В платье цвета зари Рукава - два крыла, По полям, по лесам По горам она шла, В платье цвета зари, В платье цвета костра Отряхая крылом Росы с утренних трав Мимо годов и дней В суете городов, По весне, по войне Шла по свету Любовь.
Она заявляется рано утром. В его комнату. Входит осторожно, совсем тихо, ступает бесшумно, не издавая ни звука, словно призрак. Вилкас смотрит, как она наступает, перекатываясь с пятки на носок, как почти не дышит и не моргает. Только вот какого х..? - Еще скажи, что заблудилась, - Вилкас поднимается и смотрит прямо в ее глаза. Она такого расклада явно не ожидает. - У тебя ужасный бардак в комнате. Знаешь, у твоего брата намного чище, хотя, казалось, должно быть и наоборот. Вилкас хмурится и его мысли сбиваются - сначала в кучу, а потом перемешиваются в кашу. Он и не знает, что сказать. - Я работу ищу, - продолжает она. И Вилкас, озадаченный и все еще не разделивший свои мысли по местам, бездумно дает ей какое-то задание. “Что это только что было, б…”***
Вилкас видел девицу уже много раз. Она постоянно мельтешила перед глазами – в коридорах, за столом, на площадке. Вилкас видел ее много раз, но никогда по-настоящему не замечал. В ней было слишком много жизни: когда она сердилась или сосредоточенно слушала Кодлака, вокруг нее можно было ощутить, а может, даже и увидеть незримый поток бушующей энергии. Девица спотыкалась и падала через шаг, на поворотах вписывалась в стены и поразбивала половину ваз. Ее присутствие в Йоррваскре можно было определить по слуху. Если где-то что-то упало – она точно была там. Еще она никогда не стояла на месте. Выходя из Йоррваскра, он неоднократно видел, как девица, хорошо разогнавшись, выбегает из Драконьего Предела и, пробежав один пролет, с хохотом прыгает в воду. “Тан, значит”. Вилкас понял это по Лидии, которая все пыталась остановить ее, но после очередного сумасбродного поступка - улыбалась совершенно по-доброму, бесспорно мечтая сделать так же. И постоянные драки в тавернах за деньги. А еще девица очень любила срезать пути к жилым помещениям. “Нельзя касаться…” – запоздалая мысль ударяет в голову, когда девица, в очередной раз решая сократить путь, прыгает чуть ли не на Вилкаса и, поскользнувшись, хватается за его шею, а он, не задумываясь, поддерживает ее. Вилкас чувствует, как едко начинает ворчать не то совесть, не то волк, словно он свершил что-то недозволенное. Спустя мгновение она глухо ругается и ослабляет хватку. Ее ладонь скользит вниз по его шее, потом по плечу, и он вздрагивает от того, какая у нее холодная кожа. - Я не сильно?.. - Если ты продолжишь тренироваться в этом деле с такой же интенсивностью, то, думаю, мне стоит задуматься о завещании, - Вилкас улыбается, понятия не имея, отчего, и поспешно убирает руку, застывшую на поясе девицы. Она улыбается и быстро проскальзывает к столу, лавируя среди остальных Соратников, как маленький военный корабль.***
Босиком по стерне Да по острым камням По горячим от зноя Городским площадям, Мимо шлюх и воров, Мимо лживых молитв, Мимо пышных пиров И проигранных битв. Мимолетным касаньем Прозрачной руки Разрешая затворы И ломая клинки. Шла Любовь.
“Ка-ли-псо-о”, - Скьор наклоняется к ее уху, когда она ест, и произносит это медленно, растягивая буквы, словно смакуя их. У нее в такие моменты из рук искрится магия, и глаза сверкают, будто потоком магии сожжет его из глаз. Скьор не смеет сказать, насколько она смешна, когда злится. - Ассаи, меня зовут Ассаи. Простая, звонкая и бойкая фамилия. Ассаи. - Просто Ассаи, - еще раз зло уточняет она и задирает нос. Скьор уже и не помнит, как узнал ее имя, но очень рад, что это сделал. Он треплет ее по голове, как ребенка: “Неплохо, Ассаи!”. Ассаи – ей это безумно нравится. Ассаи оказывается солнцем Скьора, погружая того в беспечные дни прошлого. А потом становится солнцем Йоррваскра: озаряет все вокруг, делая все проще.***
И за ней оставались Как чаши, следы, До краев наполняясь Прозрачной воды. И была та вода Словно зори, красна И была она жгуча, Горька и пьяна. На коленях причастье Мы пили из чаш И слепые сердца Прозревали в тот час, Как шла Любовь.
Ассаи хороша, но невозможно смотреть на нее вечно. Вечно можно смотреть на Ингун Черный Вереск – изящная хрупкость, легкость, и страшно притронуться, вдруг сломается. С девицей совсем не так. Ее не особо хочется созерцать, к ней хочется прикасаться. Она – породистая псина. Ингун – породистый тепличный цветок, к которому не знаешь, с какой стороны подступиться. Ассаи полна жизни. Она победительница, у которой – лучшие гены и будущие. Она норовиста, как огонь. Она не стоит на месте, постоянно перебирает ногами, прислушивается, присматривается. Она улыбается и ходит ходуном, пока мир вокруг Вилкаса разваливается на кусочки. Спотыкается, а Торвальд ловит. - Спокойно, - Эйла хватает его за плечо и оттягивает назад. – Умом тронулся? Вилкас бьет кулаком по колонне. И правда, умом тронулся. Девица ему ведь даже... - Ты идиот, Вилкас, идиот, - говорит она без малейшего осуждения.***
Эйла возвращается с парой бутылок вина, загораживая собой происходящее вокруг стола. - Держи. Вилкас делает пару шумных и жадных глотков, ставит почти пустую бутылку рядом, одними глазами говорит Эйле “Спасибо”, и снова ищет Ассаи. - У дверей, - говорит Эйла. “Тебя, так-то, никто не спрашивал”. – И не вздумай отрицать, - улыбается. - А она? - А она-то что? – Эйла пожимает плечами. – На тебя смотреть и не собирается, если ты вдруг об этом. На черта ты ей сдался? – содержимое бутылки почти выливается ей на голову, и ее волосы почти облепливают лицо, а вино почти стекает под броню. Почти, потому что Вилкас сдерживается. - Идиот, - усмехается Эйла. – Выпьем? - садится рядом и прижимает Вилкаса к себе так бесстыдно, что ему хочется отскочить. Но он ничего не делает и, не сводя взгляда с девицы, спрашивает на ухо: - Что ты, даэдра тебя возьми, делаешь? Эйла улыбается и смотрит на него так, словно он сделал ей тысячу комплиментов. - Показываю, что ты чего-то, да стоишь. Вилкас понятия не имеет, что сейчас происходит, но Эйла – одна из немногих, кому он может довериться.***
- У них с этой девицей что, любовь? – большой и добродушный тип, как Фаркас, наблюдательностью, как и мозгами, одарен не был. Эйла вздыхает: “- Тебя это слишком заботит”. А потом, подумав немного, говорит, мол, что у девицы – может и любовь, а вот у Вилкаса… либо люби, либо завали чавкалку и молча настрачивай под одеялом. Скьор ржет, Фаркас в недоумении, а Эйла качает головой. - Идиоты, какие же вы идиоты…Через ветер и град Мимо ночи и дня, Через снег, через дождь, По пыли, по камням, В сером рубище нищих, В шелках и парче, По дурацким стихам, По обломкам мечей, В суете городов Мимо годов и дней По весне, по войне, Шли мы в небо за ней.