Имитатор Душ

2898 год, 12 сентября.

Промозглый ветер развевал волосы граждан, куда-то спешащих в этот вечер, их лица не выражали ни капли радости, которая была в жизни каждого. Никто не останавливался и не любовался багровым закатом, нависшим над городом, столь редкий пейзаж для этой части города оставался незаметным. Бурлившая жизнь в центре никого не смущала и не была новинкой для коренных или приезжих жителей. Спешащие работники офисов сливались в одно серое пятно, промоутеры, наоборот, казались яркой радугой, разрезавшей черно-белую картинку городской жизни. Ветер в эту пору должен был быть теплым и навевать лучистые и цветастые воспоминания о летних временах, но оказывался дыханием осени, холодным, легким и совершенно сухим. Он заставлял спешащих посильнее закутываться в свои плащи и поднимать воротники. Некоторые дамы уже достали пальто с горжетками, повинуясь предсказанию синоптиков, которые, к слову, не ошиблись. Наружные столики рядом с кафе оказывались пустыми, на некоторых блестела влага от недавнего дождя, но ни один официант не смел вытереть её. Для этого им бы пришлось выглянуть на улицу, в то время как их легкая одежда не позволяла этой роскоши. Это напомнило бы самоубийство. В помещении жизнь бурлила посильнее уличного центра. Аромат кофе и горячих напитков не успевал выветриваться от большого количества заказов и чашек, терпкий запах добавляемой корицы тоже был присущ для этого времени. На входящих в кафе сразу обрушивалась какофония звуков, запахов и людей. Столики, отделанные под давно минувшие времена барокко, были заняты. Так создавалось впечатление огромной толпы, в то время как их собратья на улицы покоились пустыми и забытыми. К слову, отделка кафе никак не сочеталась с дизайном уличных домов или нынешней моды, под которую все так пытались попасть. Но не это ли главное? Окунуться в мир давно минувших дней, заказать чай с ромашкой, сесть под канделябр с костями и наслаждаться отделкой помещения, попутно представляя людей того века. Так коротал время мужчина, расположившийся в уголке кафе. Его пальто давно покоилось на спинке стула, а шляпа была аккуратно подвешена сбоку. Стакан с чаем не раз наполнялся, что доказывало, что его собеседник опаздывал. Его нервные повороты головы на звонок от входящий двери, постукивание костяшками пальцев по столу и поминутное взгляды на часы превращало его радостное настроение в нервозное. - Ещё чаю, сэр? Официант, не раз подходивший и задававший один и тот же вопрос, навис над мужчиной с подносом в руках. Тот кивнул в ответ, и уже через пару мгновений из стакана поднимался дымок, а его края наполнились темно-коричневой жидкостью. Сделав пару глотков, он вновь опрокинулся на спинку стула и нервно посмотрел на часы, но его ожидания уже заканчивались. - Прости, что заставил тебя ждать, Джон, - мужчина, неожиданно возникший над ним как и официант, сел на противоположное место, перед этим отряхнув своё пальто от влаги, и, повесив его на спинку стула, накрыл шляпой. - Двадцать минут. Я не девочка из начальной школы, чтобы тратить свое время на бессмысленные ожидания. Я пришел лишь потому, что ты позвонил и предложил встретиться как можно скорее. Скажу, что меня удивил твой звонок, ведь ты предпочитаешь заваливать меня письмами, но никак не звонить. - Да, тут я решил нарушить свои традиции ради такого случая, ведь ты никогда не читаешь мои сообщения и предпочел бы мои слова словам жены. - Бывшей жены. Попрошу не забывать, что она поступила весьма гадко по отношению к моему ребёнку. Не хочешь чаю? Я уже испробовал порядка пяти сортов, пока ждал тебя, - Джон показывал всем своим видом, что ему весьма индифферентно на разговоры его собеседника, в то время как его волнение заставляло сердце биться чаще. - Нет, но о ребёнке ты не зря упоминал, это один из пунктов того, почему я звоню тебе, а не отправляю факс, как делаю это обычно. - Что же за спешка заставила тебя нарушить свой обычай? - лениво спросил мужчина, отхлебывая чай и с интересом оглядывая посетителей. - Я уверен, что остальные попытались бы уничтожить то, что я открыл, но я не могу позволить им снова отбросить нас на десятилетия назад. Сейчас не время все перечеркивать и начинать все с нуля, нам давно пора пересмотреть наши приоритеты. Прорыв генетики позволил нам сделать колоссальный шаг в истории человечества, и сейчас этот прорыв могут повторить излучатели душ, и я просто не позволю помешать им доделать мои исследования, - он уже не скрывал нервозности и постоянно оглядывался на входящих людей, тихий голос давно превратился в шепот, сравнимый с шипением кобры. - Буквально на днях я заметил скачки в тестовых аппаратах Emitter Shower. Сначала я подумал, что это обычные сбои программ или же это просто скачки электричества, ведь они построены по новым чертежам. Но вчера я полностью убедился в их точной работе. С самого утра я разгребал бумаги, навалившиеся на нас с просьбой предоставить отчет о нашей работе, и заметил образцы, которые выдавал нам тестовый аппарат. Вначале я не поверил, что может быть такой результат. В действительности, мы сделали колоссальную ошибку, положив на операционный стол трехмесячного ребёнка. Её душа ещё не успела сформироваться на столько, что был бы четко выражено место скопления страха, у неё есть к этому позывы, например, когда она не видит своей любимой игрушки или голодна более часа. Но новый излучатель улавливает такие потоки, какие могла бы излучать душа взрослого человека, не важно, сформировались ли её процессы, стала ли она различать страх и другие его компоненты, потоки являются абсолютно такими же, как у взрослого человека со сформировавшимися фобиями. Нам облегчает задачу, что она мало чего боится, но это никак не поможет нам в будущем. С минуту оба собеседника молчали. Джон желал услышать более занятную информацию. Потоки ребёнка, сравнимые с взрослой душой, никак не укладывались в раздел "очень важное", поэтому его выражение лица сменилось с интересующегося на скучающее. В то время как его товарищ был столь нервным, что оборачивался на каждого вошедшего посетителя и косился на соседние столики. - Хорошо, Малоун, ты открыл, что у моей дочери потоки, сравнимые с взрослой душой. Мы пришли к тому, откуда начали, и теперь можно занести новые данные в общий список и прекратить попытки вырезания страха на ранних порах человеческой жизни. Нервная дрожь пробежала по телу Малоуна. Бросив беглый взгляд, он снова обратился к Джону. - Нет, Джон, это не все. Я бы не стал тревожить тебя в столь поздний час и нарушать свою традицию ради такой новости. В данном случае мы имеем некое отличие от других вариантов. Есть одно доказательство, которое может утвердить, что страх не будет прорастать снова, как это происходило со всеми, а если это случится, то в столь преклонном возрасте, ей не придется проходить операцию каждые десять лет. Уверен, Оборона страны будет счастлива услышать о таких результатах. Будь Калеб жив, он пришел бы в восторг. Но тут тоже есть один нюанс. Её душа, как и все остальные, кто проходили эту операцию в на ранних стадиях жизни, способна улавливать нечто сверхъестественное. Я не говорю, что она будет видеть призраков или отблески умерших, как мы думали в самом начале. Безусловно, она будет видеть нечто в этом роде, но гораздо в большей и четкой форме, чем остальные дети. Она сможет увидеть Амелию, но её реакция на это окажется более пассивной, возможно, это и не заденет её молодую душу, не оставит тех ран, что оказывались на других. Вопрос в том, когда она сможет рассмотреть её, насколько это изменит её и как отразится на вырезанном участке. Признаться, эта новость заинтересовала Джона и заставила прислушаться к Малоуну. Его взору уже предстали рекламные щиты с новостью о прорыве, акции, стремительно растущие вверх, ликующая толпа, которая наконец-то получила долгожданную новость. - Я знаю, ты скажешь, что это большой прорыв в изучение душ, но сейчас дело не в этом. Они просят уничтожить все образцы. Уничтожить все наше детище. Опять! Их не смущает, что тысячи детей до десяти лет умрут, что мир погрузится в очередной траур от потери и неудачи. Я вижу, что как бы ты ни скрывал, ты любишь своего ребенка, и также любят своих детей другие. Пусть их души покалечены, они видят Амелию, но сейчас этого никто не можешь доказать. Инвалидность всех подопытных была бы для них подарком, но они никак не могут сделать это публичным доказательством. Однако сейчас они все же нашли лазейку. Тот мальчик Орсона, что сошел с ума, стал для них подарком судьбы. Его психика не выдержала, и его состояние ухудшилось до такого типа, где это уже можно наблюдать и диагностировать. Они навестили его семью, провели анализы и утвердили, что наша деятельность не приводит к хорошим результатам, никак не может продвинуть науку дальше, поэтому они принимают решение о сворачивание всей нашей организации. В этом часу президент подпишет ордер об уничтожении нашего труда, у него не будет выбора. Ибо у них имеются сведения о его договоре с солдатами, подписание разрешения на ввоз оружия и начала подпольных военных действий в странах, где сейчас ведется война. Не спрашивай, кто именно снабдил меня этими сведениями, в его деле тоже есть люди, которые заинтересованы в нашей работе и которые хотят видеть тебя на посту генерального директора, а потом уже и политика. Нам необходимо запрятать главные образцы, а после уничтожения пассивных сделать громкую историю, что эти дети совершенно в порядке и что они сделали колоссальную ошибку. Мир не сможет отделаться от мысли, что они благодаря незначительной ошибке уничтожили более тысячи детей, и уже на следующих выборах их председатель не будет участвовать. Лицо, представлявшее их интересы, будет нашим союзником, и после он распустит эту организацию, сочтя их действия некомпетентными и не гуманными по отношению к детям. После этого мы сможем продолжить нашу работу дальше. Сейчас главное - спрятать образцы. Между нами повисла тишина, которая бывает, возможно, в одном из шумных кафе города. Малоун перестал дергаться и нервно оглядываться. Теперь его вид был скорее удручающий, чем интересующийся исходом этих действий. - Я рассказываю тебе это, Джон, потому что ты молод, у тебя высокая должность и ты можешь повлиять в корне на эти обстоятельства. К сожалению, меня уже никто не послушает. Я старик, стою на учете у врача и они с легкость могут убедить всех, что я тронулся, а после этого меня никто не станет слушать, говори хоть я, что Земля вращается вокруг Солнца. Поэтому ты должен занять моё место и спасти нашу работу. Через пару минут Джон несся по шоссе к зданию главного офиса. Стрелка на спидометре показывала наивысшую скорость, разрешенную в городе, но он все равно жал на газ. Если решение будет принято в этом часу, то команда утилизаторов будет тут через полчаса. Но он все равно опоздал. Вбежав в здание, он увидел отряд, поднимавшийся по лестнице, ведущей в лабораторию. Некоторые из работников стояли в вестибюле с потерянным видом, а его секретарша билась в истерике на плече у одного из работников. - Джон! – душераздирающий крик сорвался с уст сотрудницы, работавшей в педиатрическом отделении. – Джон, ты должен их остановить. Они ворвались в здание, перед этим включив пожарную тревогу, а после запретили нам подниматься наверх. Его присутствие явно вселило надежду в служащих, их лица перестали выражать обреченность и теперь их взоры были обращены лишь на него. В каждом из них проснулась надежда, что ещё не все потеряно, и есть время для исправлений, каждый почувствовал, что с приходом этого человека должно что-то измениться, их работа не пропадет даром. - Я сделаю все, что смогу, - поспешил заверить их Джон и помчался к лестнице. Догнав одну из групп, он обогнул её и припустился дальше, смутно догадываясь об отсутствии криков и звона стекла на этом этаже. Его путь пролежал через главную лабораторию, но в ней оказалось все тихо и пусто, что вселило в мужчину каплю страха. Значит, они хотят начать с центра их работы. В помещении для отдыха тоже все было тихо, но уже на следующем этаже послышались выстрелы и громкие возгласы. Как всегда в самый нужный момент лифт не работал, поэтому Джону пришлось спускаться по лестнице. Спустившись на нужный этаж, он обнаружил, что компьютерный центр пуст, дверь заблокирована, а значит, они решили взяться за сердце их работы. Его появление в центре никого не удивило, и сейчас, когда он ворвался в помещение, никто не попытался его остановить, поэтому он прямо отправился к лидеру этой группы. - Пошел вон, Джон, не заставляй меня стрелять, у меня ведь есть ордер, покрывающий все мои дела, – язвительно ответил тот. В другое время Джон бы не позволил ему говорить хотя бы с такой интонацией, но сейчас он был вынужден задержать его хотя бы на пару мгновений. Служащие в системе охраны наверняка поняли его намерения, да и Мароул должен был предупредить хоть кого-нибудь, поэтому оставалось выиграть каплю времени, чтобы остальные успели спасти часть. Ну ничего, через несколько месяцев, когда капитан уже не будет столь важной шишкой, он разделается с ним так, как делал это с другими мешавшими ему. - Для начала покажи ордер, - Джон преградил группе путь дальше и с оставшимися силами принялся за задержку времени. – Я хочу четко ознакомится с тем, что пришло погубить нас. По всей видимости, его решение несколько удивило стоящих перед ним людей, но помощник капитана с застывшим лицом передал ему ордер. - У человека есть одно замечательное свойство: если приходится начинать сначала, он не отчаивается и не теряет мужества, ибо знает, что это стоит усилий. Так сказал один писатель-фантаст, и я согласен с его суждением, - пока Джон читал ордер, точнее сказать, делал вид что читает, капитан решил начать убеждение. – Этот ордер - не подделка, а даже если бы и была ею, то вы не сможете доказать этого. - Может быть, тот человек и не отчаивался, но у нас совершенно другое мнение на этот счет. Ведь я больше чем уверен, что тот человек не посвятил своему делу десятилетия, не посветил ему свою жизнь и жизнь своего ребенка. Он определенно не сделал ничего подобного, зато мы сделали. Большинство ученых и просто работников отдаются своему делу как главному занятию и посвящают этому жизнь. Для нас это уже не просто работа, не просто прихоть всего населения, выполняемая ради политиков, которые хотят удержаться на своем посту. Это наше все, я прошу тебя оглянуться. Все, что ты видишь вокруг себя, это творение людей, наше творение, мы посвятили этому себя и в каждом предмете ты сможешь разглядеть часть человека, трудившегося над этим. Поэтому если вы продолжите то, зачем пришли, то вы уничтожите вместе с этим нас, - с этими словами он вернул ордер помощнику, и тот так же ловко убрал его. - Вы блестящий ученый, Джон, честно, я всегда восхищался вами, вашей работой и рвением. Вы заслуживаете большего, чем заместитель генерального директора, но я прошу вас поставить себя на моё место. Я тот же подчиненный, что и те люди, о которых вы толкуете. У меня есть начальство, которое постарается уничтожить меня, если я не сделаю этого. Их не успокоит пламенная речь или другие убеждения, вы сами знаете, что они спят и видят, как бы занять главное место на вершине политики и стереть все ваши труды. Я не разделяю ни их точку зрения, ни вашу, но сейчас я должен завершить своё дело. - Одумайтесь! Ведь наша работа - это вклад в историю, которая и так много потеряла от стараний таких как ваше руководство. - Простите меня, Джон, но я должен это сделать. Закончив свою речь, командир отряда, отодвинув Джона к стене, двинулся дальше. Люди в камуфляже гордо прошли дальше, и уже через минуту не осталось ни одного человека на этом этаже. Оставшись один, Джон долго стоял, прислонившись к стене, и слушал своё сердце. То должно было биться чаще, гораздо чаще, но вместо этого в грудной клетке раздавались равномерные и спокойные удары. Джон свято верил, что не только он один должен был остановить этих людей, сотрудники во главе с Мароулом должны были изъять детей отсюда. Эта мысль пришла ему в голову, когда капитан обмолвился, что Джон блестящий ученый. Мароул ещё более блестящий, он не стал бы бежать в кафе к человеку, который считает его глупцом, к человеку, который и стоит на высоком посту, не заслуживая его. Мароул был гораздо умнее и все четко просчитал. Как в ответ на его мысли часы затрещали о приходе нового сообщения. Пробежав пальцами по циферблату, он увидел текст, который точь-в-точь отвечал его мыслям. Он не ошибся.