Contra spem spero – надеюсь вопреки ожиданию
(Секретная база Тал Шияр) Пока жив, остается надежда, когда ты умер – тебе все равно. Эту нехитрую истину шеф тридцать первого отдела усвоил давным-давно и не боялся неизбежного конца. Он привык преодолевать препятствия с точно отмеренной дозой азарта, которая замещает страх смерти инстинктом выживания. К сожалению, в стройной системе понятий имелся один досадный изъян – она не охватывала целый спектр состояний между жизнью и смертью. – Дочай-диф рихан хвийо? [ты говоришь на языке риханнсу] – услышал озябший до состояния оцепенения Айден. – Не понимаю, – прошептал он, облизывая шершавым языком такие же сухие губы. – Ллоанн'на говорит, что нас не понимает, – продолжил кто-то невидимый по-ромулански. – Полагаю, эррейн, он лжет. – Скорее всего, лжет, но позови лингвиста, Хайт. Сфокусировать зрачки не удалось, в поле зрения колебалась мутная мгла. Холод немного отступил, но лучше не стало – вместо него накатила тошнота. – Легаре сейчас захлебнется рвотой, реккхаи, – с сомнением сообщил Хайт. – Обычное состояние после выстрела из станнера. Положи его на бок. Онемение все еще не прошло, и шефа тридцать первого отдела перевернули будто куклу. Валяясь ничком, он видел тусклый, покрытый плохо замытыми пятнами и уже снова испачканный металлический пол и начищенные сапоги троих риханнсу. – Спроси у этого террха его имя и звание, Карпан, – приказал эррейн, обращаясь, очевидно, к лингвисту. – Имя и звание, человек! – Лейтенант Звездного Флота Джон Харрисон, – сиплым шепотом ответил Айден и тут же ощутил онемевшей левой скулой увесистую пощечину. – Из него такой же лейтенант ллоанннен'галае, как из меня орионская ри'алха [любовница (ром.)]. Ноимн сеха хви? [тридцать первый отдел (ром)] Ты шпион, хевам? – У нас только тридцать отделов... – Очень смешно, – коротко хмыкнул эррейн. – Человек еще пытается шутить, значит, в должной мере пришел в себя после станнера. Приготовь машину, Хайт. – Дайе, реккхаи! Айдена снова перевернули на спину и принялись раздевать, он отпинывался наугад, ощущая как ноют помятые стазис-полем мышцы. – Кажется, тут нарушают мое право на уважительное обращение, – прохрипел шеф тридцать первого отдела больше из озорного упрямства, чем в надежде переменить ситуацию. – Хотя бы штаны верните, жадины... Не возвращаете? Ну и черт с вами. В конце концов я не юная девственница. Плевать, пусть тут соберется весь ваш гребаный исследовательский дивизион. Зрение уже полностью прояснилось, сбоку и справа торчало нечто массивное, утыканное пучками кабелей. Двое ромуланцев, повозившись, отцепили от «машины» и оттащили угол темное голое тело. Выбритая и украшенная пирсингом голова явно принадлежала клингону, глаза мертвеца закатились. – Пристегивайте тщательно, – напомнил эррейн, – иначе шпион-террха начнет биться как этот кливам и сломает себе позвоночник. Айдена закинули на широкую горизонтальную крестовину вокруг щиколоток и вокруг запястий сомкнулись стальные браслеты, в обнаженную кожу в районе диафрагмы впился толстый ремень. Кто-то аккуратно приподнял голову и нахлобучил на нее шлем. Затем в поле зрения появилось лицо центуриона. На этот раз шеф тридцать первого отдела разглядел ромуланца как следует – задранные брови, выраженная надбровная выпуклость, шлем и перекинутый через плечо плащ с фибулой Тал Шияр. – Итак, человек, – начал эррейн, позволяя лингвисту переводить почти синхронно, – у тебя есть выбор. Или начинаешь говорить правду прямо сейчас и тогда, возможно, отделаешься умеренной болью, или молчишь, и тогда твое страдание будет ничем не ограничено. Эта машина воздействует на нервную систему, она не ранит и не вызывает кровотечения, так что не надейся умереть быстро. Ты меня понял? – Да. – Твое настоящее имя? – Я же сказал – Джон Харрисон. – Этот хевам над нами издевается, реккхаи, – быстро пояснил Карпан. – Джон Харрисон не существует, этой кличкой пользуются те ллоанн'нар, которые скрывают свое настоящее имя. – Зачем ты шпионил за базой, Джон? – Частная инициатива, хорошую информацию можно продать. – Кто заказчик? – Один ференги на Дрозанне. Его зовут... Фарк. – Машина показывает, что легаре лжет, – сказал невидимый Айдену ромуланец, устроившийся у изголовья. – Думаю, реккхаи, здесь все понятно – от этого террха несет тридцать первым отделом. – Начинайте. «Я не стану бояться. Они меня не покалечат, а боль без травмы – ничто, просто слабый ток, который течет по отростками нервов». Айдену силой разжали челюсти, между зубами протолкнули резиновый мундштук. «Опасаются, что я прокушу себе язык», – не без иронии подумал он. – Включай, Хайт... Через миг шеф тридцать первого отдела забыл все свои прежние соображения. Зрение затмила красная пелена боли. Тело самопроизвольно билось в захватах так, что трещали сухожилия. Болело все, что может болеть, каждый нерв словно погрузили в концентрированную кислоту. Попытки выплюнуть мундштук и кричать кончились ничем – этому помешало застегнутое на затылке крепление. Пытка продолжалась бесконечно долго, но так и не завершилась беспамятством. – Понизить уровень. Боль уменьшилась, но не исчезла, она лишь стала более осознанной, и Айдену освободили рот. – Ну как, теперь ты станешь говорить, террха из ноимн сеха хви? Тратить силы на перебранку, пожалуй, не стоило, и Айден промолчал. – Продолжайте, задайте уровень повыше, – приказал эррейн.***
Тусклая лампа под потолком светила еле-еле, наверное, во вкусе риханнсу. Голую кожу холодил влажный бетон. Айден приподнялся, потом сел, нашел в полутьме брошенный рядом тюремную робу и натянул ее, стуча зубами от холода. В камере не оказалось даже спальной полки – лишь тонкая циновка дальнем в углу. Там же валялась пластиковая коробка с пайком и плоская бутылка. Шеф тридцать первого отдела сорвал пробку и выпил воду до дна, потом заставил себя съесть безвкусную белковую массу без запаха. «Итак, что мы имеем, – подумал он, вытянувшись в углу и ощущая, как ноют измученные судорогами мускулы. – Остроухие подозревают, кто я, и, когда исследуют одежду и скафандр, подозрения превратятся в уверенность. Анжело удалось ускользнуть, он на пути домой. Фрэнк, вероятно, захочет меня спасти, но что он может? Атакующим приготовят засаду. Штурм базы Тал Шияр на ромуланской территории приведет к войне. Война сейчас смертельна для Федерации Планет. Даже Уотерс понимает это». Айден перевернулся и попробовал лежать в «позе эмбриона», но правый бок мгновенно замерз. Тогда он лег ничком и подложил под себя согнутые руки. «Меня могли бы обменять... Только на кого? У Федерации нет ромуланских пленных. Даже пойманные на горячем, они никогда не сдаются. Л'Нара мы выдернули телепортом, но, даже если бы риов все еще содержался на базе, такой обмен – слишком большая подлость... Боже мой! Меня подводит мой собственный принцип – надежда. Я должен перестать надеяться и придумать, как побыстрее умереть». – Эй, террха! Вставай, не бойся, с тобой всего лишь хотят поговорить, – позвал Карпан, выговаривая чужие слова ясно и четко, почти без акцента. Силовой поле исчезло. Айден кое-как поднялся и позволил надеть на себя наручники. «Надо хотя бы держаться с достоинством и не свалиться носом в пол». Босые ноги подкашивались и дрожали, так что помощь вцепившихся в него с двух сторон легионеров оказалась даже кстати. «Раз, два, три, четыре, пять... ». Он начитал пятьдесят шагов, после чего очутился в другой комнате, тоже полутемной и без окон. Всю середину помещения занимал длинный стол, за дальним его концом расположился генерал М'Рав. – Усадите т'анна [заключенного (ром.)], – приказал он на рихане, и Айдена грубо приткнули на жесткое сиденье. – Джолан тру, галае риов Зет, – продолжил генерал, поправляя полы тяжелого плаща. – Какая ирония Великого Брата – я не ждал, а вы явились. Наверное, жечь наши корабли на орбите Кроноса было приятно, взорвать мой флагман – еще приятнее, а я вот теперь радуюсь видеть вас в наручниках. Кстати, молчать в ответ на приветствие невежливо по отношению к старшему. – Юсаэ, даэвус [простите, генерал (ром.)], но я неразговорчив от природы. – Что же, похвально. Мы не станем попусту болтать. Чарва, проверь его сознание. Женщина-полукровка, в вызывающе узких брюках и высоких сапогах появилась из тьмы, от нее слегка повеяло цитрусовым ароматом эля. Тонкие горячие пальцы легли на покрытые синяками щеки Айдена. – Хнаев! [дерьмо (ром.)] – резко бросила она, отдергивая руки. – У него защита фаэссу. Противно и жжет. Работа этой их ведьмы. – Отойди от него, цветочек, – брюзгливо произнес М'Рав. – Вот видите, галае риов, – продолжил он и машинально погладил собственно бритое наголо темя. – Я хотел избавить вас от страданий, но теперь не смогу, если, конечно, вы сами мне не поможете. – Что я должен сделать? – Рассказать, от кого вы узнали о секретных работах на Виридисе, как организовали ликвидацию Тариса и субмайора Н'Вэйда, убийство риова Тирруса на ч'Кхэин, атаку на «Игнис» и восстание рабов на ч'Морек'кха. Это первая порция вопросов. Потом я захочу узнать местонахождение красной материи и подробное досье всех ваших людей. Для полноты картины – коды каналов связи и координаты базы ноимн сеха хви. У Тал Шияр есть машина, которая позволяет изобличать ложь, так что в ваших собственных интересах не лгать. – Если я расскажу правду – что тогда? – Тогда мы ограничимся минимальной физической обработкой и отправим вас в такую тюрьму, где вы сможете жить, а не умрете через год. Учитывая, какой огромный, запредельный вред вы нанесли Империи Риханнсу, это очень милосердный вариант. – А как выглядит немилосердный вариант? – Мы прямо сейчас перестанем вас щадить и начнем калечить. При таком варианте вам, галае риов Айден Зет, не светят даже рудники ч'Хаврана. – Спасибо, я понял. Оказывается, меня до сих пор щадили. – Ваш ответ? – Мой ответ «нет». – Значит, лояльность, честь и упрямство... Хорошо, свою участь вы выбрали сами. М'Рав резко встал, отбросив полы плаща. – Я возвращаюсь на ч'Рихан, эррейн. Обработку этого легаре продолжайте без меня. Все, что он скажет в сознании или в бреду, протоколируйте и переправляйте в штаб квартиру. Труп уничтожьте на базе. Генерал вышел в сопровождении охраны, громко стуча сапогами, Чарва легко и бесшумно скользнула следом. «Ну вот и все, нарвался, – подумал шеф тридцать первого отдела, проводив взглядом широкоплечие фигуры ромуланцев. – М'Рав врет, живой свидетель махинаций вокруг хитомерской операции ему не нужен. Но даже если генерал сдержит слово... я не могу предать Фрэнка, Кристиана или Эш. Я не могу сдать им даже Л'Нара, хотя он тоже остроухий. Продать чужие жизни и купить свою... годами сидеть в клетке, с сознанием этого... нет, к черту, лучше жесткая агония, а потом забвение». Солдаты подошли сзади, резко подняли его на ноги и потащили куда-то в темноту. Коридор уперся в квадратный отсек, и Айден вдруг запнулся о кровосток и ощутил, как сердце пропустило два удара. Солдаты что-то говорили монотонно и гортанно, но от ужаса он забыл ромуланский язык. Длинный стол походил на отрезок широкого желоба и, скорее всего, соединялся с кровостоком. С человека сняли наручники, толкнули его на стол спиной вперед, толстые ремнями закрепили запястья и щиколотки. Лезвие ножа, надрезая на груди робу, задело кожу. «Что они делают?». В темноте мелькнуло красное пятно, раскаленный докрасна прут полыхнул жаром на небольшом расстоянии от щеки. – Посмотри как следует, хевам, не отворачивайся. «Если Тэй выдерживал такое, должен выдержать и я». Эта мысль бессильно скатилась по сознанию, будто капля воды по стеклу. – Не надо! Непонятная мучителям просьба на родном языке оказалась последней осмысленной фразой. Прут переместился и прижался к коже под ключицей,. Раздалось шипение, нетерпимая боль опалила плечо и руку, в воздухе запахло пригоревшим стейком. Попытка сдержать вопль обернулась лишь прокушенной губой. Шеф тридцать первого отдела кричал, и обморок не приходил бесконечно долго... – Террхасу слабые, – сказал Хайт, и Айден осознал, что сознание вернулось, и он снова понимает рихан. – Вкати легаре волшебное средство, Зорак, иначе он быстро умрет, и будет нехорошо. – У него регенерация что надо... Странно для такой слабой расы. – Отлично, но не давай террха отключаться. Пускай полностью расплатится за риханнсу, сгоревших на орбите Кроноса. «...Чертов Хан, – думал Айден, ощущая как по щекам от боли текут непроизвольные слезы. – Чертов ублюдок Хан со своим подарком полубессмертия, ты продлил мне агонию». Хайт и Зорак продолжали работать, заодно обмениваясь репликами, но Айден их не слушал – все звуки вытеснил хруст его собственных костей. От боли опять затошнило, вокруг шевелилась кровавая мгла. – Фрэнк! Харрисон! Помогите, вытащите меня отсюда!!! – Чего он просит? – поинтересовался Зорак. – Ты включил запись? – Он не хочет страдать и произносит имена своих друзей-ллоанн'нар. Очень распространенные имена. Они ничего не стоят. Продолжай. «Боль это еще не все. Оказывается, меня пугают увечья. Даже их машина была лучше». Укол Зорака продолжал действовать, обморок не пришел мгновенно, а словно бы наступил по частям. Сначала исчезли запахи и звуки, потом погасли кровавые пятна, тьма еще некоторое время шевелилась вокруг, но потом исчезла и она.***
– Не знаю, почему генерал не захотел отдать это барахло плоскоголовым, – раздался поблизости голос Хайта. – Им нужны живые инкубаторы. «Интересно, кто такие плоскоголовые?» Мысли лениво ворочались в голове. Айден обнаружил, что снова лежит на циновке в камере, а юный риханнха в мундире Тал Шияр по другую сторону силового поля смотрит на него широко раскрытыми глазами . – Отойди, Ковал, – буркнул легионер. – Пленник все равно без сознания. И не вздумай самостоятельно трогать этого парня, а то эррейн взбесится. Когда шеф тридцать первого отдела судорожно вздохнул, Хайт придвинулся ближе и коротко хмыкнул. – Замечательная регенерация. Значит, можно продолжить наказание. Я схожу за Зораком. Как только легионер исчез за дверью, Ковал вернулся к барьеру силового поля. – Джолан тру, бхад [здравствуй, парень (ром.)] – Айден попытался сделать приветливое лицо, понял, что во рту не хватает зубов, и все же улыбнулся изуродованными деснами. – Ты можешь дать мне воды? – Йе. Силовое поле угасло. Айден принял из чужих рук плоскую, уже открытую бутылку, отпил немного, но желудок скрутила судорога. – Хэнн'йо, Ковал. А теперь скажи – ты можешь меня убить? – Дхат, – риханнха сделал отрицающий жест. – Я понял. Тебе запретили. – Йе. – Ты меня ненавидишь? У тебя кого-то погиб на Кроносе? – Ай-е! – Послушай, Ковал... – начал Айден, тщательно подбирая слова, которые то и дело ускользали из сознания. – Каждый клингон – солдат. Мы вместе сражались против клингонов, но каждый – за свои цели. Я не пытался уничтожить вашу Империю красной материей, просто защищал Землю, как ты защищаешь ч'Рихан. Я понятно говорю? – Пайр... [возможно (ром.)] – Тогда, пожалуйста, убей меня прямо сейчас. Эррейн ни о чем не догадается. Попытка побега, это ведь достаточная причина для одного выстрела? Ковал ответить не успел, поблизости уже гремели шаги охраны. Айдена вздернули на ноги и поволокли в камеру для допросов. «Дорога в ад, – не без иронии подумал он. – Хорошо бы потом очнуться в раю, почувствовать руки друзей, понять, что смерть штука не окончательная...». Зашипели пневматические двери. Накатила знакомая тошнота. Под босые ноги попал все тот же кровосток.***
Сколько времени прошло? Неделя или две? Айден попробовал привстать, но сумел лишь пошевелить пальцами. Потеря чувствительности выглядела хорошим признаком скорой смерти. Ужас, который прежде дополнял чисто физические мучения, теперь исчез, но мысли окончательно перепутались, лампа превратилась в солнце, которое медленно опускалось за линию горизонта. Горячка то опаляла воображаемым зноем, то обдавала стужей и ветром с ледника. Картины миров, в которых за свою не слишком долгую жизнь успел побывать шеф тридцать первого отдела, перемешались в один причудливый бред. «Бог, если ты есть хоть в какой-то форме, сделай так, чтобы я умер прямо сейчас». В знойном мареве появился просвет. – Вставай, т'анн – произнес чужой голос, на этот раз совершенно незнакомый. – Не могу, – прошептал Айден на рихане, а потом его в который раз грубо подняли с циновки и потащили, но не к пыточной, а в другую сторону. «Остроухие садисты не напрягаются при транспортировке», – подумал он, задевая истерзанным телом то косяки, то пороги, то двери лифтов, а потом закрыл глаза и попытался представить лицо Тины, но эта картина так больно царапнула душу, что Айден снова разлепил веки, опасаясь заплакать. «Такой радости я им не доставлю». – Прибыли, – сообщил один из конвоиров, и шефа тридцать первого одела швырнули на землю. Он попытался хотя бы приподнять голову, и это, как ни странно, удалось. Мрачные интерьеры подземелья исчезли. Над головой едва теплился почти настоящий рассвет, круглый двор под куполом астероида огораживала длинная глухая стена. – Поставь ллоанн'на в нишу для расстрела, – раздался голос пониже и погрубее. – Дайе, реккхаи. На этот раз Айден-Зет удержался в вертикальном положении, прижался спиной к задней стенке полукруглой ниши, в сломанные ребра, мешая рухнуть, врезался металлические крепления. «Когда огонь дизраптора сварит меня живьем, эта штука поглотит его и не даст испортить стену. Риханнсу аккуратные и чистоплотные существа». Хмурый скучающий субцентуриона носил яркую татуировку не только на лице, но и на шее. – Кхайэ ллэи кроверт [скоро ты умрешь (ром.)], – сообщил он без предисловий. – Понимаю, офицер, но меня тошнит. Так что отойдите в сторону, а то блевотина попадет на ваши сапоги. – Нохфо [чокнутый (ром.)], – выругался ромуланец, однако отстранился, вытащил планшет и уставился в текст. – Здесь написано, что ты, ллоанн'на, приговорен к смерти за предательство, уничтожение нашей флотилии в союзе с клингонами и подрывные действия против Звездной Империи риханнсу, – продолжил он уже на языке Федерации, довольно разборчиво, хотя и с сильным акцентом. – Тебе все же оказали милость, будь моя воля, ты бы сдох под пытками. – Спасибо генералу за такое разумное, а, главное, безопасное для Тал Шияр решение. – Не кривляйся. Я не знаю, какими примитивными суевериями ты пользуешься, ллоанн'на, но даю тебе одну минуту на прощальную речь. Мы ее послушаем, так что не трать время впустую. «...Что я скажу этим проклятым ксеносам, а, главное, зачем? От моих религиозных представлений, если они и существовали, остались одни ошметки... А ведь остроухий ждет и относится к моему «праву» совершенно серьезно». – Господи, если ты есть, обращаюсь к тебе в последний час мой, – начал Айден, с трудом ворочая языком. – Не прошу о спасении, потому что оно невозможно. Не умоляю о прощении, потому что это для человека моей профессии это было бы слишком. Я всего лишь хочу, чтобы ты поступил со мной по справедливости и отмерил то, что положено. А еще я прошу тебя позаботиться о моих братьях. Защити их в космосе от огня и на Земле от предательства. Дай им то, о чем я прошу – дай им победу. – Ну все, минута кончилась, – задумчиво буркнул субцентурион и рассеянно почесал острое ухо. – У тебя причудливая система суеверий, ллоанн'на... Впрочем, не важно... Команда, готовься! Этот субцентурион походил на сердитого кота. «Ах ты зараза пакостливая, – запоздало подумал шеф тридцать первого отдела. – Из-за этой речи мне снова захотелось жить». Расстрельная команда состояла из пяти легионеров. «Пять дизрапторов вместо одного... какое излишество! И какая, черт возьми, честь для остатков моих куцых сил...». – Целься! Айден смотрел на наведенные на него стволы, такие изящные, и такие смертоносные. Тошнота снова подступила к горлу. «Я не вспомню свою жизнь, не буду жалеть ни о чем, просто попробую продержаться еще полминуты». – Огонь! – крикнул субцентурион. Дизрапторы полыхнули зеленым огнем, но за миг до того, как реальность разлетелась в сверкающий прах, Айден успел заметить еще одну вспышку – холодное, едва заметное пламя телепортации.