Домашние животные бывают разные...

      Смс, извещающее о том, что мать и священник появятся где-то к обеду, застало Герберта, когда он чистил зубы. То есть назначенный срок наступал где-то минут через двадцать. Без особого восторга вчитавшись в строки и пожевав зубную щетку, парень решил расстроиться. Он собирался съездить в колледж за документами — и так уже откладывал эту поездку на протяжении нескольких недель — а тут такая радость, ну такая радость…       — Может, я просто не стану их впускать?       — Может, — согласился Людвиг. Вообще-то, он был на кухне, учился заваривать чай, но такие мелочи призрака не смущали. — Может быть, тебе удастся с ней рассориться. Хочешь этого?       — Не получится. Она слышит только себя, а не меня. — Отложив измочаленную зубную щетку, Герберт умылся и, без особого восторга изучив сонную физиономию в зеркале, поплёлся одеваться. — Ты же помнишь, что обещал вести себя прилично, да?       — Ты же помнишь, что мы не уточняли? — дух фыркнул. — И меня она тоже слышит. Как ни странно…       — В смысле?.. Что значит, тоже?       — Ну, себя слышит. Меня — тоже. А тебя — нет.       — Тьфу, перестань меня запутывать. — Кинув в угол домашнюю футболку, Герберт быстро натянул жёлтую с каким-то пингвином и пригладил волосы пятерней. — В любом случае, сиди тихо. Иначе…       В который раз внушительно погрозив пространству кулаком, Герберт пошёл было на кухню, но стоило ему выйти в коридор, как заунывной трелью застонал домофон. Партия для изгнания дьявола прибыла.       Сегодня Маргарет являла собой образцовую мать-американку. Такие с гордостью выпускают выросших детей в большой мир, незримо, душой оставаясь с ними. Опора и поддержка общества в строгом платье из прошлогодней коллекции Армани, с идеальной причёской и даже крестиком на шее.       На что только не пойдет оная мать, чтобы выигрышно смотреться в глазах пастора на фоне сына.       — Добрый день, Герберт, — нежно произнесла женщина, трогательно приложив ладонь к сыновьей щеке и глядя в обалделые глаза так, словно вся материнская любовь мира собралась в ней. — Мальчик мой, я так рада, что ты согласился на этот визит. Познакомьтесь, пастор Джозеф, это мой сын. А это — та самая квартира. Я убеждена, что здесь обитает зловредный дух. Вы чуете запах ужаса?       — Блинчики, — немного мечтательно ответил молоденький священник в черной рубашке с белым воротником. Новый пастор церкви, в которую Маргарет несколько раз таскала приезжавшая мать. — То есть, добрый день.       — Э-э… добрый день, — опасливо ответил «мальчик», поспешно отступая вглубь квартиры. На лестничной клетке действительно пахло блинчиками.       — Герберт совершенно не умеет готовить, — заявила Маргарет, прижимая руки уже к пышной груди и театрально закатывая глаза к потолку. — Так что этот запах даже ужаснее просто потому, что пахнет вполне съедобно! Пастор Джозеф, здесь что-то…       — Это не я, это от соседей, — разочаровал её парень, хмыкая. — Я могу сделать тосты.       — Я по работе, — с какой-то невыразимой тоской ответил пастор и, вздохнув, чинно прошел на кухню. Ведь тосты так или иначе предложили. — Так в чем, говорите, проявляется «что-то»?       — Голоса, звуки, чужое дыхание… из квартиры выпихивает! И Герберт сам не свой стал: хамит, заявляет всякие гадости…       — То есть я просто признался матери в своей нетрадиционной ориентации, — буднично пояснил Герберт, ставя чайник на плиту.       — Вот, видите?!       Однако пастор, будучи человеком не только вполне современным, но и воспитанным, позволил себе лишь один кроткий взгляд. Его явно не слишком радовало, что такой путь он проделал по столь тривиальной причине, но он был готов нести свой крест до конца. В его карих глазах цвело понимание. Он был из той породы молодняка, что вполне терпимы к чужому выбору, и хвататься за Библию с целью просветить грешника не собирался. Тем более что грешник сейчас был занят приготовлением еды.       — А тебя, сын мой, голоса не беспокоят? — тем не менее осведомился он у Герберта. — Вещи не летают? В затылок никто не дышит?       — Нет. Обычная квартира. С джемом или арахисовым маслом?       — И то, и другое, пожалуйста, — благовоспитанно кивнул пастор.       — Значит, с маслом, — глубокомысленно заключил Герберт. — Джема нет.       — Э-э-э…       — Не слушайте его, — почуяв, что более она не является центром внимания, Маргарет поспешила отнять у сына пакетик с хлебом. — Лучше послушайте саму квартиру. Уверена, вы всё сами поймёте.       Пожав плечами, пастор послушно замолк, прислушиваясь и оглядываясь по сторонам. За окном светило не по-весеннему жаркое солнце, капли воды в мойке красиво искрились в его свете. Где-то в кустах под окном распевалась птичка. Тишь и покой царствовали в самом воздухе, наполнявшем квартиру.       Герберт украдкой перевёл дыхание. Людвиг не показывался — конечно, метафорически.       — Бывший владелец ни на что такое не жаловался?..       — Он умер, — немного невпопад ответил Герберт, наблюдая, как мать хмуро следит за тостером. — Но вроде ничего такого…       — Ай! — Маргарет, взвизгнув, подпрыгнула и обернулась с ножом наперевес. — Мне за шиворот подули!       — …кроме матери, — вполголоса закончил Герберт и аккуратно отодвинулся от нее подальше. И от ножа, соответственно.       Пастор очень задумчиво остановил взгляд на не то испуганной, не то возмущённой женщине. Всё выглядело так, словно мужчина оценивал адекватность дщери Господней, и, судя по скорби, расцветающей в красивых карих глазах, его выводы вряд могли ей польстить.       — Может быть, это сквозняк?.. — предположил пастор.       — Разговаривал со мной тоже сквозняк?! — Маргарет возмущенно взмахнула ножом, и тостер за её спиной мелодично тренькнул, сообщая о готовности.       — Мам, опусти оружие, — посоветовал Герберт, спиной загораживая слишком долго висящий в воздухе хлеб. — Пастор Джозеф, может, вы тут быстренько всё освятите, для спокойствия моей матери?.. И на этом разойдёмся.       — Что значит «быстренько»? — Маргарет как раз обернулась, чтобы доделать еду, и побледнела. Тост поспешно упал на тарелку. — Да здесь надо целой бригадой работать! Бывают бригады священников?       — Не думаю, — с сомнением покачал головой пастор. — С виду обычная квартира…       — Вот видишь, мам.       — Я вижу! Я всё вижу! — посмотрев на скептично изогнувшего бровь священника, Маргарет постаралась взять себя в руки и положила нож на разделочную доску. — Это вы отказываетесь видеть.       — Понимаете, дочь моя, — мягко начал Джозеф, глубоко вдыхая запах хрустящего хлеба, — конечно, мы проверим квартиру на наличие в ней нечистых сил. Но если никто, кроме вас, их не видит… как давно вы были в церкви? На покаянии?..       — Ай! — Маргарет отпрыгнула со своего места едва ли не на пастора. Говорить о том, что ей, кажется, подули под юбку, женщина постеснялась. — Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет! Герберт, намажь тосты!..       — Да, мама, — покорно кивнул тот, отходя к кусочкам хлеба. Людвига он не видел, но уже сожалел, что призрак становится материальным исключительно по собственному желанию и его нигде нельзя запереть.       — Вы не ответили, — не отставал пастор.       — Я атеистка, — гордо ответила Маргарет, бдительно кося по сторонам. На случай внезапной сверхъествественной активности.