Hit and Run

И в сопровождении по-особенному печального звука автомобиль уехал, оставляя панка одного рядом с проезжей частью и ноющим сердцем. Темнота, звенящая тишина и пробирающий до костей холод тут же заявили о своем существовании, как только теплота улыбки Луи растаяла перед лицом Гарри, оседая в сумеречной мгле; будто и не было ее вовсе. Только сигналы машин где-то далеко и тихое бормотание прохожих вокруг. Глубоко вздохнув, Гарри развернулся на пятках и пошел по направлению к подъезду. Мысли о мистере Томлинсоне туго связывали его тело и мысли, сжимали воображаемые руки на его шее, перекрывая дыхание и не желая ни под каким предлогом выпускать из плена, поэтому, смотря себе под ноги и пиная редко попадавшиеся на тротуаре камни, Гарри не обращал внимания ни на что. Было удивительно, что он добрался до точки назначения вообще; звякнув ключами, что до этого лежали в кармане, и подставив один из них — Гарри даже не удосужился убедиться, что нужный, — к домофону, он вздрогнул, ощутив на себе чей-то взгляд. До этого он никогда не знал это чувство, но сейчас, в эту секунду, он был уверен: это именно оно. Панк резко повернул голову вправо и глазами поприветствовал сразу троих. Честно сказать, его недоумение и их самодовольный вид были слишком внезапными, чтобы позволить Гарри в эту секунду соображать хоть сколько-нибудь здраво, поэтому, он как стоял в одной позе — плечи и руки напряжены, правая приставлена к домофону, и только глаза выдают мыслительные процессы, происходящие внутри него, и чувства, возгорающиеся там же, — так и остался. Тем временем Стив чуть ли не прыжком преодолел расстояние в два метра между ним и бывшим членом компании, хлопнул Гарри по плечу и развязно улыбнулся. — Милый кудрявый Гарри с зеленой прядью в волосах! Вот кого-кого, а старого-доброго Стайлса сегодня никто не ожидал повстречать. Да, парни? — Он развернулся в сторону Тайлера и Эвана, и Гарри обогнул их взглядом. То, что они запланировали эту «случайную» встречу, стало понятно в долю секунды. Эван, перекрасивший свои патлы в красный — было бы странно, если бы ему шло, — коротко кивнул, а Тайлер подавился смешком, подходя ближе. Не зная, как себя вести в подобной ситуации, Гарри продолжал молчать, смотря не на Стива, но и не сквозь него. Он будто бы не был причастен к этой ситуации вовсе — во всяком случае, так говорил его безучастный вид и спокойное дыхание. (Хотя самому юноше казалось, что его сердце стучит на всю улицу.) — Знаешь, мы и не думали, что такому лоху, как ты, может повезти, — Тайлер с трудом сдерживал смех, но почему-то было в его тоне что-то, к смеху не имеющее никакого отношения. Там была легкая, почти неуловимая злость, и Гарри, как очень чувствительный к переменам настроения локатор, уловил ее почти моментально. — Особенно, в пятницу, когда от тачки того богатого чмыря успели убежать все, кроме нашего главного лоха. Ты даже представить себе не можешь, как долго мы угорали. Но только вот один раз, когда я пошел в паб вымаливать у кого-нибудь бабло на наркоту, знаешь, что я заметил? — Тайлер развернулся и предоставил слово Эвану, который уже давно всей своей физиономией выражал желание встрянуть в диалог. Тот благодарно ухмыльнулся и зыркнул на Гарри, тут же сменяя улыбку на пренебрежение. — Он заметил тебя в сопровождении парня в костюме. Того самого, чью тачку мы вместе разбили. Вы с ним, кажется, выбирали одежду, премило болтали и не обратили на Тайлера никакого внимания. Точнее, — Эван поправился, начиная говорить уже менее саркастично и более грубо, — ты не обратил на него никакого внимания. При этом имев бабло. Вышеупомянутый Тайлер сделал оскорбленное выражение лица, закинув голову назад и приставив тыльную сторону руки к глазам. Гарри с трудом поборол желание закатить глаза, глядя на сей спектакль, однако это ему удалось: выражение лица бывшего панка осталось каменным, выражая лишь только усталость от приземленности своих собеседников. Естественно, это не могло не раздражать стоящего рядом Стива, который тут же отпустил комментарий вроде: «Сделай лицо попроще», хотя Гарри был абсолютно уверен, что какое лицо бы он ни делал, исход этого «дружеского» разговора будет одним. Бежать уже нет смысла — догонят в любом случае, входить в дом — тоже: как будто эти прохвосты не знают коды от домофонов и не успеют догнать его на лестнице (лифт, как назло, не работал). Поэтому Гарри Стайлс испытал идиотское желание промотать эту вступительную часть диалога и перейти к той, где его уже бьют. Он смотрел на трех бывших приятелей и чувствовал только отвращение к их образу жизни, наркотической и алкогольной зависимости, постоянным скитаниям по пабам и всему прилагающемуся; то, что раньше было его собственной жизнью, стало теперь ужасно отталкивать, и против его воли на губах Гарри возникла гримаса брезгливости. Перед глазами их лица, мрачная одежда и яркие ирокезы мутнели, сплываясь в нечто цельное, и Гарри уже не мог различить, кто у нему обращается в данный момент. — Так что, Стайлс, ты уяснил мораль сей басни? С друзьями, — какой-то из панков (а может, и все трое сразу) приблизился к нему, — надо, — он (они) нахмурился, — делиться. А затем — удар. И еще один. И еще один. Гарри избивали сразу трое, и его жалкие попытки противостоять остались лишь попытками, а вскоре его карман, содержащий кошелек и ключи, опустел, как опустело и его сознание. Все остальное было как в тумане, время то сжималось, то растягивалось, и, когда любое напоминание о неполной (мысль «Кстати, о где Остин?» мгновенно растаяла от ужасной боли в ноге) компании панков уже давно испарилось, Гарри кое-как проковылял до лавочки, свалился на нее и в то же мгновение отключился.

* * *

Луи почти подъехал к своему дому и стал собирать вещи по салону машины, как обнаружил, что на месте все, кроме телефона. Он стукнул себя ладонью по лбу, вымученно вздыхая, и снова сел в машину. Скорее всего, забыл телефон у Гарри на кухне. Протерев глаза, он выглянул через переднее стекло на уже потухший свет в его квартире и вздохнул. Снова не успел уложить детей самостоятельно. Но делать было нечего — завтра нужно было ехать на работу, и телефон там нужен как ничто другое. Конечно, Луи мог забрать его завтра утром, но, если быть честным до конца, ему хотелось увидеть Гарри сегодня ещё раз. Что-то подсказывало, что этот парнишка обладает даром притягивать к себе неудачи. Еще только припарковываясь рядом с подъездом, Луи ощутил, как чувство, сковывающее железным кольцом грудь, усилилось, а сердце заколотилось как бешеное (было в тишине этой ночи что-то нехорошее), — и вот мужчина увидел знакомый силуэт на лавочке рядом с домом. Парень лежал на жесткой деревянной поверхности скамьи, положив одну руку на живот, вторая же безвольно свисала к земле. Ноги были выпрямлены, и вид в целом у него, у юноши, был отвратный — весь в крови; она стекала тонкой струйкой из носа, под глазом уже наливался темно-фиолетовый синяк, и под футболкой точно было ещё с десяток ссадин, таких же, как и на спине. Луи подошёл ближе, сначала совсем медленно и осторожно, ещё не признавая в избитом парне Стайлса, а затем молниеносно, опускаясь перед ним на корточки. — Гарри, Гарри, ты слышишь меня? — Мужчина осторожно похлопал его по щеке, но ответной реакции не последовало. Тогда он вздохнул и встал, ощупывая все карманы на Гарри. Естественно, ничего не нашёл. — Вечно с тобой миллион проблем, Стайлс, — пробубнил Луи себе под нос, поднимая Гарри на руки и относя к машине. За всю дорогу домой Гарри так и не пришёл в себя, а Луи так и не успокоился. Он настолько крепко держал руль, что, казалось, тот сейчас либо треснет, либо просто сломается. Что говорить о скорости — Луи был зол. На себя, на Гарри, на тех придурков, которые избили его, и ещё на то, что теперь у них нет ключей от квартиры и Луи не может забрать телефон. Подъехав уже к своему дому, он посмотрел на Гарри, который до сих пор не пришёл в себя, и сжал губы в тонкую линию. Он взял его на руки (к слову, Стайлс не был пушинкой) и понес к квартире, иногда поглядывая на запачканное кровью лицо и перепутанные волосы, образующие «воронье гнездо» на голове. Невольно на лице мистера Томлинсона проскочила улыбка: даже в таком жалостливом виде Гарри был до безумия трогательным и — как ни странно — красивым.

* * *

— Не дергайся, пожалуйста. — Гарри пришёл в себя минут пять назад, и Луи обрабатывал его ссадины на лице, свободной рукой гладя кудри и край подбородка, пока голова того лежала на его коленях. — Больно, — поморщился Гарри, когда мистер Томлинсон в очередной раз промокнул ваткой, смоченной в спирте, разодранную кожу. — Я знаю, Гарри, — сосредоточенно ответил Луи, продолжая обрабатывать его лицо. — Потерпи. — Как долго я был без сознания? — нахмурившись, Гарри сжал край футболки в руках. Получив ответ, он непроизвольно раскрыл губы в форме большой «О». Сколько всего он успел пропустить за это время? И, подождите-ка — Гарри быстро огляделся по сторонам, — что он делает в спальне мистера Томлинсона? Словив вопросительный взгляд парня, Луи еле заметно улыбнулся, по-прежнему хмурясь и смотря на Гарри лишь урывками, чтобы не отвлекаться от обработки кожного повреждения. — Помимо кучи ссадин и синяков, мне пришлось еще и заботиться о твоей простуде. Ты бредил почти всю ночь, и я решил, что разумнее будет перенести тебя в свою спальню, потому что всю ночь бегать туда-сюда — идея не очень. — Гарри было понимающе закивал головой в ответ, как вдруг замер и нахмурился. По всей видимости, боковым зрением мистер Томлинсон заметил это, потому что тут же спросил, быстро посмотрев на него: — Еще вопросы? — А Элеанор... Что она? Мужчина глубоко вздохнул и молчал на протяжении нескольких секунд, застыв и будто забыв о ссадине, после чего наконец ответил: «Она не появлялась дома сегодня ночью» — и как ни в чем не бывало продолжил протирать ваткой рану рядом со скулой. Луи больше ничего не говорил, да и Гарри замолчал; присутствие в воздухе напряженной паузы нельзя было не заметить. Последний думал о том, чего стоила мужчине такая откровенность, в то время как сам Луи настолько заплутал в своих печальных мыслях, что совсем и не заметил того, как поделился этим с мальчишкой. Скорее всего, то, что жгло его изнутри на протяжении всей этой ночи, всплыло на поверхность само собой. Вчера вечером Элеанор уложила детей спать и сразу же, по всей видимости, отправилась в очередной клуб; если раньше она хотя бы предупреждала мужа об этом, то сейчас даже не потрудилась. Впрочем, он и сам являлся далеко не лучшим родителем для детей, будучи слишком увлеченным работой, а теперь еще и Гарри. Это была правда. И эта правда была больной; она стягивала вниз и душила, но проявилась лишь в чуточку более усталом, чем обычно, вздохе Луи. Через несколько секунд с обработкой синяков и ссадин на лице Гарри было покончено. — Хоть ты сейчас и не такой красавец, как обычно, но, во всяком случае, видок у тебя лучше, чем был этой ночью, — произнес он. Возможно, если бы не совершенное отсутствие улыбки в глазах Луи и не чуткость к изменениям настроения других людей у Гарри, его голос можно было бы с большой натяжкой назвать бодрым. Только вот — никакого «если» не существует. Гарри вскинул голову, перестав рассматривать синяк возле колена, и пристально вгляделся в лицо мужчины; неожиданное изменение его тона мгновенно стало понятным — в этом плане от Гарри ничего не укроешь. Он хотел было задать новый вопрос — новое проявление бестактности, но, как только увидел глубокую печаль и поселившуюся надолго усталость в серо-голубых глазах Луи, его челюсть закрылась сама собой. Гарри было нечего сказать и нечем утешить, потому что он — к сожалению или к счастью? — был далек от проблем с отношениями. Хотя, признаться, он сделал бы что угодно, только чтобы вырвать эту вечную грусть из глаз мужчины и, если потребуется, поселить в свои собственные. Мистер Томлинсон смотрел на него еще секунды две, а потом хлопнул себя по бедрам, поднялся и бросил, выходя из комнаты: — Пойдем. Тебе же нужно позавтракать. Если не считать кратких и немного сухих расспросов о том, кто его избил (мистер Томлинсон даже не удивился, услышив имена бывших друзей Гарри) и где сейчас может быть его компания, завтрак прошел в абсолютной тишине. Что и говорить — после недавнего диалога нарушать ее было бы очень неловко. Гарри попытался завязать разговор только раз, когда спросил у мужчины, где его дети, но получив на это лаконичный ответ «спят», он поник духом, решив, что испортил мистеру Томлинсону настроение неуместными расспросами. Боже, да если бы вы ему месяц назад сказали, что он будет переживать по поводу того, что некультурно к кому-то обратился, — Гарри бы только рассмеялся. Но сейчас это было так, и с этим нужно было что-то делать. А еще, возможно, с болью во всем теле и синяками, наперекор всем холодным компрессам и эластичным бинтам выделявшимся на его бледном теле. Но это уже другой вопрос.