* * *
— Вы уверены, молодой человек? — Да, абсолютно, — Стайлс улыбнулся, усаживаясь в кресло. — У меня есть деньги. Таттуировщик скептически посмотрел на него, но все же принялся за своё дело. Уже через полчаса на руке Гарри красовалась веревка, которую он трактовал как «то, с чем ты связан, должно быть с тобой», и маленькие буквы — те же, что когда-то были на стене холодной улицы.* * *
С той же ухмылкой Гарри зашёл в клуб, в котором обычно тусовались все панки — Стив не исключение. Найдя взглядом старых знакомых, Гарри уверенным шагом прошёл к ним, поправив снова — теперь уже целиком — зелёные волосы. — Я думаю, мы обсудили не все общие интересы, — заявил он, самодовольно глядя на друзей сверху вниз. — И вам есть, что сделать для меня. На распознание старого приятеля у собеседника ушла секунда. — Для тебя — ничего, — даже не поворачиваясь, гаркнул Стив с нескрываемой неприязнью в голосе. И это было настолько привычным, что вполне заменяло приветствие. Только вот теперь отношение к себе было воспринято совершенно по-другому. И Стив был прижат к стене. — Значит, так. Вы унижали меня на протяжении двух месяцев. Смеялись надо мной. — Здесь Гарри сдавил пальцы на бледной шее панка, заставив того подавиться воздухом и начать из-за всех сил (безрезультатно) вырываться. — И в последний раз избили меня. Из-за чего? Из-за каких-то бабок. — Нижняя губа Гарри начала дрожать. — Я не знаю, откуда у меня такая доброта, но сейчас у вас есть шанс искупить свою вину. Это... — Гарри заметил, что кожа парня уже порядком посинела и чуть-чуть ослабил хватку, все равно не выпуская его из тесного плена. — Принять меня снова. Но с совершенно другими условиями. Понятно тебе? — Единственное желание, написанное на лице Стива, было освободиться. — Я спрашиваю, тебе понятно?! Через несколько мгновений донесся его сиплый ответ, граничащий со слышимостью: — Д-да... Тут Гарри наконец отошел на полметра назад. Стив порывисто вдохнул воздух, отчего у него, вероятно, закружилась голова, и взгляд стал куда более рассеянным, а сознание — внушаемым. — Смотри, как мило: сейчас у меня в руке клок твоих волос. Гарри развернулся на пятках и вышел из насквозь провонявшего помещения.* * *
Теперь дни не тянулись, а неслись вперед со скоростью света. Они захватили Гарри в водоворот событий, не оставляя ему ни свободной минуты. И это было к лучшему. Его кулаки теперь марались кровью куда чаще, чем прежде, а изнутри начал проглядывать четкий стержень, который панк так умело раньше скрывал (или просто не знал о его существовании). Стив, Остин, Тайлер, Эван и еще парочка присоединившихся к ним парней испытывали к нему что-то сродни уважению, если в данном случае уместно такое слово: не испытываешь уважение — будешь испытывать страх. Выбирали чаще первое.* * *
После ещё одного поднятия себя, как первоклассного лидера с набухшими от злости венами и красными от травы глазами, Гарри возвращался домой (понятие «дом» теперь стало временным, как и все остальное), пытаясь оттереть руки от крови. Он порядком устал видеть алую воду в раковине вместо белой или сероватой, как это было раньше. Как много теперь вмещало это слово. Раньше до того, как он ушёл от Томлинсона; раньше до того, как он покинул настоящий дом; раньше до того, как выкинул дурацкий дневник, которого никогда и не существовало вовсе. Уйти, выкинуть, покинуть. Перелом между двумя жизнями как будто разных людей — двух разных Гарри — обрисовывался только этими тремя словами. — Не появляйся на мои глаза больше, понял? Пинок в живот, и парень с ирокезом скрутился в маленький, жалкий комок на асфальте, выплевывая остатки крови. — Я не слышу ответа. Гарри ударил его ещё раз, а тот только застонал в ответ, не имея возможности увернуться от натиска этих ударов. Все же испытывают это чувство когда-то — осознание своего нахождения под ботинками? Усмехнувшись, Гарри встал с корточек и повернулся к Стиву, который все это время не прекращал отчего-то нервно улыбаться. Они стукнулись кулаками и покинули это место, оставляя молодого парня сипло дышать и терять связь с миром в отдающем затхлостью переулке. — Так что, ты... — Стив затянулся, потупив взгляд, и затем передал сигарету Гарри, выпуская белесый дым в воздух. — Ты кинул того придурка, которому мы разбили машину? — задав вопрос, Стив отступил на шаг, ожидая ответа. Рискованно задавать такие вопросы Гарри, но он решился. Впервые за несколько месяцев, пока их отношения не спустились с взаимной ненависти до панибратства (при котором каждый знал, что никакая это не дружба; они больше напоминали заложников ситуации), Стив решился притвориться, что стоит с Гарри на одном уровне. — Да, возможно, — неоднозначно ответил Гарри, несколько раз сверкнув ярким тлеющим кончиком и выбросив сигарету. — Я кинул его, забрав наличные. — О, ясно, — неловко усмехнулся Стив, делая ещё один шаг назад. — Ну, я пойду тогда, наверное, — споткнувшись, он чуть не упал, но удержал равновесие, от чего Гарри невольно засмеялся. — Надо же, салага. А раньше ты казался мне по меньшей мере самым уверенным из всех людей, — Гарри широко улыбнулся и, похлопав его по плечу, вышел из переулка, направляясь в свою квартирку. С этого момента «раньше» начало его преследовать.* * *
Ворох улетающих в никуда сообщений пылился в мегабайтах памяти двух телефонов; они и бесконечно вымаливали прощение, и призывали хотя бы к жалкой толике внимания, и обещали, обещали, обещали, по большей части повторяя самих себя. «Никогда», «клянусь», «прости», «безумно жаль». Одно и то же — лишь в разной последовательности двадцать одной буквы английского алфавита.Привет, Гарри. Я обнаружил, что тебя нет в квартире. Я волнуюсь. Позвони мне.
Хазз, снова я. Прошло три дня, тебя нет. Куда ты пропал? Позвони мне. Нам нужно поговорить.
Привет. Я знаю, что вел себя как мудак, да и сейчас тоже. Прости меня, Гарри. Дай о себе знать. И ещё. Тебе привет от Сида и Дарси. Пока.
Гарри, дорогой. Я очень волнуюсь за тебя. У меня все стало хреново. Компания разваливается. Твои руки не помешали бы. Позвони мне. Это Луи (на случай, если ты удалил мой номер из контактов).
Привет, Гарри. У меня хорошая новость. Сид решил, что хочет быть бизнесменом. А Дарси... Дарси скучает по косичкам, которые ты ей заплетал. Нам все ещё нужно поговорить. Позвони мне. И ещё кое-что: я соскучился.
Какой же ты засранец, Гарри. Три недели. Просто исчез. Знай: я найду тебя и надеру задницу, потому что так не поступают. Особенно с маленькими детьми, которые по тебе скучают. Дай знать о себе. Пока.
И только одно из них было в действительности прочитанным. И то по случайности.Здравствуй, Гарри. Я знаю, что ты снова не ответишь и, наверное, даже не прочитаешь, но это безумие. Дети очень скучают. Сид нарисовал тебя. Это чудесно. А я взял и испортил все. Прости, Гарри. Моих извинений мало, но даже одна капля в море — хоть что-то. Прости.
* * *
Меряя улицу быстрыми и четкими шагами, Гарри смотрел вперед себя, заучив наизусть прочитанные строчки и сейчас проигрывая их в голове. Почему-то конец сообщения, а именно — упоминание о Сиде, притушило в нем вспыхнувшую злость. Интересно, дети действительно скучали по нему или это был уже последний отчаянный способ вернуть все как было? Сплошную строку сменяющих друг друга мыслей в его голове прервала занудная мелодия: звонил телефон — в сотый раз за неделю, наверное. Имя Томлинсона стало частым гостем на этом экране, и обычно Гарри предпочитал игнорировать такие звонки, но сейчас, машинально сунув руку в карман и вытащив мобильный, его палец по воле случая соскользнул на зеленую кнопку. Повинуясь резкому желанию сбросить звонок сейчас же, он вдруг услышал: — Гарри? Странный и робкий, но вместе с тем полузнакомый и полузабытый голос переключил какой-то рычажок в его голове. И Гарри не сбросил, хотя и не ответил. — Гарри, это действительно ты? Он стоял посреди улицы и вслушивался в созвучие интонаций, переплетение настроений, звук отдаленного прошлого в голосе одного человека. Да, это резало память ножом, оставляя кровавые следы, но Гарри был уже во власти чего-то такого, что стоит выше гордости и выше благоразумия. — Если ты сейчас это действительно слышишь, то я не собираюсь говорить ничего нового. Я повторю то, что ты должен был прочитать уже тысячу раз, но так и не прочитал. Гарри... Не двигавшегося с места парня понесло вперед вместе с течением. Он влился в голос, следовал за голосом, ловил каждую паузу и вздох. Любое неправильное слово могло перечеркнуть успех жирной линией, а любое правильное — подтвердить его. Речь, давным-давно отработанная в обыденной обстановке, жила сейчас собственной жизнью (никогда не планируйте важную речь заранее — все равно в итоге произнесете все совершенно по-другому; осознание того, что тебя слушают, выкидывает лишнее и добавляет недостающее само собой). Правда, совершенно все бывает, разве что, в другом измерении. — ...я понимаю, что это было необдуманно. Но, чёрт возьми, Гарри, это настолько смертельно? Не глупи и возвращайся. Элеанор все равно нет. Элеанор? Это все случилось из-за Элеанор? И это перечеркнуло все. Шестерёнки внутри Гарри заработали; он положил руку на солнечное сплетение, ощущая себя вулканом, внутри которого начинает подниматься магма. Поэтому люди никогда не называют вулканы заснувшими навсегда, только лишь спящими, ведь они готовы к пробуждению в любой момент. Прежде, чем стало слишком поздно, Гарри отрезал: «Да пошел ты» — и отключился. Так вот, значит, как. Все дело в Элеанор.* * *
Дальше все встало на круги своя, повторяя пройденный сюжет, с одним лишь только исключением: никаких звонков, никаких сообщений, никаких напоминаний о прошлом и просьб вернуться. Но в них теперь не было никакой нужды. Гарри услышал достаточно: последствием чего был тот отвратительный вечер, почему Томлинсон тысячу раз пожалел о совершённом, как каждый обитатель их дома, теперь лишившегося шлейфа из напускной гармонии, нуждался в его возвращении. Но даже эта информация уже никак не стерла бы ему память. И это понимали они оба; если бы Луи захотел, он давным-давно отыскал бы парня самостоятельно, а если бы Гарри захотел, он давным-давно бы его простил. Видимо, у них обоих были причины не хотеть.* * *
Мягкий вечер опустился на землю, подрагивая в каждом озябшем, покрытом инеем листке. Предчувствие зимы плавало в свежем воздухе, заставляя замерзать не только руки, но и сердца. Стив и Гарри сидели рядом на траве, пока еще не остывшей от палящего днем солнца. — Ты хочешь сказать, ты так все и оставишь? Забудешь о его существовании и продолжишь жить дальше? Гарри вздохнул. — Я не знаю. Я ничего не знаю. — Тебе нужно разобраться с этим, Стайлс. Стив помолчал некоторое время, а потом хмыкнул и поднялся с земли. Гарри все еще неопределенно смотрел вперед себя. — Если бы ты мог повернуть время назад и отменить встречу с ним и все последующее, ты бы сделал это? Не поднимаясь с травы ровно столько времени, сколько требуется человеку для ответа на самый сложный в его жизни вопрос, Гарри смотрел на вид, открывающийся с холма. Протянувшаяся лента дороги, если следить за ней взглядом, петляла в обе стороны, то подпрыгивая, то скрываясь из виду и при этом неумолимо сужаясь. Так и мысли Гарри — из огромного, запутанного клубка они наконец распустились в одно-единственное слово. Когда он не глядя опустил руку туда, где предположительно должно было находиться колено Стива, его пальцы встретились с землей. Парень ушел. И тогда с губ Гарри без промедлений сорвалось: — Нет.