***
Следующие несколько часов мы бежали по лесу и свернули на дорогу в поисках ночлега лишь когда начало темнеть и пошел мелкий дождь. Ночевать под кустом не хотелось никому, даже осторожный Кабуто не возражал против возможности принять горячую ванну и поспать в теплой постели. Вот только чем ближе подходили к приветливо раскинувшейся у обочины гостинице, тем сильнее меня мучило предчувствие, что простая ночевка обернется очередным приключением. Оказавшись в ста метрах, я не выдержала и проверила окрестности, но вместо ожидаемой засады нашла источник знакомой чакры. В доме прятался Хьюга, вот только он был каким–то странным… — Что случилось, Карин? — Ничего, просто будьте поосторожнее, — я не решилась предупреждать напарников о загадочном Хьюге, тот ощущался таким слабым и удивительно тонким, нежным, что мне не хотелось готовиться к нападению. — Внутри кто–то есть, но он совершенно безобиден. — Безобиден, говоришь? — усмехнулся Кабуто. — Посмотрим, посмотрим… Бодрым шагом мы дошли до гостиницы, распахнули дверь, но на пороге тут же возникла бледная, перепуганная женщина. — Мы закрыты, — жестко сказала она. — Уходите! Кабуто покосился на вывеску и выразительно принюхался к аромату домашней еды, клубившемуся в помещении. — Мы закрыты, — повторила женщина. Стоявший позади нас Саске выступил вперед, рука его лежала на рукоятке меча. Глаза у женщины хищно сузились, она не была шиноби, но готова была отстаивать этого странного Хьюгу ценой своей жизни. — Мы просто хотим переночевать, — успокаивающе подняв руки, заверила ее я. — И поужинать, поверьте, мы не причиним вам вреда. Саске шагнул было вперед, но тут откуда–то из–за угла к его ногам бросилась маленькая фигурка и больно ударила в голень. Напарник зашипел и попытался пнуть нападавшего, но тот ловко откатился в сторону и встал на защиту своей мамы, активировал свой бьякуган, но тут же зашипел от боли. Хозяйка гостиницы бросилась к ребенку и подхватила его на руки. Взгляд у нее стал совершенно безумным. Кабуто торжествующе улыбался. Взгляд его мне совершенно не понравился — так он смотрел на несчастных подопытных, которые корчились на лабораторном столе. Я перевела взгляд с напряженного Саске на довольного Кабуто и остановилась на перепуганной женщине. — Мамочка, беги! — завопил мальчик и попытался вывернуться из материнских рук. — Я буду тебя защищать! — Не надо никого защищать, — возразила я. — И бежать тоже не надо, мы действительно просто путники, которые просто искали ночлег. — Вы — шиноби, — обвиняющим тоном начала женщина, прижимая к себе ребенка. — Мой сын почувствовал вас. — У вас очень талантливый ребенок, — копируя интонации учителя, сказал Кабуто. В воздухе зависло напряжение, которое внезапно разрядил Саске, прошествовавший мимо матери с ребенком к барной стойке. Вынув из рукава кошель с монетами, он отсчитал весьма приличную сумму и бросил ее на стол. — Нам нужны три комнаты и ужин. — Вы не можете, вы не понимаете… — зачастила женщина. Я посмотрела на Кабуто и увидела хищный блеск в его глазах. Это придало мне решимости. Глубоко вздохнув, я сосредоточилась на энергии текущей внутри и почувствовала, как ладони начинают нагреваться — это была чистая магия, непохожая на то искусство шиноби, которое здесь выдают за нее. Я подошла к Кабуто и взяла его за руку, сосредоточившись на бурлящей во мне силе. Все мое существо в этот момент переполняло одно желание — успокоить и подчинить его себе. — Не надо, — прошептала я, энергия из рук в руки потекла ровным потоком. — Разве ты хочешь отобрать у матери ее ребенка? Посмотри, как она любит его. Кабуто поднял глаза на женщину, которая была готова расплакаться, но лишь крепче прижимала сына к груди. Тень промелькнула по его лицу, но потом он согласно кивнул и, приобняв меня, увлек к барной стойке, где уже сидел Саске. Спустя полчаса мы узнали печальную историю Айко и ее сына. Она работала в этой гостинице все свою жизнь вместе с родителями, потом они умерли, и Айко стала хозяйкой. — Дела здесь всегда шли хорошо, — рассказывала она, разливая ароматный суп по мискам. — У нас часто останавливаются торговцы, путешественники, иногда даже шиноби заходят… Рюичи — так звали мальчика, уселся на табуретку рядом и с удивительной для его возраста благовоспитанностью ел свой суп. Видимо, ему нечасто удавалось посидеть за взрослым столом, и сейчас он всеми силами оправдывал оказанное ему доверие. Я ласково потрепала его по макушке. Мальчик радостно улыбнулся. — Пять лет назад сюда пришел Рю, он отстал от своего отряда и решил переночевать в тепле, — продолжила Айко, сев за стол вместе с нами. — Он был из младшей ветви Хьюга, настоящий шиноби до мозга костей. Такой гордый, красивый… — она запнулась. — Простите, вам не нужны эти глупые подробности. Просто… это ужасающее клеймо, как они могут это делать со своими детьми? Мы деликатно промолчали, хотя у Саске сделался отсутствующий взгляд. Он вырос в селении Листа и должен был не раз и не два сталкиваться с другим кланом носителей додзюцу, но, как и полагается маленькому верному идеалам селения шиноби, никогда не вдумывался о том, какая жестокость скрывается за чужой силой. А теперь не только он, но даже я и мрачный Кабуто видели перед собой ребенка с ценными глазами, которого могли заклеймить как скот. — Рю начал приходить сюда все чаще и чаще, — прошелестела Айко. — Мы часто мечтали о том, что смогли бы начать новую жизнь где–нибудь подальше от Конохи и его клана, но он все не решался окончательно сбежать. А потом я забеременела, мы поженились, но я осталась здесь, в то время как он искал способ сбежать. Он так боялся, вы не представляете, как он их боялся, — она едва не расплакалась, но быстро взяла себя в руки. — Когда родился Рюичи, мы стали бояться еще сильнее, ведь у него оказались эти глаза, глаза его отца. Рю несколько месяцев не решался придти сюда, опасался навести шиноби своей деревни ко мне и к сыну, ведь нас немедленно забрали бы в клан, а Рюичи заклеймили. Он все время только и говорил о том, что сын должен вырасти свободным, называл его «вольной птичкой». Мы уже надеялась, что совсем скоро все будет хорошо, я нашла покупателя для всего этого… Айко обвела руками помещение, показывая прекрасное состояние гостиницы. — У вас прекрасная гостиница, Айко–сан, — сделал комплимент вежливый Кабуто. — Да, благодарю, — рассеяно ответила женщина. — Найти покупателя оказалось несложно, мы начали обговаривать условия, но два месяца назад Рю пропал. Он ушел в Коноху, сказал, что скоро вернется и будет свободным от клана, но вместо этого пропал, исчез. Я уверена, что они… — она испуганно взглянула на сына, словно опасалась, что он в любой момент свалится замертво. — И теперь они могут найти меня, найти нас. Я не знаю, что мне делать, не знаю. Мой бедный Рю, мой бедный сын… Обессиленная женщина горько расплакалась. Саске изучающее посмотрел на нее, словно подозревал в том, что она притворяется, а Кабуто заметно побледнел. Один только маленький Рюичи соскользнул со своей табуретки и обнял мать. Красивые правильные черты лица, гладкие темные волосы и светло–серые глаза без зрачков — вся его внешность безошибочно выдавала принадлежность к великому клану. Айко удивительно повезло, что за все это время никто не похитил ее ребенка. Ходили слухи, что несколько лет назад какие–то шиноби из Облака умудрились стащить наследницу клана прямо из селения, но ее удалось спасти. А вот за маленького полукровку заступиться было некому, особенно после смерти отца. — Вам повезло, Айко–сан, что вы смогли так долго держать существование сына в тайне, — покачала я головой. — Бьякуган высоко ценится на черном рынке. Кабуто поморщился, а несчастная мать не сдержала нового всхлипа. — Это была игра, — неожиданно серьезно сказал Рюичи. — Мама и папа всегда учили меня прятаться от гостей, особенно от шиноби. А еще я умею вот так! И мальчик сложил крошечные пальчики в печати. Его глаза мгновенно приобрели обычный темный оттенок. — Это очень могущественная техника, Рюичи–кун, — неподдельно восхитился Кабуто. — Особенно для твоего возраста! — А сколько тебе лет, Рюичи? Три? — Три с половиной! — гордо сказал мальчик. — Папа говорил, что я — гений! — Твой папа был прав, Рюичи–кун. Мы с Кабуто переглянулись, я прекрасно знала от Бьякко историю об уже имеющемся в клане Хьюга гении, тоже из побочной семьи. Несчастный родился от брата–близнеца нынешнего главы и был вынужден влачить жалкое существование в тени бесталанных сестер. Кстати… — Бьякко! — воскликнула я. — Как я раньше не подумала! — Тигр? — заинтересовался ребенок. Напарники и Айко уставились на меня одинаковыми недоуменными взглядами, впрочем, через секунду Саске криво улыбнулся и покрутил головой. Он явно догадался, о чем я поведу речь дальше. — Айко–сан, вы не можете дольше оставаться здесь, если вашего сына найдет кто–нибудь из шиноби Листа, то вы знаете, чем это закончится. Если кто–то из других шиноби, то вы тем более догадываетесь, какая судьба ждет вас обоих, — вдохновенно начала я. — Но мне кажется, что я могу предложить вам выход из сложившейся ситуации. Ошеломленная женщина подняла на меня полный надежды взгляд. Я сочувственно улыбнулась и пожала ее руку, придав немного уверенности и спокойствия. Ей нужно быть сильной ради своего сына, а сейчас она настолько отчаялась, что готова была довериться любому, кто предложил бы свою помощь. Хотя, нужно отметить, что кто бы не покровительствовал Айко и ее сыну в Небесной Канцелярии — он свое дело знал. — Вам стоит отправиться в Селение Травы и попросить там убежище, — сказала я, но, увидев, как моментально погасла надежда в ее глазах, быстро продолжила. — Вы должны попросить о помощи Бьякко. — Тигра, мама, мы попросим о помощи настоящего тигра! — восторженно затараторил Рюичи, но мать прижала его к себе, заставив замолчать. — Кто такой этот Бьякко? — подозрительно спросила она. — Такая, — поправила я. — Бьякко живет в Стране Травы и служит в АНБУ, и она такая же как ты, Рюичи. У нее тоже есть бьякуган. Бьякко учила меня и, надеюсь, научит тебя пользоваться своими природными способностями. Я напишу для вас обоих письмо для Бьякко, она обязательно поможет. — Вы хотите сказать, что эта шиноби — Хьюга, — потрясенно спросила Айко. — Но как она смогла?.. Невысказанный вопрос повис в воздухе, но я лишь пожала плечами. Бьякко рассказывала мне свою историю — папаша ее был большим ходоком, но из страха перед главой клана предпочитал делать это исключительно вне зоны видимости волшебных глазок правящей семьи. Бьякко получилась в результате одного из таких коротких романов, а ее мать, будучи женщиной замужней, отправилась в длительное путешествие, где и родила ребенка, которого весьма удачно сплавила в приют Страны Травы. Бьякко встречалась со своей матерью уже будучи взрослой и была ей весьма благодарна за то, что у этой женщины хватило ума и храбрости для того, чтобы не отдать ребенка в Лист, где с девочками из побочной ветви обращались не лучшим образом. Мать — жена богатого торговца чаем, была бы рада оставить ребенка у себя, но риск проявления отцовских генов был слишком велик. Рюичи и Бьякко своим примером доказали, что ее опасения были не напрасны. — Интересно, а что будет, если какая-нибудь Хьюга родит ребенка от Саске? — решила поинтересоваться я. Саске закашлялся, подавившись чаем, а Кабуто подмигнул ему и улыбнулся мне. — В истории обоих кланов были подобные случаи, — весело сказал он. — Рождались дети с одним додзюцу в одном глазу и вторым — в другом. Вообще, это все очень странно, ведь обычно улучшенные геномы конфликтуют друг с другом, что приводит к рождению уродов и детей с поражением чакросистемы. Куда правильнее было бы, если бы потомки Учиха и Хьюга рождались слепыми. — Спасибо, — буркнул Саске. — Не за что, Саске-кун, — пропел Кабуто. — Но ты думаешь о морали, а я о науке. Впрочем… Он задумался, словно решал, стоит ли делиться с нами такой информацией. — Я думаю, что причина этого может быть в том, что у вас есть общий предок, — наконец, сказал он. — Вот только кто он? Саске промолчал, а мы с Айко переглянулись и деликатно уставились в свои тарелки. Доели свой ужин мы в молчании, а потом хозяйка гостиницы показала нам наши комнаты и пошла укладывать сына спать. Я попыталась уйти к себе, но по пути меня перехватил Кабуто, а рядом сверкнул шаринганом Саске. — Отпусти ее! — прошипел он, оттаскивая меня от злобно сверкающего очками Кабуто. — Саске-кун, наша гостеприимная хозяйка очень расстроится, если мы разрушим ее гостиницу, — прошипели ему в ответ. — К тому же, я только хотел поговорить со своей сестричкой. А тебе пора спать, побереги свои драгоценные глазки! Кабуто явно нарывался на драку, и она бы непременно состоялась, если бы я не встала между ними с ладонями, объятыми пламенем. Напарники, шипя, словно дикие кошки, отскочили от меня. — Саске, душа моя, я сама о себе могу позаботиться, хотя спасибо большое! Кабуто, ты же взрослый, умный человек… — Что. Ты. Со. Мной. Сделала. Карин! — Я не понимаю о чем ты. — Не лги мне. — Я успокоила тебя, — замялась я. — И слегка повлияла на твое решение касательно судьбы этого ребенка. — Я доверял тебе, Карин, но ты… — Кабуто, послушай, — рассердившись, я втолкнула его в свою комнату и жестом пригласила Саске. Тот зашел, бесшумно затворив за собой дверь. — Ты бы видел себя в тот момент! Я отношусь к тебе как брату и не могу позволить тебе убить ребенка. Маленького невинного ребенка! — Я бы не сделал этого! — Извини, но я тебе не верю, — заспорила я. — Ты выглядел так, словно мечтал о том, как положить его на лабораторный стол. — Карин… — Наука важна, но во всем должны быть границы. Орочимару-сама при всем моем к нему уважении давно эти границы перешел, и тому есть причины, но ты — человек и не должен слепо следовать за своим учителем. Айко никогда не отдала бы тебе ребенка без боя, и чем бы все закончилось? Ты хладнокровно убил бы ее? Или наложил гендзюцу, от которого она наутро проснулась бы одна, без своего ребенка. Прости меня, что я разочаровала тебя, но я уверена в правильности своих действий. — Карин, я никогда не сделал бы такое. Никогда, слышишь? — голос Кабуто звучал так глухо, что казалось, будто его горло сдавили невидимые пальцы. — Я уже убил свою мать, мне нет нужды убивать еще одну. Я пошатнулась под весом этого признания, но удержалась на ногах, вцепившись в Саске. Тот снова активировал шаринган и сверлил жутким взглядом красных глаз Кабуто, но тот нас словно и не видел. — Сдохни! — вывернувшись из моего захвата, Саске обнажил свой меч и набросился на Кабуто. Противники закружились по комнате в диковинном танце, Саске рубил катаной, а Кабуто уворачивался и наносил неглубокие, но болезненные удары своими скальпелями. К счастью, никто из них пока не пытался применить высокоуровневые техники, а вот я… я поняла, что абсолютно бесполезна в такой ситуации. Мне было страшно их разнимать, мне было страшно пытаться их убить, поэтому я так и осталась стоять в дверях, мечтая о том, чтобы все это оказалось дурным сном… Дверь с легким скрипом распахнулась, и на пороге возник Рюичи. Он был одет в длинную ночную рубашку, пах детским мылом и зубной пастой, но сна у него не было, ни в одном глазу. Еще бы! Сложно пропустить такое зрелище, особенно если природа наградила тебя глазами способными видеть сквозь стены. — А вы тренируетесь? — громко спросил ребенок. — Папа говорил, что тренироваться в доме нельзя, нужно во двор идти, а то мама будет ругаться. Драчуны замерли на несколько мгновений, и я обрадовалась, что инцидент на этом исчерпан, но они только переглянулись и выпрыгнули в окно. — Ух, ты! — завопил Рюичи. — А ну марш в кровать! — строго наказала я ему. — Тебя еще полчаса назад мама уложила! Краем зрения я увидела, что мальчик покорно возвращается в свою комнату и ринулась за своими напарниками в окно. Какие же они еще дети! Особенно Кабуто — интеллектуально он давно перегнал всех своих сверстников и большинство взрослых — я тому пример, но вот эмоционально все еще оставался незрелым подростком, даже ребенком. С учетом того, как из рук вон плохо Орочимару занимался его воспитанием — это было совершенно неудивительно. Но еще не все потеряно. Пока я топталась на месте, драчуны разошлись не на шутку и умчались на сотню метров вглубь леса. Найти их не составило труда даже без сенсорных способностей — Саске исступленно что-то кричал, Кабуто орал ему в ответ, и воздух наполнился запахом приближающейся грозы. — Остановитесь! Я побежала вперед, почувствовав, как почернела от гнева и боли чакра Саске, Кабуто превращался в темный пульсирующий комок чувств с яркими вкраплениями вины и самобичевания. — Остановитесь немедленно! Но они меня не слышали, Саске уже двигался вперед со снопом молний в руке. Он истекал кровью и прихрамывал на одну ногу — Кабуто наверняка порезал ему связки. Но нужно обладать нечеловеческой регенерацией, чтобы перенести прямой удар чидори, а увернуться от обладателя шарингана было практически невозможно. Кабуто это знал и в последний момент заменил себя на земляного клона. Вот только взбешенного Саске было уже не остановить, и он применил технику, которую я до этого видела только на тренировках — метнул целых ворох боевых игл, начиненных электричеством. Из-за дерева, за которым спрятался настоящий Кабуто, раздалось шипение и следом — облегченный вздох. Медицинские техники этого мира дарят мгновенную регенерацию. Но и ее оказалось недостаточно, когда сверкающий красными — сейчас они смотрелись действительно пугающе — глазами Саске одним прыжком добрался до Кабуто и занес руку для второго удара. В этот момент время для меня остановилось. Я видела, как стекает капелька пота по губе Кабуто, как вращаются запятые в глазах Саске. Я слышала, как тяжело они дышат, как в этом замедленном потоке времени молнии уже не напоминают пение тысячи птиц. И я чувствовала, как мое тело взмывает в воздух, как пульсирует кровь в моих венах, и в следующее мгновение время ускорило свой ход, но вместо опаленного тела Кабуто с дыркой в груди я увидела, как огромные, светящие, полыхающие жаром цепи устремляются к ним обоим и прибивают к земле. Откуда они взялись? Что это за техника? Кабуто зашипел, кожа, соприкоснувшаяся с цепями, горела, причиняя ему невыносимую боль. Саске рычал и бился в цепях, пока не затих, свалившись в обморок. — Убери их, Карин! Убери! — заорал на одной ноте Кабуто. Я машинально оглядела себя и увидела, что эти огромные раскаленные цепи росли из моего тела. Но я их не чувствовала, не могла контролировать. Они все сильнее сжимали тела моих напарников, грозя переломать кости. По-настоящему испугавшись, я сделала единственное, что пришло в голову — остановила поток чакры во всем теле. Цепи пропали, рассыпавшись искорками, которые весело закружились на ветру и унеслись куда-то на восток. Я рухнула на колени, неосознанно примененная техника вызвала сильнейший откат в неподготовленном для таких фокусов теле. Я не могла остановить сильнейшую дрожь, даже зубы мелко стучали. Кабуто охнул и принялся залечивать свои ожоги, Саске же продолжал лежать в благословенном забытьи. — А ведь ты говорила, что не владеешь ниндзюцу, Карин, — ухмыльнулся Кабуто, пытаясь перескочить с действительно важной темы. Он закончил лечить себя и теперь, совершенно обессилевший, проковылял к Саске, принявшись залечивать и его раны. — Он мог тебя убить! — не дала отвлечь себя я. — Или ты мог его убить! — Скорее уж второе, — ответил Кабуто, положив светящуюся руку на грудь Саске. — Не стоит меня недооценивать! — Это уж точно! — рассердилась я. — Мне казалось, что ты — спокойный и разумный человек, что ты умеешь держать себя в руках, но ты… — Ты меня предала. — Никогда, — я убежденно покачала головой. — Верность — мое кредо и мое знамя. — Девиз Ричарда, который убил своих племянников в Тауре. Не очень-то убедительно, знаешь ли. — Да не убивал он их, — устало пробормотала я. — И ты, прошу тебя, не заставляй меня делать выбор, особенно прямо сейчас. — Предпочтешь сделать его когда-нибудь потом? — Предпочту не делать его никогда, если ты не заставишь меня. Я очень люблю тебя, Кабуто, действительно люблю, — на подкашивающихся ногах я дошла до Кабуто и рухнула рядом с ним, обняв его за плечи одной рукой и положив другую на липкие от крови волосы Саске. — И его я тоже люблю по-своему. Вы такие глупые маленькие мальчики, совсем заплутали во тьме. — Ты ведь ровесница Саске, Карин, — неуверенно начал Кабуто. — Но… я начинаю сомневаться в этом, все эти ошибки, неточности, недоговорки. Ты что-то скрываешь от нас. — Я ничего от вас не скрываю, — пожала плечами я. — Вернее, большую часть тайн, которые я храню, мне не принадлежат. Но самая главная тайна и не тайна вовсе. — Мне кажется, что ты такая же как Орочимару-сама, только притворяешься ребенком. Я думаю, что ты какой-то древний шиноби из клана Узумаки, который вернулся, чтобы отомстить за весь свой род. Ты так ненавидишь Коноху, что за этим не может не скрываться нечто личное. Я удивленно подняла на него глаза. Странная трактовка моих действий обескураживала. Кажется, я переоценила Кабуто — он был шиноби и думал как шиноби. Впрочем, это был просчет скорее с моей стороны, ведь мальчик вырос рядом с волшебным существом и не заметил этого. Люди бывают так ненаблюдательны. — Тогда кто ты? — Если я просто скажу тебе, ты мне не поверишь или поверишь не полностью, — я покачала головой. — А он, — кивок в сторону Саске. — Знает? — Конечно, нет! — поморщилась я. — По той же самой причине. Саске не может поверить даже в то, что его гениальный брат не мог в одиночку вырезать весь клан и уйти из Листа безнаказанным. — А ты в это веришь? — Я это знаю, так же как знаешь ты и знает твой учитель, но вместо того, чтобы помочь этому идиоту, вы молчите и делаете все, чтобы он оставался глупым маленьким мстителем, вечно в тени величественной фигуры своего брата, которая рано или поздно раздавит его. — Но чего хочешь ты? — озвучил главный вопрос Кабуто. — Вопрос не в том, чего я хочу, Кабуто, — печально ответила я. — Вопрос в том, что я должна сделать. Он как-то странно на меня посмотрел и кивнул. Не то себе, не то мне, не то любопытным глазам вокруг. Последних собралось вокруг нас предостаточно — лесные духи, привлеченные шумом и вспышками чакры, с интересом рассматривали нашу компанию из-за вечнозеленых зарослей рододендрона. Я зыркнула на ближайшую фигуру, похожую на пень с ножками, та явно смутилась и скрылась из виду. Остальные духи ворчливо зашелестели и ушли следом за своим родичем. Мы остались в лесу одни. — Мне иногда кажется, что ты видишь что-то, чего не вижу я, Карин, — пробормотал себе под нос Кабуто. — И мне хотелось бы знать что. — Поверь, твоя жизнь от этого не стала бы лучше. Я слабо улыбнулась и дернула его за собранные в тонкий хвостик волосы. Тем временем Саске очнулся и хмуро оглядел нас. — Что произошло? Карин? — Вы повели себя как два неуравновешенных идиота, если ты об этом, — мрачно ответила я. Саске фыркнул и отвернулся. К счастью, он растерял весь своей боевой пыл пока лежал без сознания и, не поблагодарив Кабуто за лечение, устало поплелся в гостиницу. Мы двинулись следом за ним.***
На следующее утро мы встали с рассветом, я вытянула карту на Айко с сыном и изумленно уставилась на мрачную фигуру 2 мечей с завязанными глазами. Эта карта символизирует выбор в сложной жизненной ситуации, момент, когда нужно принять решение и прекратить балансировать на тонкой грани. Но при этом она говорит и о том, что не нужно резкости — решение само придет, небо за спиной рассеялось и совсем скоро ужас, внушаемый ситуацией, уступит надежде. Я сама и была той надеждой, тем свежим ветром, который принес в этот постоялый двор новости о благополучном исходе дела. Приободрившись, я спустилась на первый этаж и принялась сочинять письмо для Бьякко, совсем забыв о вчерашней драке. Я уже дошла до подробных извинений и клятве в непричастности к гибели отряда АНБУ, когда из спальни вышел Саске и с видом недовольного кота уселся рядом. Для пущего сходства не хватало только черного хвоста, которым он непременно бил бы об пол. — Эта техника, Карин, откуда ты ее знаешь? Орочимару научил тебя? — в голосе моего подопечного звучала откровенная зависть. — Саске, тебе стоит поучиться у Кабуто вежливости и умению называть старших по возрасту и званию согласно этикету — это очень помогает налаживать с ними отношения. Ты в жизни не раз встретишься с влюбленными в свои ранг и положение людьми, которые будут решать твою судьбу, — наставительно сказала я, не отвлекаясь от письма. Вместо ответа Саске активировал шаринган и принялся читать написанное. Меня такое легкомысленное использование додзюцу страшно раздражало, но уж лучше он читает мои упражнения в эпистолярном жанре, чем строит коварные планы мести старшему брату. — Вы уже проснулись? — это спустилась с лестницы Айко. Хозяйка заведения немного нервно посматривала на красные с вращающимися черными запятыми глаза Саске и на мою согбенную фигуру. — Я даже почти закончила письмо, — ответила я, подув на чернила. — Вы можете его прочитать, если хотите, но в нем я пишу о внутренних делах АНБУ селения. Айко прищурилась и помотала головой. Умная женщина, сразу поняла, что с головой нырять в это змеиное гнездо на первых порах не стоит. Я могла только восхищаться этой женщиной — ее стойкостью и мужеством, с которым она отстояла своего ребенка и пережила смерть любимого мужа. Не думаю, что староста откажется от такого подарка с моей стороны. Тем более что насильно вернуть меня в селение он все равно не сможет, особенно когда узнает, в какой компании я путешествую. Тем временем к нам присоединились бледный от чакроистощения Кабуто — ему вчера здорово досталось, и неприлично бодрый для столь раннего утра Рюичи. Я и сама чувствовала благодарность к Микото за то, что она отправила меня в юное тело, но такие маленькие дети не могли не вызывать чувство зависти — перед ними открыт весь мир, они так жизнерадостны и любопытны, а энергия бьет ключом. Оставалось надеяться только, что наше с Айко совместное решение отправить мальчика в селение шиноби сделает его счастливым. Я подняла взгляд на его мать и увидела на нем тень сомнения, терзавшего и меня: не лучше ли будет для Рюичи уйти из мира шиноби навсегда? Стать торговцем, пекарем, художником? Не связывать его жизнь с профессией, которая погубила его отца? Но маленький Рюичи уже вытряс из Саске несколько сюрикенов и целый боевой кунай, которыми теперь героически размахивал и хвастался маме, что защитит ее от любых напастей. От этого зрелища моих спутников так перекосило, что я уже совершенно открыто взяла их за руки и послала успокаивающую волну жизненной энергии. Кабуто изумленно посмотрел на меня, прикоснулся к обжигающе горячим пальцам и покачал головой. Мы быстро позавтракали и запаковали в свои рюкзаки рисовые колобки, которые подготовила для нас Айко. — У вас все будет хорошо, — сказала ей на прощание я, а потом поманила к себе мальчика и начертала над его головой руническую связку, используя исключительно собственную энергию, причем настолько малую ее часть, что будь это ниндзюцу — ее хватило бы только на крошечную искру. Руны ярко вспыхнули одна за другой, последней погасла Беркана. Рюичи успел протянуть к ней ручки и попытаться поймать. — Они будут тебя защищать, пока ты не доберешься до своего нового дома, Рюичи. А ты в свою очередь защищай маму и постарайся ее не огорчать. Обещаешь хорошо себя вести? — Обещаю, — важно пообещал мне мальчик и кинулся к маме. Мы прошли несколько минут, прежде чем я поняла, какое ни с чем несравнимое удовольствие испытываю сейчас от возможности творить магию так открыто, ничего не опасаясь. Но не поторопилась ли я? Впрочем, мои спутники отнеслись к недавним манипуляциям равнодушно, приняв их за диковинную печать — чем по факту руническая связка и была! — куда больше их волновали другие мои странности. Идти в напряженном молчании и сохранять хорошее настроение было невозможно, поэтому я предложила: — Я отвечу на ваши вопросы, если вы ответите на мои. Особенно это тебя, Кабуто, касается. Согласны? — Хорошо, — осторожно ответил Кабуто, справедливо опасаясь моих вопросов. — В таком случае я хочу… — я перевела дух, решаясь озвучить свою просьбу. — Чтобы ты рассказал нам историю своего детства и… своих отношений с твоей мамой. И он рассказал нам все. Я успела несколько раз пожалеть о своей просьбе, настолько тяжелым, ужасающим был этот рассказ, но сам Кабуто явно испытал облегчение, изливая нам душу. Сначала он говорил медленно, тщательно подбирая слова — словно делал робкие шаги по топкой болотистой почве, но постепенно его голос звучал все громче и уверенней, и сам он уже не шел, а бежал прочь от мучавшей его боли. Я была уверена, что до этого он никогда и ни с кем не делился своей историей. Саске внимательно слушал его, постепенно разбираясь в именах и событиях, а финал, казалось, совершенно потряс его. — Извини, Кабуто, — выдавил он из себя, когда Кабуто, наконец, закончил свою исповедь. Тот в ответ лишь кивнул и уставился вперед на дорогу. Я лишь потрясенно молчала, в душе у меня поднялась тяжелая волна гнева на проклятую деревню Листа, которая под маской добродетели творит такие вещи с самыми беззащитными, самыми невинными своими жителями. Дети всегда уязвимы, но сироты уязвимы вдвойне. — Значит, ты ничего не помнишь о своем прошлом, не знаешь, как тебя на самом деле зовут? — неожиданно уточнил Саске. Его, казалось, потрясла сама идея того, что кто-то может не знать ничего о себе и о своих родителях. Это было неудивительно, ведь он вырос в семье, где прошлое значило больше, чем настоящее — додзюцу передавалось через поколения, да и в полиции служили почти все представители его клана. — Меня зовут Якуши Кабуто, — поставил точку в нашем разговоре Кабуто. — А теперь твоя очередь, Карин. — Хорошо, — покладисто сказала я. — Орочимару-сама не учил меня ничему из того, что вы видели вчера или сегодня. Он меня вообще ничему не учил, если вам это интересно. Саске тихо фыркнул. — Я действительно не владею никакими ниндзюцу кроме тех, что мне пришлось выучить, чтобы сдать экзамен на генина. Это связано с тем, что я привыкла к несколько иным, скажем так, практикам, и то, что делаете вы — недоступно мне. А то, что умею я — недоступно вам. — Почему? Я тяжело вздохнула. — Не знаю, — я предупреждающе подняла руку, увидев, как вскинулся на это заявление Кабуто. — Действительно не знаю. Я в некотором роде практик, а не теоретик, и многие вещи мне проще сделать, чем понять, как именно я их делаю. Но мне кажется, что Орочимару-сама занят именно тем, что ищет ответ на ваши вопросы. Подумав, Кабуто согласно кивнул.***
Мы вернулись в убежище затемно, непривычно тихие и погруженные каждый в свои мысли. Кабуто выглядел совершенно раздавленным, уничтоженным этими двумя днями, а вот Саске наоборот — представлял собой образец спокойствия и сосредоточенности. Мне же хотелось поскорее уединиться в своей комнате и вынуть из рюкзака верную колоду карт. К счастью, мое желание осуществилось значительно быстрее, чем я надеялась. Орочимару не было. Змеиный саннин бесследно исчез, не оставив нам записки. Только лишь жужжание включенного холодильника с препаратами говорил о том, что учитель не решил спасаться от нас бегством. Вернувшись в свою пыльную комнату, я закашлялась, сняла чехол с кровати и после быстрого душа забралась под одеяло. Карты привычно легли в руки и показали мне вполне ожидаемую картину — буйство гнева в Тузе мечей для меня, смерть на 10 мечей для Кабуто, внезапного обретшего некий вес в нашем обществе Саске с его Королевой пентаклей и равнодушную 4 пентаклей в лице Орочимару. Расклад меня утешил — за личным крахом неминуемо следует возрождение, а от нашего учителя не следовало ожидать ничего, кроме попыток сохранять тот хрупкий баланс, в котором находилась наша компания. Ему единственному было выгодно нынешнее положение вещей, но я верила в то, что змея и в новых обстоятельствах сумеет сменить шкуру и не утратить могущества. Вот только меня он может сослать куда-нибудь, а перед этим мне нужно стрясти с него невыполненные обещания. В особенности это касалось моего призыва. Вытянув из колоды в качества совета Императрицу, я печально вгляделась в черты высокой, статной и светловолосой женщины, которая так сильно напоминала мне себя прежнюю. С чувством выполненного материнского долга я легла спать.