Домашние животные бывают разные...

      Звонок от Маргарет не заставил себя долго ждать.       Он раздался, когда Герберт, успевший переодеться в халат и высказать всё, что он думает о домоганиях Людвига, наводил порядок, столь изысканно порушенный матерью, и мимоходом разбирал коробки. Раздражения от того, что Людвиг сам выбирал место, куда поставить связанные пачки с комиксами, а куда положить любимого «Хоббита», не было. Да и когда призрак рылся в раскиданных по полу вещах оного раздражения не наблюдалось.       Словно Людвигу это было позволено.       Не успевший как следует над этим задуматься, Герберт махнул рукой и пошёл разыскивать сотовый. Бегать и прятаться по всей квартире трубка не стала, пакостливый двухметровый призрак был занят благим делом.       — Да?..       — У тебя в квартире нечистая сила, — уверенности в женском голосе позавидовал бы и профессор естественной истории из колледжа, на полном серьезе рассказывающий о происхождении человека из семени доисторической сосны.       — Мам, это просто старая квартира.       — Дух! — заявила Маргарет. — Демон! Дьявол!       — Ты атеистка, — культурно напомнил Герберт.       — Я верю тому, что я вижу, — важно поправила она сына. — А видела я нечисть невидимую, тварь паскудную, что тебя в свои греховные сети затянет!       — Ага. Силу, — скептично поддержал её Герберт, выразительно посмотрев в сторону пролетающей рядом коробки. Та заинтересованно остановилась. — Нечистую силу. Я понял.       — Неправда, я с тобой мылся! — возмутился Людвиг, но ему показали кулак, чтобы не вмешивался в разговор.       — Так вот, мам, ты просто перетрудилась, правда…       — Ах, перетрудилась?! Кто тут твоя мать, ты или я?! — судя по звуку, Маргарет звучно приложила ладонью по рулю машины. Закатив глаза, Герберт пошёл на кухню, предусмотрительно держа телефон подальше от уха. — Если я сказала, что что-то не так, значит, так и есть! Если я решила, что тебе плохо, так будь любезен не спорить! В этой квартире обитает нечто, и его необходимо изгнать. Я свое слово сказала, а ты знаешь, что я их на ветер не бросаю.       — Ага, знаю. И поэтому учти — я тебе дверь больше не открою. Эта квартира — предел моих мечтаний, даже не думай, что я позволю так легко меня её лишить.       — О чём ты вообще?! Моя сумка летала по воздуху в этой квартире!       — Воображение, — твердо заявил Герберт, открывая холодильник. Дверь шкафчика за его спиной распахнулась, и на стол предупредительно спланировала кружка.       — Со мной кто-то разговаривал!       — Не знаю, о чём ты, я ничего такого не слышал. — Над свободным ухом прозвучал смешок, которому Герберт погрозил налитым молоком.       — Меня какая-то невидимая херня из квартиры прогнала! Демоны!       — Переутомление, мам, переутомление. Съездите с отцом на Майями-бич, отдохните. — Спиной ощутилось тёплое тело, о которое можно было опереться. — Сходи к психоаналитику, наконец. Они любят о таком поговорить.       — Да какой психоаналитик! Это тебя к нему отвести надо! Когда ты успел стать таким бессердечным, Берти?! Я воспитывала тебя совершенно не так! Вот каким ты был славным мальчиком… В школе — практически отличник!       — Мам…       — Никогда не плакал от прививок, никогда не спорил, всегда помогал по дому…       — Ма-аам…       — А помнишь, какой ты был Бабушкой, когда в садике вы ставили «Красную Шапочку»?       — Мам! Я гей! О какой бабушке ты вообще говоришь?!       Повисло молчание. Тяжелое молчание, задумчивое. Такое бывало лишь однажды — когда Герберт еще маленьким признался в том, что у него есть воображаемый друг. Воображаемых друзей Маргарет не любила еще больше, чем друзей настоящих. С последними хоть как-то бороться можно, ограничивая отпрыска от дурного влияния.       Герберт не торопил её.       Привалившись к Людвигу, он меленькими глотками попивал молоко и отстранённо внимал мягким поглаживаниям по животу. Призрак пробрался ладонью под запах халата и с большим удовольствием касался обнаженной кожи. Создавалось ощущение, что просто так стоять он не умеет. Ему непременно нужно было трогать Герберта, целовать, ласкать… Да хотя бы перебирать его волосы!       Его за это никто не винил. Проникнувшись грустной историей, Герберт прекрасно понимал, что всё это вызвано недостатком общения.       — Мам, ты там жива?       — Я знала. Я всегда знала, что не должен мальчик играть женскую роль. Я всем это говорила!       — О боже, мама, это тут-то причём…       — Я приведу экзорциста. И психотерапевта, — заявила женщина и бросила трубку.       Застонав далеко не от удовольствия, Герберт со стуком поставил кружку и повис в невидимых руках, бессильно сжимая погасшую трубку.       — Если она всё-таки притащит сюда мужика в рясе и с Библией, ты обещаешь не изгоняться и не показывать своего наличия?..       — Уже не хочешь моего изгнания? — прикосновение губ за ухом. До последнего времени Герберт понятия не имел, что на его теле столько эрогенных зон.       — Будет зависеть от твоего поведения, — с хихиканьем поёжившись, Герберт легко пихнулся локтем. — Но ты не ответил. На тебя точно не действует вся эта белиберда?       — Точно. Либо это были шарлатаны.       — Ты совершенно не умеешь утешать. В любом случае — чтобы я тебя не видел и не слышал. И не только я. Всё понял?       — Не совсем.       — То есть?..       — Я не понял, что мне за это будет, — невозмутимо ответил Людвиг и прикусил мочку уха.       — Чего? — хрипловато уточнил Герберт, растерянно дернув ногой. Он до сих пор не мог понять, как именно Людвиг располагается в пространстве в свободное от душа время, умудряясь одновременно держать в руках, шептать на ухо и кусаться. Ох уж эти призраки… Или кто он там.       — Мне не хочется вести себя тихо. Тебе придется меня к этому каким-то образом стимулировать, — низкий голос Людвига сейчас походил на басовитое мурлыканье. — Так что я получу взамен?       — Очень сложно предлагать что-либо духу бестелесному, — стараясь не поддаваться на мурлыканье, Герберт озадаченно почесал нос. — А чего бы ты хотел?       — Время с тобой. И чтобы ты при этом не вырывался, — последовал незамедлительный ответ.       — А может, ограничимся одним поцелуем?..       — Я тебя уже целовал.       — Хочешь, я тебя поцелую? — Герберт не удержал шутливой улыбки хитрого еврея.       — А ты умеешь? — подозрительно уточнил брауни, не иначе проникнувшись подозрениями.       — Умею.       — Точно?       — Совершенно точно! Я готов поспорить, что так тебя еще точно никто и никогда не целовал!       — Герберт, меня никто и никогда не целовал, — напомнил призрак. Воодушевление парня заставляло подозревать коварный умысел, а готовность поцеловать прямо сейчас и вовсе на него указывала.       — Ну, так тем более! Значит, я буду первым, — широко усмехнулся Герберт. — Чего ты ломаешься, как японская школьница перед семпаем? Я буду нежен!       — Ты стал очень странным, — Людвиг вздохнул, ткнувшись носом в лохматую макушку. — Я согласен.       — Тогда склонись ко мне, — мягко попросил Герберт, давя улыбку. — Чтобы я мог понять, где твоё лицо…       Становиться на свои ноги при этом он не спешил. Людвигу пришлось подпихнуть его в спину, чтобы он выпрямился, и только тогда повернуть к себе и склониться к запрокинувшемуся лицу. Мягко улыбнувшись, Герберт прикрыл глаза, кончиками пальцев оглаживая челюсть, выразительные скулы. Коснулся ладонями щек, подаваясь навстречу… и, склонив голову призрака еще сильнее, запечатлел смачный поцелуй в самый кончик носа. Спасибо хоть, что не в глаз.       Ну, призрак же невидимый.       Реакция последовала секунд через десять.       — И что это было? — скептично спросил Людвиг.       — Поцелуй, — с искренней улыбкой ответил Герберт. — Что не так?       — Жулик ты, — оскорбленно фыркнул Людвиг и щёлкнул парня по носу. — И обманщик.       — И в чем же я тебя обманул? — рассмеявшись, тот запоздало дернулся в сторону, словно пытался увернуться. — Я ни слова лжи не сказал!       — О, в таком случае, я не уточнял, насколько тихо должен себя вести, — парировал Людвиг. И ведь он мог устроить соответствующее шоу…       — И чего ты такой вредный?       — Имею полное право, — призрак норовисто мотнул головой. — Мне только что отказали в первом в послежизни поцелуе! Может, и вообще в первом…       — Я тебя поцеловал!..       — Ага, в нос. До лба, наверное, не дотянулся…       Закатив глаза, Герберт с силой притянул Людвига обратно за шею, прижимаясь губами к его губам. Поцелуй был в высшей степени целомудрен, непродолжителен и никаких изощрений не имел. Ровно через три секунды парень отстранился и укоризненно пихнул призрака в плечи.       — Всё?.. Доволен?       — Нет, — немного невнятно ответил тот и решительно прижал юношу к себе, заставляя запрокинуть голову, а там и вовсе прогнуться в руках, в который раз теряя опору под ногами.       И до этого от его поцелуев Герберт впадал в ступор, не позволяющий мгновенного сопротивления. Теперь же Людвиг был решителен и немного зол, а потому позволил себе чуть больше. Целовал куда как менее целомудренно, ласково захватывая губами нижнюю губу, оглаживая её языком, также поступал с верхней, давя неуверенное пока сопротивление. Без напряжения раздвинул сомкнутые губы, легко заходя глубже, прижимая Герберта крепче, словно рассчитывал ощутить каждую косточку замершего тела.       Барахтаться это тело стало не сразу. Но как только начало — это больше походило на попытку вырвать свою жизнь любой ценой, чем на игривое сопротивление из соображений целомудренности.       — Только не вздумай меня засасывать, — хрипло и строго предупредил Герберт, когда ему позволили дышать, но даже не подумали ослабить объятия.       — Что?.. — судя по всему, не такой реакции ожидал Людвиг. Он даже выпустил парня из рук, не иначе, от удивления.       Он был уверен, что всё делал правильно. Не хуже, чем парни из ноутбука.       Судя по всему, именно сейчас Людвига собирались познакомить с нюансами человеческой анатомии, которые сложно рассмотреть на пошлых гифках.       Потеряв опору из рук, Герберт не удержал равновесия. Взметнулись полы легкого халата, оголяя гладкую кожу ног. Больно стукнувшись задницей о пол, Герберт ругнулся, а там и разразился тирадой, недостойной воспитанного юноши.       — …Дурак! Предупреждать же надо! — это было самым цензурным, что смог уловить призрак.       — Извини, — мрачно повинился он, цепляя парня за руку, не только помогая подняться, но и не давая удрать. — Так что там… про сосание?       — То там, — ворчливо отозвался Герберт, снова утверждаясь на ногах и отряхиваясь. — Мне на всю жизнь хватило одного романа с пылесосом. И повторения я совершенно не жажду!       — Пылесосом? — продолжал обалдевать призрак, явно не понимая, что происходит и о чём речь. — У меня фантазия отказывает…       — И правильно делает, — Герберт поджал губы, показывая, что распространяться на эту тему он не собирается. — Еще раз меня уронишь и… и… и в душ больше не пущу! И сам экзорцистов позову, учти!       — А целовать можно? — на сей раз в голосе слышались лукавые нотки. Людвиг был упрям.       — Нет, иди и коробки разбирай лучше, — напустив суровый вид, Герберт легко отнял руку и, запахнувшись в халат, что в плащ, не менее суровым шагом пошёл в спальню. — А я — работать. И только попробуй меня чем-нибудь отвлечь. Я хочу поесть завтра нормальной еды.       Людвиг не ответил. У него было свое мнение по этому поводу, но делиться им призрак пока не планировал. Впрочем, настаивать никто и не стал. Притворив за собой дверь, Герберт глубоко-глубоко вдохнул, стремясь обрести спокойствие и, тряхнув головой, с самым решительным видом устроился за ноутбуком. Как назло, после сегодняшнего ему очень захотелось супа.       Поработать пришлось до глубокой ночи, но сумма, упавшая на счет, радовала глаз своей двузначностью. Хватило бы не только на полноценный суп, но и на несколько заказов пиццы. В кровать Герберт падал с чувством глубокого, пусть и сонного удовлетворения и даже не стал сопротивляться, когда призрак потянул с его плеч халат, взамен укутывая одеялом.