В спину ветер, в спину счастье Колыбель сугробов белых На двоих одна. Ненастье Скоро выплачет печаль.
Терять теперь нечего. Стоять по щиколотку в холодной воде - не боясь простудиться. Стоп-стоп-стоп, они же Звери, а Звери не знают простуды. Звери рычат и скалят зубы, когда им что-то не нравится. Звери идут по следам, по мокрой земле, по болотной жиже, пробивая себе короткий путь через самые опасные места. Звери ничего не боятся. Звери хотят крови, нос наводит на запах - запах победы, торжества и высокомерия. Нет сомнений, туда. Быстрее-быстрее-быстрее.***
Молодая женщина за столом придвигает к себе бумагу, проводит рукой по листу, радуясь его белизне и гладкости. Все должны знать истину вервольфов. И о Соратниках - тоже. Женщина улыбается, окунает кончик пера в чернила, и в ее голову с хрустом входит стрела. Белый, чистый лист окрашивается в красный.***
Длинный путь, да много жизни Нитью над огнем трепещет. И не грустно, не зловеще ждет: А может не придет? И вдруг не попадет? И просто не найдет?
Ассаи ненавидит эльфов. Ассаи говорит: “Если бы Атис не был Соратником, я бы свернула ему шею, а уши пустила на зелье”. Ассаи говорит: “Ты видел фалмеров? Уродливые и мерзкие сушества. Эльфы, какие они есть на самом деле”. И на пути попадается парочка эльфов. Они пьют медовуху и смеются. Ассаи смеется тоже. Про себя. Ассаи идет на них без оружия, не скрывая своего присутствия. Глупый поступок истинной идиотки, считает Вилкас, но не останавливает ее. А только смотрит. Эльфы, данмер и босмер, конечно же, достают луки, конечно же, смеются. И Ассаи смеется. Цепь оказывается на шее данмера, он хватает ее руками, пытается размотать, а девица закидывает ее - железную, звенящую - на верхнюю балку и виснет на ней. Данмер тяжелый, но ноги все равно отрываются от земли. Под хрип и шипение данмера девица достает кинжалы и рубит с плеча. Босмер падает, так же хрипя. Из шеи брызжет кровь, попадает на лицо Ассаи. А еще босмер наивно пытается заправить кишки в брюшину.***
- Маги, - говорит Ассаи, вытирая сажу с лица. - Еще те идиоты. Вилкас смотрит на труп под ее ногами, у трупа проломлен череп, на полу отвратительное месиво в виде мозгов, крови и чего-то вроде черепа. Точно, это когда-то было черепом. Он смотрит на труп рядом с ним: белый, с закрытыми глазами и сквозной раной в груди. И усмехаясь, спрашивает: - Почему же? Ассаи пинает труп, тот переворачивается, издает мерзкий, чавкающий звук. - Ну какой идиот поставит в архимаги новичка, который себя еле вылечить может? - И кто же этот архимаг? - Вилкас смотрит исключительно на нее. От трупа становится тошно. Ассаи улыбается, убирает молот за спину и смотрит ему прямо в глаза. - Я.***
Мне зачем его прощение Крикнешь ты и хлопнешь верой Да, жесток он, это верно Только знай, что ты не первый. Ты кричишь:"Не лезь мне в душу, Уже нету и в помине Места у меня под сердцем И никак все не найти мне"
- Человек десять, не меньше, - Вилкас думает: “А какого черта я слушаю эту девчонку?”, но не противоречит и слушает-слушает-слушает. Ассаи не командует. Она просто говорит, а Вилкас слушает и делает. - В лоб? - она сейчас похожа на ребенка: в глазах неясные искры, надежда получить новую игрушку. “Ассаи, какая же ты... Ассаи”. - В лоб, - утверждает Вилкас. Он не замечает, что они с Ассаи меняются местами. Что сейчас ведет - он: отдает приказы, толком ничего и не приказывая, говорит-говорит-говорит, а Ассаи слушает. Ассаи - хвостик. Она слушает, следует за ним и одновременно делает все по-своему. - Громила и тот, что в рогатом шлеме - мои, - Ассаи хмыкает на его слова. - Это мы посмотрим.***
Девять. Вилкас считает про себя. Восемь. Ассаи приканчивает громилу. Стрелой. В упор. Восемь на двоих. Они не бандиты, а солдаты. Бойцы, которых чуть ли не с пеленок учат держать оружие и насаживать головы вервольфов на колы. Учат брать след, находить и рвать. Бойцовские псы, умеющие рвать глотки, против волков, у которых это в крови. Это не битва - а драка. Только не на кулаках, и награда не сто золотых. Тут кое-что интересней. И кроме этой драки, у Вилкаса не остается ничего. Он не чувствует порезов, не слышит свиста меча, проносящегося у него рядом с ухом. Но против воли почему-то инстинктивно оглядывается назад, пытаясь уследить за девицей. За спиной, прикрывает, размахивает своим молотом и даже глазом не моргнет. Спина к спине - звон доспехов приводит в чувство, и жажда мести немного притупляется. Девица - как меч - продолжение его руки. Она слушается его, принимает все его движения и не допускает ошибок.***
Лишь одну ее согрел. В ночь смотри, да лишь надейся Не увидеть себя сверху На снегу лежащим, ты согрейся. Выпей всю до дна. Он тебя простил. Выпей всю до дна.
Вилкас вываливается из душного здания, холодный свежий воздух наполняет легкие, и он задыхается. Сугробы поют колыбельные, и он валится на снег. - Похороны вечером. Через пару часов мы будем в Вайтране. Ассаи умывается снегом, белоснежный, пушистый, тот быстро тает, стекает по ее лицу водой, красной от крови. - Он простит тебя, - Ассаи реагирует на его слова усмешкой. - А сейчас, пожалуйста, ляг. И она ложится на белый снег, а сугробы продолжают петь им колыбельные. - Простыть и сдохнуть. Можно и так. - Во имя восьмерых, Ассаи! - Вилкас улыбается. - Мы вервольфы. А нордская кровь... а, впрочем. Не важно. Он закрывает глаза. Пожар внутри утихает и оставляет после себя только пепел. Но сейчас он не чувствует пустоты, только теплота и облегчение. Снег падал им на лица, а ветер подпевал колыбели.В спину ветер, в спину счастье. Колыбель сугробов белых На двоих одна. Ненастье Скоро выплачет печаль. Выплачет печаль. (с) Кошки Jam