь случится, то я с тебя шкуру живьем спущу и не посмотрю на то, что мы друзья и сейчас у нас одинаковые интересы, ясно? – с секунду посмотрев на Шикамару вопросительно, мужчина направился к бару и достал графин с дорогим и отменным виски и стакан. - Какаши, посмотри на это с другой стороны, - выдохнув, Нара потянулся за лежащей на столе пачкой сигарет. - Наши люди работают на площадке, Саёри и племянник Ибики под их защитой, Мадара наверняка сам пытаться от них избавиться не будет, а вот заслать туда своего человека - это запросто, если будет попытка нападения, наши его скрутят, у нас появится тот, кто ради спасения собственной шкуры сдаст нам Мадару со всеми его потрохами, - прикурив сигарету, Шикамару посмотрел на задумавшегося друга. – Мне тоже налей, будь так любезен. - Сам нальешь, не маленький, - сделав глоток виски, Какаши подошел к своему столу. Сев за него, он достал уже третью сигарету за последние полчаса. Затянувшись, мужчина прижал руки ко лбу, сжав их в кулаки и закрыв глаза, ему нужно подумать, а Нара знает, что сейчас - лучше всего ему не мешать. С одной стороны, Шикамару прав, это отличный шанс уже наконец-то собрать все недостающие кусочки головоломки и схватить Мадару. С другой стороны, подвергать Саёри опасности, невольно вплетая ее в их интриги, Хатаке совершенно не хочется. Он и так каждый раз уходит от темы, если Саёри заикается о том, как проходит расследование, многолетнее расследование, ибо зачем ей об этом знать? Его девочке и так уже изрядно досталось от жизни. А говорить ей о том, что они до сих пор топчутся на одном месте, ни на юту не сдвинувшись, Какаши не хочет, особенно он не хочет признаваться ей в своем бессилии перед личным и опасным врагом семьи Удзумаки, особенно, после данного когда-то обещания защитить и уберечь Саёри и Наруто - у него нет на это права. Как и нет права подвергать их подобной опасности, выставляя, что приманку для зверя. Но, если это единственный выход в сложившихся обстоятельствах под диким влиянием судьбы, стоит ли им воспользоваться и молиться об успехе? Конечно, черт возьми, конечно, он понимает, что эта возможность раз и навсегда покончить с проблемой под названием Мадара Учиха. Ведь сколько еще можно тратить столь драгоценное время на собирания по крупицам и чуть ли не с воздуха взятых доказательств того, что Учиха причастен к авиакатастрофе, в которой погибла чета Удзумаки и автомобильной аварии, в которой пострадала Саёри, чтобы наконец-то поставить жирную точку в этом деле? Соблазн покончить со всем этим в кратчайшие сроки слишком велик. Но, разве подвергать опасности ту, которую он любит, и окружающих ее людей для достижения этой цели правильно? Разве правильно хвататься за этот шанс, если других вариантов пока нет, как и других зацепок, другой возможности? Данная ситуация подобна двум сторонам одной медали, и Какаши не знает, что выпадет: орел или решка? Он не знает, выйдет он победителем или проигравшим, если решится оставить все, как есть, решится сделать из Саёри такую желанную приманку для Учихи. Риск слишком велик, но оправдан ли он? Миллион вопросов и ноль ответов, и это бесит, бесит эта гребанная неопределенность! - Может, просто застрелить его, м? – откинувшись на спинку кресла, Какаши посмотрел на потолок, совсем позабыв о тлеющей сигарете в его руке. – Пустить пулю в лоб, и дело с концом, - поморщившись, когда почувствовал, как догоревшая сигарета неприятно обожгла пальцы, Хатаке бросил ту в пепельницу, желание курить пропало вместе с отступившей яростью. - Конечно, если ты хочешь прохлаждаться на тюремной койке, то вперед, - усмехнувшись, Шикамару сделал глоток виски, прикрыв глаза, наслаждаясь тем, как напиток приятно обжег горло. – Закон для всех един, и лучше его соблюдать. - Да, только почему-то некоторым удается его обойти, и они до сих пор гуляют на свободе, и я говорю не только о Мадаре, - скрестив руки на груди, Какаши иронично и вопросительно посмотрел на друга, усмехнувшись. - Полиция тоже не всесильна, - пожав плечами, Шикамару одним глотком допил содержимое своего стакана. – Да и мы не Боги, чтобы решать, кому жить, а кому нет, - посмотрев на дно своего стакана, Нара перевел взгляд на Какаши. – Хотя, я все же солидарен с тобой в том, что законы продуманы не до конца и в них много прорех, которыми пользуется эта падаль. - Да, - протянув на выдохе, Хатаке провел рукой по волосам, посмотрев в окно. – И поэтому нам, чтобы засадить Мадару, нужно чуть ли не его чистосердечное признание, этот петух слишком высоко взлетел, и к нему на хромой кобыле не подъехать, – поднявшись из-за стола, мужчина, опустив руки в карманы штанов, принялся медленно ходить по кабинету, все еще анализируя сложившуюся ситуацию. – И все же я поговорю с Саёри и попробую убедить ее отказаться от этой роли, не хочу ее в это впутывать, она сейчас больше всего уязвима, так, как именно она его первоначальная цель, и, если он до нее доберется, то потом возьмется за Наруто, а следующим пойду я, и так, пока он не избавится от всех, кто ему мешает, - зажмурившись, Какаши провел руками по лицу, шумно выдохнув, точнее, его выдох был больше похож на глухое и какое-то отчаянное рычание. Голова жутко раскалывается, словно она трещит по швам, отдаваясь жуткой мигренью, а разум терзается вопросами, которые не имеют ни одного гребанного, четкого ответа. И с каждой секундой их становится все больше и больше, не позволяя продумать четкий и такой необходимый план. Ну, где же ты чертово проведение, когда так необходимо? Загорись уже, долбанная лампочка, означающая идею! Ведь должен быть гребанный выход, его только с того света нет! Наблюдая за сосредоточенным и медленно расхаживающим по кабинету Какаши, Шикамару посчитал нужным хранить молчание, ибо он видит, что мужчина включил все возможности своего мозга для того, чтобы найти наиболее подходящий выход из сложившейся ситуации. Хоть Нара и сам может дать ему фору в дедуктивном анализе, поиску наиболее оптимистичному варианту выхода из проблемы с реальной претензией на успех, все же в данный момент он решил придержать рождающиеся в его голове идеи, ведь это по его вине они оказались в подобной заднице. Тем более, за время работы с Хатаке Шикамару уже убедился в том, что он и сам способен решать подобные задачи и зачастую их мнения схожи, а сегодняшний день не станет исключением. Ведь судя по тому, как прояснилось лицо мужчины, он нашел выход, и что-то подсказывает Наре, они опять пришли к одному и тому же решению. - Ты сказал, что наши люди уже внедрены в съемочную группу, так? – смотря куда-то перед собой, Какаши обратился к другу, который не смог сдержать довольной улыбки, когда убедился в собственной догадке. - Да, так, - кивнув головой в подтверждение, Шикамару не отводит пристального взгляда от Какаши, прекрасно зная, что он скажет дальше. - Я хочу, чтобы Мадара узнал о них, - посмотрев в глаза друга, начал с самого главного, у него нет времени объяснять каждую деталь своего плана, и судя по тому, что он увидел в глазах Нары, этого и не требуется, он и так уже понял, что на уме у Хатаке. – Как понимаешь, хочу, чтобы он знал, что Саёри даже там находится под защитой и к ней не так легко будет подобраться. - Да ты хочешь поймать охотника в его собственный капкан, заставить Мадару сделать необдуманный шаг, когда он поймет, что мы в курсе ситуации и того, что он связан с этими съемками, это ускорит процесс, необдуманные и поспешные действия приведут его к тому, что он, минимум, оставит на этот раз улики, ведущие к нему, - усмехнувшись, Шикамару откинулся на спинку кресла, посмотрев на друга. - Да, Хатаке, мы опять с тобой на одной волне. - Мы всегда с тобой на одной волне, и только поэтому нам еще удается сдерживать Мадару, путая его планы, - пожав плечами, Какаши откинул голову назад, прикрыв глаза, чувствуя, как мигрень отступает. - Предупреди своих, они не должны выпускать из виду Саёри ни на секунду, установите в ее гримерке камеры и просушку, и да, я знаю, что это не законно, - посмотрев на друга краем глаз, Хатаке вопросительно поднял вверх правую бровь, когда понял, что Нара и не собирается возражать на этот счет, как делал это обычно, но причину этого он не стал уточнять, лишь продолжил: – Следите за ней двадцать четыре часа в сутки, так же докладывайте мне обо всем, что там будет происходить, - пройдя к своему столу, Какаши сел за него, откинувшись на спинку кресла, сосредоточенно посмотрел куда-то перед собой, обдумывая, что еще необходимо сделать для того, чтобы ловушка сработала. – После этого наши люди и должны будут засветиться перед Мадарой, не раньше, а как только он сделает свой шаг, я заберу Саёри со съемок, и я очень надеюсь, что нам хватит появившихся после этого доказательств, чтобы его засудить. - Как я уже говорил, он не будет сам действовать, но вот его человек нам пригодится, а Ибики быстро его расколет, - поднявшись с насиженного места, Шикамару посмотрел на друга, запустив руки в карманы штанов. - Этот Мадара, он не предсказуем, и мы не имеем права упустить любой его промах, - скрестив руки на груди, Хатаке стал погружаться в собственные мысли, еще раз анализируя придуманный им план, чтобы найти хотя бы малейшие упущения, если таковые в нем имеются, слишком многое он поставил сейчас на кон. – Иди, доложишь, как все сделаете. - Есть, - усмехнувшись, Нара уже было направился к выходу из кабинета, как неожиданно раздавшийся звонок мобильного телефона его друга заставил мужчину остановиться и обернуться. А сам Какаши резко напрягся, когда увидел высветившееся имя на дисплее, ведь звонок от нее в разгар рабочего дня он никак не ожидал. Она никогда за эти две недели не звонила ему во время своей работы, даже в перерывы, и что-то ему подсказывает, этот звонок не несет собой благие вести. - Саёри? 16:30; Токийская больница. Она ненавидит больницы с тех пор, как провела в них добрых полгода. Ненавидит этот запах, пропитанный различными лекарствами, хлоркой, ацетоном, сыростью, этот приглушенный свет, который делает и без того мрачные помещения еще более устрашающими; этот холод белых стен, меж которых так и витает отчаяние, боль, болезнь, смерть. Ненавидит этих людей в белых халатах, которые, что призраки, бродят по зданию с задумчивым, серьезным, озадаченным выражением лица, словно они готовы в любой момент вынести приговор и, опустив руки, заявить, что они бессильны перед очередным неизвестным им врагом. Ненавидит это место, где грань между жизнью и смертью наиболее тонка, особенно в те моменты, когда ты сталкиваешься с ней лицом к лицу. Она. Ненавидит. Это. Все. Ее тошнит от этого, выворачивает наизнанку, раздражает, злит? и она бы все отдала, лишь бы больше никогда не находиться в этих удушающих, давящих на нее, холодных стенах. Чтобы больше никогда не вспоминать то, что ей пришлось пережить, то, через что ей прошлось пройти, пока она восстанавливалась после аварии. Те мучения, боль, слезы и дикое желание все бросить. Те изнурительные тренировки и не жалеющих ее врачей, требующих больше, больше усилий, упорства, желания выздороветь, говоря, что без этого она никогда не сможет вернуться к нормальной жизни, уверенные в том, что подобные жесткие меры ее мотивируют. Да, врачи поставили Саёри на ноги, заставив вспомнить не только разум, но и тело, как нужно ходить, двигаться, есть, пить, писать, они заставили ее научиться заново всему, они заставили заново двигаться переломанные ноги, руки. Но о том, что такое имело место быть, никто не знает, кроме Цунаде, она посчитала ненужным рассказывать Какаши и Наруто об истинном состоянии племянницы, сообщив только о сотрясении и частичной потери памяти, дабы те не бросили важные в тот период времени дела и не приехали в Штаты. Тогда это было опасно, личный враг их семьи на это и рассчитывал, поэтому женщина и взяла на себя такую ответственность, скрыв истину. А с бестии взяла слово о том, что она никогда им об этом не расскажет, как не расскажет и о том, до чего довели ее все эти тренировки. О том, как через три месяца ее личного Ада она, больше не имея сил терпеть всю эту боль и подавшись эгоизму, наглоталась таблеток, попытавшись свести счеты с жизнью. Тогда она была в отчаянии, а нервы сдали, и мысль о собственной смерти, дабы обрести долгожданное облегчение, не казалась такой ужасающей и непростительной. И врачам вновь пришлось вытаскивать ее с того света. Об этом никто и никогда не узнает. О ее самом ужасном скелете, который спрятан в самую мрачную и темную глубь ее шкафа. Возможно, если бы Саёри сейчас находилась в этих стенах при других обстоятельствах, она бы и вспоминала обо всем этом, о своем грехе, жалея о том, что именно это не стерто из ее разума. Но. Не сейчас, когда ее лучшая и всем сердцем любимая подруга лежит в одной из палат, а вокруг нее врачи, которые борются за ее жизнь. Только не сейчас, когда она, медленно раскачиваясь на стуле, молится за нее, сходя с ума от неведения. - Саёри, - раздраженный и громкий голос Хидана, который чуть ли не сорвался на крик, ворвался в разум девушки, выводя ее из прострации в реальность, заставив обратить на него внимание. – Ты, бля, меня слышишь? Я тебя уже пятый раз нахуй зову. - Прости, - откинувшись на спинку стула, бестия прижалась затылком к холодной стене, закрыв глаза. – Я просто... - Ушла в себя, - закончив за нее фразу, мужчина сел на соседнее кресло. – Вовремя, бля, я ей тут рассказываю то, что узнал, а она сидит с видом ебаного зомби, - проведя рукой по волосам, Хидан посмотрел на Удзумаки, его движения резкие, а взгляд потемневших малиновых глаз острый, все это показывает, насколько сильно он заведен. – Слушай, бля, внимательно, я только что разговаривал с Дейдарой, он сказал, что Сакура лежала в паре метрах от софита, она успела отскочить, но, видимо, ее отшвырнуло взрывом, поэтому она без сознания, ударилась о пол головой наверняка, но я уверен, что, если она и пострадала, то не сильно, а ты прекрати сидеть с такой миной, заебала, мы еще ни хера не знаем, но ты уже ее похоронила мысленно, ебанутая, - сплюнув, Хидан поднялся со стула, запустив руки в карманы штанов, принялся расхаживать по коридору, за всю его карьеру такое произошло впервые, и именно поэтому он не знает, что ему делать, как себя вести, он бесится от собственного бессилия и делает то, что получается у него лучше всего - злится. А Саёри лишь с истинным облегчением выдохнула, когда услышала его слова, чувствуя, как надежда захватывает ее разум, даруя некий подъем духа. Их незнание до этого момента всей ситуации легко объяснимо. Когда Хидан вернулся за Удзумаки в гримерку, Сакуру уже повезли в больницу, а Дейдара ушел разговаривать с прибывшей на площадку полицией, единственное, что тогда удалось выяснить ребятам, это в какую больницу увезли Харуно. Но когда они приехали в нее, выяснилось, что розоволосую уже увезли в палату и пока ее осматривают врачи, а ребят попросили подождать, ничего толком не объяснив. И они ждут уже как гребанные полчаса, которые для них кажутся вечными, ибо время, словно издеваясь, идет очень медленно, и не известно, сколько им еще придется ждать. - Саёри! – мужской голос привлек внимание двух актеров, которые синхронно посмотрела на быстро приближающегося к ним Хатаке, само лицо мужчины ничего не выражает, но вот его глаза красноречивей любых слов, в них так и читаются застывшие вопросы. Где Сакура? Как она? Вы что-нибудь узнали? В каком она состоянии? Что произошло? - Какаши, - резко поднявшись со стула, бестия побежала к нему, бросившись в его крепкие, родные, успокаивающие получше любых слов, объятия, чувствуя, как в любой момент готова расплакаться от того, что он, наконец, приехал, от того, что он, наконец, рядом с ней. Смотря на образовавшуюся идиллию, Хидан скрипнул зубами, невольно сжав руки в кулаки, а его злость быстро перерастает в бешенство, словно во внутренний огонь подлили керосина, заставляя его еще сильнее распаляться. Ведь все это время он был с ней, пока она была в состоянии живого мертвеца, а тут так резко оживилась, стоило только Какаши появиться. Безумие ревновать человека, который, кроме как раздражения и нескрываемой неприязни больше к тебе ничего не испытывает. Но он ничего с собою поделать не может, эта стерва слишком сильно засела в его сердце, а отрицать очевидное Хидан не привык. Гребанный мазохизм. - Я позвонил Саске, он скоро приедет, - приобнимая девушку за плечи, Хатаке вмести с ней подошел к Хидану, переведя на него взгляд, мужчина еще крепче и по-собственнически прижал к себе рыжеволосую. Если бы это была не реальность, а какое-нибудь аниме, то между ними обязательно проскользнула молния. - Хорошо, ты правильно сделал, что позвонил ему, - посмотрев на то, как двое мужчин пытаются испепелить друг друга взглядами, сжимая челюсти, Саёри толкнула своего Змея в бок, заставляя отвести взгляд от ее партнера по фильму. – Какаши, прекрати, Хидан очень помог мне сегодня, и вместо того, чтобы просверливать в нем дыры взглядом, лучше скажи спасибо, если бы не он, то, возможно, рядом с Сакурой лежала и я, - переведя взгляд на своего спасителя, продолжила: - Он остановил меня, когда я попыталась подбежать к Сакуре и горящему софиту, и все это время он был со мной, поддерживал и не дал впасть в отчаяние. - Ничего, бля, особенного я не сделал, просто не хотел, чтобы кто-нибудь еще пострадал, вот и все, нах, - его слова прозвучали как-то отстранено, словно произошедшее для него - обыденное, но за ними Хидан скрыл свое удивление, ведь он думал, что она ничего из того, что он для нее сегодня делал, не замечает или не хочет замечать, а оказалось наоборот, даже героем пытается выставить. - Расскажите уже о том, что произошло, а то из всего, что ты мне говорила по телефону, я понял только - Сакура, софит, больница, - смотря на свою бестию, Какаши словно пропустил ее слова мимо ушей, ничем не показывая, что он в глубине своей душе благодарен за это Хидану, но он никогда этого не скажет, ибо он помнит сказанное этим актером еще тогда, в баре “Така”. - Я расскажу, а то эта истеричка опять реветь начнет, а я заебался ее успокаивать, - проведя рукой по своим идеально уложенным назад волосам, Хидан театрально выдохнул, усмехнувшись тому, что бестия закатила глаза от его слов. – В общем, все случилось внезапно, один из софитов грохнулся на Сакуру, ну, мы так все, бля, подумали, а оказалось, что она успела отскочить, но все же, бля, ей досталось, и съемки приостановили на три дня, пока идет следствие. Дейдара, конечно же, этому не рад, он и так вопил мне в трубку добрые десять минут о том, что эти гондоны из полиции сперва хотели приостановить съемки на неделю. - Говоришь, софит упал, - произнес задумчиво Какаши, сильно сомневаясь в том, что это произошло случайно, конечно, он слышал, что на съемках может произойти что угодно, но узнанный им сегодня факт ставит этот вопрос под оправданные сомнения. - Да, через минут десять после того, как я отошла от Сакуры на площадку, так ведь? – Саёри не заметила, как Какаши резко посмотрел на нее после сказанного, ее вопросительный взгляд устремлен на партнера по фильму, который задумчиво прикидывает в своей голове. - Да, плюс-минус пару минут, - кивнув в подтверждение, Хидан усмехнулся, смотря на девушку. – А ты везучая, если бы дольше там простояла, то вы обе точно бы лежали в соседних палатах. Какаши же уже не слышит дальнейшей перебранки этих двоих, в его голове, что фрагменты пазла, сложилась единая картинка. Теперь он не сомневается в том, что Мадара к этому причастен, а это значит, что его человек уже находится на площадке, и неизвестно, сколько времени он уже там. Дикое желание прибить к чертям собачьим Шикамару за столь долгое и непростительно молчание с новой силой поднимается в нем. Ведь, если бы Нара сказал об этом сразу же, как только узнал, то Сакура бы сейчас не лежала здесь. Ни в чем не повинная девушка не пострадала бы от их многолетней войны. - Саёри, я отойду позвонить, - резко перебив что-то говорящего Хидана, Какаши уже было собрался отойди и выполнить задуманное, чем вызвал вопросительный и удивленный взгляд девушки, как к ним неожиданно подбежал запыхавшийся Учиха. - Где она? – кое-как проговорив, Саске согнулся пополам, упершись руками о ноги, пытаясь отдышаться, смотря на собравшихся налитым яростью и, что не мало удивило двоих из троих, волнением во взгляде. - В палате, - находясь в некой стадии шока, выдавила из себя Саёри, смотря на молодого человека, хоть она практически и не помнит, каким Учиха был и есть, но с твердой уверенностью готова сказать, что такой его взгляд видит первый раз. – Но врачи еще осматривают ее, и мы пока не знаем, что с ней, нас не пускают. - Твою мать, - глухо прорычав, Саске резко выпрямился, уперев руки в бока, зажмурившись, проговорил сквозь стиснутые зубы: – Какаши, объясни мне, что случилось и какой урод к этому причастен, - посмотрев на Хатаке требовательным взглядом, брюнет всем своим видом показывает, что если он прямо сейчас все ему не расскажет, то попадет под опасную и горячую в данный момент руку. А Какаши еле сдержался, чтобы молча не указать пальцем на Хидана, позволив Учихе выплеснуть на нем свою еле сдерживаемую ярость, но здравый смысл взял вверх в этот раз, и мужчина попытался максимально подробно рассказать все, что знает. Постепенно к пересказу подключились Саёри с Хиданом, добавляя все больше и больше подробностей, как одни из свидетелей произошедшего. - Какого черта?! - рявкнув, Саске заставил всех резко замолчать, его голова уже трещит по швам, а присутствующим видно, как пульсируют жилки на его висках. – Какого черта оборудование не проверили перед съемками? – обведя всех взглядом, брюнет остановил его на Хидане, смотря на него таким укоризненным взглядом, словно это именно его ошибка. – Дей же шкуру живьем спустить может за такое, поэтому еще раз спрашиваю, какого черта все не проверили?! – голос парня сорвался на крик, что не могло не привлечь внимание вышедшего из палаты, в которой лежит Сакура, врача. - Не кричите, молодой человек, вы в больнице, - к компании подошел седоволосый мужчина, лет пятидесяти, заведя руки за спину, в одной из них он держит медицинскую карточку Харуно. – Меня зовут Хиро Мураками, как понимаю, вы приехали с Сакурой, так? - Да, - выйдя вперед, подтвердила Саёри с замиранием сердца, которое в момент охватило волнение и страх за подругу, смотря на врача. – Что с ней? Она в порядке? Жива? - Да, жива, не совсем в порядке, - обведя всех присутствующих взглядом, Хиро приступил к самому главному, следя за реакцией каждого. – У нее легкое сотрясение, пара ушибов и шок, сегодня мы оставим ее здесь, понаблюдаем до утра, если изменений не будет и не обнаружатся более серьезные проблемы, то завтра отпустим домой, кто из вас останется с ней? - Я, - выйдя вперед, Саске не дал сказать Саёри это первой. – Я ее молодой человек, поэтому я останусь. - Хорошо, - кивнув, врач еще раз обвел взглядом ребят. – Остальных попрошу покинуть больницу, и еще, кто из вас выступит в роли опекуна и заполнит ее страховку? Девушка не жительница Токио, кто-то из вас должен заполнить необходимые документы. - Я все и заполню, - опять же опередив Саёри, Учиха посмотрел на ребят через плечо. – Езжайте по домам, Саёри, я позвоню, как она придет в себя, не волнуйся, - переведя взгляд на Хиро, брюнет пошел вперед. – Идемте, заполню все, что требуется, - кивнув в знак прощания, Мураками последовал за Саске, объясняя то, что от него требуется. - Мир сошел с ума, а Саске вместе с ним, - выдохнув, Какаши посмотрел на растерянную бестию. - Поехали домой, тебе нужно отдохнуть, - бросив взгляд в сторону Хидана, Хатаке, взяв свою любимую за руку, повел ее к выходу из больницы. - Хидан, я позвоню, как что-то узнаю, - придя в себя, быстро проговорила, посмотрев на оставшегося партнера по фильму через плечо, на что мужчина, кивнув, помахал ей рукой на прощание. - Злоебучий день, - размяв шею рукой и устало выдохнув, Хидан медленно направился к выходу, смотря на удаляющуюся парочку, а ревность в нем бурлит с новой силой, что лава в кратере вулкана, готовая в любой момент выплеснуться наружу. – А я влюбленный идиот, и угораздило же меня так, бля. 19:00; Токийская больница, палата Сакуры. Одиночка - таким он всегда был. Да, его окружают люди, у него есть друзья, поклонники, но никому из них он никогда не открывался полностью, позволяя лишь видеть и знать только то, что считал нужным, и то, что способно держать окружающих его на определенном расстоянии. Одиночка – таким ему проще быть. Ведь тогда, не имея привязанности, не нужно давать обещаний, которых потом боишься не сдержать. Так не боишься ранить дорогого тебе человека своим опрометчивым поступком, сказанным в ярости словом. Так можно жить, не думая о последствиях, жить ради собственного удовольствия, жить по принципу: бери и ничего не отдавай взамен. Одиночка – таким быть правильно, так он всегда считал. Тебя ничего не сдерживает, ты идешь любой дорогой, которую пожелаешь выбрать, не думая о последствиях. Тебе не важно, что скажут, что думают другие, тебя это никогда не ранит, не заставит задуматься о правильности твоего выбора. Ты живешь, наслаждаешься каждым мгновением, совершаешь ошибки и не всегда учишься на них, ты не оглядываешься назад и ни о чем не жалеешь. Ты не вспоминаешь прошлое, живешь настоящим и думаешь о будущем. О будущем, в котором ты не представляешь своей семьи, детей, ты видишь только себя, дошедшего до своей цели, живущим одним сплошным весельем, гулянками, ведя праздный образ жизни до тех пор, пока возраст позволяет. А так правильней, да? Жизнь только одна, и от нее нужно получить все, так? Но это длится ровно до тех пор, пока ты окончательно не останешься один, познав, что такое истинное одиночество. Тогда, когда то, что всегда казалось тебе не важным, исчезнет, словно вспышка, растворяясь в тумане и принося тупую боль утраты. Тогда, когда окружающие тебя люди построят свою жизнь, уйдут в свои заботы, и ты более не нужен будешь им. Тогда, когда холодные, мрачные, пустые стены дома будут приветствовать тебя давящей тещиной, сводя с ума, оставляя тебя один на один с твоими демонами. А ты будешь злиться, раздражаться, беситься, истерить, виня всех вокруг, ведь они не имеют права бросить тебя! Ты столько сделал для них, думая, что взамен получал выгоду, думая, что это именно ты пользуешься ими ради своей выгоды, и никак иначе, но так ли это? И ты не поймешь, что сам виноват в этом, что сам, закрывшись ото всех, создал вокруг себя общество потребителей. Но ты никогда не признаешь своей вины. Ведь ты не можешь быть не прав, так? А еще случается так, что один человек своим появлением в момент переворачивает твою жизнь с ног на голову, принося с собой хаос и смуту в твоей душе. Пробуждает в тебе то, что ты давно заставил заснуть, возрождает в тебе то, что ты всегда думал, давно убил в себе. Заставляет тебя совершать несвойственные поступки, маня за собой в пугающую тебя реальность, вырывая с корнями из твоего собственного мира, нарушая равновесие. Выводя чувства и разум на тропу войны. И это пугает, страшит, доводит до сумасшествия, и ты копаешься в себе, пытаясь найти ответ на рождающиеся в твоей голове вопросы. Что происходит со мной? Почему мне так важно это? Почему я не могу просто взять то, что мне нужно и забыть? Почему я вообще об этом думаю? Почему пытаюсь это понять, а не уйти, как делал это всегда? Почему не могу все это просто оставить? А когда находишь ответы, то это еще больше тебя страшит, ведь признать этого ты не можешь, ты гонишь то, что в тебе зарождается, словно оное - самый страшный сон в твоей жизни, и ты желаешь проснуться от него. Ведь как одиночка может признать то, что привязывается к кому-то? Это немыслимо и невозможно. Но именно это происходит сейчас с Саске, именно из-за этого он примчался в больницу, бросив свои дела, когда ему сообщили о случившемся. Именно поэтому он сидит в палате, в которой лежит Сакура, рядом с ней, ожидая того, когда она очнется. Именно поэтому он звонил ей все эти две недели, с нисхождением относясь к тому, что она не отвечает на его звонки, конечно, они раздавались не каждый день, но все же факт остается фактом, ОН ей звонил. Да, ни одна девушка в его жизни не получала и малой доли того, что он делает для Харуно. Но какого черта, спрашивается? Какого черта с его языка так легко слетела фраза: я ее молодой человек. Если таковым он и не является? Какого черта он за ней в буквальном смысле бегает, пытаясь что-то доказать, бьется, словно головой об стену, пытаясь достучаться до нее? Неужели на него так давит обещание, данное им в порыве, так не вовремя проснувшейся совести? Или же ощущение, совсем крошечной, но вины перед ней? А что потом? Что после того, как он до нее достучится? Они, взявшись за руки, уйдут в закат, как в конце какого-нибудь бредового романтического фильма? Этого ему не нужно, Саске не собирается связывать себя с кем-либо на всю жизнь. Так, может, это простой эгоизм? Желание доказать, что он прав и быть таковым? Ноль ответов. Точнее, их столько же, сколько и вопросов, и каждый раз находя ответ, Саске опровергает его новым вопросом, и так по гребанному кругу. А это ломает, выворачивает его изнутри, доводя до бессильного бешенства, и он винит американскую строптивицу в своем состоянии. Ведь как она посмела быть такой, смеет играть с ним, смеет заставлять его думать о ней, да, черт возьми, приходить к нему во снах, от которых он просыпается по среди ночи с глухим рычанием? Смеет рушить его мир, своим присутствием в его жизни. Смеет сводить с ума. Да, во всем виновата она. Потому что Сакура могла не ехать с ним тогда, доказывать собственную ложь. Могла послать его куда подальше и прятаться от него. Да, конечно, Саске не оставил бы это без своего внимания, продолжая доставать розоволосую стерву, но тогда бы он точно знал, что движет им. Тогда ему было бы проще, получив желаемое, уйти, не оглядываясь и как обычно не думая о последствиях. Тогда она бы стала очередной девушкой из его списка, которая побывала в его постели. Но не сейчас, когда, смотря на нее, он испытывает дикое желание придушить ее собственными руками и одновременно поцеловать. Прибить, унизить, раздавить, что мошку, окончательно уничтожив ее и одновременно целовать ее всю, выгибать под собой, заставлять выкрикивать его имя в порывах страсти, чувствовать под своими руками нежность ее кожи. Жалеть о том, что злосчастный софит не достиг своей цели и одновременно просить того, чтобы она скорее очнулась. Она ломает его. И правильным было бы бежать от нее, но он уже не в силах этого сделать, а его предупреждали... - Саске? – хриплый голос Сакуры заставил вздрогнуть погрузившегося в свои размышления брюнета, привлекая его внимание. - Очнулась? – усмехнувшись, Учиха, выпрямившись, откинулся на спинку стула, в привычной насмешливой манере смотря на нее, не зная о том, что девушка пришла в сознание пару минут назад и все это время смотрела на него, пытаясь понять, где она и почему он здесь. – Отлично, а то врачи из комы еще не научились выводить людей. - Где Саёри? – игнорируя его неуместную шутку, Харуно зажмурилась от сильной боли в голове и головокружения. Палата, все, что в ней есть, и он видны ей расплывчато, но она понимает, что находится в больнице, а самый нерадостный для нее факт - с ней рядом сидит Учиха. - Дома, - закатив глаза, брюнет выдохнул, раздражаясь на то, что эта американская строптивица вновь надеялась увидеть свою подругу после того, как очнется, а не его. – Я не могу понять, у тебя что, любовь к ней? Может, ты и вправду лесбиянка, а та девушка в клубе просто была не в твоем вкусе, и поэтому ты мне проиграла? – задумавшись, брюнет перевел на Сакуру изучающий взгляд. – Хотя, нет, ты бы не стонала так подо мной, если бы была лесбиянкой. - Пошел к черту, Учиха, - отвернувшись от него, девушка сглотнула подступающий к горлу приступ тошноты, жалея о том, что опрометчиво повернула голову, вызвав еще более сильную боль. – Лучше позови врача, раз уж здесь, и потом свали. - И не подумаю, но врача позову, - поднявшись, Саске запустил руки в карманы джинс, не сводя изучающего взгляда с розоволосой, словно пытаясь найти в ней истину и ответы на все свои вопросы. – Вид, конечно, у тебя не ахти, даже не возбуждаешь, - усмехнувшись, брюнет быстрым шагом вышел из палаты, дабы не дать возможности ей ответить. Зайдя в палату после того, как Харуно осмотрел врач и дал ей какие-то лекарства, Саске сел на стул рядом с ее кроватью, внимательно смотря на девушку, которая всем своим видом показывает, что не замечает или отказывается замечать его присутствие. Но Учиха тоже может сыграть в эту игру, действовать ей на нервы своим изучающим взглядом, которым осматривает ее всю, догадываясь о том, что долго она так не протянет, не выдержит напряженной тишины между ними. А ему нравится раздражать ее, выводить на эмоции, он словно питается ими, тем самым выплескивает собственное раздражение, злость на нее за то, что она делает с ним. За то, что смеет относиться к нему с таким пренебрежением и не ценит того, что он делает для нее, того, до чего он докатился из-за нее. Ломаетвыворачиваетсводитсума. - Ты не представляешь, как я хочу, чтобы ты сейчас же ушел, - выдохнув, Сакура закрыла глаза, обезболивающие принесли ей свой волшебный эффект, забирая головную боль и давая возможность более ясно мыслить. - А ты не представляешь, как мне хочется тебя придушить, - парировал Саске, приподняв правую бровь, так и продолжая просверливать девушку изучающим и немного раздраженным взглядом. – Что будем делать с этим? - Если я вызываю в тебе подобные желания, то почему ты до сих пор здесь? – сосредоточенный взгляд зеленных глаз встретился с взглядом брюнета, девушка понимает, что это его искреннее желание и в его словах нет и доли шутки, как и в ее, но они оба хотят и обратного, только вот смелости признаться в этом у них нет. Убийственно. - Потому, что больше некому сидеть с такой обузой, как ты, - усмехнувшись, Учиха откинулся на спинку стула, переведя взгляд на потолок. – С тобой одни проблемы: то тогда пришлось искать полночи, то софит на тебя упал, знаешь, таких, как ты, называют – проблемная женщина, - посмотрев на девушку, брюнет приподнял правый уголок рта в полу-улыбке, приятно для себя отметив искры злости в глазах строптивицы. – Теперь ты моя должница. - Это еще почему? – от возмущения девушка готова задохнуться, наглость говорить подобное в такой-то ситуации, но учитывая, кто ее собеседник, вполне ожидаемо. – Я тебя не просила приезжать в больницу и сидеть со мной. - А мне плевать, - наклонив голову вбок, брюнет с насмешкой посмотрел в зеленые глаза строптивицы. – Из-за этого я бросил все свои дела, и, знаешь, милая, меня это все уже порядком начинает бесить, тебе уже пора свыкнуться с тем, что пока ты в Токио, я не отстану, ибо мне нужно чем-то себя занять, а отказываться от такой игрушки, как ты, я не намерен, - он знает, да Дьявол, он знает, что его слова, его тон ранят ее, задевают, обижают, но он не может по-другому, иначе его засосет, что в болото, ее влияние над ним, а он должен от него избавиться, и единственный способ - это вызвать в ней ненависть к нему, чтобы у него и шанса не было к ней приблизится. - Убирайся, - глухо прорычав, Сакура перевернулась набок, к нему спиной, с головой закрывшись одеялом. Но он останется, полночи слушая ее всхлипы и тяжелое дыхание, раздражаясь еще больше от того, что желание успокоить ее, как-то оправдаться за свои слова, убедить ее в том, что она для него не просто игрушка, а нечто большее, которое стремительно пробуждается в нем с каждым ее гребанным всхлипом. И он не знает о том, что ломает ее, выворачивает наизнанку, заставляя ее оголяться перед ним, показывать свою слабость, заставляет плакать из-за его слов, которые задевают, режут сильнее любого ножа. Не знает о том, что каждый раз, когда он звонит ей, приходится сдерживать себя всеми силами, чтобы не ответить на его звонок, ибо понимает, что погибнет. Не знает, что она думает, вспоминает его ночами, когда остается одна в темной комнате. Не знает, что он отравляет ее, как и она его. Не знает, что злится, отталкивает его, раздражается, сходит с ума потому, что равно, как и он, боится податься тому, что в них зарождается. Боится так же, как и он, вернуться в реальность из собственного, такого привычного и родного, мира. Две одиночки встретились, что же из этого выйдет?