Домашние животные бывают разные...

      «Пудинг».       Мысль билась в сознании в глубоком одиночестве.       Пудинг смотрелся аппетитно: тыквенно-рисовый, украшенный веточками мяты и палочками корицы, он вкусно пах и будоражил голод, плохо заглушенный нехитрым обедом и сильнее разгоревшийся после испытанного нервного потрясения. Такой пудинг полить бы сливочным соусом и, сделав себе горячий имбирный чай, насладиться жизнью под звуки треска костра, переливов кельтской музыки или под стрекот цикады.       Имбирный чай у Герберта был, появился после посещения магазина.       Пудинг теперь тоже.       Соседка-собачница, та самая, у которой Людвиг воровал ромашки, всё ещё не объявлялась. С дружелюбным визитом пришли соседи этажом выше. Состоявшаяся пара: рыжий мужчина тридцати лет, с усами столь густыми, что когда он шевелил губами, казалось, вся эта масса волос вот-вот завоюет весь мир, поглотив его, и хрупкая миловидная женщина с короткой стрижкой и мелированием по тёмным волосам, напоминающая галчонка своим острым носом и горящими чёрными пуговками-глазами. Томас и Линда Брауны выглядели замечательными людьми.       Да и были ими.       Они помогали содержать не то клумбу, не то палисадник, раскинувшийся под окнами длинного дома. Кусты, цветы, те самые ромашки и несколько не то плодовых, не то просто деревьев. Чахлых и не выразительных ввиду близкого нахождения дороги и солёной воды, но упрямо цепляющихся за жизнь.       Еще они перечисляли деньги в приюты. Для детей и для животных, по очереди. Линда с равным удовольствием показывала фотографии себя и с теми, и с другими. Тоже по очереди. Её муж меланхолично помешивал чай. Людвиг мрачно затих где-то в комнатах, и Герберта это немного нервировало. Он отстраненно вслушивался в приятный мелодичный голос женщины и больше думал о рыжей тени за окном. Линда вполне могла работать на каком-то радио, её хотелось слушать и не вслушиваться.       — Извините, мы с мужем работаем допоздна, — от чая, в отличие от мужа, она отказалась, предпочитая в перерывах между показами фотографий сидеть, чинно сложив руки на кухонном столе, и украдкой коситься по сторонам. — Всё никак не могли выбраться.       — Да и, честно скажу, до последнего ожидали, что вы съедете, — усы грозно зашевелились, как потревоженные коты, почуявшие собаку.       Людвиг, судя по внутренним ощущениям, мерил шагами коридор.       — Почему? — Герберт уже знал ответ на этот вопрос. Или хотя бы догадывался.       — Понимаете, мы живём тут лет десять, — издалека начала женщина. — Вернее, я десять, а мой муж жил с родителями, они съехали за город. Свежий воздух, мирная жизнь, подальше от шумного мегаполиса. Мы знаем эту квартиру. Много кто её тут знает.       — Не в самом лучшем смысле знает, — добавил Томас, и положил в чай ложечку сахара. Это была уже вторая кружка. — Ещё моя бабушка говорила, что жильцы здесь счастливо не живут. Многие стараются уехать. Только один старик здесь до смерти прожил.       — Дедушка моего знакомого.       — Мистер Уилсон. Мы ему помогали, покупали молоко и продукты, — с легкой грустью вздохнула Линда.       Томас кивнул.       — Он сошёл с ума.       — Плохая экология. Тараканы. Простое стечение обстоятельств. Старость ещё.       — Слишком уж закономерно, — не согласилась с предположениями Герберта женщина.       — И тараканов в этом доме нет, — усы воинственно встопорщились. — Я сам дезинсекторов вызывал!       — Пока ничего странного не происходило, — покривил душой Герберт, светски улыбаясь. Шаги в коридоре примолкли. — Тишайшая квартира. Моей матери не нравится, но мне — очень даже.       — Это замечательно, конечно, — важно кивнул Томас, и в чашку отправилась еще порция сахара. — Но мы к чему клоним…       — Если все-таки что-то случится, — Линда улыбнулась мужу, и проникновенно взглянула на Герберта, — вы всегда можете к нам обратиться. Переночевать, если вдруг шумы какие-то, шаги, голоса…       — Сходить с ума не входит в мои ближайшие планы, — понятливо улыбнулся тот. — Но спасибо.       Не успела Линда улыбнуться теперь еще и соседу, как в коридоре послышалась какая-то возня. Герберту оставалось только закатить глаза, и, смирившись с неизбежностью, сделать вид, что все нормально.       И шорохи — это нормально.       И даже звук падения чего-то небольшого и пластикового.       — Любите домашних животных?..       Проследив взгляд Линды до двери, ведущей в коридор, Герберт покачал головой.       — Люблю. Но их нет.       — Наверное, сквозняк, — ещё ложечка сахара отправилась в чашку. — Упало что-то.       — Тут такое часто бывает. Не знаю, с чем связано.       Томас кашлянул в усы, но промолчал, хмуро посмотрев на жену. Та поежилась, но в коридор глянула уже с хищным интересом. Только сейчас Герберт рассмотрел на её шее кулончик в виде стилизованной головы пришельца. По его мнению, надеть такое странное украшение могла только очень увлечённая натура. Слишком уж взрослой выглядела Линда для легкомысленных украшений.        «Охотников на НЛО мне только не хватало» — подумал он. Призрак, конечно, на пришельца не тянул, но, насколько было известно Герберту, совсем увлеченным фрикам и ящеролюди на каждом углу мерещатся.       — А можно… — неуверенно пробормотала Линда, облизывая губы. — Посмотреть можно?..       — Квартиру? — уцепился за последнюю надежду Герберт. — Можно. Она хорошая, видимо, живший до меня мистер любил дерево и старину.       — Да мне бы только коридор…       Со вздохом Томас положил в чай ещё ложку сахара. Нервным он был, наверное, с таким-то увлечением жены. Или очень-очень любил сахар. Правда, Герберту было не понять, как можно пить тот сироп, в который превращался чай.       — Конечно.       Вскочив со стула, женщина метнулась смотреть, что же там упало. Людвиг, на всякий случай, перебрался на кухню и ощущался где-то возле холодильника. Ощущался весьма мрачно, что было вполне объяснимо, учитывая обстоятельства соседского визита.       В коридоре ойкнуло.       Вернулась Линда с горящими глазами и двумя предметами в руках. Первым был звонок — не тот, который кнопка снаружи, а тот, что звонит в квартире. Вторым — база с кнопкой и трубкой домофона. В Людвиге, помимо кровожадных, начинали проявляться вандальские наклонности.       Вероятно, он не желал видеть следующих гостей.       — Я все думал их закрепить как следует, — пожаловался Герберт, размышляя, можно ли будет попытаться удушить призрака или это дохлый номер. — Выпадают порой. Случайно.       Обрывки проводов ставили эту случайность под сомнения. Взгляд обоих супругов об этом буквально вопиял, но если у мужчины он был тоскливым, то у Линды — предвкушающим.       — Быть может, у вас еще что-нибудь куда-нибудь выпадает?.. — нежно спросила она, присаживаясь на свое место.       — Обычно нет, — открестился Герберт. — И по ночам ничто не беспокоит.       Жила некая надежда, что Людвиг, как и прежде, не откажет себе в удовольствии воспользоваться моментом и поддразнить чуткое до ласки тело, но… Видимо, он по-прежнему был не в духе.       — Вы уверены? — не отставала Линда.       — Абсолютно.       — А это — выпадает? С проводами? — женщина выглядела так, будто у нее только что отняли мечту всей жизни, и отнявшего она хочет убить за нереалистичность отговорки.       — Они держались на честном слове. На скотче.       Томас меланхолично положил в чай ещё сахару. Он и не к такому привык…       — Вы не думали установить в квартире скрытые камеры? — не желая так просто сдаваться, Линда воинственно прищурилась. На секунду показалось её сходство с Маргарет, и Герберт испуганно икнул.       — У нас стоят, — тоскливо добавил её муж. — Везде…       — Зачем они мне?       — Ну, если вдруг у вас в квартире что-то будет происходить… — женщина ласково погладила трубку домофона. — Об этом обязательно станет известно.       Теперь беспокойно шевельнулся уже Людвиг, как будто он занимался в квартире чем-то предосудительным в отсутствие Герберта.       — Предпочитаю оставаться в неведении. Плюс, такая система мне пока не по карману. А знать, что у кого-то другого будет мой пароль, и он сможет и смотреть за мной через интернет, мне не хочется.       — Давайте мы вам одну маленькую камеру дадим? — предложила Линда. — В коридор только. Вдруг вас грабить придут.       Неожиданно уже знакомые руки сжали плечи Герберта, и Линда внимательнее пригляделась к его одежде. Не заметить странное со складками рубашки она не могла, слишком явственно проступили чужие пальцы на ткани.       Женщина побледнела.       Герберт, чуть натянуто улыбнувшись, вздернул руки вверх, сбрасывая с себя хватку Людвига, задевая его в импровизированном потягивании за неимением возможности дать подзатыльник.       — Извините, устал, — посетовал он. — Сегодня у меня были гости, мать и её… знакомый. Совсем меня вымотали, семейные узы, сами понимаете.       — Вас душили, — убежденно заявила женщина. — Я это видела!       — Милая, нам пора домой, — Томас отодвинул чашку с получившимся сиропом, и встал. — Спасибо за чай. Кушайте пудинг, он очень вкусный.       — Я сама готовила, — подтвердила Линда. — Но его душили, дорогой!..       — Милая… просто пойдем.       Под мягкие увещевания или, что существеннее, благодаря нежному, но крепкому утягиванию за талию, она сдалась быстро. Базу и звонок, правда, унесла с собой. Герберт не стал об этом напоминать. Услышав хлопок двери, он откинулся на спинку стула и, тяжело вздохнул.       Определенно, за сегодня лимит гостей для него был исчерпан. И если кому-нибудь могло взбрести в голову заявиться в восьмом часу, Герберт бы просто не открыл.       Призрак его в этом начинании только поддерживал. Наверное.       Не зря же он вырвал этот несчастный агрегат.       — Вандал, — без удовольствия изучив место, где совсем недавно красовался новый (относительно обстановки в квартире) домофон, Герберт покачал головой. — Они же и постучаться могут.       — Руки оторву, — буркнул Людвиг, невидимо маяча за его спиной. — Так что ты видел?       — Силуэт я видел, я же сказал, — поведя лопатками, Герберт фыркнул и, развернувшись, пошлепал обратно в спальню. — Высокий. Вроде бы рыжий. Мужской.       — Не видел. Подробнее можно?       — Ну, боже. Я шёл. Посмотрел в окно. А там — мужик, ну чего непонятного, — уже дёрнув плечом, Герберт завалился на кровать. Первоначальный шок после диалога с призраком сошёл ещё во время разговора с семейной парой, и теперь парень испытывал лёгкое раздражение, как закономерный итог нервного стресса.       — Когда выносил мусор?       — Ага.       — Я действительно был на кухне и смотрел в окно.       Людвиг испытал немалое облегчение. Ему не улыбалось внезапно обнаружить, что в доме ещё кто-то втихомолку обитает. Еще и рыжий… Нет, призрак не питал предубеждений по отношению к рыжим, тем более, теперь, но всё-таки…       — Не знаю, утешает это или нет, — дрыгнул ногой Герберт. — Да и видел я тебя считанные секунды. Думал, приглючилось.       — Герберт?       — А?       — Ты спросил меня, какой… какой я формы. Видимо, сам ты это знаешь лучше.       — В смысле, формы? — парень даже голову поднял, удивлённо глядя в пространство. — Ты о чём?       — Об удаве. И человекоподобности.       — Боже… — застонав, Герберт ткнулся лицом в кровать. — Ты точно не знаком с метафорами.       — Пусть так. Но ты можешь хотя бы отчасти узнать, как я выгляжу. Ты можешь для меня это сделать?       — Каким образом? Ты же не предлагаешь высыпать на тебя пакет муки, да?       — Нет, — Людвиг, несмотря на раздражение Герберта, оставался серьёзным. И, как ни странно, не злился. — На ощупь.       — Я тебя уже щупал. В душе.       — Почти что только за голову.       — Ну а за что еще я должен был щупать? — несколько уязвлённо уточнил парень, садясь на кровати.       — Я не настаиваю, Герберт.       — А я не отказываюсь, если ты не заметил.       — Да?       — Ага, — нахмурившись, Герберт скрестил руки на груди.       — Ты не боишься?       — С чего вдруг я должен?       — После моих слов… О глазах, — в голосе Людвига бурлило сомнение. Он вообще был неплохим манипулятором.       — Не вынуждай меня повторять и тащи уже свою задницу на кровать, — не выдержал Герберт, прихлопывая ладонью по покрывалу. Увы, вёлся на слабо он довольно легко, а ввиду раздражения вполне был способен на опрометчивые поступки.       От дальнейших слов Людвиг воздержался. Лишь одно промедление себе позволил — то, которое требовалось, чтобы завязать недовольно пофыркивающему Герберту глаза. Благо, легкий и тонкий осенний шарф, пахнущий недорогим парфюмом, в коробках был…