***
Эта ночь оказалась душной. Герберт проворочался около часа, прежде чем встать за запасной простынёй. Лежать под одеялом было невыносимо, словно оно в одночасье превратилось в тяжёлый раскалённый камень. Причина духоты в комнате оставалась тайной ровно до тех пор, пока Герберт не понял, что не чувствует запаха воды. Днём с пристани самую малость тянуло водорослями, и этот запах мешался со свежестью воды. Сейчас пахло только лишь пылью, а шторы висели ровно. Ветра-то, который их мог колыхать, не было. — Я же открывал, вроде… — задумчиво пробормотал парень, распахивая окно во втором положении, чтобы наискось давало доступ сквозняку. Убедившись, что ветерок с успехом колышет занавески, Герберт снова лёг и сонно натянул прохладную пока ткань до самого носа. Сон постепенно наползал на сознание, и без того практически отсутствующие мысли быстро сменились ещё менее вразумительным «белым шумом»… Хлопнуло окно, дважды щёлкнула ручка, запирая его. Однако прежде, чем Герберт окончательно проснулся, тяжёлое и душное одеяло аккуратно наползло на него поверх простыни. — Какого?.. Чёрт, это опять ты?.. — тоскливо уточнил парень, отбрасывая от себя орудие пытки и тяжело вздыхая. — И окно закрыл… открой немедленно, а?.. Не успел Герберт сесть, поняв, что никто ничего открывать не собирается, как одеяло снова навалилось на него. На этот раз стащить его не получалось — углы словно оказались пришиты к матрасу. Более того, после нескольких особенно решительных попыток одеяло вовсе спеленало его, лишив возможности двигаться. Из Герберта получилась отчаянно извивающаяся гусеница, изо всех сил пытающаяся стать бабочкой. — Ты что себе позволяешь?! — прохрипел от натуги парень, безрезультатно рыпаясь и начиная паниковать. Происходящее выглядело отличной прелюдией к убийству, например. — Пусти меня! Убери эту хрень!.. От усиленных попыток вырваться подушка полетела на пол, да и сам Герберт был к этому близок. Однако, покончить жизнь самоубийством ему не дали. Подушку вернули на кровать, а голову парня — на подушку, после чего заботливо прикоснулись ко лбу, убирая с лица волосы. И вновь всё успокоилось. Кроме Герберта. — У тебя что, материнский инстинкт проснулся? — хмуро уточнил он, дрыгнувшись на пробу. Одеяло оставалось неумолимо. — Мне жарко. Квартира ответила тишиной. И пустотой. И духотой. Окончательно убедившись, что убивать его не собираются, Герберт задумался. Возможно, брауни действительно волновало здоровье нового хозяина квартиры и, изголодавшись по человеку, оно решило оттянуться на единственно доступном. С другой стороны, может, оно считало, что Герберт хочет усыпить бдительность и удрать через окно?.. Да нет, это было бы глупо. — Ты знаешь, — осторожно начал Герберт, шевельнувшись, — тепловой удар — не самая хорошая вещь на свете… Ничего вокруг не изменилось, но каким-то невероятным образом Герберт понял, что на этот раз он был услышан. Видимо, догадка была верной — брауни действительно беспокоило здоровье нового хозяина квартиры. Методы Маргарет были и того мягче. Порадовавшись такому пониманию, Герберт дёрнулся, готовясь сбросить ненавистное одеяло… И понял, что выпутывать его никто не собирается. — Мне жарко, — сцепив зубы, как можно вежливее заметил Герберт. — Очень. Я перегреюсь и умру, учти. Скептическое фырканье, словно бы эхом проползшее по комнате, не обнадёживало. По мнению брауни, от переохлаждения умереть было легче. Невольно Герберт подумал, что в этом доме не стоило мучиться бессонницей. Во избежание ознакомления с методами излечения от этого недуга. — И уснуть я не смогу, что тоже вредно. Ещё раз повторяю: мне слишком жарко. Если ты не будешь меня слушаться, я завтра же соберу свои вещи и уеду отсюда. Некоторое время ничего не происходило. Потом качнулись занавески, щёлкнула ручка и окно открылось, а из кулька, в который был завернут Герберт, выползла простыня. Видимо, её енот считал более жаркой, чем одеяло. — Может, лучше наоборот? — просяще уточнил Герберт, дёрнувшись в кульке. Кулёк в ответ качнулся. Кажется, парня только что мягко пнули, но утверждать это со всей уверенностью было проблематично. — Я всего лишь предложил, — только и буркнул тот в ответ, смиряясь. Жила надежда, что когда свежий воздух доберётся до кровати, жара станет терпимее и получится уснуть. Но время шло, тихо колыхались шторы, а по улице ездили редкие машины, а облегчения не приходило. Как назло, захотелось есть, пить, сходить в туалет, открыть ноутбук и заняться чем-нибудь интересным… Сна в желаниях не наблюдалось. Поворочавшись и поняв, что самоубеждение работает просто отвратительно, Герберт попытался сесть. Как ни странно, получилось, пускай и в одеяле это было неудобно. — Выпусти меня, а? Я пить хочу. Он практически кожей ощущал сомнения соседа по квартире. Как можно ощущать такое, Герберт не знал — он никогда не был эмпатом, да что там, даже выражения лиц читал с трудом. Возможно, разыгралось воображение. И, кажется, не стоило угрожать отъездом. Это парень понял, когда увидел на тумбочке стакан с водой. Минуту назад его там точно не было. — Мне смотреть на него, что ли? — попытался он получить хотя бы часть свободы, демонстративно дёрнувшись в одеяле. И снова ноль внимания. Только своеобразный арт-объект на тумбочке с каждой секундой казался всё более соблазнительным, а в горле пересыхало. — Садист ты, а не брауни, — тяжело вздохнув, Герберт начал пододвигаться к тумбочке, стараясь сдержать все нелицеприятные комментарии по поводу ситуации. Убедившись, что никто не собирается меткими пинками возвращать его обратно на середину кровати, он склонился и уткнулся в стакан лицом, пытаясь дотянуться до воды хотя бы языком. Герберт надеялся, что такой демонстративный и глупый жест убедит невидимого истязателя распутать одеяло. И, наверное, в какой-то мере это подействовало. По крайней мере, окно снова хлопнуло, надёжно отрезая доступ воздуху, заскрежетал замок в коридоре, закрываясь на последний оборот, и одеяло, в конце концов, отпустило своего пленника. — Наконец-то, — пробурчал парень, глубоко вздыхая, касаясь ступнями всё ещё холодного пола. — Сразу бы так… Одеяло, впрочем, он обошёл по дуге.***
На полную мощь открыв вентиль холодной воды, Герберт с наслаждением подставил под струю руки. В огромной ванной было тихо, спокойно, уютно… даже при наличии ощущения, что за дверью кто-то стоит, разве что не дыша в щёлочку и не притоптывая ногой. Вероятно, хоть какой-то такт у брауни имелся. Именно поэтому выходить из ванной категорически не хотелось. Тут было восхитительно прохладно и не наблюдалось одеяла — о чем ещё можно было мечтать? Однако Герберт не захватил с собой ноутбук и провизию, а значит, идея поселиться в ванной была обречена. Приходилось наслаждаться хотя бы теми мгновениями, которые были доступны. Пока ещё доступны. Герберт упустил из внимания тот момент, когда холодная вода начала теплеть. Очнулся он от нестерпимого жара, едва не ошпарившего кожу, и чуть ли не испуганно отдёрнул руки. Парень был готов поклясться, что вентили никто не трогал. Пикси не собирались позволять охладиться. — Я полезу в бачок унитаза, — спокойно заметил Герберт, ненавидяще глядя на пар, поднимающийся от раковины. — Или в морозилку. Он услышал, как хлопнула дверь кухни. Видимо, брауни такой план был не по нраву. — Так что в твоих интересах вернуть так, как было. Понятно? Подзатыльник прилетел из ниоткуда и очень неожиданно. Но это было далеко не самым страшным. От пледа, который набросили Герберту на плечи, парень едва не сбежал под ванну… никакого пледа тут, конечно же, и быть не могло... Но он был. Как он вообще умудрился его протащить?! — Прекрати сейчас же! И руки распускать тоже! — сбросив ненавистную ткань на пол, Герберт перешагнул через неё, направляясь прочь из ванной. Шум воды вскоре стих. — Чего ты ко мне прикопался?!.. Енот оскорбился. Герберт понял это так же ясно, как и факт духоты в квартире. Было такое ощущение, что на улице не весна стоит, а разгар лета. А в доме ходит обиженный призрак, заботы которого не оценили. — Тут воняет пылью и моющим средством, поэтому иди к чёрту. Я открою окно, — хмуро фыркнув, Герберт подёргал ручку двери. Вопреки ожиданиям, дверь поддалась. Более того, сговорчивым оказалось даже окно кухни, что можно было считать если не победой, то хотя бы временным перемирием. На фоне этого даже можно было смириться с пледом, который снова сумрачно накинули на плечи Герберта. Хорошо хоть стакан с холодной водой не отобрали. — Слушай, я не знаю, зачем ты всё это делаешь, но не стоит, ладно? — решил укрепить свои позиции Герберт, задумчиво покусывая краешек этого стакана — У меня даже температуры нет, чтобы так печься о моем здоровье. Даже если Герберт и был услышан, ответа он, как обычно, не дождался. Только ощущения, что за его спиной стоят. Совсем близко, касаясь ниспадающего до пола пледа. Енот ощущался гораздо выше Герберта. И был немного прохладным. Может, то видение, что посетило на улице, было реальнее, чем казалось?.. — Чего?.. — сглотнув, уточнил Герберт, не рискуя оборачиваться. Столкнуться со своим соседом лицом к лицу он пока был не готов. Тишина. Практически полная, если не считать обычных ночных шумов довольно спокойного района. Откуда-то издалека даже рокот волн доносился. А в клумбах под окнами пели сверчки. Герберт снова нервно прикусил стакан и, набравшись решимости, резко обернулся. Неровный свет от окна освещал обеденный стол и кухонные тумбы, бликовал на хромированной ручке холодильника, лебедином изгибе крана и поворотных ручках плиты. Но вот за спиной никого не было. Только ощущение присутствия никуда не делось, разве что сместилось немного в сторону. — Если ты собрался молчать, то я тоже буду молчать. Учти. Мне надоело ощущать себя шизофреником, которому чудится, что его кто-то касается. Тишина. Она ввинчивалась в уши звеняще, вызывая раздражение. Пальцы сжали стекло до проступившей через кожу белизны, глубокий вздох едва ли помогал успокоиться. Герберт уже собрался сказать что-то резкое, или обидеться, или сделать ещё что-то не менее глупое, когда почувствовал прикосновение к плечу. — Ложись спать, — это с трудом походило на голос. Совершенно безликий, лишённый даже половой принадлежности. Скорее мысль, чем действительно голос. — А ты не будешь меня пеленать в одеяло и закрывать окно? Хорошее «спать» получится. — Заболеешь. — Не заболею, мне лучше знать, — покачав головой, Герберт налил себе ещё воды и, сунув бутылку в холодильник, пошёл обратно в спальню, обойдя то место, где стоял брауни. Если, конечно, это был брауни — на маленького человечка в коричневом тряпье ощущаемая кожей сущность совершенно не тянула. В любом случае, препятствий по дороге больше не было. Герберт открыл снова закрытое окно, слыша, как сущность закрывает кухню, уничтожая и намёк на сквозняк. К счастью, на этом деятельность брауни прекратилась, на створки он больше не покушался. Судя по всему, убираться в доме за медовую коврижку он тоже не собирался.