Лучше быть каракатицей

Вот вроде и получил, чего так жаждал, но каким-то извращенным способом. Даруме, видимо, нравится быть одноглазым, может, в пираты решил податься… Он со вздохом переключает станции до "Киттикун" − сейчас хочется пустого бита, чтоб разгрузить мозги. И еще секса. Вероника решает умереть, а Лео хочет трахаться. Черт. Подъезжая к дому, он почти успокаивается, уговаривая себя подождать еще немного. Хьюга и так ведет себя гораздо лучше, чем от него ожидалось, не шарахается и не вопит, что совершил ошибку, отвечает на ласки, иногда целует и обнимает сам, в общем, пидарасеет потихоньку. Не надо спешить. Хьюга же до этого с гладильной доской встречался, – и внешне, и по эмоциональному диапазону, − ему понадобится время, чтобы раскрепоститься. Не Хьюга – Джунпей. Джун. С которым они уже спали вместе, и плевать, что оба в трусах и под разными одеялами, скоро Лео заберется ему и под одеяло, и в трусы. О небо, ему повезло, как же повезло! Джекпот в лотерее, где покупаешь билеты просто по инерции, ни на секунду не веря в выигрыш. Дверь Лео открывает уже в приподнятом настроении, а через пару секунд орет от боли, с размаху саданувшись обо что-то плечом. Сперва он вообще не понимает, что произошло, откуда на пути взялась стена и какого хрена кто-то перевесил шкаф, потом мелькает мысль, что в дом залез грабитель, и только когда за спиной раздается знакомый голос, до него доходит, в чем дело. − Привет, ми-и-илый. Ты не рад меня видеть? – тянет Ханамия. − Насквозь ебанулся? Отпусти, − Лео пытается высвободиться и гадает, что на этот раз взбрело в голову его психованному другу. − А поговорить? – и этот мудак давит на травмированное плечо, выжимая слезы. Сустав на месте, иначе боль была бы невыносимой, но рисковать не хочется, поэтому Лео стоит смирно и ждет продолжения. Ханамия, наверное, обдолбался, других причин для этой эскапады не приходит в голову. − Тебе не кажется, что в последнее время мы совсем перестали общаться? Тебе плевать на мои чувства? – Ханамия будто сейчас расплачется. Что он принял? За спиной раздается смешок, и, к несказанному облегчению Лео, тон меняется на обычный: – Как дела на личном фронте, крошка? У Хьюги снова месячные? Он хоть дает себя полапать, или ты так и дрочишь на его светлый лик в темном уголочке? Ну откуда он вечно все знает?! − Не твое дело! − огрызается Лео. – Эй! − Стой спокойно, − мягко говорит Ханамия. – Много времени это не займет. И накрывает ладонью его пах, так, сука, умело, что взвыть хочется. Лео в этот момент ненавидит все на свете, и в первую очередь себя, потому что на ласку тело откликается мгновенно. Из-за недотраха он будто снова возвращается в долбаные сладкие шестнадцать, когда было почти все равно с кем, лишь бы уже. На зубах хрустит розовый сахар, колени слабеют, внизу живота собирается тепло, и так хочется ни о чем не думать, просто толкаться в эту умелую руку… или еще лучше – развернуться и заставить взять в рот. Он знает, что Ханамия не откажет, а сосет он мастерски, на Киеши любой прокачается до уровня профессионала. Нельзя. − Отвали, псих! − Лео дергается, но Ханамия не пускает, наваливается всем телом и выворачивает локоть вверх: − Не сопротивляйся, а то я тебе руку сломаю, − нежно шепчет он, касаясь губами шеи, и через мгновение отлетает к противоположной стене с воплем боли – Лео изловчился пнуть его в голень. Наконец-то можно включить свет. Он растирает ноющее плечо, настороженно глядя на съехавшего по стене Ханамию. Тот выглядит абсолютно адекватным. Что на него нашло? Его недоумение прерывает входящий Киеши: − Эй, парни, у вас не заперто! – начинает он, а потом понимает, что что-то не так: − Все в порядке? – он почему-то спрашивает у Лео. Приходится отвечать. − Да, все как обычно, у твоего сокровища снова что-то перемкнуло. − Макото, − укоризненно говорит Киеши, и тот словно вспоминает, что надо отыгрывать любящего бойфренда: − Небольшая пижамная вечеринка в прихожей, − криво улыбается Ханамия, поправляя волосы. – Присоединяйся. Они целуются. Лео разувается и идет к себе, инцидент исчерпан. Он думает, что это очередная ничего не значащая выходка, − Ханамия частенько заигрывается, − и только через два дня понимает, что все было подстроено. Вечер четверга – и Лео летит домой, как на крыльях: на пятницу взял отгул, чтобы съездить с Джунпеем на источники, и там-то они потрахаются, хоть как! Судя по тому, сколько тот протирал очки, прежде чем согласиться, он тоже понимает, что пора переходить на следующий уровень. Давно-давно-давно пора, господи, зачем было столько ломаться? Это ж не ему проходить через девять кругов подготовки. "Ничего, − думает Лео, − когда ты распробуешь мою узкую крепкую задницу, уже я буду изобретать причины, чтоб не давать". В квартиру он заходит, пританцовывая. В гостиной на полную мощность работает музыкальный центр, снова "Пласы", эта их французская штука, подпевать которой не легче, чем завязывать ртом узелки на вишневых хвостиках. Но Лео все равно пытается, и даже бурно трахающаяся на диване парочка его не смущает. − Привет эксгибиционистам, – весело бросает он, когда проходит мимо, заинтересованно смотрит на спину Киеши – а что такого, оценить чисто с эстетической точки зрения! – и примерзает к месту. Мощный, широкий в плечах, задница просто превосходна с того ракурса, который открывается Лео (как два наливных яблочка, так и тянет стиснуть), но этот парень совершенно точно не Киеши. Лучше не возвращаться домой в хорошем настроении, ни к чему хорошему это не приводит. Взгляд мечется в поисках знакомых черт, но у актива короткие черные волосы и крупная татуировка на плече. И трахает он именно Ханамию – Лео специально в этом удостоверился. − Ханамия… − зовет он. − Съебись! – сорвано рявкает тот. – Я занят! Лео непроизвольно поднимает ладони в универсальном жесте "я тебя не трогаю" и отступает назад. В данную минуту он не горит желанием выяснять, что тут происходит. Он хочет есть, но в кухню можно попасть только через гостиную, поэтому Лео опустошает свою "спортивную бутылку", приглушая голод, и переодевается, слишком медленно расправляя вещи. Он в растерянности. Что делать? Стоит ли звонить Киеши или сначала посоветоваться с Джунпеем? Но тот гарантированно начнет орать, что Ханамия – ублюдочный мудак, а это Лео и так знает. Сей бы точно что-то придумал, но обращаться к нему по такому поводу неловко, сейчас он кажется совсем взрослым (вице-президент огромной корпорации, женат, сыновья-близнецы), Лео даже на полное имя перешел, уж слишком солидным стал Акаши, чтобы звать его детским прозвищем. Просто невозможно позвонить ему и сказать: "Здравствуй, Сейджуро. Понимаешь, мой друг изменяет своему парню с каким-то качком, а выяснил я это потому, что пялился на его задницу. Я был бы очень благодарен, если бы ты подсказал мне, как поступить". Лео терзается сомнениями. Так ничего и не придумав, он открывает ноут, чтобы перенести эскизы, над которыми будет работать в выходные, и невидяще смотрит в экран, пока не появляется заставка. С Ханамии станется подстроить ему несчастный случай на производстве, если Лео помешает его планам, но Киеши – отличный парень и не заслуживает, чтобы его водили за нос. Надо будет все-таки намекнуть как можно прозрачнее, что Ханамия был и остается беспринципной сволочью, и никакие секс-марафоны длиной в несколько месяцев из него это не вытравят. От радостного предвкушения отдыха не осталось и следа, на душе тяжело из-за предстоящего разговора. Лео давно знает, что Ханамия просто притворяется влюбленным, но ему хотелось верить, что Киеши сможет через это пробиться и снова расположить его к себе. Куда там… Если вспомнить, что творилось с Ханамией после их разрыва, в какие крайности его швыряло, только попытки самоубийства не хватало для полного комплекта, то становится ясно, что бесследно это пройти не могло. Ханамия не прощает, он всегда мстит. И Лео, вмешавшись, имеет шансы потерять обоих друзей, заодно нажив себе опасного врага, но молча покрывать измены он не может. Если Ханамии надоели эти отношения, то лучше разорвать их и жить дальше, все будут целее. В гостиной резко обрывается музыка, а потом слышится: − Чувак, стой, ты чего?! Что-то падает, звенит разбитое стекло. Снова голоса, но слов не разобрать. Киеши? Лео был уверен, что он в какой-нибудь командировке. Блядь, Ханамия сошел с ума, если решился на такое у него на глазах! Лео вылетает в коридор, пока там кого-нибудь не убили. Давешний качок торопливо одевается, сверкая голым задом и бормоча что-то, похожее на извинения, но на него никто не обращает внимания. На Киеши, у ног которого валяются пакеты с рассыпавшимися продуктами, страшно смотреть, хотя Ханамии это, похоже, доставляет несказанное удовольствие: он лежит раскинувшийся, голый, не пытаясь прикрыться, волосы слиплись от пота, промежность блестит от смазки – воплощение только что отлично потрахавшегося парня. И эта улыбка… Так широко и искренне Ханамия улыбается только когда все идет согласно плану. И тут Лео осеняет. Эта диспозиция призвана служить единственной цели – причинить как можно больше боли Киеши. Театр для одного зрителя. Ханамия хочет сломать его, потому и полез недавно к Лео, и случайного парня сюда притащил по той же причине. Подгадывает моменты, когда Киеши должен вернуться, и подсовывает ему свои мнимые измены. Точно мнимые, потому что, если б ему было действительно мало, он смог бы потрахаться на стороне, не оставляя улик. Интересно, понимает ли это Киеши? Лео закрывает за качком дверь, зацепившись взглядом за винтажную куртку. В любое другое время он обязательно поинтересовался бы, где тот раздобыл такую классную вещь. − Я ждал тебя попозже, − будто по сигналу отмирает Ханамия. − Очереди не было. Мне повезло, − говорит Киеши, и Лео гадает, насколько его спокойствие напускное. Не мог же он овладеть собой за пару минут? Или мог? Иногда Киеши кажется добродушным недалеким увальнем, до которого туго доходит, но Лео знает, что такое впечатление обманчиво, соображает этот парень быстро. – Хорошо развлекся? − Угум-м… Неплохо. В следующий раз можно позвать Акияму третьим. Лео уверен, что если этого парня и зовут именно так, то лишь по невероятному совпадению. Киеши смеется, и похоже, что искренне: − Столько даже в тебя не влезет, − говорит он и приближается к дивану, переступая через лужу вина из разбитой бутылки. Ханамия при этом весь подбирается, готовясь защищаться, потому что он провокатор, но все-таки не самоубийца, однако Киеши лишь треплет его по волосам и идет в кладовку за шваброй. Он понял, догадался, зачем был этот спектакль. Лео облегченно выдыхает, хотя его слегка беспокоит улыбка Ханамии. Слишком много в ней мечтательности для неудавшейся мести. − Что уставился? – говорит тот. – Тоже припекло? Ну давай, я сегодня в настроении. И разводит ноги, будто приглашая. Лео посылает его к черту, поднимает тот из пакетов, из которого ничего не течет, и уходит готовить ужин. Ханамия может по праву гордиться собой – он ухитрился испортить Лео отдых даже дистанционно, причем не намереваясь это делать. Никак не получается выбросить вчерашнее из головы, он все время представляет разные ситуации, при которых Джунпей может ему изменить, и придумал их уже с пару десятков. Тот улавливает его настроение, шутит, пытаясь развлечь, переключает радиостанции, но Лео просто выкручивает от мысли, что в их отношениях измена – это только вопрос времени. − Вообще-то, это ты должен меня успокаивать, − говорит Джунпей, когда они раскладывают вещи в номере. – По крайней мере, я все представлял именно так. Лео улыбается: − Ты нервничаешь? − Меньше, чем ожидал. В конце концов, я знаю, для чего зовут на источники. − Чтобы оздоровить тело и умиротворить душу? − Это написано в буклете? Ужас какой, – фыркает Джунпей, а потом подходит и целует его в шею, оттягивает ворот джемпера, проводит губами до плеча. У Лео подкашиваются ноги, что-то падает мимо полки, но какая разница, ведь рядом Джун. – Тебя что-то тревожит? Я могу помочь? − Просто будь со мной, − говорит Лео. – Тогда все будет хорошо. Они снова целуются, и это так хорошо, так сладко. Лео не устает удивляться тому, насколько поцелуи с любимым человеком отличаются от обычных. Если раньше стонами он чаще всего показывал партнеру, как ему больше нравится, то сейчас просто не может молчать, из него вздохами рвется удовольствие, оседая на губах у Джунпея. Лео тянет его к широкой кровати, ощупью опускается, ложится. Ему кажется, что так Джунпею будет проще привыкнуть – когда за поцелуями не придется запрокидывать голову. Если выбросить пару подростковых лет, когда он был похож на голенастого жеребенка, а суставы немилосердно болели из-за быстрого роста, Лео всегда комфортно чувствовал себя в своем теле, но сейчас хочется стать меньше, компактнее. Он не говорит о своих чувствах, не признаётся, насколько боится потерять – Лео и от самого себя пытается скрывать этот страх, он хочет дать как можно больше свободы, не удушая Джунпея своей любовью. Может, если не давить, все получится? Подгадав момент, Лео перекатывается по кровати, оказываясь сверху, коротко целует в последний раз и поднимается. Джунпей выглядит раздосадованным, и это умиляет и заводит одновременно. Лео вытаскивает из сумки запасные плавки, перебрасывает ему и, не в силах подавить улыбку, долго роется в поисках полотенца, пряча лицо. Недоуменно покрутив плавки в руках, Джунпей спрашивает: − Зачем они? − Это заведение европейского образца, − поясняет Лео. – У них в термалках не принято купаться голыми… Или ты хочешь похвастаться? Джунпей бурчит что-то неодобрительное про повальное увлечение западной культурой, Лео со смехом парирует его выпад: − Я просто не мог привезти тебя в традиционный онсен, ты разгуливал бы в чем мать родила, а с постоянным стояком было бы очень сложно наслаждаться единением с природой. Я бы больше думал об уединении с тобой, − и с удовольствием наблюдает, как стремительно краснеет Джунпей. Смущать его по-прежнему легко. Время проходит быстро и приятно. Вода прохладнее, чем обычно в онсенах, и поэтому Лео здесь нравится больше. Он не любит подолгу сидеть в горячей воде, от этого размякают даже мозги и ощущаешь себя вареной медузой, а для той самой ночи, о которой он безуспешно запрещает себе думать, лучше быть поактивнее. Поэтому и сауну они выбирают с более низкой температурой. Джунпей с каким-то непонятным облегчением стаскивает с себя плавки, Лео не удерживается от небольшой провокации и щипает его за задницу, а потом подталкивает вперед – совмещенные отделения Джунпею в новинку, и он растерянно пытается прикрыться. Девчонки, сидящие у самого входа, хихикают, у одной из них очень красивая грудь, но бедняге Джунпею сейчас точно не до чужих прелестей. Он неловко продвигается дальше, садится, в защитной позе выставив колено, и закрывает глаза. Лео располагается рядом, достаточно близко, чтобы дать понять, что они вместе. Одна из девушек надувает губки в притворной обиде, и Лео подмигивает ей. Она в ответ откровенно разглядывает его тело. Такой подход ему нравится, хотя встречается очень редко. Не будь Джунпея, он, возможно, даже рискнул бы с ней попробовать – та, которая дерзкая, повыше и не такая женственная, как ее подружка, но все это прокручивается в голове отвлеченно и ни капли не возбуждает. Просто ради интереса, получилось бы с ней что-то или нет. Джунпей ерзает, видимо, решив просидеть все время, мужественно зажмурившись. − Да открой ты уже глаза, − шепчет Лео через пару минут. Он так и поступает и бьется затылком о стену, потому что именно в этот момент мимо проходит достойная во всех отношениях леди под сто кило весом. Лео долго пытается сдержаться, но потом все-таки хохочет, и даже полученный подзатыльник не убавляет его веселости. В конце концов Джунпей немного расслабляется, хоть и отводит взгляд каждый раз, когда видит женщину. Судя по всему, по сиськам он не скучает, ему просто неловко. Сжалившись, Лео вытаскивает их из сауны. Они снова плавают, капельки воды поблескивают на очках Джунпея в лучах заходящего солнца, и можно было бы сказать ему на этот счет что-то поэтичное, но Лео никак не может уложить в нужный размер строчку "хочу, чтобы ты меня выебал". Ужинать он не идет, посылает Джунпея одного. Во-первых, ему нужно время, чтобы подготовиться должным образом, а во-вторых, Джунпей почему-то не любит есть в компании. Лео все равно, смотрит ли на него кто-то, когда он жует, лишь бы салат в зубах не застрял, но чужие привычки он уважает. Поэтому, отправив его в ресторанчик, Лео поднимается в номер, достает свой "набор для удовольствий" и оккупирует ванную. Предвкушение словно наполняет тело щекочущими пузырьками, и это чувство помогает справиться с волнением и перенести не самые приятные процедуры. В комнату он заходит голым и вздрагивает, потому что Джунпей уже вернулся. − А ты решил не терять времени даром, − говорит он, и Лео натянуто улыбается, хотя, конечно, не планировал встречать его в таком виде. Уверенность куда-то делась, они оба нервничают, как девственники, и Лео, склоняясь для поцелуя, думает только об одном – пусть все пройдет гладко, пожалуйста.