Дарованный шанс: Грань реальности

Жизнь — это очередь за смертью, но некоторые лезут без очереди.

      Системы «Немезиды» — штука сложная и запутанная. Не многие десептиконы могли разобраться в хитросплетении проводов и игре разнообразных лампочек; звоне и пиканье систем. Если честно, то самым понятным в сердце корабля был главный экран, куда выводились все данные: многочисленные строчки, четко разделенные на колонки, а те, в свою очередь, на сектора. Каждой системе свой цвет. Жизнеобеспечение — зелёный, щиты — голубой, энергоподача — желтый, показания топливных баков — красный. Возле неё постоянно дежурят в основном мини-коны или вехиконы.       Множество космических перелётов, затяжная война и невозможность нормального ремонта на Земле давали о себе знать. Системы порой барахлили, но Саундвейв держал их в норме, ремонтируя, когда понадобится.       Но в любой системе случается сбой или даже авария. И никогда не знаешь, когда случится следующая. Даже теория вероятности тут бессильна. Поэтому когда неожиданно даёт сбой вся система энергоподачи, и электричество отключается на всём корабле — это повод для паники, если спросите Нокаута. Потому что аварийные генераторы отключены. И сейчас корабль стремительно падал на землю. С орбиты! И все внутри вместе с ним.       Вместе с электричеством отключились и магнитные захваты, что держали Джаза. Но нельзя было назвать это сильным плюсом. Завалившись набок, корабль входил в атмосферу, а искусственная гравитация не работала. Нокаут отчаянно пытался удержаться за приборную панель и не взлететь.       Джаз поднялся над хирургическим столом. На дисплей (так он предпочитал называть визор) выскочили сообщение об отсутствие гравитации и частичном восстановлении систем. Затем для передвижения было предложено использование магнитного лассо, что, оказывается, имелся у автобота. Появился прицел, он показывал самый оптимальный вариант. Джаз подал внутренний сигнал «вперед». Лассо выстрелило, зацепившись за стену в коридоре (все двери автоматически открылись, как только пошел сигнал о сбое). Его перевернуло на живот и дернуло вперед. Лассо удерживало его у стены. — Ах ты шлакоголовый кусок металлолома! Бампероголовый сын глюка! — кричал ему вдогонку Нокаут, который не мог двинуться. У него нет двигателей как у сикеров, которым сейчас плевать на пленника — они пытались восстановить системы. Тем не менее, он сообщает о попытке побега в общий эфир. Но даже Мегатрона это сейчас заботит меньше всего. Если они не включат аварийные энерго-генераторы, то это будет конец и кораблю, и им.       Автобот не обратил никакого внимания на медика и продолжил своё продвижение. Он должен был попытаться сбежать. Не хотелось умирать здесь, где бы он ни был. Джаз прекрасно понимал, что если его план, которого, если честно, не было, провалится, его ждет наказание. И даже знать не хотелось, на что способна извращенная фантазия Нокаута. Нужно было добраться до какой-то открытой площадки или выхода.       Но тут корабль завалило набок, и лейтенанта, уже было подтягивающегося на лассо к стене, занесло в бок, оборвав трос и больно ударив о стену. Новое сообщение гласило, что система вовремя отключила захват, и получилось избежать его обрыва. Но разве база могла так качаться? Этот вопрос крутился в голове незадачливого пленника. Стоило ему «выплыть» в соседний коридор, как его снес летящий самолет. Беспилотник не проронил ни звука, и, не давая автоботу опомниться, оплел его металлическими щупальцами и понесся дальше, резко и быстро меняя направление, из-за чего Джаза пару раз приложило о стены. Перед глазами скакали искры.       Они влетели в огромный отсек, и его отпустили. По инерции он пролетел ещё несколько метров, пока не ударился о стену, и только тогда смог осмотреться. Как он понял, это было что-то вроде тронного зала и командного отсека. Но больше всего его поразили огромные окна. Причём даже не своим размером, а тем, что было за ними. Никакого синего неба. Джаз видел Землю. Гигантский шар, покрытый морями, лесами, пустынями. Он напоминал прекрасный камень, сияющий всеми красками и оттенками, завораживающий своей красотой и манящий своими просторами. Венец красоты и жизни всей Солнечной системе. Живой, огромный, горящий разными красками. Автобот застыл на пару кликов, пораженный этой красотой. Земля ни шла в никакой разрез с Кибертроном. То была серая, лишенная органической жизни планета. Лишь моря ржавчины напоминали, что частички органики присутствовали даже там, в далеком космосе.       Но почему Земля столько стремительно приближалась? Они падали! Падали! На космическом корабле! Вот почему сикеры так метались и носились туда-сюда. Они чинили корабль и пытались предотвратить падение.       Старскрим пытался переключить тумблер, распределяющий энергию. Его заклинило, и теперь подача от аварийных генераторов в систему была невозможна. А ему не хватало опоры. Приходилось использовать всю мощь своих двигателей, которой тоже было недостаточно. — Старскрим, необходимо снять заслон в самом тумблере, если заело рычаг, — связался с ним Брейкдаун, зачастую занимающийся починкой разнообразных систем. — Лорд Мегатрон и Саундвейв уже заняты этим. Но система не даёт доступ, — отвечает сикер. — Тогда нужно воздействовать механически. — Меня убьёт, как только произойдет подача энергии, — истерично воскликнул секонд-ин-команд.       Тут всё вокруг изрядно тряхнуло, и датчики зафиксировали резкое повышение температуры. Корабль снова покачнуло, и даже сикерам пришлось выравнивать курс и стараться не столкнуться со стенами и друг другом. — Что происходит? — воскликнул Нокаут, которого сильно подбросило и повалило на пол, а затем приложило о платформу. — Мы входим в атмосферу, — сообщил печальную новость Брейкдаун. — Это значит, что мы скоро разобьёмся?! — воскликнул медик в панике. — Через три брима*, если быть точным, — внёс свою лепту Саундвейв голосом самого Нокаута. — Да, Саундвейв, ты прав, — ответил на какую-то реплику, полученную по закрытому каналу, Брейкдаун. — Он перекроет клапан на генераторах, а ты механическим путём откроешь подачу, — пояснил рэкер. — Мне не вскрыть панели самому. Нет опоры, не хватит сил, — испортил чудесный план сикер. — Не проблема, — голос Лорда прозвучал четко и жестко, вливаясь в общий поток сообщений.       Мегатрон трансформировался, отключаясь от панели управления и направляясь на нижние отсеки, виляя по коридорам, задевая вихиконов, летающим по ним. Он затормозил рядом с истребителем и частично трансформировался. Снял панель, скрывающую мембрану, активно работая двигателями, чтобы удержаться на месте. — На счет три, — приказал Лорд. Когда падаешь с орбиты, то остаётся только действовать вместе. — Раз, два, три! — одновременно оба десептикона дали по газам, врезаясь в мембрану, сталкиваясь корпусами и разлетаясь в разные стороны. Старскрим подался вперед, устанавливая панель обратно. Саундвейву даже говорить было не надо, он включил подачу энергии. Вначале моргнул свет, затем вернулась гравитация, и сикеров в альт-форме ударило о пол, а после раздался шум двигателей — пошла подача топлива и энергии.       Но было поздно. Корабль подбросило и завалило набок, раздался скрежет металла, а после всех снова изрядно тряхнуло. — Что происходит? — снова поинтересовался Нокаут, кое-как подтягиваясь, держась за платформу и принимая вертикальное положение. — Мы падаем! — рыкнул в ответ его ассистент. — Поздно двигатели заработали. — Юникрон Всемогущий! За что мне это?! — завопил Нокаут, когда корабль столкнулся с чем-то, и его приложило об стену так, что искры из глаз посыпались. — Мы пытаемся выровнять корабль, но из-за резких выступов рельефа это весьма затруднительно, — вмешался в общий диалог вехикон.       Корабль мотало из стороны в сторону в попытке избежать столкновения с горами. Они не успевали взлететь, потому что приходилось тут уходить в сторону от очередного препятствия. Маневренные двигатели работали на полную. В результате корабль по инерции занесло и приложило боком о скалу. Раздался взрыв, грохот, скрежет металла, а затем «Немезида» начала падать. Столкнувшись с поверхностью, она вспахала носом землю. Внутри всё трещало и падало. Десептиконы пытались зацепиться хоть за что-то. Корабль грозился развалиться на части, но к счастью и радости абсолютно всего экипажа твердая поверхность остановила корабль, и шум двигателей медленно затих. Зато включилась аварийная система, оповещающая о серьёзном повреждение корпуса и щитов.       Джаза, как ни странно, спасло его лассо и приборная панель от полётов по всему отсеку. Захваты обернулись вокруг панели несколько раз и удержали автобота на месте. Стекла были разбиты, а земля была так близко, в отсеке никого не было, что грех было этим не воспользоваться. Несмотря на то, что его сильно приложило во время «посадки», он всё ещё мог соображать. Лейтенант понимал, что сейчас лучшее время для побега, потом его может не быть, а пока десептиконы в смятении, у него есть шанс. Он выпрямился и побежал наружу. Здесь не ловил сигнал, поэтому он не мог ни связаться с кем-то, ни определить своё местоположение. Оказавшись на рыхлой земле, он трансформировался и дал по газам, скрываясь в лесу. Хотя, если честно, то в начале он даже не представлял, что это — трансформация. Но потом всё оказалось гораздо проще, и не пришлось делать «думай, как машина, будь машиной» внушение. Было достаточно дать внутреннюю команду «трансформация». Обычные трансформеры делали это на автомате, даже не задумываясь, но Джазу пока требовалось время.       Через лес ехать трудно. Потому что он настоящий, а не высаженный. Между деревьями места мало, а дороги во все нет. Сначала у Джаза ещё получалось втискиваться между растительностью, огибать камни и возвышения. Он не знал, будут ли его искать. С одной стороны, он — ценный пленник, с другой — у десептиконов полно других проблем, нежели искать автобота. Надо отремонтировать «Немезиду», пока люди о ней не узнали. Времени у них немного.       Но рисковать он не хочет, поэтому как только выезжает к реке, то трансформируется обратно и спускается в воду. Это довольно странное ощущение. Все самые важные системы герметичны, а другие не боятся воды. Но Джаз чувствует воду, её прохладу, мягкое давление, то, как она заполняет полости в корпусе, полностью обволакивая его, словно защитный кокон. Он снова ощущает ту свободу погружения, когда ты полностью скрываешься под толщей воды, и перед тобой открывается новый мир, скрытый от тебя всё это время. Он в тёмных тонах с играющими в догонялки солнечными зайчиками, мельтешащими стайками мелкой рыбёшки, покрытый илом и разной растительностью. Автобот чувствует себя живым впервые за долгое время. Возможно, когда он решил, что все трансформеры просто мыслящие машины, то ошибся. Ведь Джаз и правда всегда всё чувствовал, просто немного иначе, по-другому. И неприспособленный к этому новому миру, смотрящий на него сквозь призму старых ощущений, не мог заметить очевидного. Да, понятия «жарко», «холодно» ему заменял термометр, но при это он чувствовал, что корпус нагрелся или чересчур охладился. Или, к примеру, тот же ветер. Да, его сенсоры улавливали его направление, скорость и максимальные порывы. Но ведь они чувствовали его, просто он не пытался прислушаться к себе и своим ощущениям.       Ему придётся многое понять и уяснить для себя. Решить, на чьей он стороне и каким идеалам служит. А пока он должен двигаться вперёд, надеясь, что связь скоро появится.       Так и не найдя ничего в Иране, кроме террористов, автоботы возвращались обратно на базу. Если честно, то они надеялись найти Джаза или хотя бы ниточку, которая привела бы их к другу. Но всё тщетно. На искре ощущалась какая-то пустота и разочарование. — Оптимус, мы обязательно его найдём, — попытался поддержать Прайма Хайд, положив манипулятор ему на плечо, слегка сжав. — Я надеюсь — всё складывается весьма печально. Я не смог защитить нашего друга, — ответил автобот, с шумом прогоняя воздух по вент.системам. — Эй, Джаз тот ещё ловкач! Он сможет найти выход и сам о себе позаботиться, — вклинился в разговор Дино. — Иначе и быть не может. — Он сейчас не в том состоянии, — парировал лидер. — Это неважно. Некоторые трюки и рефлексы вбиты на подкорку головного чипа. Их нельзя забыть, даже если очень постараться, — возразил шпион. — Тут я с ним согласен. Джаз юркий малый! — поддержал оружейник. — Я надеюсь, вы правы, друзья. В ином случае нас всех ждет большая беда.       Айронхайд только покачал головой. Ему ли не знать, что Оптимус всегда по-особенному относился к малому. Когда тот только вступил в их ряды, то почти сразу попал под крыло Прайма, желавшего защитить парня. Тем не менее, это не помешало ему вырасти хорошим воином. Тут уж сам Хайд постарался. И сейчас лидер чувствует ещё большую вину за то, что так и не спас того, кого всегда оберегал. Хотя кто знает, может, и не только в этом дело. Понять Прайма просто, а вот прочесть и узнать, что творится у того в голове — невозможно. Это и к лучшему. Особенно в военное время. Но сейчас Айронхайду хотелось знать, что же творится там и из-за чего Оптимус так сильно фонит грустью и печалью. — Ребята, мы разворачиваемся. Активность десептиконов обнаружена в Чернобыле, Украина. Это постсоветское пространство. Нам с трудом дали разрешение на проверку и зачистку местности, — голос Леннокса выдернул его из размышлений.       Самолет зашел на вираж, и всё внутри слегка наклонилось вправо. Автоботы ровно стояли на месте и выжидали, пока самолет примет горизонтальное положение, чтобы продолжить движение. На самом деле такие виражи были весьма опасны. Поэтому трансформеры старались никак не двигаться, пока самолет не выровняется.       Украина не самая приветливая страна, по их мнению. На них смотрят хмуро и не очень приветливо. Возможно, часть постсоветского пространства и вошла в НАТО, но оставшаяся часть так же придерживалась старых принципов.       Чернобыль — не приветливое местечко, а город-призрак. Пустой, забытый всеми город, где счетчик Гейгера зашкаливает. Он выглядит уныло и нагоняет на Уилла некоторую пустоту и грусть. Очень трудно сохранять самообладание, видя эти забытые всеми дома, садики и детские площадки. Ужасней и страшнее всего выглядит забытая кем-то кукла. Это страшно. Вот так был город и в один момент его не стало. Совсем. Здания вроде бы стоят, а людей нет. Мертвый город, подаривший своим жителям несчастье и лучевую болезнь.       Уилл помнил новости, рассказывающие о далекой стране. О том, что произошел выброс радиации: первой тревогу забила какая-то европейская страна (Уилл не запомнил её название). Страна, вся утыканная датчиками радиации, подняла шум — к ней принесло радиоактивное облако. Затем только Советы объявили о катастрофе на Чернобыльской АЭС. Уиллу это казалось тогда таким далеким, а сейчас, надевая защитный костюм и встречая товарища Восхочука, он понимал, как мир тесен. Странно было, что встречающий их мужчина был совершенно без защиты и только смеялся по этому поводу. Не безрассудство ли это? Леннокс не мог ответить на этот вопрос. Потому что не безрассудство ли это — доверять свою жизнь железным гигантам? Но он же доверял. Так что мерило безумия у каждого своё. И он не в праве кого-либо судить.       Восхочук часто задумывался обо всём, что сделал, ещё чаще он думал о смысле жизни. Порой его посещали мысли: «А что я оставлю после себя?» Он был атеистом и в принципе не стремился ни к аду, ни к раю. Не верил ни в то, ни в другое. Но что он, винтик в большой системе, оставит после себя? Останется лишь именем в папке с грифом «Совершенно секретно»? Или хоть кто-то будет его помнить? Говорят, человек жив, пока о нём помнят. А кто вспомнит его? Такого мелкого человека, продавшегося десептиконам. Пускай никто и не узнает об этом. Но Восхочук был не глупым мужчиной, он ведь всё понимал. Знал, что всё кончится смертью. Но будет ли он сожалеть о чем-то, когда ужасная, железная птица будет рвать ему когтями грудь или же он оставил после себя хоть что-то? Эти мысли, а ещё бутылка крепкого подтолкнули его к дальнейшему решению. Так в кротчайшие сроки автоботы оказались в Чернобыле. Он понимал, что сам подписал себе смертный приговор. Но всё же, если только и хвататься, что за свою шкуру, жизнь, то есть ли смысл во всём этом? Если всё не ради идеи, страны, семьи или какого-то конкретного человека на худой конец, а ради себя самого, имеет ли это всё хоть какой-то смысл?       То, что они обнаружили определенно имело внеземное происхождение. Это была понятно по зашкаливающему счетчику Хопса**. Интересно, для чего был нужен это круглый предмет с большим количеством проводов? Он запускал что-то или же просто был маленькой частью системы?       Земля заходила ходуном, а счетчик просто зашкалило, заставляя разливаться предупредительным громким сигналом. Уилл выругался, и тут из-под земли, буквально кроша в щепки рядом стоящие здания, вырвалось нечто. Оно было похоже на огромного земляного червя с несколько более мелкими отростками. Оно извивалось. То тут, то там мелькали его кольца, а само оно прорывало землю, забирая с собой его солдат. — Оптимус! — всё, что успел закричать он, прежде чем открыть огонь по ближайшему щупу.       Красный грузовик мчался по дороге, мимо здания, которое крушит червь. Тут прямо посреди дороги вырывались его новые кольца. Оптимус врезался в них и потерял свой прицеп с оружием. Он трансформировался в воздухе. Приземлившись, он выхватил меч и нанес червю удар, стараясь не позволить ему обвить себя. Червь заревел, и в нескольких метрах от него появились новые кольца, которые явили свету Шоквейна. Циклоп посмотрел на Оптимуса с ухмылкой. Пускай и необходимая деталь в руках Айронхайда, а его творение, Дриллер, поврежден ретивыми автоботами, всё идет по плану. — Как там Джаз поживает? — с шипением спросил он. Оптика Оптимуса сузилась, и он кинулся на десептикона. Шоквейн прикрылся одним из щупов Дриллера, который меч лидера автоботов отрезал буквально в паре сантиметрах от лица десептикона, оставляя маленькую царапину на корпусе, показывающую, что даже имея такую махину, можно проиграть. Червь уносит своего хозяина под землю, защищая и прикрывая кольцами. Существо ещё долго потом будет лепетать на своём, старом и забытом языке о глупости своего создателя. Пока Лазберик будет хвалиться, как вначале вогнал в ужас, а потом расстрелял из пулемётов непутёвого информатора. Но Восхочук умрет, зная, что хотя бы попытался чуточку изменить этот мир.       Автоботы добыли деталь и защитили людей, но, несмотря на это, Оптимус всё равно чувствовал себя проигравшим.