В волосах листва, и руки красны

Кабуто вышел на связь глубокой ночью, когда я уже готовилась ко сну в гостинице. Сама гостиница располагалась рядом с горячими источниками, и потому там было очень шумно, дешево и на удивление чисто. И никого не смутила юная девушка, путешествующая в одиночестве. Отмокнув как следует в горячей соленой воде, я вернулась в свою комнату и принялась расчесывать мокрые волосы. Во время обжесточенной борьбы с колтуном на затылке и зашевелился свиток. Осторожно прощупав гостиницу на предмет слежки, я нетерпеливо открыла свиток. Кабуто предлагал встретиться завтра в заброшенном храме недалеко от городка, где я находилась. Естественно, что я немедленно ответила согласием и улеглась спать. Вернее попыталась улечься, события последних дней толпились у меня в голове, и каждое требовало внимания, начиная с поведения Саске и заканчивая встречей с лавочником. Уснуть мне удалось лишь глубоко заполночь. Поспешно позавтракав, я выдвинулась в путь и пришла к месту встречу намного раньше, чем мы договаривались. Храм был заброшен и абсолютно пуст, ни единого признака обитавшего здесь когда-то божества. Лишь мелкие, похожие на белые камушки, духи шныряли вокруг и с удовольствием приняли от меня в подарок горсть риса, которую я прихватила, чтобы сделать подношение местному божеству. К сожалению, не все смогли пережить те изменения в мире, которые принес с собой Рикудо, вот и здешний бог со временем истончился настолько, что и вовсе исчез. Интересно, кем он был? Начался дождь, я спряталась под крышей заброшенного храма и, кажется, задремала. Очнулась лишь, когда Кабуто и Орочимару бесшумными тенями выскользнули из-за завесы дождя. Кабуто почтительно держал над Орочимару красный бумажный зонт. — Я ему все рассказал, — виновато прошептал он, усевшись рядом со мной на ступенях. От него резко пахло какими-то травами. — Орочимару-сама не любит, когда им играют вслепую. Я лишь кивнула и посмотрела на Орочимару, застывшего напротив разрушенного алтаря. Почувствовав на себе мой взгляд, полудушник обернулся. Он неуловимо изменился после своего перерождения, лицо его стало моложе и красивее, а в глазах появилась какая-то отрешенность, которую я раньше не замечала. — Тебе повезло, не-Карин, — сказал он. — Современная наука решит твою проблему с проклятием: Кабуто с радостью поможет тебе в создании твоих «дочерей». Вырастит тело на любой вкус. Это все ради чего ты хотела встретиться с нами? Я покачала головой и зашла вслед за ним в храм. Коснулась пальцами алтаря и попыталась воззвать к обитавшей когда-то внутри силы, но отклика не почувствовала. Было в этом что-то неправильное и тревожное, облик рогатой богини вновь мелькнул где-то на краю сознания. Запахло кровью и я, рефлекторно облизнувшись, поняла, что прокусила губу. — Нужно убрать Итачи, — хриплым голосом начала, я повернувшись к Орочимару. — Не убить, а именно убрать, чтобы он перестал мешать и дурить голову младшему брату. Я повязана клятвой, иначе он давно бы умер, захлебнувшись собственной кровью. Но мне нельзя убивать его, наоборот — я должна его спасти! — Не надорвешься ли убрать с доски гения клана Учиха, маленькая Узумаки? — Орочимару, казалось, моя тирада лишь позабавила. — Даже я не смог с ним справиться, а ты, уж прости, не-Карин, намного слабее меня. — Боюсь, что вы о себе тоже слишком лестного мнения, ведь слабая девушка и ваш ученик смогли обвести вас вокруг пальца, — усмехнулась я. — Шутки кончились, маски сброшены. Я просидела в вашей тюрьме столько времени не для того, чтобы вы надо мной потешались. Мы с Орочимару сделали шаг навстречу и посмотрели друг другу в глаза. Он немного злился от моей дерзости, но одновременно она его забавляла. Как же хорош был этот полудушник, а мне приходится тратить свое время на погань вроде Итачи! — Итачи проклят. Не знаю как именно, но могу лишь подозревать, что это родовое проклятие, которое нельзя просто снять, даже уничтожив носителя. Такие вещи передаются от поколения к поколению, от отца к сыну до седьмого колена, и могут перейти на ближайшего кровного родственника, если неправильно их снять. Обычно, — я начала нервно ходить из угла в угол. — Проклятия снять проще, ведь их накладывает кто-то другой, кто-то со злой волей, которую можно повернуть обратно. С потерями, конечно, но все равно это лучше, чем ничего. Но Итачи сам себя проклял, когда убил своих родителей, когда убил всю семью. — И что же ты предлагаешь? — спокойно спросил Орочимару. — Неважно, — я снова прикоснулась к мертвому алтарю, внутренне содрогаясь. — Сейчас это неважно. Первостепенная задача: остановить его до того как он доломает Саске и умрет сам. Иначе все наши с вами усилия пойдут прахом. — И что же это за наши усилия, милая не-Карин? — прошипел Орочимару, кажется, он начинал действительно злиться и ему совсем не нравились новые правила игры. — Уничтожение Конохи, разумеется, — ослепительно улыбнулась я. — Иначе зачем вам шпион внутри деревни, — я кивнула в сторону замершего мышью Кабуто. — Зачем рисковать собой и заключать союз с Песком, если вы не хотите отомстить Конохе? Полудушник снисходительно улыбнулся. — Уничтожить деревню, которой руководит моя старая подруга, зачем же это мне? Особенно сейчас, когда я… нахожусь в новом статусе, — он махнул рукой. — Нет, такие глупости я делать не буду и тебе не советую. Я хочу, чтобы Коноха процветала и продолжила давать плоды, которые я бы мог собирать. Но окончательная гибель клана Учиха в мои планы не входит, тут ты права. — И что вы предлагаете? — Я лишь сторонний наблюдатель, но один наш знакомый джинчуурики мечтает вернуть Саске в Коноху. Очень упорный молодой человек, — Орочимару усмехнулся. — Я бы поставил на то, что у него это получится. — Но ему нельзя в Коноху! — Почему же это? Потому что там призраки его прошлого — буквально и фигурально. Я привязалась к Саске и вовсе не хотела ему такого будущего, где каждый житель будет смотреть на него косо, а ветшающие здания на окраине станут напоминать о былом величии клана. — Коноха сгубила уже стольких: Сенджу, Узумаки, теперь Учиха. Зачем вам сад с зараженной землей, если можно посадить эти цветы в другую, плодородную почву? — И куда же, скажи мне на милость, ты собираешься посадить столь редкий цветок — в пустыню, в болото, среди скал и камней или, может, высадишь его тайком на полянке рядом с тем, что уже отправила в деревню Травы? А ты ведь даже не поинтересовалась, какова судьба твоих семян, Карин? Ты — никчемный садовник! — вкрадчиво проговорил Орочимару. — Учиха вернется в Коноху и как хороший мальчик начнет возрождать свой клан. — Может быть, спросим у него самого? — внезапно подал голос Кабуто. — Что толку возвращать его назад, если он сбежит при первой возможности? Вы оба говорите сейчас так, будто не знаете Саске. Он — упрямый осел и сделает лишь то, что хочет. Итачи-сан ведь тоже, готов поспорить, мечтает вернуть Саске в Коноху, когда тот его убьет, отомстив. Он тяжело болен, и сейчас ищет встречи с младшим братом, и уж точно не для того, чтобы его убить. Вот только он своего брата не знает так, как его знаем мы, и этот план может привести к ненужным последствиям. Я за то, чтобы убрать Учиху Итачи как можно скорее. Желательно до того как, как он доберется до брата. Мы с Орочимару переглянулись. — Мысль хороша, — задумчиво протянул Орочимару. — Но нам нужно быть очень осторожными, чтобы не подставить себя по удар. Итачи будут искать. Да и слухи ходят, — он обернулся ко мне, — что Итачи не мог сам вырезать весь клан, а это значит… — Что есть третий Учиха, — мрачно подтвердила я. — Который либо скрывается в тени, что весьма нехарактерно для представителей этого клана, либо внимательно следит за тем, чтобы его планы приводились в действия. Кто-то кому выгодно вырезать целый клан. — Данзо выгодна была смерть Учих, — возразил мне Кабуто. — Он — единственный прямой бенефициар гибели целого клана. И он их ненавидит. — О, я бы сказал, что это не просто ненависть! — Орочимару хихикнул. — Данзо — интереснейшая личность, больше всего его заботит безопасность Конохи и благо ее жителей. Но как любой облеченный властью человек он мнит себя единственно правым и незаменимым, поэтому конкуренция с полицией ему была не нужна. — Значит, их просто подставили, а Итачи задурили голову? — я приподняла бровь. Дождь на улице шел все сильнее, мне становилось холодно и неуютно в продуваемом храме. Опустив сумку на пол, я достала свиток с горячим чаем и распечатала его. Аккуратно расставила чашки и предложила моим собеседникам сесть. Орочимару неспешно пил свой чай, наблюдая за потоками воды снаружи, а потом соизволил ответить на мой вопрос. — Ты удивительно наивна для своего возраста, не-Карин, — мягким завораживающим голосом сказал он и, уперев подбородок в ладонь, смерил меня издевательски жалостливым взглядом. — Это тебя и погубит. Конечно, Учиха планировали устроить революцию — ты знаешь историю их клана, они самовлюбленные гордецы, и жаждали власти не меньше Данзо. Но он оказался умнее, завербовав такого же юного идеалиста, как и ты. Или все еще интереснее и наш неучтенный Учиха сыграл в этой истории роль куда более значимую, чем может показаться. — Вы знаете, кто он? — я обращалась к обоим мужчинам. Но они лишь покачали головами. Возможно, Микото знала кто он — загадочный третий Учиха, но она не сказала мне, значит, не сочла нужным. Но ведьмы из ее клана никогда не были сильны в предвидении, а это значит, что она могла просто ошибаться, считая, что он не сыграет никакой роли. Мне нужно было связаться с ней. — Я могу попробовать узнать кто он, — решительно заявила я. — Если вы считаете, что нам это поможет. — Любая информация поможет, — развел руками Кабуто. — Чем больше мы знаем, тем точнее будут наши прогнозы. Времени у нас мало, Итачи-сан может умереть в любой момент. Как своей смертью, так и от рук брата. Ситуация сложная, но я согласен, что живой Учиха в наших руках, лучше чем мертвый. — Осталось понять только, как мы собираемся изловить непревзойденного гения и мастера гендзюцу. Я весь внимание, о, могучая куноичи, — в словах Орочимару сквозил неприкрытый сарказм смешанный с любопытством. Что же, попробую его немного развлечь. — Существуют чары, приковывающие внимание того, кто в них попадет. Он будет очарован и буквально не сможет отвести глаз. — Если это гендзюцу, то шаринган мгновенно его развеет. — Это не гендзюцу. Это магия… такая, как течет внутри вас. И шаринган против нее не поможет — наоборот, вся мощь его глаз обернется против него самого. Но проблема в том, что я не смогу сделать чары настолько сильными, чтобы удержать Итачи надолго, и здесь мне нужна ваша помощь. Намного проще его убить, чем спасти. Мужчины переглянулись. — Если ты сможешь наложить эти чары на предмет, то мы можем напитать его чакрой, чтобы усилить влияние. Хотя нет, чакру он сможет развеять, но я могу попробовать закрепить и усилить твою магию своей силой, — Орочимару задумчиво покрутил пустую чашку в руках. — Или можно поступить проще и воспользоваться одной из вещиц Узумаки в моей коллекции. Есть у меня одна жемчужина, которая навевает сладкие сны тому, кто положит ее под подушку. Вещь абсолютно бесполезная, но если доработать… — При концентрации внимания человек инстинктивно задерживает дыхание, — прервал нас Кабуто. — а Итачи-сан покупал лекарства от легочной хвори у одного из моих контактов, у него проблемы поступлением кислорода и без дополнительных манипуляций. Если понять, как мы сможем это использовать, то он потеряет сознание от кислородного голодания. Впрочем, нельзя же его держать без сознания вечно или можно, что скажешь? — он обращался ко мне. Я пожала плечами. Хотя такой вариант мне нравился намного больше, чем мой собственный, с использованием магии настолько темной и отвратительной, что прежняя я руки бы не подала себе нынешней. — Боюсь, что это и правда не выход. Проклятие нужно снять, а самого Итачи подлечить. Контроль над ним потом — это не ваша забота, хотя от шарингана нужно будет избавиться. — Предлагаешь удалить ему глаза? — с интересом спросил Орочимару, кажется, ему нравились открывающиеся перед ним перспективы. — Да хоть выжечь вместе с чакра-каналами. Он должен быть жив и быть в сознании — это не означает, что он должен быть счастлив. — Вернемся к текущим задачам, — устало прервал наши фантазии Кабуто. — Я могу заставить его тело перестать дышать, используя контроль над нервной системой, но для этого нужно подойти вплотную. А мне, честно говоря, не хотелось бы так рисковать — если наш план не сработает, то я попаду под убийственное гендзюцу. Можно попробовать стихией Ветра выкачать весь кислород вокруг него и удерживать вокруг непроницаемое поле. Сделать это нужно будет медленно, чтобы он отключился, не приходя в сознание. — Мы сможем преобразовать это поле в печать и установить на нашу приманку? — спросила я. — Можно попробовать, но я бы не стал складывать все яйца в одну корзину, если ты понимаешь, о чем я, — деловито ответил Орочимару. — Лучше подготовить сцену заранее и выпустить на нее главного актера. — Вкопанные в землю печати будут фонить чакрой. — Значит, мы напитаем их не обычной чакрой. — А это сработает? — Нет, Орочимару-сама, не имеет смысла пытаться скрывать нашу ловушку. Наоборот — стоит сделать ее очевидной, только так Итачи-сан в нее попадется. Он ведь считает себя сильнее нас всех, зачем ему бояться противника, чьи планы настолько очевидны. — Не настолько очевидны, братец! Он может догадаться, что наши ловушки — это лишь отвлечение. И если он нейтрализует их заранее, то придется тебе к нему лезть и глушить. — Ты еще предложи его ломиком по затылку тюкнуть! — Заткнитесь оба! — не выдержал Орочимару. — Что за отвратительная свара, что за лексика, Кабуто? Совершенно очевидно, что Итачи-кун не будет рисковать, если не подсунуть ему самую лучшую из приманок. — Просто скажите, что вы хотите посмотреть, как Учихи сражаются друг с другом, — проворчала я. — Если там будет Саске или, не дай боги, третий Учиха, то мы рискуем быть раскрытыми. Я все-таки хочу избежать боя. Слишком рискованно. Я немного подумала и потянулась за своей сумкой. Там в темном кожаном мешочке лежали мои карты Таро. Неспешно вынула их, сосредоточилась и начала перемешивать. — Карин, они изменились! — удивился Кабуто. — Как такое возможно? Мы ведь пытались убрать изображения еще тогда, но это не работало. Или это другие карты? — Нет, это те же самые карты, — тихо сказала я. — Они изменились после того как я начала заниматься фуиндзюцу и с его помощью пытаться воспроизвести техники из своего мира. Это был странный и постепенный процесс, колода просто менялась карта за картой, и в итоге превратилась вот в это. Я думаю, что это просто был отклик на изменения в моей душе, во мне осталось намного меньше от себя прежней, чем когда мы создали ту колоду. Я разложила на полу расклад из трех карт: бумага не поменялась, но вот изображения… Они стали мрачнее, символичней. Глубже и проще, словно рисовали тропинку куда-то в неизвестную часть моей души. Первая карта — это устранение Итачи по плану Кабуто, мне выпала 5 жезлов. Черно-белое изображение пяти разномастных веток, окутанных хаотическими штрихами, говорили сами за себя: слишком много помех, слишком много переменных в выбранном пути. Вторая карта символизировала устранение в схватке с Саске и радовала глаз радужными переливам — это была 2 жезлов, говорившая о том, что нужно сделать выбор, и он откроет новые возможности. Третья карта — это что-то еще, какой-то скрытый вариант. На ней Отшельник-черепаха спряталась во тьме, но лампа на ее панцире светила ярко. Было что-то скрытое, что мы не видели. Я вытянула еще одну карту, чтобы прояснить значение Отшельника: и снова Старший Аркан. Дурак. Орочимару скептически воспринял мои объяснения и сказал: — Это только лишняя трата времени, от твоих раскладов понятнее ничего не стало. Но если уж нам нужно выбрать, то две палки на цветном фоне выглядят живее остальных. Но это полная чушь — руководствоваться предсказаниями, да еще такими неточными в планировании столь важного дела. Я же завороженно уставилась на последние две карты, ловя ощущения, уводившие меня далеко и глубоко… — Это случится на рассвете, в лесу, — слова полились сами, помимо моей воли. — Они встретятся неожиданно, не так как он запланировал. И там будет что-то еще, ослепляющий яркий свет. Неучтенный фактор, что-то настолько очевидное… — Хватит, — прервал мое видение Орочимару. — У нас полно дел. Кабуто, ты дорабатываешь свою идею с удушением, ты, — он кивнул в мою сторону, поднялся с пола, отряхнул одежду от пыли и подошел вплотную к стене дождя снаружи. — Ищешь информацию о третьем Учихе, и не думай, что я не заметил, как умолчала ты о том, откуда именно собираешься подчерпнуть столь ценные сведения! А я найду жемчужину и заодно посмотрю, не найдется ли что-то более подходящее. До встречи. С этими словами Орочимару пропал, растворился в дожде, как и полагается настоящему духу. Кабуто тоже поднялся, обнял меня на прощание, шепнув, что у нас обязательно все получится и тоже растворился — на этот раз в вихре листьев шуншина. *** Я осталась одна посреди пустого храма с такими же пустыми чашками. Впереди меня ждало не самое приятное дело, и я пыталась оттянуть его насколько могла: неспешно ополоснула чашки под дождем, аккуратно запечатала их в свиток и убрала в рюкзак. Дальше откладывать было нельзя… Призрачный ворон летел, повинуясь моему желанию, в сторону Конохи — туда, где за покосившейся оградой жаждали мести неупокоенные души, а среди них — мертвая ведьма. Как страшно было мне идти к ней на поклон, без тела, одним лишь обнаженным духом, когда я лелеяла свои темные планы в отношении ее старшего сына. Но мне нужно было знать — кто был тем третьим Учихой, а еще… я ведь обманула Орочимару и Кабуто. Вместо четкого плана, как взять потом под контроль Итачи у меня были лишь догадки, но я надеялась, что его мертвая мать поможет мне — если я смогу убедить ее, что только так мы сохраним Итачи жизнь. Пролетев над оживленным городом, мой ворон скользнул сквозь печати, удерживающие призраков, и приземлился рядом с Микото. Она будто ждала меня. — Мои бедные дети, — шептало приведение. — Ты ведь не знаешь, каково это — носить дитя, рожать в муках, а потом держать в объятиях у сердца. Он был таким маленьким, с мягкими пушистыми волосами, с крошечными ручками и ножками. Как блаженно он улыбался во сне… а потом это все у него отняли! — ее голос гремел. — Он свернул не на ту дорогу, ушел самой темной тропой и теперь, что ты ему уготовила? Мой сын! Гроза пришла и в Коноху. Опавшие листья вихрем кружили над заброшенным кварталом, вспышки молний засверкали в небе. — В твоем сердце тьма, ведьма, я вижу тебя насквозь, я вижу, что ты задумала и ты мне отвратительна. — У меня нет другого выбора, — подумала я, зная, что призрак услышит. — Иначе проклятие не снять. Разве что божественное вмешательство поможет, но он умрет раньше, чем я найду бога, который согласится отравить землю его грехами. Смерть за смерть, ведьма. Последнее слово я мысленно выделила, сделав ядовитым. Привидение кивнуло, принимая мои аргументы. Но я пришла сюда не за этим. — Я спала, когда мой сын убил меня. Он был милосерден. И я не видела того, кто увел его во тьму, но среди нас есть все, кто умер в ту ночь и те, кто умер в Конохе ранее тоже пробудились, пусть они и за гранью. Нет одного только Обито, где же он? — Обито Учиха, я запомню это имя. А теперь второй вопрос — у меня получится? У меня получится запихнуть этого ворона в глотку твоему сыну, чтобы он пальцем не мог пошевелить без моего разрешения? Чтобы перестал вредить себе и брату? Ты поможешь мне, поделишься силой? Микото кивнула. На секунду мне показалось, что призрак смотрит на меня, но потом я вспомнила, что ей вырвали глаза. Где они, кстати? — Этого тебе знать не надо, — прошелестел призрак. — Придет время, и мы возьмем свое. И ты тоже получишь причитающееся. Я ведь не этого хотела, когда призвала тебя сюда. Я думала, что ты полюбишь моего младшего мальчика и будешь его оберегать, а ты ушла во тьму вслед за старшим. — Ты меня обманула, умолчала о том, какую цену мне придется уплатить за то, чтобы продолжать жить! Микото молчала, не обращая на меня больше никакого внимания. Порыв ветра подхватил моего ворона и закружил, унося прочь от Конохи. Только одно я успела отметить, прежде чем наша связь прервалась. В Конохе не было джинчуурики, неужели они отпустили Наруто в то время как Акатсуки ловят оставшихся хвостатых демонов? *** Следующие два дня пролетели мгновенно: я собирала необходимые для будущего ритуала травы, а в перерывах листала книги, полученные от загадочного торговца. Мне очень не хотелось отдавать зашифрованные листы Орочимару, я надеялась подобрать ключ сама, но пока не могла посвятить себя полностью расшифровке. Все мои мысли крутились вокруг предстоящей операции. Слишком много нюансов нужно было учесть, а карты предупреждали еще и о какой-то неожиданности. Для снятия проклятия мне тоже требовалось время: Микото поделится своей силой, но этого было мало. Делать нечего, мне придется идти на кладбище — собирать могильную землю, договариваться с местными духами, если они тут вообще были. Благо, кладбища не такая уже редкость в мире, где постоянно идут разрушительные войны. Времени было мало, и я остановилась на старом, полузаброшенном деревенском кладбище. Там и было то все несколько десятков могилок: жители Страны Земли не кремировали своих умерших, а хоронили по более привычному мне обычаю. И вот я, словно стервятник, приметила похоронную процессию еще несколько дней назад, когда мы проходили здесь вместе с Саске. Найти свежую могилу не составило проблем, и я попыталась связаться с местным покровителем кладбища, чтобы попытаться уговорить его на свои манипуляции. Но ответом снова была тишина — кажется, боги в Стране Земли исчезли почти полностью… Я собрала могильной земли, уложила рядом мешочек с монетами и спешно покинула кладбище, пока никто не заметил одинокую чужачку среди могил. Вечером со мной связался Саске: прислал ястреба с известиями о том, что он, кажется, напал на след Итачи и велел мне возвращаться к нему. Значит, времени было совсем мало: Итачи едва цепляется за жизнь. В последнее время он чурался зеркал и не останавливался у стоячей воды: чувствовал слежку, но не знал откуда. Я немедленно отправила ворона к Орочимару, а тот легко перехватил птицу, огладил призрачное оперение и кивнул. Ночевать в городе после посещения кладбища я больше не рисковала и с готовностью скользнула в пасть огромному змею, который появился через полчаса после того как Орочимару получил мой сигнал. Они вместе с Кабуто встречали меня на пороге одного из разгромленных убежищ: последний выглядел крайне потрепанно, трехдневная щетина придавала ему непривычно взрослый вид. — Обито Учиха, — сказала я, едва дверь убежища за нами закрылась. — Его нет среди мертвых. Орочимару задумчиво кивнул, но никак не прокомментировал полученную информацию. Вместо этого он увел меня вглубь подземным туннелем и достал с полки резную шкатулку. — Вот она, — продемонстрировал мне он полупрозрачную бусину, лежавшую в шкатулке. — Покажи мне свои чары, Карин. Они внимательно следили за мной, когда я накрыла ладони Орочимару своими, жилка на шее начала биться быстрее. В тишине оглушающе застучало мое сердце. Я нагнулась ближе к жемчужине и зашептала: — Вдохни, сделай выдох — вдох. Сделай выдох — вдох. Не дыши — не дыши — не дыши — смотри. Глаза Орочимару засветились в окутавшем нас тумане желто-зеленым светом, и я услышала, как моему сердцу вторит его — нечеловеческое. В мое заклинание вплеталась его сила, вместе мы заполняли жемчужину ядом. — Это твоя быстрая пульсация. Это моя медленная сила. Я стану снаружи — ты, станешь ты внутри — я. Нужно лишь, чтоб ты меня хорошо рассмотрел. — Обклею сердце твое чешуей благородной: увидишь меня — поверишь во всё, что угодно. — Смотри. Не дыши — не дыши — не дыши. Вдох. Выдох. Жемчужина почернела и потяжелела, от нее теперь несло нашими сплетенными желаниями, навязчивой волей: смотреть, не дышать и верить увиденному. Орочимару бережно убрал жемчужину в шкатулку. Заклинание заняло у нас не больше минуты, но сил на него потребовалось столько, что я пошатнулась, а на лбу змея проступила испарина. — Честно говоря, я думал, что это будет нечто более впечатляющее, — заметил Кабуто, раздав нам по своей фирменной бодрящей пилюле. — Вы просто постояли рядом, пошептались и все. — Зато какие перспективы, Кабуто, — сказал, зашедшись немедленно в кашле, Орочимару. — Ты почувствовал чакру? Хоть что-то? Кабуто покачал головой. Я приложила стакан с холодной водой ко лбу и посмотрела на шкатулку с отвращением. Своим вмешательством Орочимару усилил простенькие чары, но придал им неуловимо омерзительный оттенок, будто я змею проглотила. — Значит, шиноби будут практически бессильны перед этим, — просипел Орочимару. — Но сколько сил забирает. — Колдовать в этом мире тяжело, — согласилась я. — И результаты не всегда соответствуют желаемому. — Сейчас это неважно, — вкрадчиво заметил Орочимару. — Нужно доработать наш план. И мы засели обсуждать нашу операцию.