Не вариант

      Несколько следующих часов выпали из памяти Ивана, как ржавые копейки из дырявого кармана. В Соколовской больнице Сашу сразу увезли в отделение интенсивной терапии. Закрыли за ним широкую двухстворчатую дверь. В приёмном покое Иван искал врачей, собираясь сказать что-то важное, — пообещать любые деньги, — но никто и разговаривать с ним не стал. Сестра вынесла розовую таблетку и стакан холодной воды. Дик помог напиться, потому что руки Ивана дрожали и выплёскивали воду через край. Дик неотлучно был рядом, придерживал под локоть. С ним, кстати, в больнице разговаривали.       Вскоре приехала Наташа Гар. Иван впервые увидел Сашину жену: не ожидал, что она настолько красива. Миниатюрная ухоженная блондинка. Её пропустили в отделение, откуда она позже позвонила и сказала, что всё нормально: Саша спит, сломаны нос, два ребра, всякие ушибы и сотрясение мозга. Они могут ехать домой, а она останется в палате Саши. Дик увёл Ивана. Отвёз на Дачный и проследил, чтобы Иван лёг спать. Таблетка какая-то сонная оказалась: Иван вырубился, не донеся голову до подушки.       С утра Иван поехал прямиком в больницу, но его снова никуда не пустили. Он не был близким родственником. Наташа спустилась и скупо поделилась новостями. Всё нормально, Саша поправится. Да, он пришёл в себя. Сказал, что Кравчук его избил. Нет, в полицию не хочет, это семейное дело. Да и Люба вот-вот родит, какая полиция. У Ивана желваки заходили: — Это же покушение на убийство! Нужно написать заявление. Скажите Саше! — Тебя Иван зовут? Спасибо, что ты вовремя кинулся искать Сашу. Если бы не ты… Я тебе очень благодарна. Но дальше — не твоя забота, Саша сам решит, что делать. — Иван смотрел на пухлые шевелящиеся губы и едва осознавал смысл сказанного. Как это не его забота? А чья?       Вернувшись в офис, Иван погрузился в работу. Самолично возобновил приёмку материала и одновременно вытаскивал на свет всю цепочку махинаций менеджеров. Кравчук находился в смертельном запое. Невменяем, писать объяснительную неспособен. Соломин же появился в офисе и чистосердечно покаялся — исключительно в ценовых приписках, но не в трюках с тоннажем. Иван жёстко высказался насчёт подорванного доверия: «Ты же с первого дня тут работаешь!» — и дал Соломину настолько низкую закупочную цену, что поставщиков придётся уговаривать продавать груз. Но если Соломину удастся закупиться по такой цене, это в какой-то мере покроет убытки. А Петренко скрывался. Иван выяснил, где тот живёт, и поймал вечером, когда он возвращался из детского сада со своей дочкой. Заступил дорогу: — Разговор есть. Выяснились интересные подробности. Трюк с лишними тоннами придумал Кравчук: зуб у него на Гара. Какая-то старая незажившая рана, он сильно не распространялся. Кравчук обрабатывал клиентов, а Петренко служил на подхвате. Деньги делили не поровну: Толик жадничал и обижал подельника. Про нападение Петренко не в курсе, поклялся здоровьем дочери. Возмещать убытки не отказывался, но предложил вычитать из зарплаты по десять тысяч рублей в месяц. Иван хмыкнул: — Уволен, Петренко. Можешь сразу портовым грузчиком устраиваться, потому что закупщиком тебя больше никто не возьмёт, я обещаю.       Саша позвонил через три дня, попросил приехать. Иван, хоть и был загружен работой выше крыши, тут же всё бросил и помчался в больницу. У Саши сине-жёлтые круги на пол-лица, а белки глаз — красные. На носу — полоска гипса. Он улыбнулся, стараясь не растягивать разбитые губы. Иван, не замечая ничего вокруг, порывисто подошёл и уже склонился над кроватью, но Саша упёрся рукой в грудь, оттолкнул: — Как дела на работе? Князева сказала, ты закупку возобновил? Иван вдруг заметил Наташу, стоящую у окна — тёмное пятно на фоне солнечного дня. Загнав внутрь накатившее раздражение, он подтащил стул и демонстративно сел поближе к Саше, спиной к окну. Обрисовал ситуацию на работе: закупщики повалили валом, убытки могут быть минимизированы, с менеджерами, кроме Кравчука, разобрался. Саша сиял красными шальными глазами, трогая ловким языком корочки на верхней губе. Иван зависал. Ещё и ступня эта босая так близко от его колена. Может, придвинуться к ней? — Вань, что бы я без тебя делал? Спасибо, что взвалил всё на себя, представляю, какая запара в офисе. Меня несколько дней тут продержат, потом я выйду на работу. — Какую работу? Ты же на море Сашке обещал! — раздражённо воскликнула Наташа. — Я помню, что обещал! — Саша пристально смотрел в глаза Ивану. — Ты справишься, если я в отпуск съезжу? Я сто лет не был на море, ребёнок везде только с мамой отдыхал… — Конечно. Поезжай, если надо. Я справлюсь. — Я никому так не доверяю, как тебе, — взгляд Саши спустился ниже: на губы Ивана, на его открытую шею. И даже далее. Иван не смог промолчать: — Вот Кравчуку ты зря доверял. Так и оставишь его безнаказанным? Наташа зло бросила: — Я тебе уже говорила, хватит про Кравчука! Ну, сколько можно? Тебя это не касается. Люба уже в роддоме, у нее преждевременные роды начались! — Вот вы её защищаете, а ведь она за Сашей бегала, — вырвалось у Ивана. Он уставился в потёртый линолеум под ногами, досадуя на свою несдержанность, но услышал ехидный смешок: — Ой, да за ним постоянно девушки бегают. А иногда даже… юноши. К щекам медленно и жарко прилила кровь. Иван встал и сделал шаг к Наташе: — Вы сейчас на меня намекаете? Она уставилась удивленно, а потом расплылась в понимающей улыбке. Как можно быть такой красивой и такой гадкой? — Иван, остынь, — послышалось сзади, — она про Дика говорит.

***

      В этот день Иван уже не мог нормально работать. Он был подавлен и обессилен, словно в нём что-то перегорело. Дважды набирал Дика, но тот не брал трубку, поэтому вечером Иван поехал к нему домой. Дик открыл не сразу, пришлось долго звонить и даже стучать кулаком. В полутёмной прихожей Иван разглядел мятую футболку, свисающую с пивного живота, и старые домашние штаны. Остатки волос всклокочены с одной стороны, будто Дик только что проснулся. Мешки под глазами. Квартира же была вылизана, как после генеральной уборки. Ещё в прошлое посещение Иван обратил внимание на странный диссонанс между квартирой и её хозяином. Дик пригласил в гостиную, где когда-то Иван совершил стремительный каминг-аут, и предложил виски. — Я за рулём, — отказался Иван и уселся в кресло. Дик налил себе стакан и устроился на диване напротив. Не зная, с чего начать, Иван спросил прямо: — Ты гей? Дик печально вздохнул и отпил треть стакана одним глотком: — Да. — Я тоже. — Я знать. — Когда ты про меня понял? — Всегда. Иван помолчал. Он боялся спрашивать дальше, но и уйти, не спросив, не мог. — У тебя есть кто-нибудь? — Нет, я один. — Почему? Дик запрокинул голову на мягкую кожаную спинку и прикрыл глаза. Иван ждал, надеясь, что Дик не плачет там. Но он не плакал. Объяснил прямолинейно и честно: — Я любить мужчина, он меня — нет. Я не хотеть никто другой. Это было признание. Сглотнув сухой комок в горле, Иван собрался попрощаться и уйти, но Дик заметил его порыв и поспешно сказал: — Ты всё узнать? Теперь я спрашивать. — Давай. — Ты и Саша… Вы… Да? И столько затаённой боли читалось в этом куцем вопросе, столько мучительного осмысления, что Иван вжался в кресло. Любое произнесённое вслух слово способно убить своей определённостью, но Иван знал, что должен ответить так же искренне, как отвечал Дик. Выдохнул шёпотом, сознаваясь сразу во всём, что подразумевалось под скупым «ты и Саша»: — Да. Дик подорвался с дивана. Судорожно дёргая небритым кадыком, доглотал виски и скрылся в ванной комнате. Заперся там. Иван подошёл к двери, прислушался: шум льющейся воды и глухой утробный вой. — Дик, открой, не дури! Кончай истерику. Какая разница, что я с ним? Всё равно между вами ничего не было, кроме дружбы. Сколько лет ты рядом с ним? Давно мог что-нибудь придумать, — говорил Иван и сам не верил в свои лживые слова. — Для тебя ничего не изменилось! Открой сейчас же! Дверь резко распахнулась и Дик, по лицу которого стекала вода вперемешку со слезами, закричал: — Всё изменилось! Он говорить мне: только женщины. Хорошо, я понимать. Только женщины, окей. Мы жить вместе много раз, спать на один диван, — Дик обличающим жестом потыкал в сторону гостиной. — Оба два пьяный! Ничего! Никогда! Нельзя любить как мужчина — окей, я любить как брат. Как папа, как друг, как животный собака. Потом ты забрать его себе. Эта свадьба Кравчук! Я болеть от ревность. Потом я видеть, как он... Огонь между два человека, желание... — голос Дика сел. — Не только женщины. Мужчины тоже. Но не я! Я — не интересовать его, я — идиот… — Неправда, он любит тебя как друга. Он доверяет тебе. — Это мало! Я хочу его. Я умирать, хочу его. Какой он? Как он делать секс? Он громко стонать? Дерьмо! Молчать! Не надо говорить. Дерьмо... — Дик всхлипнул. — Иезус Кристус… — по его лицу заструились слёзы. Он перестал стесняться их. Сердце Ивана сжималось от сочувствия. Он прекрасно понимал, что значит хотеть Сашу до умопомрачения, и мечтать о нём, и переспать с ним — но всё равно не получить желаемого. Гар — не тот человек, который даёт, даже когда отдаётся. Он не хочет любить, он хочет, чтобы любили его. Чтобы его любили все: Иван, Дик, Князева, Кравчуки, Наташа и непременно — первоклассник Сан Саныч. Какая ненасытная жажда любви. Ивану стало зябко. — Дик, пойдём, ты нальёшь мне виски? Я напьюсь с тобой, хочешь? Останусь ночевать, а утром вместе поедем в офис. Работы много, мне помощь нужна. Дик отёр лицо ладонями, высморкался в кусочек туалетной бумаги и сказал: — Только не приставать. Я хранить верность моя русская несчастная любовь.

***

      Саша уехал в отпуск в конце мая. Он появился в офисе ненадолго, подписал документы, пообщался с сотрудниками и отбыл, не дожидаясь Ивана. Они не виделись после встречи в больнице, а созванивались строго по делу. Иван работал над схемой перевода расчётов с поставщиками в безнал, и Саша оценил красоту и простоту идеи. А главное, безопасность. Подписал приказ о назначении Ивана и.о. гендиректора и спокойно уехал в Израиль, даже не попрощавшись лично. По телефону, естественно, поговорили, но Иван не рисковал переходить на личные темы: у него перед глазами так и всплывало ехидно-понимающее лицо Наташи. Казалось, она стоит за спиной Саши и подслушивает его разговоры.       Обычно Саша звонил по вечерам. Подробно расспрашивал о работе, скучая по привычной суматохе и даже по хитро-мудрым своим поставщикам. Саше быстро надоело прятать свой выздоравливающий нос от раскалённого Эйлата под гостиничными кондиционерами. Коренного петербуржца, рождённого во влажном климате и пропитавшегося болотными испарениями любимого города, бесила жара и неизменное солнце. — Прикинь, мне сказали, что дождь в последний раз тут был в позапрошлом году. Бедные люди, как они живут? Иван слушал жалобы на сорокоградусную жару, на обилие евреев и селёдку на завтрак и улыбался, представляя злого загорелого Сашу. — Мелкому-то нравится? — Ещё бы! У него такая насыщенная культурная программа, что вечером даже на дискотеку сил не остаётся. — Детскую? — Да, у них тут аниматор классный, весёлый такой пацан из Украины, вечно что-то придумывает. Ивану не понравилось, что рядом со злым загорелым Сашей тусуется молодой пацан, тоже наверняка загорелый, а главное — в одних трусах, учитывая погодные условия. Иван знал этих аниматоров. Через две недели жалобы Саши стали затейливее: — Когда заняться нечем, всякая дурь в голову лезет. Значит, дурь. У аниматора слишком откровенные трусы? Иван поколебался, но спросил, сознавая, что Саша ждёт этот вопрос: — Какая дурь? — Всякая… Ты сильно сейчас зашиваешься? — Не так чтобы. Новый порядок платежей начинает работать. Соломин пашет в счёт своего долга. Дик много помогает, хотя и не обязан. Бухать почти перестал и по девочкам больше не шляется. — Да ты что? Вот это новость! — Он в гей-клуб ходил в прошлую пятницу. Саша хмыкнул, но промолчал. Не спросил, с кем ходил, зачем ходил, подцепил ли кого-нибудь. Вообще не выразил обеспокоенности тем, что его верный поклонник свернул на тропинку измены. Просто предложил: — Ну, раз сейчас не такой завал на работе, приезжай ко мне на выходные. — Это — дурь, ты правильно сказал. Ты там не один. — А я в Тель-Авив по делам собираюсь, у меня важная встреча в следующее воскресенье. Приезжай в четверг вечером, домой уедешь в понедельник. — Саша… — Приезжай. Я тебя хочу. Прозвучало более чем убедительно. Никогда раньше Саша этого не говорил. Иван замер, боясь спугнуть мгновение, но отчаянно желая услышать больше. Пошёл ва-банк: — А ты актив или пассив? — Чего?! — проревел Саша. — Как ты меня хочешь? Я должен знать, к чему готовиться. В этот раз никаких боёв без правил. Никаких игр в жертву. Вероятно, Саша вспомнил разговор в баре Петровской гостиницы, потому что засмеялся и ответил мягко, без стёба: — Это ты меня хочешь по-всякому, а я — нет. Я хочу тебя одним конкретным способом. Так что — готовься, Ваня. Ваня закрыл глаза, чувствуя, как эти слова долгим эхом отдаются у него внутри: от уха к горлу, от горла к сердцу, от сердца — прямо в средоточие его мужской тоски по возлюбленному. Открыл сайт и купил билет авиакомпании Эль Аль. Надо постараться не сойти с ума к четвергу.