Hit and Run

Луи Томлинсон, крепко держа парня за рукав толстовки, уже набирал кого-то по телефону, грубым и резким голосом оповещая, что у него появились проблемы в виде разбитой машины и малолетнего неформала. Он кинул гневный взгляд на Гарри, а затем, сбросив вызов, тяжело вздохнул и пошел к выходу со стоянки, предворительно клацнув ключами и отключая сигнализацию, которая всегда неприятно давила на барабанные перепонки. — Знаешь, я не из тех людей, которые сразу вопят и звонят в полицию, чтобы доложить на мелкого хулигана. Я понятия не имею, зачем ты сделал это. И если ты не расскажешь, что, черт возьми, там произошло, мне придется отправить тебя в участок и подать в суд. И мне плевать, что у тебя нет денег, — Луи выдохнул, заталкивая Гарри в лифт, ведущий к его офису. — Будешь сидеть до конца рабочего дня в моем кабинете. И только попробуй сбежать, ясно? У меня нет времени разбираться с этим в рабочее время. Доехав до нужного этажа, Луи с такой же неприсущей ему грубостью поволок Стайлса в сторону своего кабинета, а затем усадил его на один из стульев в углу. — Телефон, деньги, ключи. Давай сюда, — Томлинсон вытянул руку, а когда на ней появились все перечисленные предметы, кроме ключей — точно, у панка же нет собственной квартиры, — да еще и пачка дешевых сигарет, он грустно усмехнулся. Толика заботы даже за незнакомого, но молодого человека взяла свое, и Луи тут же сжал пачку, ломая все сигареты, что там были. — Курить вредно, молодой человек. — Он положил все вещи в ящик стола, что закрывался на ключ, и, сказав, чтобы Гарри ничего не трогал, вышел из кабинета, закрывая и его на замок. Остаток дня прошел, казалось, хуже, чем весь год. Все не заладилось еще с ланча, потому как Луи пришлось обедать в кафе на первом этаже, а еда там, мягко сказать, отвратная. Вернувшись в кабинет, Томлинсон обнаружил, что Гарри ходит по комнате и рассматривает все, что там находится. Периодически кидая в него молнии редкими, но меткими поглядываниями, Луи продолжил работать под пристальным взглядом зеленых глаз, подведенных черным. Несколько раз мужчина выходил из кабинета, носил туда-сюда диски и папки, естественно, не разговаривая с Гарри. Он даже не смотрел на неформала, считая, что нет необходимости говорить, что ждет его после конца рабочего дня. Поэтому Стайлс ожидал самый худший расклад: полиция, суд, тюрьма или еще хуже — неподъемная выплата ущерба. Наконец, закончив с бумагами и подписями, Луи отнес некоторые из них в приемную, а затем вернулся в кабинет. Он был слишком уставшим, под глазами отчетливо выделялись синие круги, а от разморившей жары клонило в сон. Устало потерев переносицу, мистер Томлинсон посмотрел на кудрявого парня, чья физиономия была непроницаемой. — Садись сюда, — он указал на место перед собой, — и рассказывай, что заставило тебя разгромить машину за несколько сотен тысяч фунтов. Гарри закусил губу, обдумывая пять возможных вариантов ответа на этот — надо сказать, сложный — вопрос. Такие же друзья-неформалы? Что за идиотизм. Это, конечно, правда, но вряд ли серьезный мужчина, сидящий перед ним, оценит эту правду. Дальше. Деньги? Это было уже не совсем правдой, потому что Гарри еще с самого начала знал, что, если Остин и решит разделить вознаграждение между всеми, его долю он точно учитывать не будет. В любом случае, этот вариант тоже не очень, учитывая то, что Гарри не хотелось сейчас выслушивать град нравоучений от разозленного бизнесмена в духе: «А собственная голова у тебя на плечах отсутствует? Не думал, что тебя могут засечь и за проделанное хулиганство придется отвечать?» Следующее. «Я был пьян»? Самый отстойный вариант. Двигаемся дальше. «Меня заставили это сделать под угрозой дула, приставленного к виску»? Тут сразу появляется туча вопросов. Кто, когда и зачем заставил? Следующее и последнее, на что была способна воспаленная голова Гарри, это: «Я панк, а ритуал разбивания тачки заоблачной цены битой — это неотъемлемая часть нашей культуры». О Боже. Абсолютно никаких вариантов ответа. — Я... — Гарри уже начал было говорить, но поднял взгляд на каменное лицо мужчины и, сглотнув, потерялся в собственном стыду и некомфортных ощущениях. Он также прекрасно понимал, что ему абсолютно нечем продолжить начатое предложение, а осознание этого топило еще больше. Гарри вперился взглядом в одну точку на синем пиджаке бизнесмена, чье молчание будто безмолвно говорило: «Я слушаю, продолжай. У нас еще есть время». А продолжать-то было нечем. Мистер Томлинсон — Гарри мельком услышал фамилию хозяина автомобиля, когда тот сообщал о случившемся инциденте по телефону — был, по всей видимости, очень терпеливым человеком, потому что целую минуту с лишним молчал, ожидая, когда Гарри продолжит, и давая ему время объяснить все самостоятельно, не прибегая к помощи районного суда. Что касается самого юноши, то он, начав напряженно изучать свои ладони, вдруг почувствовал себя нестерпимо маленьким под этим пристальным взглядом; вроде, еще совсем недавно оставлял маме записку, в которой обещал, что самостоятельная жизнь пойдет ему на пользу и он постарается не вляпаться ни в какие передряги, а сейчас — что? Вляпался. В самые настоящие передряги. Потихоньку, словно чаша, заполняющаяся каплями по одной — кап, кап, — терпение мистера Томлинсона подходило к концу. И Гарри это почувствовал, судя по тому, что он неожиданно громко выпалил, тут же покраснев: — Пожалуйста, я вас умоляю, не звоните в полицию. Брови мужчины на миллиметр приподнялись, и он подпер голову рукой, почему-то спрашивая, сколько Гарри лет. Не ожидав такого вопроса, наш панк немного стушевался и секунду помолчал, а потом отчего-то неуверенно ответил: — М-м-м... Семнадцать. Мужчина лишь глубокомысленно хмыкнул, откидываясь на спинку своего удобного кресла и складывая руки на груди. — Семнадцать... — тихо повторил мистер Томлинсон. В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая только тиканьем часов, стоявших на одной из массивных полок. Там же стояло множество папок, в которые даже Томлинсон заглядывал редко. В основном это были списки работников, их личные дела; мелкие договора и контракты, до которых особого дела никому не было. Луи склонился к столу, опираясь на него руками, и заинтересованно посмотрел на юношу, изучая его лицо. Кудрявые волосы, что были подкрашены лишь в один цвет радуги — зеленый, шелковые и очень мягкие на вид, делали черты лица Гарри мягче. Томлинсон усмехнулся про себя, подмечая, что этому засранцу в мире неформалов делать нечего. Ну, по крайней мере он сам так считал. — Как тебя зовут? — Он отъехал от стола, открывая ящик и доставая оттуда вещи Стайлса. — Гарри, — неуверенно ответил тот, из-под полуопущенных ресниц глядя на мистера Томлинсона. — Фамилия? — Луи взял телефон парня в руки, снимая блокировку. Он зашел в телефонную книгу и, хоть это было и незаконно — пользоваться чужим телефоном, остановился на контакте «Мама». — Стайлс, — теперь уже более открыто глядя на мужчину, сказал Гарри, прикусывая губу. В телефоне не было ничего интересного: ни фотографий голых девушек, ни друзей в клубах, ни интересных СМС. — Гарри Стайлс, может, мне позвонить твоей матери? — Мистер Томлинсон повернул телефон экраном к Гарри, показывая, что он может в любой момент сделать это. — Нет! Не звоните матери, пожалуйста! — Гарри в долю секунды повис над столом, а Луи лишь отвел руку назад, не давая телефон в руки мальчику. — Успокойся, Гарри. — Луи встал из-за стола, обходя кабинет, а потом остановился за спиной юноши, кладя руки ему на плечи с характерным звуком. — Сейчас я бронирую тебе номер в гостинице, а завтра утром мы попробуем договориться. Твои деньги и телефон я оставлю в этом кабинете. Я даю тебе ночь на раздумия, а затем решай: либо суд, либо будешь выплачивать штраф. Ясно? Руки мужчины покинули плечи Гарри, и Луи вернулся на свое место, наблюдая за несмелым кивком кудрявого и его миловидным лицом. До отеля они ехали на такси. Томлинсон не желал носиться по метро, не столько боясь упустить Стайлса, сколько из уважения к себе. На ресепшене, пока Гарри рассматривал интерьер, Луи договаривался не выпускать парня из гостиницы и вообще из номера. Нет, конечно, Стайлс не собирался бежать, надеялся мужчина, но меры предостороженности были нужны. Вручив панку ключи от номера, Томлинсон проводил его, а затем скрылся из виду совсем, обещая прийти завтра.

* * *

Секунды плавно превращались в минуты, минуты — в свою очередь — текли мучительно медленно и никак не хотели трансформироваться в часы. Гарри сидел на полу возле стены, положив руки на колени и упорно долбясь головой о не очень-то мягкую поверхность. И-д-и-о-т, продолжало повторять сознание, будто бы издеваясь, а Гарри лишь мысленно отмахивался фразами: «И без тебя знаю. Скажи лучше, что делать». Когда человек занят вопросом «что мне делать» в два часа ночи, разговаривать сам с собой — неудивительно. Более того, Гарри казалось, что где-то в глубине себя он может найти ответ. Попросить так называемых друзей помочь ему выплатить штраф? Ха-ха, загвоздка тут в «так называемых». Гарри грустно усмехнулся: он, хоть и был панком, не был абсолютным «деревом» в плане интеллекта и понимал, каким будет ответ парней из его компании — уже, наверное, бывшей его компании. Может, попробовать договориться с мужчиной? Он не выглядел чересчур жестоким, и по тому факту, что сейчас Гарри находится в номере шикарной гостиницы, а не валяется в подворотне или — что хуже — сидит в полицейском участке, можно даже сказать, что мистер Томлинсон способен на компромисс. Но любой наглости существует предел, и вряд ли можно просить о компромиссе рода «давайте, вы забудете об ущербе, причиненном вашей офигительной и офигительной дорогущей Maserati, и отпустите меня просто так». Гарри устало потер виски. Ему совершенно точно за всю свою жизнь никогда не приходилось так сильно перезагружать свой мозг. Пожалуйста, пусть на него спуститься просветление... Прошла пара секунд. Неожиданно Гарри вздрогнул, поражаясь, как он раньше до этого не додумался — будто лампочка над головой загорелась, — и двумя шагами преодолел расстояние до небольшого окна, распахивая его и свешиваясь вниз. Так, четвертый этаж. Это, во всяком случае, лучше, чем шестой. Гарри уже начал было продумывать, как ему соорудить знаменитую «веревку» из простыней, которую так любят в попаданских фильмах и литературе, как вдруг, заметив довольно-таки массивную ветку где-то в полтора метрах от окна, хлопнул себя по лбу. Ему повезло больше, чем только можно представить. Без каких-либо лишних размышлений — к тому времени стрелки часов и так уже неутешительно показывали на цифру четыре, а на улице светало — Гарри прыгнул на подоконник, затем, специально не смотря вниз, схватился правой рукой за ветку, осторожно закинул на нее левую ногу и, убедившись, что она не шатается, оказался на зеленом каштане целиком. И все же то, как над ним раньше издевались мальчишки из плохих компаний, к которым он с самого детства пытался примкнуть, теперь помогло: Гарри слез с дерева, карабкаясь, перепрыгивая с ветки на ветку и аккуратно сползая вниз по стволу, довольно ловко. И тут точно сказалась память о том, как кудрявому мальчику приходилось, убегая от преследователей, перепрыгивать заборы и даже иногда взбираться по деревьям, лишь бы его не избили в очередной раз за слишком красиво лежащие кудри. Теперь Гарри, наконец-то официально добившийся своей детской мечты стать парнем из плохих компаний, был благодарен: последний раз подняв глаза, подведенные черным, на кобальтово-синее небо и прошептав: «Спасибо», он принялся бежать вправо так быстро, чтобы выжать из ног всю их силу и оставить гостиницу далеко позади.