Лучше быть каракатицей

Хьюга сжимает губы, пытается отпрянуть назад, откровенно растерявшись под его напором, но Лео не отпускает. Хотел же встречаться? Так на, встречайся, почувствуй, чем мальчики отличаются от девочек. Надо поблагодарить Голубую Челку за то, что возбуждение не такое сильное, хотя у него все равно стоит. Первые несколько секунд очень странные – раньше Лео не приходилось бывать в ситуации, когда партнер пытается отвернуться, а потом замирает, не шевелясь. Ощущения от неподвижных губ на редкость неприятные. Но потом Хьюга приходит в себя, начинает отвечать, и Лео вздрагивает всем телом, когда в рот проскальзывает чужой язык. Он все еще не понимает, что взбрело в голову Хьюге, раз тот решил сменить ориентацию, но уже начинает ему верить. Они не разрывают поцелуй, хотя сохранять равновесие становится все труднее: Лео ведет от выпивки и желания, а Хьюге трудно удерживать их обоих, поэтому он пятится, пока не упирается спиной в стену. Неужели это происходит на самом деле? Хьюга его… хочет?! Хочет – не хочет, а становится все смелее, хоть едва не перед каждым движением резко вдыхает, будто набираясь смелости. Безумству храбрых поем мы песню, − думает Лео, когда ему на задницу осторожно опускаются ладони, и выгибается, подставляясь под ласку. Что, странно ощущать что-то приятно выпуклое после своей плоскодонки, а, Хьюга? У нее же единственной округлостью мог быть только баскетбольный мяч в руках. Ну, не бойся же, потрогай. Хьюга не боится. Не боится настолько, что с силой дергает его на себя, и Лео выбрасывает вперед ладонь, чтобы не влететь лбом в каменную стену. Рельефная штукатурка царапает подушечки пальцев, это отвлекает, хоть как-то помогая держать себя в руках, потому что осмелевший Хьюга самым восхитительным образом распускает руки и гладит его по бедрам. Лео отворачивается, утыкаясь лбом в кулак, и стонет, когда по шее скользят мягкие губы. Сейчас бы раздеться… − Джун… − выдыхает он запретное имя, и влажная от слюны кожа покрывается мурашками, когда Хьюга отстраняется. Лео прикрывает ладонью горло, стремясь сохранить тепло от прикосновений. Все эти годы он старательно сохранял между ними определенную дистанцию. Не было ни малейшего желания переходить в разряд тех, с кем разрешены подзатыльники и прочие сомнительные способы выражения дружеского расположения. Он стремился оставаться особенным. Пусть Хьюга четко осознаёт, что Лео не такой, что он отличается от остальных его знакомых. Из-за этого они не так часто виделись, зато Хьюга всегда приходил один, и в этом были неоспоримые преимущества: во-первых, все внимание доставалось одному Лео, во-вторых, никто не видел тех голодных взглядов, которые нет-нет, да и проскальзывали. Ханамии хватило обрывка разговора по телефону, − когда они с Хьюгой собирались встретиться и Лео не сразу заметил эту ядовитую гадину, − чтобы сделать однозначные выводы. Но сейчас-то можно? Теперь – можно?! Или…? Хьюга выглядит как-то непривычно, и не сразу доходит, что это из-за очков, точнее, их отсутствия. Лео и под страхом пытки обтягивающими кожаными штанами не может вспомнить, когда успел их снять, однако очки крепко зажаты в его правой руке. Хьюга высвобождает их, надевает и становится собой, растрепанным и полыхающим румянцем, но привычным Хьюгой с сурово поджатыми губами и морщинкой между бровей. Он собирается что-то сказать, но замечает, что зацепился волосами за щербинку в стене, и с чертыханьем начинает их выпутывать. Лео молча помогает освободиться, напоследок не удержавшись и ласково проведя по взъерошенной макушке. У Хьюги жесткие волосы, − думает он, когда его снова целуют. Потом они слышат чьи-то шаги и отскакивают друг от друга. Хьюга хватает его за руку, тащит за собой, и Лео бездумно следует за ним. Мыслей просто нет, вокруг только прохладный ночной воздух и отдаленный шум машин. − То есть мы теперь встречаемся? – спрашивает Лео, неожиданно увидев знакомую вывеску бара. − Наверное… − судя по тону, Хьюга тоже не уверен, что они поступают правильно. – Я думал, ты обрадуешься. − Я рад, − в доказательство Лео снова его целует, и тело сразу откликается жаром, шибающим в пах. Все бы хорошо, но он не может до конца поверить, что все по-настоящему. Черт, он знает Хьюгу как облупленного, и тот – стопроцентный натурал! − Да хрена ты рад! – Хьюга вырывается, раздраженно вытирает губы. – Если не хочешь, просто скажи, а то кажется, что я тебя заставляю. − Я действительно рад… − говорит он, и честно добавляет: − Только мне не по себе. Хьюга, я… у меня к тебе… чувства, настоящие, понимаешь? И если в тебе самолюбие взыграло после разрыва с Айдой, если таким оригинальным способом ты хочешь ей или себе что-то доказать, то лучше нам не начинать. Я свое уже переболел и пережил, снова в эту ломку не хочу. Мне… спокойнее одному. − Лео… − начинает Хьюга и замолкает. В этом все дело! Он тоже не знает, зачем в это ввязывается. Отношения – это серьезно. Однополые – вдвойне. Все-таки они уже не в том возрасте, когда каждую неделю – новый бойфренд, и очередное симпатичное личико заставляет думать, что это любовь до гроба, а не банальное желание потрахаться. − Завтра у тебя снова перемкнет, или вернется Айда, и ты… − Да к черту ее! – взрывается Хьюга. – Что ты заладил?! Мы с тобой тут вдвоем! Откажи прямо, не надо изобретать причины, чтобы деликатно меня отшить. Последние слова он произносит злым свистящим шепотом, потому что мимо проходит подвыпившая компания, бодро, но нестройно распевающая попсовую песенку. Лео сначала возмущается, а потом понимает, что Хьюга в чем-то прав: он слишком привык считать свою любовь тупиковой. Но теперь, когда Хьюга сам предлагает… Черт, почему бы и нет?! Дождавшись, пока второе поколение фанатов Кана отдалится на достаточное расстояние, он шагает навстречу Хьюге. Домой едут в молчании. Он включил бы радио, чтоб сгладить неловкость, но Хьюга просто ведет машину, не отрывая взгляда от дороги. Губы слегка саднит после поцелуев на парковке. Лео думает, что за этот месяц многое изменилось, а еще – что у Хьюги красивые руки. Хочется сделать что-нибудь непристойное: лизнуть в шею или погладить через джинсы, и он борется с этим желанием, потому что непонятно, как себя вести в новом статусе. Он ходит по тонкому льду. Подъезжают все в той же тишине. Хьюга вопросительно смотрит, и Лео хмурится, пытаясь понять, чего от него хотят. − Поцелуй на ночь? – наконец выдает он догадку, и тут же получает суперприз. Через несколько минут Лео – с редким отсутствием грации, вот стыдоба-то! – выкатывается из машины, умудрившись дважды стукнуться головой и едва не растянувшись на ровном асфальте. Хьюга уезжает, махнув на прощанье рукой, и Лео еще некоторое время стоит под дверью, облокотившись на перила и пытаясь собраться с мыслями. Один маленький сумасшедший вечер. Если б он знал, что так выйдет, то давным-давно прервал бы целибат. Надо было все-таки взять номер у того парня, хоть спасибо бы сказал. "Здравствуй, Голубая Челка, то есть сиреневая, то есть Кента… Кента же? Это один из тех троих высоких красавчиков-баскетболистов. Я еще тебя трахнул и слишком быстро спустил, помнишь? Так вот, хотел сказать, что мой старый знакомый, на которого я безрезультатно дрочу уже несколько лет, неожиданно воспылал ко мне чувствами, даром что никогда на парней не смотрел. Твоя задница приносит удачу. Береги ее, Кента". Из этого можно было бы состряпать прекрасную дораму для взрослых. И назвать "Счастливый персик". Лео осторожно открывает входную дверь, стараясь не шуметь, но видимо, остатков удачи мирозданию хватает на то, чтобы засунуть Ханамию в эту минуту под душ. На диване, раскинувшись, спит абсолютно голый Киеши. Лео напоминает себе завести отдельное покрывало и в который раз удивляется размерам его члена. Хоть габаритные огни вешай… Талантливый мистер Ханамия. Чтобы принять этот нефритовый жезл хоть ртом, хоть задницей, надо изрядно попотеть. Он подхватывает с пола футболку и, хулигански усмехнувшись, накрывает Киеши лицо. Можно было бы для прикола сделать несколько фоток и послать Ханамии на день рождения концептуальную открытку, но лень, и Лео идет к себе в комнату, раздеваясь и зевая на ходу, а потом с удивлением смотрит на разворошенную постель и не сразу понимает, почему она в беспорядке. В коридоре хлопают двери, ругается, а затем без перехода стонет Ханамия. У него в заднице вечный двигатель, что ли? Сколько бы они с Киеши ни трахались – всегда готов. Киеши что-то говорит ему успокаивающим тоном, Ханамия огрызается, потом что-то падает, и снова раздаются стоны и вопли, под которые Лео, так и не раздевшись, проваливается в сон. Просыпается он без десяти четыре. Кэп со своей бешеной каракатицей наконец-то угомонились и спят вповалку на том же многострадальном диване, и при этом Ханамия крепко обнимает Киеши. Лео даже останавливается полюбоваться этой пасторальной сценой. Насколько видно в свете ночника, у Ханамии стерто левое запястье, будто ему грубо связывали руки или приковывали наручниками. Правой не видно, но можно поспорить, что и там отыщутся подобные следы. Лео пожимает плечами и отправляется в ванную. Освежившись, он перестилает постель. Когда он выходит в гостиную с охапкой грязного белья, на диване уже снова один Киеши, голый, как Арнольд Шварценеггер в Терминаторе, и такой же мощный. Ханамия уполз к себе и покрывало тоже уволок, как еще кондиционер на пятнадцать градусов не поставил. Вернувшись к себе, Лео падает на кровать и засыпает. Утром Киеши стучится в дверь, спрашивает, будет ли он завтракать, но он даже не успевает ответить и снова забывается сном. Он сидит на зачете по гидравлике, а в открытое окно залетают лепестки сакуры. Осознав, что спит, Лео пытается выпрыгнуть в окно и взлететь, но сразу просыпается. На часах – начало первого, и он вяло собирается в спортзал. Пропущенных вызовов нет, и это почему-то тревожит, хоть они с Хьюгой ни о чем не договаривались. Стоя перед зеркалом, он оценивающе скребет подбородок и решает, что перед тренажеркой лучше не бриться: если порезаться, щипать будет зверски. Лео укладывает в рюкзак воду и свернутое полотенце, договаривается со знакомым парикмахером, загружает стиральную машину – словом, всячески забивает эфир, лишь бы не думать о Хьюге. Включив плеер, он сбегает по лестнице и трусцой направляется в спортклуб, лавируя между людьми. Хьюга звонит спустя час, когда он отдыхает между подходами. − Если ты передумал, я натравлю на тебя Ханамию, − вместо приветствия говорит Лео. − Что? За что?! Я просто хотел узнать, свободен ли ты. И ничего нельзя сделать с дурацкой счастливой улыбкой, расползающейся по лицу. Уславливаются пообедать вместе. Хьюга говорит так подчеркнуто деловито, что Лео почти видит его суровое выражение лица. Это мило – то, что он смущается. Он решает урезать тренировку, чтоб успеть привести себя в порядок к назначенному времени, но Хьюга удивляет и тут: когда Лео выбегает из клуба, решив пробежаться до дома, чтобы компенсировать сокращенное занятие, то видит его у входа. "Хорошо, хоть цветы не приволок", − мелькает мысль. После неловких взаимных приветствий Лео застилает сиденье полотенцем, чтобы не оставлять пятен пота на светлых чехлах. И когда он садится внутрь, расправляя сбившийся край, Хьюга неожиданно притягивает его к себе, глубоко целует и отпускает только тогда, когда Лео начинает подумывать о том, чтобы перебраться к нему на колени. − Можем потом заехать в Иногасиру, − говорит Хьюга. − На художественную ярмарку? – Лео едва заметно морщится, он не любит такие места. − Там открывается артхаусный кинофестиваль. Автор одной из картин – мой давний друг, мы когда-то вместе в баскетбол играли, а сейчас он раскрутился, даже награду какую-то взял, "Сисаэ" или "Сикаэ"… не помню, но вроде она считается очень престижной. Заодно бы познакомились, ты же тоже в некотором роде человек искусства. Лео терпеть не может, когда так говорят. Он и гей "тоже в некотором роде", но это не значит, что он непременно должен слушать Элтона Джона или Леди Гагу. Артхаус ему не нравится, чаще всего за мнимой глубиной картинки стоит какая-то банальность. Он больше любит блокбастеры, хотя и редко в этом признается. Там все логично: добро доброе, зло злое, добро побеждает зло, главный герой целует героиню или драматично смотрит на своего друга, который силою непреодолимых обстоятельств выбрал сторону с печеньками, но при этом обязательно сексуален как черт. − Мне нужно домой, хотя бы душ принять, я весь мокрый, − говорит он, и Хьюга неожиданно предлагает: − А поехали ко мне. Лео смотрит на него, пытаясь решить, зовут ли его посмотреть коллекцию гравюр Хиросиге или действительно у Хьюги нет никаких задних мыслей и это простое дружеское приглашение. Судя по поцелую, можно с большой долей уверенности утверждать, что гравюры все-таки будут. И он кивает. Но Хьюга, как и положено идеальному бойфренду, не спешит набрасываться на свою двухметровую избранницу, кокетливо вышедшую из душа в одном полотенце. К чести Лео следует отметить, что предложенный халат оказался ему попросту мал… а вытираться он не стал из принципа! И принцип заключается в том, чтобы дать Хьюге возможность как следует рассмотреть сбегающие по груди капли воды и затвердевшие соски. Лео зажимает его у холодильника, попутно случайно смахнув парочку магнитов. Хьюга инициативы не проявляет, хотя отвечает на поцелуй и позволяет себя трогать. Днем и на трезвую голову Лео чувствует себя более скованно, чем тем прекрасным вечером, но быстро входит во вкус и забирается за пояс свободных домашних штанов. Сначала он поглаживает поясницу, потихоньку на пробу опуская ладони ниже – не завопит ли? Гетеросексуалы опасны, от них всего можно ждать, особенно тиская их за задницу. Хьюга не вопит, он кусается, и это далеко не так неприятно, как ему раньше казалось. Лео даже немного удивлен тому, насколько легко тот мигрировал из одного лагеря в другой, в конце концов, между ним и Айдой только в росте разница едва ли не полметра, не говоря уже обо всем остальном, но, кажется, Хьюгу это не очень беспокоит. И Лео потихоньку, сопровождая свою диверсию отвлекающими маневрами в виде поцелуев, начинает продвигаться вперед. Невероятно, но Хьюга не возражает даже тогда, когда Лео дотрагивается до его члена. Более чем не возражает – он рвано выдыхает и подается вперед, буквально вкладывая свои яйца в его ладонь. Лео слегка сжимает пальцы, Хьюга стонет, и колени сами подгибаются. Он смотрит на Хьюгу снизу вверх и тянет с его бедер шорты, не отводя взгляда. Ему хочется, ужасно хочется, но Хьюга может быть против, хотя кто в здравом уме откажется от минета?! Как и предполагалось, Хьюга – на удивление здравомыслящий человек. Лео берет в рот. К счастью, член не очень большой, будь тут такое полено… нет, черт, не думать о Киеши! Да гори они с Ханамией ясным пламенем за то, что вечно попадаются на глаза в чем мать родила! Несмотря на долгое отсутствие практики, получается у него неплохо. Хьюга гортанно стонет, откидывая голову назад, с дверки сыплются магниты, а у Лео встает. Этого слишком много – запах, вкус, осознание того, что он именно с Хьюгой, а не очередной его временной заменой "для здоровья", как ни пытайся, а отрешиться не получается. По подбородку течет слюна, и он выпускает член изо рта, чтобы утереться, а потом дует на темно-розовую головку, и Хьюга вскрикивает. − Джун… − зовет Лео. – Тебе нравится? Он и так знает, что нравится, но ему просто нужно это услышать от самого Хьюги. Тот пытается сглотнуть пересохшим горлом, а потом сипло выдавливает: − Да… Да. Мне… − голос рвется, но Лео достаточно и этого подтверждения. Он облизывает головку, а потом пропускает ее поглубже, прижимая языком к небу, отчего Хьюгу простреливает крупной дрожью, словно судорогой. Он выгибается, подаваясь вперед, но не вбиваясь в горло, и Лео сжимает губы, плотно и упруго обхватывает член, прекрасно зная, как восхитительно это ощущается – когда ствол скользит по нежной плоти. Он подрочил бы себе, но Хьюга бьется в его руках, и сейчас доставить ему удовольствие – единственная цель Лео. Он берет как можно глубже, сглатывает, потом еще раз, гладит Хьюгу по животу, по бедрам, почти выпускает член, оставляя только головку, лижет ее широкими движениями, помогая себе рукой, и когда он сжимает чуть крепче, Хьюга кончает с протяжным хриплым стоном, а потом оседает вниз, потому что ноги его не держат. Лео долго смотрит, как он, зажмурившись, переводит дыхание, как понемногу расслабляется, как разглаживается морщинка между бровями, как Хьюга облизывает пересохшие губы, и тогда коротко целует, не удержавшись, но всего в одно касание, лишь обозначая ласку. Все-таки Лео только что ему отсосал, а сперма на вкус – не самая приятная штука. Хьюга открывает глаза. Он ничего не говорит, но за такой взгляд можно и душу продать. Лео ежится, все-таки сидеть на полу в одном влажном полотенце довольно прохладно. Возбуждение отступает, и он понимает одну необычную вещь: ему хватило всего, что он видел и чувствовал вместе с Хьюгой, и этого достаточно. Какой-то странный психоделический опыт, но ему понравилось, и он не против повторить, если только в следующий раз они что-то подложат под колени. Горло саднит, когда он спрашивает, маскируя свое состояние за нарочитой приземленностью: − Перекусим? И Хьюга долго смотрит на него, не понимая, а потом начинает смеяться и целует. Это оказалось легче, чем он думал – встречаться с Джунпеем. Пока еще ему трудно дается переход на имя, но это только вопрос времени. Все идет неплохо, и Лео рад, что жизнь так неожиданно наладилась. Ему не так много надо для счастья. А потом Ханамии становится скучно, и все летит кувырком.