Ошибки прошлого

КРИСТИНА       Меня словно ударили по голове. Мысли бегают, в безуспешных попытках разобраться во всем этом дерьме. Каждый вздох, каждое движение причиняли огромную боль, будто мне всадили нож прямо в сердце. Я задыхаюсь.       Уилл стоит напротив, опустив глаза. Руки в карманах растянутых черных штанов Лихачей. Его привычки неизменны даже в такой момент. Он выглядит настолько жалко, что мне вдруг резко захотелось его ударить. Настолько сильно, чтобы он упал и больше никогда не вставал. Но вместо этого, повинуясь порыву, я обнимаю его двумя руками и начинаю всхлипывать на его плече. Его майка быстро становится мокрой в том месте, куда капают нескончаемые потоки моих слез. Он ошарашенно гладит меня по спине, не вполне понимая происходящего. Только через минуту я осознаю, что не только плачу, но и смеюсь одновременно, что руки трясутся, а ноги подгибаются. Я вишу на руках Уилла. Он резко поднимает меня на ноги, но не отпускает.       — Пойдем.       — Ккууддаа? — я сама не поняла, что сказала в таком состоянии.       — К медикам, — резко ответил Уилл.       Он взял меня под руку и повел к лестнице. После того, как за три сделанных мною шага я умудрилась пять раз споткнуться и один раз чуть не упасть, Уилл подхватывает меня на руки. Он идет так же быстро, как и всегда, будто меня и вовсе нет. Это приятно, ощущать себя перышком. Мы спускаемся по лестнице. И еще по одной. И еще… Неужели мы были так высоко? Даже не верится. Я стараюсь взять себя в руки и сделать спокойное лицо. У меня почти получается, я уже могу нормально дышать. Но руки все еще трясутся, и я не уверена, что могу самостоятельно стоять. Мы спускаемся по очередной лестнице и на белоснежной стене я вижу небольшую позолоченную цифру "3".       — Уилл, — окликаю я парня.       — Да?       — Я успокоилась, можешь поставить меня на землю, — я уже совладала со своим голосом и теперь в нем нет тех ноток истерики, что были пару минут назад.       — Крис…       — Уилл. Поставь. Меня. На землю, — требовательным голосом заявляю я.       — Хорошо.       Он опускает меня со своих рук. Я теряю равновесие, но Уилл подхватывает меня под руку. На его лице появляется ухмылка вроде "Я же говорил", что приводит меня в ярость.       — Ты уверена, что можешь самостоятельно ходить?       — Конечно. Я не нуждаюсь в чужой помощи, — вырвав руку из его крепко стиснутых ладоней, я ухожу, оставив все его попытки загладить свою вину передо мной.       Решаю вернуться к Четыре, чтобы обсудить дальнейший план действий. На втором этаже много окон, через которые просачивается яркий солнечный свет. Он отражается от белых стен, теряется среди синих ворсинок ковра. Но совсем не греет. Это очень похоже на то, что происходит сейчас — все освободились от симуляции, Джанин арестована, мы узнали о существовании мира за стенами Дружелюбия, но… Ничего это не радует, когда осознаешь, что потерял сейчас самое дорогое, что у тебя было — людей, которых ты называл друзьями. Горечь исходит от всех Лихачей, ведь все они понимают, что это их руками уничтожен тот хрупкий мир любви и дружбы. И сейчас я осознаю это как никогда.       Спускаюсь на нижний этаж и вижу конец потасовки. Четыре в ярости кричит ругательства и избивает своего отца. Он раз за разом заносит кулак и направляет его то в лицо своего противника, то в грудь. Отца Четыре уже трудно узнать — все его лицо заляпано кровью. Но он не сопротивляется, он пытается что-то сказать. Лицо Четыре выражает все чувства, что он сейчас испытывает — горечь, утрату, ненависть и нескончаемую ярость. Вижу, как в спину Четыре втыкают шприц, как его кулаки, безбожно бьющие отца, безвольно опускаются и он уходит в забытье.       А люди вокруг даже не пытались его остановить. Они просто воткнули в него шприц!       — Четыре! — кричу я и резко рванув с места тянусь в его сторону.       Но Уилл был прав — я еще недостаточно окрепла и мне нужна была помощь. Головокружение застает меня врасплох и я падаю. Никто не обращает внимания ни на мои крики, ни на мое падение. Ударившись головой об кафельный пол я, вслед за Четыре, погружаюсь в темноту.