Сборник фемслэшных драбблов по Гарри Поттеру

      Пронизывающе-ледяной ветер гнал осенние листья по аллее, теребил волосы, вздымал полы мантий, забирался под воротник, заставляя двух девушек невольно ёжится от холода и жаться поближе. Низкие свинцовые тучи, нависшие над некогда красивым, но теперь унылым парком, не прибавляли радости волшебницам.       Марлин прекрасно понимала, что время для прогулок с подругой не самое подходящее, но ведь так хотелось урвать пару часов беззаботной жизни перед запланированной операцией против Пожирателей...       Доркас тоже было холодно. Нос и щёки уже давно покраснели на пронизывающем ветру, ледяные руки волшебница тщетно пыталась согреть в карманах просторной мантии. Можно было, конечно, воспользоваться заклинанием, но маглы... Вон один пожилой парижанин невозмутимо читал свою газету, сидя на удобной, но такой холодной деревянной скамейке!..       ...Идея погулять по Парижу, этому городу любви, целиком и полностью принадлежала Марлин. Молодая мракоборка просто обожала этот город, у неё тут где-то даже было тайное место на каком-то заброшенном чердаке... Кстати про чердак. - Марлин, я замёрзла, - наконец озвучила мысль, давно мучающую подруг, Доркас.       ...Будучи ниже своей лучшей подруги на полголовы, шатенка частенько обращала внимание на губы Марлин. Пухлые, чувственные, пожалуй, слишком густо накрашенные нежно-розовой помадой, они сейчас растянулись в радостную улыбку, так украшавшую и без того миловидное лицо блондинки. - Мы неподалёку от МОЕГО чердака! - по-детски заговорщическим тоном прошептала Марлин и, схватив продрогшую подругу за руку, потянула Доркас по направлению к старинным каменным трёхэтажным домам. Руки МакКиннон оказались, как ни странно, относительно тёплыми, и Доркас было приятно прикасаться к ним...       ...Чердак Марлин оказался довольно милым местом. Старый диван с несочетающимися по цвету, размеру и материалу подушками, журнальный столик, заваленный крошками от печенья и обёртками от "шоколадных лягушек", агитационные плакаты Ордена Феникса, беспорядочно развешенные по стенам, какие-то ленты и кружева, валяющиеся под ногами... А на подоконнике колдография: смеющиеся Марлин, Доркас и Лили... Доркас как будто лет на десять младше, и у Марлин нет морщинки между бровями, а Лили... А Лили всё ещё жива.       Воспоминания нахлынули на Доркас бесконечной лавиной, причинявшей всегда только страдания. - О, как же я любила Лили! - с губ нечаянно сорвался тихий вздох, а Марлин проследила взгляд подруги, обращённый к колдографии, и понимающе сказала тихо: - Мы все её любили... - Да нет же! - Доркас плохо отдавала себе отчёт в том, что говорит, но она не могла не высказаться, пусть даже подруга её и не поймёт. - Я любила её... - шатенка помедлила. Они с Марлин стояли так близко друг к другу, что Доркас чувствовала тёплое и слегка прерывистое дыхание подруги. - Я любила её не как подругу...       Доркас устало опустила веки и продолжила: -Эти рыжие волосы, эти бездонные глаза... Это ужасное чувство, когда хочешь поцеловать, безумно хочешь, но не можешь!.. Она встречалась с Джеймсом! - выпалила Доркас на одном дыхании, и злые слёзы выступили на глаза. Марлин немигающим взглядом смотрела на подругу. Блондинка едва заметно качнула головой. Доркас поняла этот жест по-своему и выпалила в сердцах: - Хочешь, можешь презирать меня теперь! Я любила её, любила, понимаешь! - Доркас была безумна обижена на подругу не понятно за что. Хотя, быть может, за то, что её слегка насмешливый и вместе с тем понимающий взгляд так напоминал Доркас взор Лили... - Хотя нет, тебе не понять! - Не понять... - медленно, делая акцент на каждом слоге, и с какой-то непонятной горечью почти прошептала МакКиннон. Её лицо было так близко, что можно было разглядеть меленькие веснушки, которые блондинка неумело попыталась замаскировать пудрой. - Ты думаешь, мне не понять, да? Не понять той жуткой ревности, когда подруга рассказывает тебе о возлюбленном, не понять этих прекрасных, но невыносимо ужасных снов, ещё более мучительных от того, что ОНА лежит на соседней кровати?!.. - Марлин всё наступала, а Доркас пятилась назад, постепенно понимая, о чём именно говорит подруга...       Кажется, шатенка наступила на какую-то ленту из разбросанных по полу, потому что нога вдруг поехала, и Доркас упала на диван, повалив вслед за собой и Марлин. Накрытая платиново-белыми волосами МакКиннон, мракоборка на секунду закрыла глаза, но и этой секунды хватило...       Доркас ощутила на губах приторный вкус помады Марлин.       Шатенка не спешила отвечать на поцелуй, точно ждала, что вот-вот проснётся и всё будет по-прежнему. Она не могла забыть Лили, да и вообще, всё это неправильно, да и Марлин... Что она делает?       А МакКиннон осторожно изучала каждый изгиб тонковатых, но правильной формы губ подруги, вбирая в себя их сладкую нежность. В конце концов, Доркас поддалась. Приоткрыв губы, она впустила внутрь рта горячий язычок Марлин, который нежно прошёлся по внутренней стороне полуприоткрытых губ шатенки, дотронулся до нёба. Когда языки девушек соприкоснулись, Доркас почувствовала, как сердце забилось быстрее, готовое вырваться из груди. Медоуз подалась вперёд и, чуть приподнявшись, обвила рукой шею подруги, продолжая поцелуй, лаская губами губы Марлин, слизывая с них сладковатую помаду.       Вдруг Марлин отстранилась. Приняв вертикальное положение, она в упор посмотрела своими ясными голубыми глазами в затуманенные новыми ощущениями глаза Доркас. Девушки медлили, не зная, чем заполнить гнетущую пустоту, прерывающуюся лишь порывами ветра за окном. - Это всё неправильно. Я не должна была этого делать, - слова тяжёлыми камнями падали прямо на сердце Доркас, оставляя там вполне ощутимые вмятины. И на что она надеялась? А Марлин продолжала. - Ты ведь не любишь меня. Ты любила Лили. Все любили Лили.       Марлин как-то вымученно усмехнулась и встала с дивана, подойдя к подоконнику и взяв оттуда полупустую чашку остывшего чая. Доркас не знала, что делать. Ведь Марлин права, абсолютно права. Что же они натворили? И почему Доркас так безумно хочется повторения? Неужели...       Шатенка резко встала, и копна тёмно-каштановых волос взвилась облаком. Доркас подошла к окну и порывисто обняла Марлин. - Нет, я люблю ТЕБЯ.       Кружка упала на пол. Развернув Марлин к себе, Доркас впилась поцелуем в её пухлые губы, целуя жадно и не признавая сопротивления. Хотя Марлин и не собиралась. Беспорядочно скользя руками по спине подруги, она сняла и отбросила в сторону мантию Доркас, а затем и свою.       Рубашка на Марлин задралась, и Доркас срывала с губ подруги стоны, проводя своими холодными пальцами по пояснице блондинки. Вдыхая запах роскошных волос подруги, Доркас постанывала и сама, задыхаясь от нежности и желания обладать подругой прямо сейчас, на этом маленьком чердаке в доме на окраине Парижа.       Постепенно поцелуй переходил в нечто большее. Доркас, прижав подругу к стене, с которой посыпались плакаты, целовала губы, щёки, шею, спускаясь ниже, срывая с Марлин рубашку и согревая порывистыми прикосновениями губ к нежной коже груди и живота.       Одежда неряшливо валялась на полу, но девушкам не было до неё никакого дела. Марлин почти повизгивала, вцепляясь в густые волосы подруги и притягивая ту к себе. Доркас целовала большие розовые соски Марлин, ставшие каменными от холода и возбуждения, лаская их, обводя язычком по контуру, оставляя засосы на нежной коже груди и заставляя блондинку стонать ещё громче и бесстыднее.       В порыве страсти девушки завалились на тот самый журнальный столик в центре комнаты, смахнув "Ежедневный пророк" и старую смятую коробку от шоколадных конфет. Обнажённой спиной Марлин чувствовала крошки от печенья, но это ещё больше возбуждало мракоборку.       Доркас откинула с лица подруги платиново-белую прядь волос и обвела языком ушную раковину Марлин, заставляя подругу выгнуться от удовольствия. Слегка покусывая и облизывая мочку уха блондинки, шатенка провела уже тёплым пальчиком по животу подруги, спускаясь от аккуратного пупка ниже, туда, где белый пух волос скрывал самую заветную часть тела.       Трепетно дотронувшись ладонью до нежной плоти подруги, Доркас Медоуз почувствовала влажную липкую смазку и, воспользовавшись крайним возбуждением подруги, ввела внутрь сначала один, а затем и второй палец. Почувствовав внутри себя заполненность, Марлин стала подаваться бёдрами вперёд, сама насаживаясь на пальцы Доркас и закусывая нижнюю губу до крови, пытаясь сдержать неприлично громкие, рвущиеся из самой глубины стоны поистине животного наслаждения.       Доркас, не переставая ласкать двумя руками себя и подругу между ног, припала к губам Марлин, не прерывая зрительного контакта и изучая подрагивающие веки блондинки, закрытые, когда та вновь отдалась во власть умелого язычка подруги, изучающего каждый миллиметр рта.       Пальцами шатенка почувствовала судорожные сокращения мышц внутри подруги, и девушки достигли вершины одновременно. Горячая волна удовольствия накрыла мракоборок с головой, подчиняя себе все их мысли и желания, заставляя губы двигаться лишь ради исступлённо-страстных поцелуев и не менее чувственного шёпота: - Я люблю тебя, Марлин. - Я тебя тоже, дорогая...       ...Вокруг царил беспорядок, за окном был Париж, город любви и наслаждений, а за маленьким чердачным окном пряталась целая волна выплеснутых наконец чувств и высказанных слов любви. Тёмно-каштановые и платиново-белые волосы переплелись, как и сами девушки в любовном экстазе. Юные волшебницы были счастливы, счастливы как никогда в жизни, счастливы больше всего на свете!..       ...А вечером будет битва с Пожирателями. Немногие выживут. Доркас не повезёт. И Марлин МакКиннон останется совсем одна, без семьи, без друзей, без любви. Наедине лишь с одними только воспоминаниями. И она возненавидит Париж и этот маленький уютный чердак, ставший, пусть и на короткое время, последним пристанищем всепоглощающего, но такого недолгого счастья.