Ты знаешь все, ты же все знаешь...

Давай перестанем бояться счастья, В нем кайф, его не ломай. Давай влюбляться, ведь уже май, Мать его, май! "Давай влюбляться" Джиос

Познакомились мы с ней, наверно, на детской площадке. Я не запомнил точно место и дату нашей встречи, уж так давно это было, но мог все еще едва помнить ее яркие рыжие волосы, небрежно и забавно стянутые в два реденьких хвостика. Она была совсем новенькая в этом районе, и ничего, кроме пустого ведерка рядом с песочницей у нее не имелось. -Привет, - улыбнулся я почти беззубым ртом. В этом году мне предстояло идти в первый класс и я гордился своим бессчетным количеством выпавших зубов. У нас в компании это было что-то типо «кто сильнее» или «кто быстрее». В номинации «кто беззубей» лидировал я. -Пливет, -прошепелявила моя незнакомка и открыла рот. Я, ахнув, отошел на шаг. У этой рыжей пасть была гораздо пустее моей! Она даже не могла нормально выговорить слово приветствия. -Как тебя зовут? – я не сдавался. Сжав кулачок, на котором держались тонкие лямки моего пакетика, я подумал, что у меня еще есть шанс отыграться. Наверняка, мои коренные зубы вылезут первей, чем у девчонки. – Меня Рома. Давай играть вместе? Я уверенно присел рядом с ней, протянув свой яркий красный новокупленный джип и высыпав из своей ноши горку всяких песочных принадлежностей. У девочки загорелись глаза, но тут же потухли, когда она перевела на меня свой взгляд. -Эльмила, - протянула она таким тоном, будто съела кислую ягоду или испачкала новые обутки в грязи. – Давай… Если ты мне отдашь свою машинку! Я, конечно, мог обидеться на столько резкий и недружелюбный ответ и уйти прочь от наглой рыжей. Более того, я даже и намеревался так поступить. Но любопытство взяло вверх. Мне стало интересно, что из себя представляет эта особа, если даже из-за простой дружбы хочет взять плату? Я с усмешкой протянул свой подарок. Девочка не медля взяла его в свою маленькую ладошку и победно сверкнула чем-то белым на деснах. Бог мой! У нее уже имелось и не один и не два зубика! Снова поняв, что я явно ей не соперник, я успокоил себя надеждой, что общение с ней непременно будет мне в радость. А уже через несколько дней мне посчастливилось узнать, что на самом деле девочка не выговаривает букву «р» и посещает логопеда. Ах, да, еще и то, что ее имя – Эльмира, а не Эльмила, как мне послышалось прежде. Дома меня, разумеется, хорошенько отругали за то, что я безолаберный мальчишка, который (согласно моей выдуманной легенде) умудрился где-то оставить свой джип. Зато я ни разу не пожалел о том, что вручил его ей. Возможно, я был готов подарить ей весь мир! В школу мы пошли вместе, в один класс. Городок у нас был небольшой, тесный. Поэтому я знал больше половины своих новоиспеченных одноклассников. Среди всех я сразу выделил нас с Эльмирой. Мальчишки мне казались не вровнь, уж больно они были еще сопливые. А девчонки с их смазливыми мордашками действовали на нервы. Вы, о чем может идти речь, и на своем собственном опыте знаете, что младшеклассники разных полов друг друга просто ненавидят. Возможно, это не была лютая ненависть, но диагноз был поставлен правильный: явная непереносимость компонента. Ребята пытались дергать девочек за косички, а те в ответ, несмотря на примерное поведение, били их тяжелыми портфелями. Так что тут еще надо было подумать, кто кого обижал сильнее. Но речь не об этом, а о том, что мы с Эльмирой были друзьями, я бы даже сказал напарниками по пакостям. Сколько шалостей мы делали и сколько еще предстояло совершить! Мы придумывали план, разыгрывали все в уме и только тогда преступали к акту мести. Наш дуэт безжалостно относился к местным забиякам, обижателем кошек и одной очень скверной учительницы. Антонине Петровне было около семи десятков, но это никак не давило нам на жалость, также как и ей на более сносный характер. Она вовсе не была доброй бабулечкей, скорей тираном-деспотом. Старушка кричала, ругала за любую глупую ошибку и заставляла заново и заново учить ужасные песенки. Да, она преподавала музыку. Вообще, этот предмет у детишек часто является любимым, но только не у нас. Антонина гоняла нас на классические темы, а если дело касалось выступлений для праздника – то собирала половину учащихся в хор, где распевали песни, наверное, начала прошлого века. В общем – ад. Я не буду подробно рассказывать наши шалости, ведь любой школьник знает про намыленную доску, кнопки на столе и усы на портрете великих людей. Было и менее банальное, но я это не запоминал. Мне больше нравилось смотреть на реакцию Миры после удачных проделанных глупостей. Ее бледное лицо покрывалось алым румянцем, на щечках образовывались маленькие подобия ямочек, а красивые, ставшие со временем густыми, кудрявые рыжие локоны смешно подскакивали от содроганий груди в заливистом смехе. Кстати, я принципиально не звал ее Элей. И сердился, когда кто-то другой осмеливался так делать. Мне категорически не нравилось это глупое сокращение, хотя ничего дурного я в нем не видел. Я звал ее Мира и был доволен этим. Потому что мне всегда казалось, что она и есть мой маленький собственный мир. Но стоит ли говорить такое, когда на самом деле она никому не принадлежала и была ничьей – своя собственная? И я не раз в этом убеждался, как и в том, что за дружбу с рыженькой мне пришлось от души заплатить. В средней школе я не был самым главным кавалером, и это, как открылось позже, было дело рук Миры. Или не рук. В общем, я не мог знать точно, как эта огненная девица влияла на мою историю в кругах, но делала она это отлично. Для начала, в классе шестом, я начал ухаживать за белобрысой Танькой, очень высокой и худой. Мне не нравилась ее тощая костлявая фигура, зато фиалковые глаза казались очень очаровательными. Я проводил ее до дома, накинув на согнутую в локте руку ее черную кожаную сумку. Даже это казалось мне уже ее достоинством. Многие наши сверстники предпочитали яркие рюкзаки и портфели, но только не Танюша Ступина. Она презирала таких маленьких девочек с бантиками, а сама щеголяла в узких юбочках и туфельках на небольшом каблучке. Взрослая не по годам белобрысенькая была для меня наилучшим вариантом. Когда я вечером тоже дня встретился с Эльмирой, она выглядела угрюмой, а ее узкие выразительные брови (которые были не рыжие, а темно-коричневого цвета, что меня всегда удивляло) были сведены на переносице, где образовалась глубокая складочка. -Ты не должен гулять с Танькой! – возразила моя подруга тогда, все еще хмуря лицо. Ее карие глаза-хамелеоны смотрели на меня со всей серьезностью. Обычно они были золотистого, почти медового цвета, особенно светлыми, когда она задыхалась от долгого смеха. А стоило ей начать сердиться, как радужка становилось темнее, почти сливаясь с черным зрачком. В тот момент они были темно-коричневые, далеко не медовые, но и не черные. -Почему? – в недоумении спросил я. Я не понимал, чем девочка может помешать ей, ведь я не заставлял блондинку гулять с нами или попытаться подружиться с Мирой. И Миру тоже не заставлял. -Я не хочу. – она так легко и просто ответила, будто я спросил у нее о погоде или делах. Девчонка казалась невозмутимой, с упором сверля взглядом дырку в моей груди. -Почему? – я снова повторился. -Тогда мы больше не друзья! – вдруг выпалила Эльмира. У меня вспотели ладошки, тесно прижатые к джинсам. – Если хочешь со мной дружить, забудь про крыску! «Крыска» - так обычно ее называла моя подружка. Я пожал плечами. Таня нравилась мне не сильно, я лишь хотел быть крутым в глазах одноклассников. Но общение с рыженькой было куда важнее для меня, чем все остальное. В последующие года Мира больше не выдавала мне таких категоричных заявлений и я мог спокойно, без опаски, выбирать себе пару. Правда, многие девушки меня сторонились. И это казалось мне странным. Лет с четырнадцати я уже имел довольно высокий рост, острые, но мягкие черты лица и темные коротко подстриженные волосы. Глаза у меня темно-карие, над которыми нависают густые брови. Выразительный взгляд - лучшее словосочетание, охарактерезовывающее меня. Даже старшеклассники считали меня достойным соперником, что уж было говорить про одногодок. Но как только я начинал ухлестывать за очередной милахой, на следующий день она откровенно избегала меня. Однажды я узнал ответ на свои вопросы. Последней моей каплей стала заучка Даша Крупинина. Она была так счастлива о моем предложении пройтись, что заменила свой сиплый голос на похрюкивающий визг. И как я был зол, когда в школьном коридоре следующего дня она «случайно» не заметила меня. Да, это было очень трудно – увидеть меня. Почти пустующий коридор и я, привалившись к косяку прямо перед ее глазами. Когда она постаралась нарочито пройти мимо меня, я ловко схватил ее за запястья и прижал к себе. Девушка выглядела испуганной и обрадованной одновременно. Ее можно было легко сравнить с весами. Чаши балансировали, пока, наконец, расстроенная Дарья не обмякла в моей схватке и грустно вздохнула. -Что случилось? – спросил я чересчур резко. Так, что она заметно вздрогнула в моих руках. Я обнял ее за плечи и приложил ее макушку к себе на плечо, проведя ладонью по прямым каштановым волосам. -Неважно, теперь неважно, -будто заклятье, заворожено и обреченно шептала моя пленница. –Отпусти, у меня геометрия. Нужно идти. -Урок начнется, - я переместил взгляд с ее бледного лица на свои навороченные наручные часы, - только через пять минут. Успеешь. -Ром, ты хороший парень, но я не могу. - шатенка постаралась выбраться на волю. Ее глаза застелила влага, а тушь на нижних ресницах была размыта. «Некачественная», - подумал я. Мира часто повторяла, что хорошая, даже и не водостойкая тушь от простых слез так быстро не размоется. Моя закадычная подруга нечасто пользовалась косметикой, но когда делала это – выглядела на уровне «элиты» нашей школы. Правда, я не хотел, чтобы она так выглядела – панически боялся представить, что со временем она вольется в эту невзлюбимую мной компашку. Поэтому я больше предпочитал ее коричневые ресницы и незамазанные веснушки, россыпью разбросанные по ее носику и щечках, будто старый художник, в силу своей возрастной неуклюжести, уронил кисточку с оранжевой краской на бежевое полотно ее кожи. Веснушек было немного, но вместе они образовывали правильную, изумительную композицию. И я мог часами любоваться ею, не уставая и не делая передышек. Я тряхнул головой, чтобы отогнать пришедшие в голову мысли, прежде чем повторил свой вопрос. Купринина сопротивлялась, но не так сильно, как ей нужно было бы. Мне несказанно повезло, что очередной бросающей оказалась эта тихоня. Она была довольно пуглива, но ненавидела ложь и презирала всех, кто использовал физическую силу в целях собственной выгоды. Пожалуй, после этой схватки в коридоре она изменила свое хорошее мнение обо мне. -Твоя подружка угрожала мне. Сказала, что если я тебя не отошью, то она мне непременно отомстит. А я не засомневалась, она то может. Ее лисичья натура давно меня волновала. – Дашка уже забыла о своем молчании и еле смогла заставить себя на секунду прикрыть рот, чтобы дать мне возможность высказаться. Любезно с ее стороны. -Какая подружка? –нахмурился я. Бывшая? Катя? Но мы с ней уже давно не общались… -А как ее можно назвать? Рыжая? Хитрая? – Шатенка совсем осмелела, выскочив из моих объятий и уже наступая на меня тирадой злобных слов. -Мира? – был ошарашен я. Как? Возможно ли это? Девушка кивнула, и я в тот же миг влетел в кабинет математики, с трудом заставляя Эльмиру подняться из-за своей парты и выйти из класса. Мое счастье, что Владлен Викторович не торопился спешить на свой урок. Я вывел рыженькую в безопасное место, скромный закоулочек в огромном коридоре на втором этаже. Там редко кто проходил, особенно из учителей. Прижав ее плотно к стенке, я уперся ладонями в панели за оранжевой гривой. -Говори, - гневно прошипел я. Для пущего эффекта мне не хватало раздвоенного кончика языка. -Что именно ты хочешь услышать? – ее сладкий звук голоса ненамного отрезвил меня. Я убрал руки, больше не нависая над ее телом и не принимая позу хищника. -Это из-за тебя у меня все нет постоянных отношений! – я хотел, чтобы это прозвучало больше обвинительно, но получилось так, будто я спрашивал ее об этом. -А тебе думалось, что это ты распугиваешь девушек? – смех хитрюги был надрывистым, насмехающимся надо мной. Когда она успокоилась, ее глаза светились чудесным медовым цветом. – Милый, ты жутко обаятельный, не бойся. -Зачем ты делаешь это? – и снова получился не тот тон. Не гневный, не расстроенный. Я просто спросил, словно мне стало интересным знать это. -Потому что я не хочу чтобы ты был с ними. Я хочу, чтобы ты был со мной! Вот так все и случается. Еще миг назад я обнимал Крупинину и искренне был зол на подругу за ее странные подозрительные поступки. А вот я уже стоял, стискивая высокое и стройное тело Миры в своих медвежьих объятьях. Чувствуя, как ее горячие ладошки обхватили мою шею, я поцеловал ее. Вкус ее влажных, мягких губ заставил внутри все перевернуться. Так мы и простояли почти весь урок: целуясь и обнимаясь. Это был шестнадцатый год нашей жизни и конец девятого класса. С того момента меня больше не волновала учеба. Я не боялся провалить экзамены или получить плохие оценки в конце года. Я лишь хотел, чтобы ее рука всегда была в моей руке, а наши шаги всегда были в одном направлении. Но я продолжал учиться. Мира твердила и внушала мне, что хорошие оценки пойдут мне на пользу. И я старался, боясь противиться ее желаниям. В итоге, мои отметки оказались лучше, чем у нее самой. Как и баллы на экзамене. Дело было не в умственных способностях. Нет, совсем не в них. Я был уверен, что Эльмира гораздо умнее меня. Она была слегка… ленива. В плане учебы, конечно. Постоянно говорила, словно оправдываясь, что ей было незачем получать пятерки. Мол, ей, как будущему писателю не нужны все эти физики-математики. Я был несогласен, но спорить нерешался. Да и был ли в этом смысл? Я верил в нее слепо и упрямо, и знал, она действительно может добиться нужных ей высот. О, чего же она хотела, спрашиваете? Ну… Мира, стоит упомянуть, необычно была жадна в плане этих материальностей. Ей хотелось всего и сразу: вечную любовь, крутую карьеру и красную ауди без крыши. А я до последнего надеялся, что смогу поспособствовать исполнению этих ее мечтаний. А я бы смог, наверно. По крайней мере, я дико хотел это сделать. Но почти каждый знает чувство досады и разочарования, когда ты, промокая до нитки под проливным дождем и опаздывая не на шутку, бежишь на остановку, но автобус уже уехал. Ты опоздал. И ты понимаешь, что, возможно, не давая себе еще пяти минут лежания в кровати (которые, по секрету, оказались целыми пятнадцати!) или не тратя время на поиски рубашки ( она, к тому же, оказалась даже непоглаженой), ты бы успел на этот чертов автобус и доехал бы до пункта назначения вовремя. Но в чем суть анализировать свои поступки и учиться на своих же проблемах, как тот же транспорт уже не вернешь. И ты просто стоишь и смотришь, как он постепенно становится все дальше и дальше от тебя, прозягшего на холодном, мокром ветру.