***
Квартира была старой. И большой. Нет, не так. Она была чертовски старой и чертовски большой. Столовая совмещалась с гостиной, кухня блестела скромным, но новым ремонтом, а в ванной, помимо душа, стояла самая настоящая ванна на ножках. Раритет. Маленькая кладовка оказалась забита непонятным хламом в коробках, а вот гардеробная пустовала. Разве что на двери висели растянутые подтяжки, сменившие не одного хозяина. Но вовсе не это поражало Герберта. И даже не антикварные вещи, вроде дубового журнального столика старой отделки и шкафа годов, навскидку, пятидесятых, которые можно было купить на Ebay за несколько баксов. Поражало то, что квартира выглядела… просто брошенной. Остались на месте фотографии с чужими людьми, книги, статуэтки и мелочёвка вроде курительной трубки, табакерки и клетки от какой-то мелкой птички, газетка и помет в которой давно обратились трухой. В шкафах пылилась посуда и упаковки с крупами, глухо молчали погибшие без человеческой заботы часы, поедался ленивой молью ковёр. Грустный мужчина, встречающийся на фотографиях чаще остальных, был опознан как дедушка Джоуи. Обычный такой среднестатистический старый американец, бородка, очки, лысина. Он не походил на старого ворчуна, не смотрелся безумным маньяком, и Герберту было даже жаль этого человека, так несправедливо забытого собственными родными. Да, конечно, на фотографиях мерзкий характер не проявится. Но Герберт всегда был идеалистом и старался думать о незнакомых людях только в хорошем ключе. Неужели Джоуи не потрудился забрать хотя бы то, что можно продать?.. Это было на него не похоже. А на его родителей — тем более! Отец — бизнесмен, уж он-то точно должен был знать цену вещам! Поразмышляв совсем немного над этой странностью, Герберт натянул на себя самые старые джинсы и футболку и взялся за дело. Сегодня ему нужно было расчистить кухню. Оставалось благодарить бога или создателя Матрицы за то, что Джоуи догадался увезти продукты хотя бы из холодильника. Последний оказался в рабочем состоянии и дружелюбно загудел, стоило подключить его к розетке. К тому времени, как кран выплюнул первую струю воды, в коробки уже отправились бобы с истекшим сроком годности, консервы — в основном, кукуруза в банках и куриный суп-вермишель, непонятная хрень в пакетиках, старые тряпки… Была перебрана вся посуда, все столовые приборы, поднята каждая прихватка. Что-то переставлено, что-то убрано, что-то — вроде шампуров и второго половника –спрятано про запас. Пыль поднялась до самого потолка, и открытое окно спасало мало. Слишком тёплая для весны погода и активная работа тоже сделали своё грязное дело – Герберт взмок, и пыль на него липла охотнее, чем на что-либо ещё. И не только пыль, наверное. Лёгкое движение занавесок — не забыть содрать и выкинуть, таких застиранных даже у бабушки за городом нет! — и рёбер через ткань коснулась чья-то прохладная ладонь. Мазнула пальцами и пропала. Мелодично перезвякнули стаканы на сушилке, чьи-то ногти поскребли бумажные обои с характерным шорохом… — Тараканы, — сказал Герберт, сглатывая комок в горле, и тряхнул пыльной тряпкой в воздухе. — И ветер. Хорошая погода сегодня. Снова тот смех, совсем как вчера. И чудится в нем что-то… Интерес, быть может?.. — Перетрудился, глюки, - поковырявшись мизинчиком в ухе, парень вернулся к работе, чувствуя, как подрагивают колени, а на спине мурашки устроили набирающую обороты вечеринку. Уговаривать рассудок получалось относительно неплохо. В конце концов, никаких привидений не существует… Это Герберт знал совершенно точно, ведь еще в средних классах они с Джоуи пытались найти хоть одно в школе ночью. Так и не нашли, естественно, зато получили нагоняй как от директора, так и от родителей. И вчера был сон. Точно, сон. Не то чтобы парень обладал стальными нервами и бесстрашием Супермена. Просто в ярком свете дня таинственное и непонятное казалось более-менее мирным, ведь все фильмы учат: проблемы бывают только ночью. Во всех остальных случаях найти объяснение происходящему позволит логика. Следующим пунктом в длинном списке уборки значилась спальня. Закончив протирать пол на кухне, Герберт с высоты первого этажа вылил грязную воду в окно на неопознанные растения под домом, жизнерадостно топорщившие молоденькие листочки. Зелень заблестела под солнцем, пахнуло ветром с пристани, проглядывающейся за домом напротив. Определённо, миру не хватало дождя. А самосознанию – спокойствия. В коридоре, да и в спальне тоже, не оставляло ощущение чьего-то присутствия, внимательного взгляда. Бред расшалившегося воображения, конечно, но всё равно неприятно. И под кровать с тряпкой не залезешь — не хочется оставлять тылы беззащитными… Залезать, тем не менее, пришлось. Вопреки ожиданиям, там была только пыль да валялась одинокая бусинка, непонятно как сюда закатившаяся. Яркая, красная, она была словно неподвластна пыли. Сунув её в карман, Герберт звучно чихнул и приступил к мытью пола. Конечно, обычно такой генеральной уборкой он не занимался. Но предпочитал, чтобы под кроватью скапливалась пыль своя, родная, а не лежала годами чужая. На этот раз прохладная ладонь была менее наглой. Или более, как посмотреть. Сквозь одежду она проникать не стала — погладила торчащие из-под кровати ягодицы прямо так, заставляя дёрнуться, рвануться, и от души удариться о днище макушкой и больно ушибить локти об пол. И снова этот смех, уже отчётливее. И бусина, та самая, из кармана, по полу катится. Кругами, вокруг капли воды, блестящей даже в сумраке. — Тар-р-ракан-ны… — выстучал зубами Герберт, попятившись прочь. — Потравлю… к чёртовой матери потравлю… Ответом — снова смех. Тихий, вкрадчивый, явное свидетельство сумасшествия. Бусинка подкатилась ближе и замерла. На влажном полу очень чётко отпечаталась человеческая ладонь, сухим следом. Пальцы длинные, тонкие, узловатые в суставах, будто у прядильщика. Ладонь –крупнее, чем у Герберта, и более плоская. Икнув, парень поспешно сел, сунул бусину обратно в карман, и, выпрямившись, побежал менять воду. Проще говоря, спасся бегством. Убеждая себя, что след почудился (мало ли как вода высыхать начнёт), а касание и вовсе обман чувств (нервы не в порядке). Шуршание же… Крупные нынче тараканы пошли, обнаглели, под обоями теперь живут. Во всем виноваты ГМО-продукты и заговор крупных промышленных корпораций. Не иначе.Глава 2
27 мая 2012 г. в 11:08
Утром его разбудило солнце.
Хотя это, скорее, был полдень, и яркий свет бесцеремонно падал на лицо, вызолачивая каштановые волосы до тёмно-русого оттенка.
Душераздирающе зевнув, Герберт перевернулся на другой бок, пряча голову под подушку, и уже собрался было досыпать… когда воспоминания о вчерашней ночи едва не свалили с кровати – настолько сильно он дёрнулся. Распахнув глаза, от направленного света сменившие цвет с орехового до почти медового, Герберт сел, мгновенно проснувшись и вырвавшись из объятий сонной истомы, и огляделся.
Тепло освещённая комната подозрений не вызывала. Старое мутное зеркало охотно распыляло вокруг радугу, в воздухе кружились мельчайшие частички пыли. Никаких енотов-призраков не наблюдалось. Растерянно почесав аккуратный нос, Герберт, завернувшись в одеяло, прокрался в сторону кухни.
За дверь он выглядывал со здоровыми опасениями, словно боялся, что вот-вот увидит то, что потрясёт его воображение. Ну, в чем-то он угадал — воображение действительно затряслось. От ехидного смеха.
Люстра висела на своём законном месте. Потолок, впрочем, на полу тоже не валялся. Остатков побелки не наблюдалось – вероятно, енот убрался за собой.
А был ли он вообще?..
Облегчённо выдохнув — всё оказалось сном, пусть и довольно бредовым — Герберт достал из шкафчика кружку. Для этого ему пришлось встать на носочки, шкаф оказался слишком высоко расположен. Протерев посуду одеялом и признав годной, парень подставил её под кран…
Тот протяжно затрубил, но живительной влагой не поделился.
Расстроенно пнув тумбу, Герберт вздохнул:
— Это ужаснее кошмара…
Дурной сон не казался чем-то удивительным на новом месте. Пускай от его реальности кожа до сих пор покрывалась мурашками, а волосы начинали шевелиться, бытовые ужасы пугали куда сильнее. Даже монстры из-под кровати с этим не могли тягаться. Их легко победить: спрятался под одеяло, и всё.
Спотыкаясь об одеяло, оказавшееся слишком длинным, томимый жаждой Герберт вернулся в спальню и сел на кровать. Солнце продолжало светить в распахнутое окно, тёплым светом затапливая комнату. От этого вещи словно оживали, и комната уже не казалась такой незнакомой. Потертые обои, старая мебель, чужие книги — всё это воспринималось почти родным. Жёлтые лучи зайчиками отражались в зеркале, добавляя обыденности толику магической искры. Солнце поселилось даже в экране телефона, мешая посмотреть время и погоду, слепя шаловливым отблеском и вынуждая отвернуться.
И искрилось в стакане с водой.
Красивом таком, украшенном выточенными по хрусталю цветочками.
На него Герберт уставился не хуже какой девицы, увидевшей в своей идеально прибранной комнате паука, плетущего сети в углу.
Люстру можно было объяснить дурным сном, открытое окно — ветром, раздвинутые шторы — обыкновенной забывчивостью. Валить на последнюю ещё и это, с водой, было странно. До того, как выйти из комнаты, парень его не заметил, что ли?..
Почесав подбородок, который по сей день отказывалась посещать щетина, что навевало мысли о сбое в выработке гормонов, Герберт осторожно взял стакан. Подержал его на весу, вслушиваясь… И, пожав плечами, хлебнул воды. Та была прохладной и совсем не пахла медью.
«Отстоялась», — подумал парень, скармливая эту отмазку шевелящейся в мозгу паранойе.
Та упрямо продолжала гудеть: бутилированную воду он точно не покупал.