Лучше быть каракатицей

– Хватит уже, – шутливо толкает его в бок Джунпей, когда они возвращаются домой. – Эй, я же за рулем! – возмущается Лео. – И ничего такого не делаю. Вчера делал, и позавчера делал, и сегодня, и завтра буду, но в данный момент… – И вот снова! – Да что?!.. – Ты все время улыбаешься, – Джунпей будто обвиняет. – Теперь это преступление? Вы арестуете меня, офицер-р? – мурлычет Лео, не отводя глаз от дороги. Настроение превосходное. Джунпей снова пихает его локтем, включает радио, ворчит, когда Лео начинает подпевать, но на какой-то дурацкой строчке не выдерживает и смеется. Лео коротко целует его на каждом светофоре, не позволяя им обоим увлечься, а отпускает себя, только когда они подъезжают к дому Джуна, и там сладкая возня едва не перерастает в торопливый секс. Смеясь, он выпихивает Джуна из машины и изображает на лице преувеличенное сочувствие, когда тот с укором указывает вниз, на натянувшиеся в районе ширинки штаны. Лео драматически прикладывает руки к груди, признавая свою вину, посылает ему воздушный поцелуй и едет домой на пределе допустимой скорости: за эти выходные поработать удалось лишь пару часов, пока Джун спал, но толком сосредоточиться так и не получилось. Оказалось, что спящий Джун – настоящий красавчик: расслабленные черты лица без вечной настороженности, смягчившаяся линия рта и отсутствие очков сделали его совсем другим. Лео то и дело отвлекался, чтобы еще раз на него взглянуть, а теперь грядет расплата в виде бессонной ночи над тем злосчастным проектом арки, который до последнего откладывался в долгий ящик. На парковку он заезжает медленно, вдруг вспомнив, в каком состоянии оставил Ханамию. Они с Киеши друг друга стоят – если упрутся в чем-то, то уже не уступят, и кто знает, что ожидает его дома. За три дня эти психи успели бы провести полноценные боевые действия. На этаже все выглядит пристойно, по стенам не наблюдается кровавых пятен, но это ничего не значит: Ханамия умеет заметать следы. У входной двери Лео останавливается и прислушивается, изнутри не доносится криков о помощи или предсмертных хрипов, поэтому он рискует войти. Ханамия моет посуду. Обычно по силе экспрессии Ханамия у раковины сравним с "Девочкой на шаре" и так же резко контрастирует с окружающей действительностью, но сейчас, в белой футболке и мягких зеленых штанах, он кажется удивительно домашним. Правда, его спокойное поведение не гарантирует, что в спальне не лежит расчлененный труп Киеши. – Привет. – Как прошла первая брачная ночь? – интересуется Ханамия, вытирая руки полотенцем. – Хьюга наконец-то сорвал твой бутон невинности? – Он оборачивается, оглядывает Лео и морщится: – Прекрати так улыбаться, меня сейчас стошнит. – Сам виноват – это же ты нас свел. Ну, в каком-то смысле. Ханамия отвечает мрачным взглядом. На мгновение хочется, чтобы он был нормальным, сказал, что рад за них с Джуном, обнял и все такое… Лео фыркает, представив эту картину, и обнимает сам, легко касаясь губами нахмуренного лба: – Знаю-знаю, ты хотел как хуже. Не переживай, милый, я в курсе, какой ты злой и коварный тип. Он с хохотом отскакивает, уворачиваясь от пинка. Ханамия ненавидит, когда с ним разговаривают как с ребенком, даже в шутку, и подобные выходки могут дорого обойтись, но сегодня Лео так счастлив, что инстинкт самосохранения притупляется. Арку он строит до поздней ночи, по памяти воссоздавая руку Джуна. Решение смелое, но его вдруг осенило, и Лео корпит над стилизацией мужского предплечья, забыв про сон и кофе. Он редко отходит от традиционной архитектуры, и ему нравится получившийся результат, особенно спереди. Плечо вырастает прямо из несущей стены, но не выглядит так, будто там внутри застрял человек, а пальцы непринужденно касаются противоположной стенки – неплохо. Лео обрабатывает арку, делая мышцы и сустав более схематичными: этот вариант он покажет первым. Если шеф не упадет в обморок, можно будет представить и основной. Вообще Лео не против консерватизма, юные дарования иногда предлагают такие решения, что волосы дыбом встают, но сейчас ему хочется привнести в проект что-то личное. Рука любовника идеально подойдет. Засыпая, Лео все еще усмехается возникающим в голове диким картинкам. Арку утверждают. Довольный шеф говорит, что отгул пошел Лео на пользу. Румянец стремительно заливает щеки, хорошо хоть коллеги тактично делают вид, что ничего не замечают. В обеденный перерыв он звонит Джунпею и рассказывает о целительной силе горячих источников, нарочно используя двусмысленные метафоры – не одному же краснеть. Жаль, что не видно реакции, зато слышно хорошо: после одного особенно удачного оборота Джун возмущенно булькает и бросает трубку. Хотелось бы сейчас оказаться рядом, но Лео быстро спохватывается и уводит мысли с опасного направления. У него еще десять тысяч ли работы, и первым шагом тут не обойтись. Вечер он проводит один: Джун занят, а Ханамия куда-то завеялся. Киеши тоже нет, на вешалке осталась его легкая куртка, но она там уже сто лет висит. Вряд ли они разошлись, конечно, слишком спокойным выглядел Ханамия. Лео вздыхает, вспоминая давешнего качка – что ж тебе неймется, а? Получил своего Капитана Америку со всеми потрохами, ну позволь же себе хоть немного побыть счастливым! Впрочем, счастье – это не про Ханамию, тот всегда смеялся над его наивностью, если об этом заходил разговор. Джун звонит, когда Лео уже засыпает. Он извиняется, а потом они еще некоторое время выясняют, хороший Джун или не очень, – Лео невнятно настаивает, что хороший, – и наконец прощаются. Машинально он сует телефон под подушку, а с утра, забыв, долго его ищет. На работу он собирается все так же в пустой квартире, что смутно беспокоит. Ханамии не впервой уходить на всю ночь, но в воздухе разлито предчувствие большого бада-бума, хотя Лео старается списать тревожное ощущение на свою мнительность. Так и не сумев успокоиться, он звонит Ханамии около одиннадцати часов. Тот не берет трубку. Лео до самого обеденного перерыва пытается определиться, стоит ли звонить Киеши, но в конце концов решает не влезать между этими двумя, пусть сами разбираются. Спохватившись, он с головой погружается в работу и не вспоминает о Ханамии до тех пор, пока не возвращается домой. Снова никого нет, и Лео начинает всерьез волноваться. Он зачем-то толкает дверь в комнату Ханамии, которая ожидаемо заперта, обходит всю квартиру, ища какие-нибудь признаки того, что его непутевый сосед возвращался, и долго стоит в ванной, пытаясь вспомнить, не изменилось ли расположение зубных щеток. Полотенца все сухие. Нервно барабаня пальцами по кухонной столешнице, – в раковине тоже пусто и сухо, – Лео снова набирает номер Ханамии. Он оставляет сообщение на голосовой почте, пытаясь говорить как можно легкомысленнее, потому что с того вполне станется специально не давать о себе знать, если он поймет, что Лео переживает. Когда через полчаса раздается звонок, Лео чуть не опрокидывает на себя сковороду с ужином. Он успевает и расслабиться, и укорить себя за гиперопеку, когда видит, что звонит не Ханамия, а Джун. Черт! Тот снова чем-то занят, но у Лео нет настроения даже для шутливой ревности и, поколебавшись, он просит номер Киеши. Конечно, через минуту Джун вытягивает из него всю информацию. Рассказав о своих треволнениях, Лео чувствует, что стало немного легче, тем более что Джун всерьез их не воспринимает и советует выключить режим курицы-наседки. Он перезванивает через пять минут, уже поговорив с Киеши: с ним и Ханамией все в порядке, можно выдыхать, мамочка. В голосе Джуна мрачными нотками проскальзывает осуждение, он так и не смирился с выбором Киеши, и успокоившийся Лео узнает, что Джунпей даже советовал тому переключиться на него. – Зря ты не ценишь. Между прочим, я тебя рекламировал, как мог! – Не знаю, как к этому относиться, – с нервным смешком говорит Лео. – Это было еще до… ну, всего, я же тогда не знал… Но всегда считал, что ты заслуживаешь счастья, а ты все связывался с кем попало. – Ты ревновал? – настроение стремительно улучшается. – Джун, а может, плюнем на дела и встретимся? Приезжай, а? – Нет, прости, я правда не могу сегодня, – Лео готов поклясться, что в данный момент он поправляет очки. – Ну, как знаешь, обзвоню тогда остальных своих любовников, надо же пользоваться моментом! – В обнимку с ноутом до утра? – уточняет подробности намечающейся оргии Джунпей. – Ну, до полуночи точно, – вздыхает Лео. – Заказов валом, а я надеюсь, что завтра мы все-таки встретимся. Не хочу думать о чем-то постороннем, когда буду облизывать твой член. Он смог произнести это будничным тоном. – Я с тобой с ума сойду, – хрипит Джунпей. – Я же еще в офисе. – Там рядом кто-то есть? – Нет, но… Нет, Лео, даже не вздумай, никакого секса по телефону! И… послушай, завтра вечером тоже не получится, сам знаешь – конец месяца, отчеты… Но я могу заехать к тебе в обеденный перерыв! – Нет, я на замеры поеду… – Лео старается не показывать своего разочарования. И что это за занятость такая, когда в обед ты свободен, а вечером нет? Но, памятуя, что обещал себе не давить на Джуна, он ни о чем не спрашивает. – Тогда до послезавтра, да? – Угу… Извини еще раз… Пока. Люблю тебя. Джун вешает трубку, а Лео остается смотреть на свое отражение в корпусе микроволновки. Оказывается, с открытым ртом у него на редкость глупый вид. Люблю тебя. Люб-лю те-бя. Черт! Он раз двадцать повторяет себе, что Джун уже думал о чем-то своем и сказал это на автомате, что привычка прощаться подобным образом скорее всего осталась с того времени, как он встречался с Айдой, что это вряд ли что-то значит и что он сам десятки раз говорил такое, ничего не чувствуя, но… "Люблю тебя". – Я тебя тоже люблю, Джун, – тихо произносит Лео. Он знает, как опасно мечтать. Знает. Ханамия возвращается следующим вечером. Уже поздно, и Лео мужественно борется с дремотой, клюя носом над последним эскизом, когда в замке поворачивается ключ. Лео выходит в прихожую и сначала путает его с Киеши, потом мелькает дурацкая мысль, что это грабитель, а Ханамию он узнает, только когда тот поднимает голову и сбрасывает капюшон. Лео никогда в жизни не видел его в толстовке, тем более явно с чужого плеча. – Вы там хоть из постели вылезали? – спрашивает Лео. – Видок у тебя тот еще. Ханамия бросает в ответ: – "Локсонин" у нас есть? Лео кивает. – Принесешь? – спрашивает тот и тут же шипит от боли, пытаясь снять толстовку. – Что с тобой? – Повеселился, – мрачно отвечает Ханамия. – Руку то ли выбил, то ли еще что. – Сам? – Блядь, Лео, можно чуть меньше глупых вопросов? – звучит это и вполовину не так зло, как, наверное, хотелось бы Ханамии. Он стискивает зубы, выпутывая руку из мешковатого рукава. Лео аккуратно придерживает, а потом вешает толстовку на крючок, но Ханамия сразу же срывает ее здоровой рукой и швыряет в угол, длинно выругавшись. – Слушай, присядь пока, я сейчас принесу таблетки. Есть хочешь? – Я в душ, – хмуро говорит Ханамия. Лео выщелкивает из блистера серый кругляшок и наливает в стакан воды. Что же у них произошло? Ханамия, видимо, не дотерпев, показывается из ванной в футболке и трусах и босиком шлепает на кухню за обезболивающим. Лео его разглядывает, отмечая, как он бережет руку. – Ханамия, а у тебя случайно не перелом? – А хер его… – остаток фразы тонет в стакане. Ханамия наполняет его заново и пьет торопливыми глотками, потом еще раз. Кажется, он слегка не в себе и не видит в своем поведении ничего необычного, но у Лео глаза ползут на лоб. Попробовав сжать оба кулака, Ханамия жалуется: – Больно… И эта совершенно человеческая реакция, так на него не похожая, – Ханамия достаточно близко подпускает Лео, но свою слабость показывает только тогда, когда дела совсем плохи, – решает все. Лео молча подходит ближе, помогает снять футболку и бережно ощупывает опухшее плечо. Ханамия со свистом втягивает воздух сквозь сцепленные зубы, его глаза становятся огромными на побелевшем лице. – Выглядит хреново, тебе надо к врачу. Ханамия морщится, но не спорит. – Сам помыться сможешь? – Да, – одними губами говорит тот. – Давай, а потом съездим в больницу, хоть просветим, что ли. Это Киеши? Ханамия не удостаивает его ответом и, сгорбившись, бредет в ванную. Лео рассматривает синяки и кровоподтеки на сутулой спине. Черт его знает, что здесь – результат их любовных игр, а что – проявление насилия. Лео звонит Киеши: Джунпей дал его номер на будущее, вот только никто из них не думал, что оно наступит так скоро. Телефон у Киеши отключен или тот сейчас где-то вне зоны покрытия. Он нарезает бутерброды, подумав, варит кофе – как раз в чашку и вцепляется Ханамия, вернувшись из ванной. Он истощен: задремывает, пока Лео ищет на планшете ближайшую клинику, в такси и вовсе успевает уснуть, хотя ехать им всего ничего. Лео смотрит поверх черноволосой макушки у себя на плече, как даже во сне Ханамия оберегает раненую руку, и задается вопросом, почему тот выглядит по-человечески только тогда, когда страдает, да и то через раз. К счастью, это просто вывих, и уже спустя час он получает на руки измученного перебинтованного Ханамию со вправленным суставом. Лео раздражен до крайности, потому что пришлось заполнить целую гору формуляров плюс выдержать неодобрительные взгляды врача, когда он случайно ляпнул: "Мы живем вместе". Очень хотелось сказать что-то едкое на этот счет, но Лео еще в университете перестал эпатировать окружающих своими выходками, и больничный коридор не кажется ему удачным местом для борьбы за свои права. Обратно едут снова на такси, дороговато, но ничего не поделать, поездку в метро Ханамия просто не выдержит. Его совсем разморило, и он снова дремлет у Лео на груди. Наверное, в полусне ему кажется, что он рядом с Киеши, потому что Ханамия запускает ладонь ему между бедер. Из-за этого забавного жеста раздражение сходит на нет, хотя приходится сидеть прямо и до упора откинувшись назад: если Ханамия начнет его лапать, уровень сюрреалистичности сегодняшнего вечера побьет все рекорды, а Лео держится за свою картину мира. В лифт Ханамию приходится заносить едва ли не на руках, под грузом лекарств и усталости он засыпает прямо на ходу. Лео стелет на диване, потому что при попытке найти ключ от комнаты Ханамия цепко хватает его за руку, не открывая глаз. Потом он стаскивает с Ханамии обувь и расстегивает куртку: лучше бы снять, но тот вздрагивает даже от легчайшего прикосновения к плечу, поэтому спать ему придется одетым. Лео укрывает его до пояса пледом и убирает со лба слипшиеся волосы. Подумав, достает телефон, но до Киеши дозвониться не удается. Лео оставляет на голосовой почте сообщение, что с Ханамией все в порядке, и, не удержавшись, добавляет: "Чем ты думал, ублюдок?!" Конечно, намного вероятнее, что виноват во всем Ханамия, но в тот момент ему не до объективности. Следующую ночь Лео проводит у Джунпея, вот только совсем не так, как рассчитывал.