Сборник фемслэшных драбблов по Гарри Поттеру

— День Святого Валентина — грустный праздник. — Это ещё почему же? У тебя ведь есть Люциус, моя дорогая. А у меня нету никого, — мысли Нарциссы вслух были бесцеремонно прерваны сестрой. — Я, кажется, не с тобой разговаривала, сестра, — миссис Малфой отвернулась от окна и злобно посмотрела на Беллатрису. Та лишь усмехнулась в ответ. — Да что ты вообще можешь знать о нас с Люциусом?! — Я, бесспорно, знаю не так уж много, но точно больше чем ты, дорогуша, — Беллатриса, безумно ухмыляясь, подошла почти вплотную к сестре. — Вот скажи мне, где сейчас твой ненаглядный Люциус, почему в это чудный праздник вы не вместе? — Мой муж на особом задании по личному приказу нашего Лорда, — голос Нарциссы звучал вполне уверенно, и миссис Лестрейндж даже чуть было не расхотелось разрушать сладкую идиллию сестры, однако она была не тем человеком, который щадит чьи-то чувства. — Если это особое задание состоит в том, чтобы кувыркаться с той наглой полукровкой из министерства, то ты, бесспорно, права, — Беллатриса со странным интересом наблюдала всю гамму чувств, за миг сменившихся на побледневшем лице сестры. — Это чистая правда... — ЭТО НАГЛАЯ ЛОЖЬ! — визг Нарциссы громким эхом отдался от каменных сводов потолка, как и звук последовавшей пощёчины. Беллатриса схватилась за щёку и недовольно поморщилась. — Извини, что я разрушила твои призрачные надежды, Цисси, однако я права, — Нарцисса упрямо помотала головой. Впрочем, где-то в глубине она сама всё прекрасно осознавала и раньше, просто не хотела, заставляла себя не думать об этом... Поэтому теперь было так больно.       Белла приблизилась и до странного нежно коснулась щеки сестры, стерев слезу. Нарцисса только теперь поняла, что плачет. — Он изменял тебе все эти годы. — Это неправда, нет. — Да! Знаешь, что он сейчас говорит ей? "Моя любимая, моё солнышко..." — Нарцисса перестала сдерживать всхлипы и уткнулась в плечо сестры. Они стояли посреди гостиной, и Беллатриса ласково гладила миссис Малфой по спине. Однако при этом миссис Лестрейндж нахально улыбалась и продолжала нашёптывать ехидным голосом: — Мой зайчик, моя красавица, моё золотце... — Белла, замолкни! — тихо прошипела Нарцисса и тут же жалко всхлипнула. — Моя кисонька, моя милая, моя лапочка... — блондинка резко отстранилась и с новой злостью занесла руку для удара, однако Беллатриса схватила сестру за запястья.       В заплаканных голубых глазах сестры отразилась ненависть, но Беллатриса понимала, что не к ней. Предусмотрительно не отпуская руки сестры, Белла тихо наклонилась и, приблизив лицо к лицу, прошептала: — Он ведь никогда тебя не любил, — Нарцисса устало опустила веки. — Он изменял тебе со дня вашей свадьбы. — Нарцисса слабо помотала головой, но потом покорно опустила её. Белла помедлила. — Ты хочешь отомстить? — сестра не ответила.       Беллатриса была так близко, что чувствовала малейшее дыхание Нарциссы, и это, признаться, сильно её заводило, как и жалкие бессмысленные попытки миссис Малфой отрицать реальную жизнь, живя мечтами о искренней любви с Люциусом. Беллу заводила беспомощность младшей сестры, её растерянность и загнанный взгляд. Так обычно вели себя жертвы, загнанные в угол миссис Лестрейндж.       Однако теперь перед Беллой была родная сестра, и с ней приходилось быть нежной, ну или хотя бы пытаться. Поэтому волшебница просто наклонилась и поцеловала Нарциссу. Не нежно, как целовали Цисси все мужчины в её мечтах, не холодно, как это делал Люциус, перед тем как перейти непосредственно к продолжению славного рода Малфоев. Белла впивалась своими губами в губы блондинки, бесцеремонно раздвигая их языком и проникая внутрь. Белла до боли прокусила губу сестры, а потом с довольным видом слизала выступившую алую кровь. Белла протяжно застонала и вцепилась сильной рукой в шелковистые белые волосы Малфой. Белла стянула с Нарциссы мантию и грубо толкнула сестру на диван, села на её бёдра и принялась покрывать горячими влажными поцелуями губы, лицо, шею, опускаясь к груди.       Нарциссе должно было бы быть противно, однако ей было приятно. Безумно приятно. Не юная уже волшебница не сопротивлялась, когда сестра разорвала её лифчик пополам и отбросила в сторону. Нарцисса просто сделала то же самое. Она не смогла устоять и сначала нерешительно дотронулась до тёмного соска Беллатрисы, облизывая его и внезапно прикусывая, тем самым срывая с губ сестры тихий животный рык.       ... Нарцисса решила наплевать на все приличия в этот вечер и быть смелой. Ведь ей тоже хотелось счастья, хотелось любви, пусть хотя бы физической, которую Люциус в данный момент дарил другой. А Беллатриса... Цисси всегда чувствовала, что сестра относится к ней как-то особенно, по-другому... А как именно? Да какая разница!       ... Когда вся одежда оказалась наконец на полу, Беллатриса снова поцеловала Цисси, но на этот раз медленно, не торопясь, растягивая удовольствие. Блондинка почувствовала палец сестры, проникающей внутрь, а затем и второй, и подалась навстречу, выгнувшись. Другой рукой Белла до боли сжала нежную грудь Нарциссы, а потом, оторвавшись от поцелуя, припала к ней губами, то ласково обводя сосок языком, то оставляя страстные засосы на нежной коже. Другой рукой брюнетка не переставала двигать, наращивая темп, внутри сестры, одновременно лаская большим пальцем её нежно-розовый клитор. Нарциссе только и оставалась выгибаться от наслаждения и пытаться сдержать рвущиеся наружу стоны. Впрочем, это получалось слабо, и её громкие вздохи очень гармонично сливались с утробным рычанием Беллатрисы.       А сама Беллатриса чувствовала себя настоящим сексуальным маньяком, страстным и ненасытным. И ей это до ужаса нравилось. А стоны Нарциссы, когда сестра принялась ласкать её между ног своим языком, и острые коготки миссис Малфой, царапавшие Белле спину до крови, заводили Пожирательницу ещё больше.       Но вот брюнетка почувствовала судорогу, пронзающую всё тело и, накрытая волной разрывающего на части удовольствия, оставила последний, самый чувственный укус на нежной коже сестры. Нарцисса сжала свои пышные груди, не переставая ласкать пальцами соски, и протяжно застонала. Стон эхом разлетелся по гостиной, а достигнувшая вершины и от того совершенно измотанная Нарцисса устало опустилась на диван в объятия усмехающейся, но крайне довольной сестры.       И ни одна из них не любила другую по-настоящему, и явно не такой праздник задумывал пресловутый Святой Валентин, но кому до этого было какое дело?

***

      Когда Люциус Малфой вернулся домой поздно ночью, пьяный, со сползшей на бок мантией и со следами от губной помады на щеке, жена встретила его в коридоре с каменным лицом. — Я ухожу, дорогой. Прости.