Hit and Run

По правде говоря, погрузился он не совсем в рассуждение о книге, а в свои мысли. Гарри впал в то знакомое каждому состояние при чтении, когда ты, вроде, не пропускаешь строчек, добросовестно прочитываешь каждое предложение, и между тем твои мысли витают так далеко от смысла прочитанного, что тебе приходится возвращаться назад, перечитывать снова и опять раздражаться по тому поводу, что совсем не догоняешь предмет рассуждений автора; так по кругу, который продолжается до тех пор, пока ты наконец не захлопнешь книгу, признавая свое поражение и уже незавуалированно размышляя о том, что тебя действительно тревожит в данный момент. У Гарри дела обстояли чуть-чуть сложнее, потому что с главным объектом своих мыслей он не только боролся, но и пытался игнорировать его существование вообще. Открыл «Убить пересмешника». Прочитал шестьдесятую страницу. Ничего не понял. Захлопнул «Убить пересмешника». Сокрушенно простонал. Открыл «Убить пересмешника». Прочитал последний абзац последней страницы. Увидел только два слова. Захлопнул «Убить пересмешника». Только два слова. Луи Томлинсон. Гарри вздохнул и, потирая пальцами виски, откинулся на спинку белого кресла, тут же утопая в вязкости разливающегося в груди чувства. Оно было подобно киселю. А еще сахарной вате и перьевым облакам. И почему-то поезду, несущемуся прямо на тебя с неимоверной скоростью; ты стоишь на рельсах, будто вколоченный в это место, и видишь, как смерть приближается к тебе на несколько метров с каждой новой секундой. И плевать, что это чувство было в каком-то роде будоражащим — налет опасности в нем присутствовал. И в данном случае эту опасность Гарри мог увидеть лицом к лицу, только повернув голову к двери. Девочка. Дарси — мистер Томлинсон говорил про нее. У него были дети и, возможно, счастье. Без него, без Гарри. Парень растянул губы в неестественной улыбке, приподнимаясь с кресла. — Здравствуй, милая, — нежно пропел он, опуская руку на макушку девочки. Она вздрогнула — две каштановые пряди волос упали на высокий лоб — и сделала шаг назад. Именно в этот момент Гарри понял, что у него, кажется, неприятности. Именно в тот момент, когда крик «а-а-а!» поднялся с ее губ и взмыл в воздух, мгновенно посылая звуковые волны к мистеру Томлинсону, в это время спокойно дремавшему на своей кровати. — Папа, в нашем доме незнакомый дядя! — закричала она, выбегая из библиотеки и начисто игнорируя несвязные попытки Гарри успокоить встревоженное дитя. Через десять секунд Луи Томлинсон был здесь. Опять ничего не понимающий, как и в прошлый раз, но на этот еще и немного разъяренный: его дочка, на чьем раскрасневшемся личике виднелись влажные следы слез, находилась в компании Гарри, который безуспешно пытался схватить ее за руку и имел, пожалуй, самый жалостливый вид из всех присутствующих в комнате. Мужчина вздохнул, обведя их взглядом и поняв ситуацию. Он наклонился к Дарси и, что-то прошептав девочке на ушко, сделал шаг к Стайлсу. — Это дядя Гарри. Он хороший. Он помогает мне на работе и с недавних пор дома. Я немного приболел, так что дядя Гарри помогает мне лечиться. Гарри, это Дарси. Моя дочь. — Луи расплылся в самой широкой улыбке, когда девочка повернулась и, придерживаясь за шею отца, посмотрела заплаканными глазками на Гарри. — Правда? — Дарси шмыгнула носом, глядя на Стайлса. — Я не верю. Он трогал меня. — Я просто хотел погладить ее по голове! — оправдываясь, Гарри сделал шаг назад, разводя руки. Мистер Томлинсон опустил девочку на ноги и, убрав локон ее волос за ушко, поцеловал в щеку и отправил в другую комнату. — Она боится незнакомых людей, которые гладят ее по голове. — Томлинсон устало потер глаза, немного пошатываясь и выходя из комнаты. — Идем, Гарри. Нужно познакомить тебя с Сидом и няней. Вдруг они решат вызвать полицию? Гарри поджал губы и, глядя на фигуру Луи, последовал за ним, скрещивая руки за спиной. В гостиной его ожидало все семейство. Жена Луи, Дарси, Сид и уже упомянутая няня. Счастье в глазах голубоглазого мужчины, когда он увидел Элеанор, было трудно передать словами. Как влюбленный мальчишка, он подлетел к ней, обнимая, а она лишь сухо поцеловала его в губы и удалилась. Похоже, Элеанор была не в настроении. А Гарри чувствовал себя лишним в этом доме. Пока Луи старался уделить как можно больше времени детям, тот сидел на диване и наблюдал за ними, неловко улыбаясь и ощущая неуместную тяжесть в груди. — Сколько вам лет, дядя Гарри? — Мальчик подсел рядом так незаметно, что «дядя Гарри» от неожиданности вздрогнул. — Семнадцать. Так что называй меня просто Гарри, хорошо? Сид кивнул. — А как вы познакомились с моим папой? Гарри посмотрел на мистера Томлинсона. — Мы... Я разбил его машину. Не спрашивай почему и никогда не делай так. Я просто взял биту, и... Было много осколков и оглушающая сигнализация, и... — Гарри хотел было рассказать, что думал в тот момент, как Луи резко встал, прерывая его. — Ну все, дети. Идите ужинать. А ты, Стайлс, не смей рассказывать моим детям о своих проделках, ясно? Гарри кивнул, пристыженно опуская голову. Понятное дело, мистеру Томлинсону это не нравилось. Между тем, когда ребята вместе со своим папой исчезли в дверном проеме, Гарри остался в гостиной один. Ничего удивительного — на ужин его никто не звал. Единственный звук, который нарушал умиротворяющую тишину в комнате, был тиканьем настенных часов, но и это нельзя было назвать раздражающим — отрезки времени, отмеряемые секундными стрелками, будто вливались в гармонию, царившую в комнате и в целом в доме Томлинсонов; по крайней мере, так казалось с первого взгляда. Гарри уже давно понял, что отношения между членами семьи далеко не такие гармоничные, как атмосфера в доме: взять хотя бы тот момент, когда мистер Томлинсон подлетел к жене с поцелуями, получив в ответ лишь сухое приветствие. Хоть Гарри мало смыслил в людях и в отношениях, но напряженность между этими двумя не заметил бы разве что слепой. Гарри вздохнул, облокачиваясь на уже привычную спинку дивана и прикрывая глаза. Третий раз за день он остался здесь в полном одиночестве, которое, похоже, не хотел разбивать никто. Что ж, так тому и быть. Достаточно быстро Гарри провалился в сон, окутываемый моментами из совсем раннего детства, когда родители ругались еще совсем редко и нечасто и были не «матерью с отцом», а мамой и папой — как и должны видеть мир дети. У каждого человека свои кошмары, и этот всегда был для Гарри самым ненавистным. Он не проснулся в холодном поту, как это бывает после страшных снов. Он не проснулся с давящим чувством утраты, как это бывает после хороших снов. Он проснулся со слезами на глазах, которые заставляли зеленые глаза блестеть ярче, а черный ореол подводки вокруг них расплываться по поверхности щек. Гарри провел ладонью по глазам и векам, а потом посмотрел на подушечки пальцев — влажные, с темными разводами. Парень порывисто поднялся с дивана и побежал к ванной, дверь в которую была приоткрыта. Он потратил десять минут на то, чтобы полностью стереть смесь слез и подводки с лица (естественно, Гарри никогда бы не стал пользоваться средством для снятия макияжа — он же парень, в конце концов, — а просто водой это было сделать непросто, не размазав все по лицу) и пять минут — на то, чтобы осесть на пол и смотреть в одну точку, находясь в абсолютной прострации. Это состояние настигало его каждый раз после таких снов. Снов, в которых он видел счастливыми маму и папу; снов, в которых он видел счастливым себя. Именно это и является ответом на вопросом, почему он не услышал скрип открывающейся двери, не увидел удивление, замершее на лице мистера Томлинсона, и почувствовал его руку у себя на плече далеко не сразу. Гарри был в прострации. — Что? — он резко обернулся, встречаясь впритык с голубыми глазами. — Что вы здесь... — Хотел принять душ, Гарри, — отвечая на еще не озвученный вопрос, спокойно сказал мистер Томлинсон. — А тут ты сидишь на полу и смотришь в одну точку. — Я могу уйти, — юноша вскочил на ноги и даже успел сделать шаг по направлению к двери, но резкое движение руки Луи Томлинсона его задержало за рукав (у Гарри появилось дежавю). — Нет. Ты останешься здесь и все мне объяснишь. Гарри выдохнул и, помедлив минуту, сделал шаг назад, присаживаясь на край ванной. Луи отпустил его рукав, вместо этого сложив руки на груди. Не то чтобы ему очень сильно хотелось знать, что происходит со Стайлсом; просто капля заботы. Луи Томлинсон всегда относился хорошо к тем, кто хорошо относился к нему. По крайней мере, ему хотелось объяснить свое беспокойство именно этим. — Гарри, что случилось? Вместе тем Луи чувствовал некую ответственность за несовершеннолетнего подростка. В конце концов, он незаконно работает в его компании. Мужчина сделал шаг вперед и, перевернув глубокий таз, сел на него, уперевшись локтями в колени. Он готов был слушать. — Нет, просто... — Гарри потупил взгляд, теперь разглядывая ногти, ноги, кафель — все что угодно, но не глядя в глаза мистера Томлинсона. — Просто... Просто мне приснился сон о моем детстве. Я рассказывал вам. А еще... Еще я не знаю, где мне жить. У Вас семья, дети, счастливая жизнь, жена красивая, — Стайлс усмехнулся, на секунду взглянув на Луи и замечая грустную улыбку на его лице. Все-таки нет в его семье гармонии. — Я не знаю. Я запутался. Я не хотел говорить вам этого, потому что не вы виноваты, что я попался с битой возле машины, и не вы должны заботиться обо мне и слушать меня. Я должен вам, вы сами это сказали. — Гарри глубоко вдохнул, медленно выдыхая затем. — Я, наверное, лучше пойду... Может, переночую на вокзале или у кого-нибудь из моей бывшей компании... Юноша уже встал, как рука мистера Томлинсона едва коснулась его колена, заставляя посмотреть на мужчину. — Не выдумывай, Гарри. Тебе нет восемнадцати. Я несу ответственность за тебя. Может, и незаконно, но я вытащил тебя из черной дыры и не отвел в полицию. Я должен хоть немного позаботиться о тебе. — Мужчина молчал с минуту, а затем улыбнулся, вставая. – И еще, спасибо за комплимент моей жене. И спасибо за помощь сегодня. — Луи нерешительно опустил руку на плечо Стайлса и несколько раз похлопал его, прежде чем вскинуть брови и ударить себя по бедрам. — Значит, ты можешь спать в комнате для гостей или поехать в гостиницу. На первое время могу оплатить тебе там проживание. Или снять небольшую квартиру, как хочешь, — Томлинсон пожал плечами, накладывая Гарри порцию ужина, на который его не позвали. — Что думаешь? К этому времени — Гарри даже не успел заметить, как они вместе выходили из ванной и куда-то направлялись — они уже находились в пустующей столовой; просторное помещение с белой роскошной люстрой (она была первым, что бросалось в глаза при входе) будто наблюдало за вами широкими арочными окнами, на данный момент абсолютно черными из-за наступления сумерок за ними, и было это, надо сказать, достаточно жутко, заставляя невольно поежиться. Гарри окинул тарелку с пюре и двумя котлетами — надо же, богатые, а едят обычную пищу — благодарным взглядом, который он не решался обратить непосредственно к мистеру Томлинсону. Тот сделал для него слишком много задаром (самый смешной и одновременно грустный факт заключался в том, что делал он это для человека, причинившего ему кучу неудобств), а это не могло не смущать Гарри и не наделять его желанием... Отблагодарить. В какой именно это форме могло выражаться, ему не было известно. — Квартиру, думаю... — медленно и будто неуверенно произнес он, застенчиво опуская взгляд. — Да, так, наверное, лучше будет... — Что ж, хорошо. — Луи коротко кивнул и улыбнулся, разворачиваясь на пятках. — Доедай, а я пока все улажу. И он исчез, оставив после себя хлопнувшую дверь и сосущее ощущение одиночества у Гарри под кожей. Оно пожирало его изнутри, пожирало каждый раз, когда Луи уходил: теперь Гарри наконец-то понял эту закономерность. Но сумеет ли он направить это знание в нужное русло?.. Что ж, показать было способно лишь время.

* * *

Почти полночь (мистер Томлинсон совершал все дела оперативно, в том числе и съем жилья). Двухкомнатная квартира. Гарри, сидящий за столом с чаем (пары пакетиков и кубиков сахара, оставленных в шкафу нерасторопной хозяйкой, как раз хватило). И Луи Томлинсон. (Конкретно его намерения Гарри не знал — мог лишь догадываться по растерянной улыбке и довольному выражению глаз, что их не было вообще). — И все-таки. Мне просто интересно, — весело спросил Гарри, помешивая сахар в треснутой синей кружке с рыжей каемкой. — Почему вы взялись мне помогать с квартирой? Это действительно довольно странный поступок, — Гарри хихикнул, — даже от вас. Между ними двумя к этому моменту образовалась некая связь, по всей видимости, довольно сильная — ведь почему-то вместо того, чтобы быть дома и готовить детей ко сну (которые, к слову, уже должны были спать третьим сном), мистер Томлинсон сидел здесь с семнадцатилетнем парнишкой и... Наслаждался этим. Гарри ясно видел, что наслаждался. Его тонкие губы изогнула улыбка, которая не сходила уже три минуты. — У кого-то склероз, — по-доброму заметил мужчина. — Я говорил тебе это уже много раз. — Жаль стало? — Может, и так. — Может? И все же. Вами двигали другие намерения? Гарри улыбнулся во все тридцать два. Ему нравился этот момент, нравилось тепло от чая внутри, нравилось тепло между ними и нравилось ощущение переплетенных под столом (возможно, и случайно) ног. И он хотел, чтобы этот мужчина остался. Этим сказано все. Луи сложил руки на груди и хитро улыбнулся, склонив голову на бок. Слишком любопытному Гарри не стоило знать его настоящих намерений, иначе бы он не разговаривал так мило с Луи и тем более не задавал такие вопросы. Потому что Луи не такой, каким кажется. Все люди скрывают в себе что-то, он не исключение. — Что ж, Гарри... — мистер Томлинсон вздохнул и обратил взгляд к наручным часам. — Думаю, мне пора идти. Надеюсь, дети еще не уснули и все еще хотят услышать сказку на ночь, — Луи снова усмехнулся, вставая из-за стола и чувствуя себя несколько неловко. — Да, конечно, — заметно погрустнев, ответил Гарри, опустив голову. — Проводишь меня? — сделав несколько шагов и остановившись около Гарри, спросил Луи. Стоит ли говорить, как заметно повеселел Стайлс, услышав всего два слова? Уже спускаясь, Луи обернулся, тепло улыбнувшись Гарри, просто чтобы проверить, идет ли тот за ним или передумал. И если Луи улыбался практически все время, пока собирался и пока подходил к машине, то Гарри был грустным, потому что мужчина, который должен был остаться на ночь, сейчас уезжал. — Почему ты такой кислый? — захлопнув дверцу, Луи опустил окно, чтобы окончательно попрощаться с Гарри. — Мне нравится твоя улыбка, улыбнись. — Луи протянул руку и дотронулся до живота Гарри, после чего последний смущенно улыбнулся и сделал шаг назад. К слову, он так и остался в футболке мистера Томлинсона, и, похоже, никто из них не хотел возвращать ее обратно. — Спокойной ночи, мистер Томлинсон, — засунув руки в карманы старой толстовки, промямлил Гарри, опуская голову. — И тебе, Гарри.