По облакам

Иккинг сбежал из деревни, едва появилась возможность. После того, как Змеевик оказался обратно в клетке, а наездника назначили — о боже! — новым кандидатом на убийство драконов, так тот поспешил покинуть каменные трибуны и убежал, куда глядят глаза. А глядели они в сторону выхода из деревни, на лесную опушку, до которой, правда, добираться было сложновато. За ним, к счастью, гнаться никто не стал, а наоборот, оставили в покое и не трогали, решив, что парню стоит передохнуть и обдумать абсолютно все. Этим, собственно, гость и был занят. Парень совершенно не видел логики в действиях Стоика — он всего лишь случайно попавший на остров человек, что хочет найти своего друга-дракона и побыстрее отсюда улететь. Очевидно, Астрид, что столь недоверчиво смотрела на ее спасителя, тоже желала, чтобы тот побыстрее исчез, но, увы, ее планы активно рушились, стоило принять судьбоносное для всех решение. — Убивать драконов? Я? — он ударил рукой по какой-то ветке, которая, явно не обрадованная действиями викинга, ударила ему по лицу обратно. Тот ойкнул, но не остановился, а продолжил пробираться сквозь кусты и папоротники, что росли вдоль и поперек всей тропинки. — Они хоть понимают, что я не смогу? Вы посмотрите на меня — рыбья косточка, а не мускулистый викинг! — с кем говорил шатен было неизвестно, очевидно, он высказывал свое возмущение лесу, который понимающе шелестел листьями наверху и, в качестве какого-то успокоения, пропускал парня вглубь. Лес Олуха не пестрел красками, не радовал гостей пустыми дорогами, а наоборот, за каждым поворотом были огромные булыжники ростом с Иккинга, через которые было не перебраться. Тем не менее, парень и с этим успешно справлялся, осознавая, что годы тренировок лазанья по большим драконам даром не прошли. Он спрыгивал с камней на сырую землю, всю в листьях и иголках, в лужах и грязи, после чего аккуратно перебирался дальше, стараясь не наступать на пушистые лопухи и папоротники, что росли по обе стороны узкой тропки, ведущей в неизвестность. Встречающиеся на пути ямы было сложно перепрыгивать, потому приходилось идти в обход по грязной и влажной зеленой траве, от которой промокали тонкие ботинки и мерзли пальцы на ногах. К концу пути Иккинг совершенно замерз, тер руки холодными ладонями и выпускал облачка пара. На Олух опускался вечер. Лесная тропинка привела парня к оврагу, настолько большому, что, наверно, сюда вместился бы не только Олух, но и парочку соседних деревень вместе с ним. Эта, на деле своем, яма была невидна со стороны леса или с неба, ибо деревья, что росли по краям, пускали туда свои корни, которые, в свою очередь переплетались и создавали подобие травяного щита. Если присмотреться, то можно было заметить, что «щит» был пробитым, по краям сожженный. Тем не менее, и спуск сюда Иккинг нашел. Правда, случайно. Оступившись на земле, он потерял равновесие и начал падать. Стены в овраге являлись голыми камнями, настолько ровными, что казалось, будто кто-то долго их выравнивал. Хвататься было не за что, так что зеленоглазый беспомощно падал вниз. — Брат! — Иккинг узнал бы этот истошный вопль даже среди тысячи прочих голосов. Это был Беззубик. Раздалось беспомощное скрежетание острых, что могут с легкостью разорвать человеческую плоть, когтей по каменным стенам, еще более беспомощное хлопанье кожистых сильных крыльев и еще один отчаянный рев. Иккинг чувствовал, как Беззубик следит за его падением, пытается как-то его спасти, но безуспешно. Противная и грызущая мысль о том, что с его братом что-то случилось засела в душе, но стоило ему на секунду потерять бдительность, как другой, не менее отчаянный, крик раздался со стороны скалистого обрыва, а после он почувствовал спиной удар о чью-то чешуйчатую кожу. Шумный всплеск воды, и всадник падает в озеро, что находилось посередке сего оврага, но его тут же вытаскивают из воды, еще до того, как он успел захлебнуться, и сажают на песок. — Кх-кх, — Иккинг пытался откашляться от пресной озерной воды, что, казалось, была абсолютно везде. Над ним свисала тень Беззубика, беспокойная, волнующаяся за человека, а где-то сбоку отряхивался Грозокрыл, что и спас парня от неминуемой гибели. Когда сознание более-менее просветлилось, а всадник отошел от шока, то он оглянулся. — Беззубик! Пожалуй, так рад он еще не был. Дракон, что волновался за хозяина, принял того с распростертыми объятиями, в прямом смысле этого слова, и совершенно не спешил его облизывать, а наоборот, мирно сидел, пока радостный Иккинг обнимал чешуйчатого брата. Потом он обнял своего спасителя, а далее долго смотрел на обоих драконов, шепча что-то в роде «не верю» и «так вы были здесь». После недолгого рассказа о том, что произошло с Иккингом, драконы молча смотрели на того, вероятнее всего, переваривая полученную информацию. Они оба чувствовали, что какой-то эпизод был упущен, а в немного нервном тоне Иккинга вполне улавливалась ложь. Пока драконы обдумывали слова своего воспитанника, сам шатен оглядел тех с ног до головы. Грозокрыл был в абсолютно прекрасной форме, а вот Беззубик… — Брат, твой хвост… — медленно проговорил парень, рассматривая исчезнувший левый хвостовой закрылок. Очевидно, при падении он просто оказался, своего рода, отрезанным об острые камни в лесу и на скалах. Беззубик тоже посмотрел на хвост, расстроенно, разочарованно, после чего попытался взлететь. Поднявшись в небо на пару метров, он не сумел удержать равновесие с половинкой хвоста и шумно упал обратно на песок, подняв облако пыли и немного брызг холодной воды. Дракон расстроенно опустил уши, что-то проурчав. — Все время, что мы здесь просидели, мы пытались выбраться отсюда, — наконец подал голос Грозокрыл, смотря на ночную фурию. Тот обижено спрятал нос по оставшуюся часть хвоста, смотря на беседующих. — Но, как видишь, после падения Беззубик потерял часть хвоста. Он не смог взлететь. И в этот момент до Иккинга дошло все осознание проблемы. Если он не придумает, что делать с хвостом своего дракона, то никогда не выберется с этого проклятого острова.