Breathless

      В Отречении дни рождения не принято праздновать, потому что это считается тщеславием и своего рода даже эгоизмом. Обычно все ограничиваются обычным поздравлением, произнесенным без единой эмоции и с каменным лицом. Никаких тебе тортов, открыток и тем более вечеринки. Этот день обычно вообще не отличается от следующих, за исключением того, что ты становишься на год старше.       Трис никогда не любила и не любит дни рождения, а в особенности свои. Она помнит, что утром мама всегда с улыбкой целовала ее и уходила на работу. Она целовала ее лишь раз в год. Отец обычно обнимал ее и целовал в щеку, а в следующую секунду снова становился обычным мужчиной из фракции Отречение. А Калеб только улыбался ей, а на ее десятый день рождения подарил ей тайно открытку, которая оказалась последней в жизни Трис.       С тех пор прошло немало времени, и Беатрис даже скучает по тем дням, когда она могла получить в подарок улыбку и ощущение защищенности. Свое шестнадцатилетие она помнит отчетливо, ведь как только человеку исполняется шестнадцать, он намерен выбирать свой путь. Трис проклинает свое шестнадцатилетие, проклинает этот день, который переломил всю ее жизнь. Теперь ей нет смысла даже думать о своем дне рождении, уж лучше поскорее забыть этот день и забыть смерть близких. Навсегда.       Очередное утро не несет в себе ничего особенного, а кажется как никогда обыденным и повседневным. Забыть Беатрис еще не удается, но мозг ведет отчаянный бой с сердцем. Она спокойно лежит на кровати, изучая серый и до жути успевший надоесть потолок. Девушка одета в черные брюки и кофту, потому что давно проснулась. В голове стоит гул от мыслей, что огромным потоком заполняют весь разум, оскверняя сердце черными чернилами. Внутри смешанное чувство напополам то ли с нескончаемым ожиданием чего-то, то ли с депрессией. Конечно, осень — ходячий депрессняк в жизни людей. И именно это время года она ненавидит больше всего. Сезон, что разрушил все мечты и надежды. И день, что разрушил всю жизнь.       Ее изумрудные глаза продолжают сканировать серую поверхность, находя в ней трещины. Она ассоциирует их со своими шрамами в сердце. Они тоже такие уродливые и незаметные на первый взгляд. А когда ты всматриваешься, то видишь все одним разом. А со временем они въедаются в самую кожу, достигают сердца, становятся частью тебя. И изгнать их уже нельзя. Слишком поздно.       Невинный стук в дверь нарушает всю концепцию ее чертовых мыслей, которые поедают голову, отчего она отводит взгляд с потолка на дверь.       — Кристина, это ты? Заходи, — она осознает, что ее голос звучит хрипловато и глухо. Внезапно в горле пересыхает от того, что дико хочется пить.       Когда спустя минуту никто не заходит, Беатрис решает пойти и открыть дверь, злясь на подругу. Она лениво встает с кровати и двигается в сторону двери. Открывает ее, готовясь выпалить Кристине порцию нравоучений, но как только она открывает рот, то сразу же закрывает. Перед ней никого, совершенно. Трис поджимает губы и морщит лоб. Она отчетливо слышала стук, даже уловила резкий выдох у стоящего за дверью, а значит, кто-то все же был. Девушка опускает глаза вниз и видит белый листок бумаги, сложенный пополам. Она нагибается и все так же лениво берет листок в руки и разворачивает его.

«Выйди на улицу».

      Почерк почти каллиграфический, а на ручку явно сильно давили, отчего буквы зеркально отпечатались на обратной стороне. Беатрис еще больше морщит лоб, и на секунду страх подкрадывается под кожу, но она решает выйти из дома. Беатрис Прайор никого не боится.       Она выходит из комнаты и следует на улицу. На всякий случай в левом сапоге хранится нож, так что ей точно нечего боятся. Идя по коридору, она ощущает легкий запах цветов, но не обращает на это никакого внимания, потому что сейчас все стало слишком запутано и странно.       Ее рука медленно касается ручки двери, а дыхание замирает. Она открывает дверь, и вдох облегчения срывается с уст.       Он стоит перед ней, одетый в кожаную черную куртку и светлые джинсы, держа букет очаровательно-красивых синих роз, таких же редких и необычных, как Беатрис, а на его лице сверкает улыбка. Трис сама неловко улыбается, решаясь переступить порог дома. Серые облака не так сильно давят на нее, как давили раньше. А разноцветные листья, что кружат вокруг нее и Тобиаса, будто точно вписываются во всю атмосферу.       — Скажи мне, кому не нравится праздновать свой день рождение? — спрашивает он. Уголок его губ вздрагивает от непослушной улыбки, которая готова вот-вот снова показаться. В его теплых глазах таится волшебный блеск, который согревает в этот не самый теплый день.       — Видимо, только мне, — отвечает она, заправляя прядь золотистых волос за ухо.       — Я намерен это исправить, — он в очередной раз обнажает свои зубы, одаряя ее улыбкой. От этой искренней и радующей сердце улыбки у нее разливается приятный и сладкий, словно мед, нектар по всему телу.       — И как же ты хочешь это исправить?       Она играет с ним: сначала взглядами, а потом поступками. Девушка хватает букет и вдыхает аромат цветов. Они пахнут ее детством. Когда-то в один день Мама принесла их домой и поставила в вазу. Эти цветы были редки, но необычайно красивы, они очень нравились Беатрис. Но на следующий день ваза была пуста, и с тех пор Трис больше никогда не думала о цветах.       — Ты спрашиваешь меня, как я хочу исправить? — Он резко обвивает рукой ее талию и впивается в приоткрытые губы девушки.       Поцелуй настолько сладок, слаще самой сочной ягоды и нежнее всех лепестков роз на свете. Волна эйфории накатывает на обоих, даря одурманивающее чувство того, что все будет хорошо. И сейчас она цепляется за это чувство, цепляется за его куртку и за поцелуй, потому что только его прикосновения могут излечить ее шрамы, глубоко затаенные в сердце. Она всецело принадлежит ему и только ему, и у нее есть за что бороться.       — Трис... — задыхаясь, произносит Тобиас. Он касается лбом ее лба и улыбается, потому что видит радость в ее глазах, видит ее сияющее лицо. И он готов отдать все на свете, лишь бы видеть ее счастливой.       — С днем рождения, моя красавица Беатрис, — с этими словами он снова накрывает ее губы.       Может быть, день рождение — не такой уж и ужасный праздник.       И целуясь с ним, Трис понимает, что трещины на потолке можно заделать, а шрамы в сердце стереть навеки.