О чём мы оба вскоре пожалеем...

«У каждого в жизни есть кто-то, кто никогда тебя не отпустит, и кто-то, кого никогда не отпустишь ты» Чак Паланик. «Колыбельная»

   «Милая моя Рики, ты читаешь это, значит, пришло время. Моя малышка, мой лучик света в непроглядной тьме, моё счастье и гордость ― вся моя жизнь. Как же я люблю тебя, всегда любила и буду любить. Сейчас ты сидишь в своей комнате, тихо поджав коленки. Считаешь, что мы не хотим отвлекать тебя от домашнего задания. Смотришь в стену и размышляешь о моём предательстве. Ох, ты даже не представляешь, как часто и я стала думать о нём.    В тот снежный день я прощалась с ним раз и навсегда, молила забыть обо всём. Это было нечто большее, чем временная интрижка на стороне. Спустя годы ты сможешь понять меня, возможно, сможешь даже простить свою грешную мать.    Выдался тёплый августовский день. Паркер и Митчелл вывезли тебя на рыбалку, ведь ты так просилась с ними. Помнишь? Помнишь, как навзрыд молила их взять тебя с собой на озеро? «Папочка, я не буду мешать», ― клялась тогда ты. Паркер, ласково потрепав тебя за щёчку, кивнул на выход. И вы в очередной раз оставили меня одну. Я никогда не показывала ту боль, что приносила мне твоя отстранённость, как тяжело мне было смотреть в безразличное лицо отца и под стать ему лицо сына. «Они любят меня», ― утешала сама себя я.    Твой отец любил маленькие сюрпризы, а вы любили вкусно поесть. Я решила приготовить ужин сродни Дню благодарения. Тогда-то всё и началось. Я отправилась в магазин за индейкой. Представляла, как вы удивитесь, вернувшись домой. От этой мысли хотелось порхать. Вы ― моё всё, вы ― моя жизнь. Всегда ею были и остаётесь…»    На глазах медленно наворачивались слёзы. Предчувствие наталкивало меня на осознание своей ошибки, но я продолжала читать.    «…Он буквально влетел в магазин, ослепил меня своим появлением, пленил взглядом, как какую-то девчонку. Я пожалела о том мгновении, когда он покорил меня. Его взгляд надолго застыл на мне. В тот момент я снова почувствовала себя желанной, увидела свою женственность. Прекрасный молодой человек, Аполлон во всей своей красе, он был немногим старше Митчелла. Всё казалось слишком странным для меня, для моего уклада жизни. Я не верила его словам, каждый раз убегая домой, где меня ждали вы, где я трезвела и возвращалась к домашнему хозяйству.    Я так хотела любви. Настоящей любви. И он дарил её мне.    Патрик околдовал меня в юном возрасте. Наш роман длился недолго. Митчелл появился слишком рано. Я ни разу не пожалела об этом, однако на его воспитание ушли мои драгоценные годы, а спустя пять лет родилась ты. У меня просто-напросто не было времени. Понимаешь?    Я попала в чужой мир, где существовала та самая любовь с первого взгляда и до последнего вздоха. В мир оборотней и импринтинга. Читая это, ты посчитаешь меня сумасшедшей, и это будет самой верной реакцией. Увы, в своё время мне не хватило здравого смысла сказать: «Не верю!» Меня медленно затягивало в неизведанные ранее пучины.    Пол был обречён. Мы оба были обречены навек. Это привязало меня к нему.    Он оказался одним из немногих, кто так и не запечатлелся, кто так долго оставался одиночкой. Не единственный, но в меньшинстве. Он искал приключения на стороне, изрядно прославился своими похождениями в здешних кругах. Пол доверился мне, а я посмела довериться ему. Пока ты была в школе, я дожидалась, когда Патрик уйдёт на работу, и сбегала к нему, чувствуя себя Джульеттой и представляя на месте Ромео Пола Лэйхота. От каждого его поцелуя голова шла кругом, в венах закипала кровь. Одного прикосновения было достаточно, чтобы задержать меня ещё на часок.    Я познакомилась со стаей, с их укладом, влюбилась в Пола. Спустя время мне станет смешно от одной мысли об этом. Но на это уйдут года. В минуты близости я всё равно продолжала помнить о вас, моей семье, о нашей с Полом разнице в возрасте. Тогда снова убегала, чтобы в очередной раз бесстыдно соврать Патрику и вам.    Так продолжалось ровно три месяца. С ним было тяжело, но без него ещё хуже. А вы продолжали отдаляться от меня.    Однажды вечером ко мне подошёл Митчелл. Он уныло обошёл кухню, мою кухню, вышел в гостиную, провёл ладонью по любимому папиному креслу, вдохнул ещё не выветрившийся запах табака и отвернулся к камину. Огонь бликами играл на его молодом лице, а причудливые отголоски тени превращали его в юного Патрика. В те секунды я заново ощутила то тепло в сердце, которое подарил мне муж в молодости. Я еле сдерживалась, чтобы не прижаться к спине сына, родной кровинушке. Но ведь ты знаешь, как Митчелл не любит любое проявление нежности. Он у нас гордый, самостоятельный. Как Паркер…    ― Я женюсь, ― отчётливо произнёс Митчелл.    Матери всегда больно отпускать от себя ребёнка. Словно из тебя душу вырывают, терзают сердце, проводят острым скальпелем по самым чувствительным участкам.    Твой брат знал о моей связи с Полом Лэйхотом. Он возненавидел меня. Оградился, выкинул из своей жизни навсегда. Я приняла столь страшное наказание за свою легкомысленность. Я смирилась с этой горькой утратой любви и толики уважения в лице сына. Я отпустила его к ней, потеряв всякую веру в себя. Но у меня оставались вы: ты и Патрик. Я поклялась во что бы то ни стало вернуть себя семье. Порвать с Полом. И пусть пострадает его сердце, но я спасу свой мир, своего Паркера, свою Рики.    Возможно, свадьба Митчелла и подвигла меня на столь отчаянный шаг. Глядя на сына, я понимала: мне никогда не стать спутницей Пола. Матерью, советчицей, другом, но не его невестой.    Наша последняя встреча навсегда осталась в моей памяти. Тот непривычно снежный ноябрьский день, морозное утро и облачное небо. Тот хруст снега под ногами, завывания ветра и ослепительная белизна дорог.    ― Я стану ей братом и другом, Хезер, мы справимся, ― сдерживая слёзы, уверял он меня.    Я прятала своё лицо. Слёзы льдинками застывали на щеках, а я срывала их грубой тканью рукавиц.    ― Это ошибка. На этом месте должен быть кто угодно, но не я.    Мы молча стояли под снегопадом. Он не слышал мои отчаянные попытки призвать его к благоразумию. Он не хотел их слышать. Его взгляд устремлялся прямо в моё раненое сердце. Он чувствовал моё сбивчивое дыхание, учащённое сердцебиение, видел слегка дёргающуюся нижнюю губу, что говорила о моей грани. Пол за эти недолгие три месяца изучил меня лучше, чем Патрик за всю нашу совместную жизнь. В глубине души он понимал всю абсурдность такого союза, но… у него не было выхода. Волк заглушил все его внутренние сомнения и сопротивления. Он решил за него. Глаз животного пал на мою беззащитность, я стала жертвой. Пол говорил, что не в силах оставить это, не в силах бороться с искушением смотреть мне в глаза, касаться моей кожи руками. Хотя именно последнее впредь было ему не дозволено. Я запретила прикасаться к себе, а он не стал противиться моему желанию. Пол готов был ждать. Неважно, сколько на это уйдёт времени. Время ― понятие абстрактное, оно как воздух: вроде есть, а вроде и нет. Но он не учёл главного ― у меня не осталось того времени.    ― Мои женские силы покидают меня. Я хочу встретить старость в кругу своей семьи. Из-за нашей ошибки я уже потеряла сына. Но дважды я на эти грабли не наступлю. Я отдам всю себя мужу и дочке. Тем, кому принадлежу по праву. Подарю Патрику забытую любовь и передам свои знания Рики. А ты, Пол… Ты постарайся выжить. Ради меня.    В глазах Пола была боль. Этот острый, колкий взгляд угольного оттенка навек отпечатался у меня в голове. В нём горел тоннель любви. Бездонный колодец надежд и мечтаний, а теперь вселенная боли и печали…    Напоследок он лишь крепко обнял меня и поклялся исчезнуть из моей жизни, но при этом навсегда остаться близким другом…»    Рукав, который я натянула на пальцы, насквозь пропитался слезами. Шум моего дыхания оглушал, а желтизна листов бумаги ослепила напрочь. Буквы расплылись, превратились в таинственные бессвязные закорючки.    До шести лет эта комната была для меня замком, надёжной защитой, ведь здесь были мои мама и папа. Они всегда укладывали меня между собой, если за окном гремел гром, пугала молния или шум дождя не давал мне уснуть. Мама нежно гладила меня по волосам и шептала добрые слова, а отец, отвернувшись, делал вид, что спит, но на самом деле он слушал и мысленно поддерживал свою жену.    «Его я больше не встречала в Ла Пуш».    Его никто больше не видывал в резервации. Никогда.    «Я лишила счастья семью».    Не ты, мамочка, не ты!    «Запечатление сломало не одну жизнь…»    Сложно вообразить, что представляет из себя это запечатление, если даже мама поддалась его чарам. «Любовь с первого взгляда и до последнего вздоха…» Оно разрушило тот мирок, в котором счастливо жила наша семья. В котором счастливо жила я. Винить его в утрате матери и отца будет единственным верным выходом, единственно верным вариантом из всех возможных. Но ведь именно оно на короткий срок осчастливило маму, преобразило её, вдохнуло жизнь в увядающий бутон, украсило его новыми красками.    «Я никогда не винила тебя, ― гласила предпоследняя строчка, ― ты поступила правильно, ты пыталась бороться за свою семью».    Ах, мамочка, если бы мы могли отмотать плёнку, если бы могли что-нибудь исправить… Я бы никогда не допустила вашей встречи с Полом Лэйхотом, я бы никогда не покинула вас и не отпустила бы Митчелла. Я бы по-прежнему выбегала на заснеженную улицу, освещённую яркой гирляндой, но при этом каждый раз надевала шапку и шарф, ведь ты так боишься за моё здоровье. Я бы с трепетом в сердце тянула те секунды, что разворачивала подарки под ёлкой в Рождество. Я бы молилась о вас, мои мама и папа, в День благодарения. Я бы каждые выходные навещала свой родной пряничный домик на краю резервации Ла Пуш…    Когда мама ушла из жизни, шёл её сорок седьмой год. Вся её жизнь ограничилась этим скромным числом. Молодая женщина, которую ждал целый мир, которой суждено было ещё жить и жить… После неё в моей жизни не осталось ничего, за что стоило бы бороться, за что я могла зацепиться. Отец навсегда ушёл в себя, покинул резервацию и обосновался где-то в горах, в вечном одиночестве души. Раз в месяц он звонил и сообщал, что с ним всё хорошо. Но на самом деле он ждал своего времени.    Отец всегда любил маму. Но это я пойму слишком поздно, когда осознаю, что в действительности означает отсутствие любви…    Блокнот не был сожжён, как просила мама. Втайне от отца я положила его за пазуху рубашки, в которой была погребена мать. Все воспоминания и лучшие мгновения ушли с ней. На её похоронах были только папа и я. Священник отпел её душу, а мы ещё долгое время стояли у свежей могилы. И одному Богу известно, о чём думал, во что веровал каждый из нас.    Через года здесь вырастут любимые мамой гортензии. Их собственноручно посадит он…