***
Люк застонал. Его голова пульсировала болью, как будто армия гномов — или только семеро — весело колотили своими кирками и молотками. Нет, это явно современные гномы. Они использовали отбойные молотки. — Никогда не буду больше пить, — прокряхтел он, переваливаясь через край на пол. Вот только тут обнаружилась странность: он уже лежал на земле, камни и галька неприятно мешали. Даже когда он разлепил веки, в глаза бросилась темнота повсюду вокруг. Обрывки воспоминаний всплыли на поверхность его сознания. Он вошёл через дверь, которая вела в иной мир. Он пришёл сюда в поисках чего-то или кого-то, кого-то важного. Монстр с ржавой шерстью гонится за ним через Лабиринт. Закрывается дверь, а затем он падает... Падает... Точно. Неудивительно, что голова болела — он упал в яму и приземлился в этой... тёмной яме. Что бы это ни было. Если бы он только мог увидеть, где находится. Единственный свет исходил из небольшого люка в потолке, да и тот незначительный и тусклый. Люка... — Чёрт бы подрал эту вшивую крысу Джарета, — пробурчал он. Очевидно, он угодил в ловушку, предназначенную для задержки жертв, пока тринадцатичасовой срок не подойдёт к концу. Тринадцать часов... Как долго он валялся без сознания? Он должен найти выход из ямы. Если бы только он мог видеть в этой проклятущей темноте! — Нужно покурить... — снова пробормотал он, садясь и нащупывая в карманах пачку и зажигалку. Свою зажигалку. Он охлопал себя с новым рвением. Если бы он только мог видеть в этой проклятой темноте, возможно, он нашёл бы выход из положения. Надо надеяться, оставалось ещё достаточно времени. Зато что-то нашлось. Он нерешительно вытащил это из кармана. Это оказался кристалл, тот самый, что дал ему Джарет в первый день в театре. Он замерцал в темноте неземным светом, озаряя пещерообразные стены. Но Люк не обратил на них внимания. Вместо этого он заворожённо таращился на изображение в недрах сферы. В тишине прозвучали слова Джарета: «Но если ты повернёшь его вот так, он покажет тебе твои мечты». Кристалл показался таким чудесным подарком на тот момент — способность смотреть и знать свои собственные мечты. Он, действительно, показывал ему кое-что — изображения, которые соответствовали грёзам, что преследовали его во сне. Грёзы, в которых он был героем, скачущим на белом коне, чтобы спасти заколдованную принцессу из её башни слоновой кости. Грёзы, которые начались с появлением Сары. Грёзы о Саре. Но он никогда не достигал её. Он бродил по бесконечным залам, никогда не находя нужную комнату. Примадонна исчезала в заключительном акте на глазах у всей аудитории. Он смотрел, как она танцует с прекрасным принцем, но сам никогда не держал её в своих объятиях. А как же тогда его мечты? Изображение подплыло к поверхности кристалла. Это была Сара, и его пальцы сжались на безделушке. Она сидела на большой кровати с балдахином, одетая лишь в тонкую белую сорочку. Он наблюдал, как она позволила тонким лямкам соскользнуть с плеч. Его кровь забурлила. Люк чувствовал себя вуайеристом, подглядывающим за чем-то запретным, а потому невыразимо притягательным. Сара в кристалле продолжала раздеваться, сбрасывая плечами сорочку, пока её тело не обнажилось перед его взором. Розовая, нежная и манящая, она откинулась назад на красные шёлковые простыни кровати, длинные чёрные волосы рассыпались вокруг её лица, как на картинах у греческих дев, которые поддались на уловки Зевса. Кто-то зажёг свет, и изображение исчезло. Он почти взвыл от разочарования, прежде чем до него дошло, что свет в каморке ярче бил в глаза. Он не был больше один. — Ты кто? — спросил он карлика, несущего лампу. — Я те одолжение делаю, вот что, — огрызнулся карлик, ставя лампу на большой камень. Лампа осветила несколько скелетов, лежащих по тёмным углам и нишам помещения — останки прошлых претендентов, которые так и не добрались до центра. Люк отвёл взгляд от них. — Эт другие смельчаки попадали в тупик забвения. Скажи спасибо Людо, что я ваще вытаскиваю тя отсюда. Хоггл я. — Я Люк, — представился Люк. — Можешь отвести меня к замку? — Ни за какие коврижки, — грубо и настороженно отрезал Хоггл. — Не полезу я в передрягу с Джаретом от нечего делать. — Ты тоже его знаешь? Хоггл фыркнул. — А то я не нюхал никогда Болота Вечной Вони? — ответил он насмешливо. — Знаю Джарета? Короля всего тутошнего Лабиринта? Да я был бы счастлив, если б никогда не слыхал о нём. Я к нему на пушечный выстрел не подойду, если только не припрёт. И тебе не надо. Если хватает ума, беги из Лабиринта. — Пожалуйста! — попросил Люк. — Я должен идти, я должен спасти кое-кого. Хоггл скрестил руки на груди. — У каждого, кто проходит Лабиринт, одна и та же причина, — отозвался он без всякого сочувствия. — Ну и кто у тя? Брат? Сестра? Твой ребёнок? Люк покачал головой. — Нет. Девушка, Сара. Карлик окаменел, совершенно окаменел. — Сара? — повторил он после того как обрёл дар речи. — Да. Длинные чёрные волосы, зелёные глаза и лицо, как мечта, — ответил Люк. — Ну, ты ж никуда не попадёшь, коли будешь торчать тут! — заявил Хоггл, опять поднимая лампу. Она осветила дверь в стене; у той не оказалось ручки. Карлик выудил из кармана дверную ручку и вставил её в правую сторону двери. Повернув ручку, он потянул на себя створку. Снаружи хлынул свет. — Давай же!Глава 11. Ясность мечты
14 февраля 2015 г. в 18:53
Когда вышла диснеевская версия «Золушки», Сара была в восторге. Она упросила отца купить ей видео и постоянно пересматривала его, ликуя над бегством Золушки из неволи и нищеты. Симпатия к Золушке превратилась в сочувствие, когда ушла Линда и родился Тоби. Сара вздыхала над обретением любви во дворце и подпевала, когда Золушка учила мышей, что мечта — это желание, созданное сердцем. Она верила в это полностью и безоговорочно в течение многих лет, лелея свои мечты с чистым благоговением.
В один не прекрасный день, когда ей было пятнадцать лет, её вера рассыпалась в прах.
Он отобрал её мечты, её невинные девичьи мечты, и обратил их в кошмары. Принцесса угодила на порочный бал, была окружена пьяными развращёнными гуляками в судорогах кутежа. Гигантский лабиринт переполняли неописуемые опасности и бесчисленные невзгоды, она бежала, пока не потеряла чувство направления, и уже не знала, где она и волнуется ли кто-нибудь о ней. Она была потеряна, целиком и полностью потеряна. Не существовало ни верха, ни низа, а она падала с небес, и не было никого, чтобы поймать её.
Она хотела принца. Вместо этого она нашла короля. Злодея вместо героя.
Поэтому она отказалась от всего. Убрала с глаз долой книги со сказками. Попрятала игрушки и выбросила костюмы. Отреклась от желаний Сары-девочки и смирилась с перспективами зрелости.
Но каковы желания у Сары-женщины?
— Раскрепощение, — сказала она Королю Гоблинов. Если он и понял, что она лгала, то промолчал. Нет, она не лгала. Она жаждала свободы от оков, хотела её каждой клеточкой своего тела. Освобождения из заключения, освобождения от тоскливой серости, которой стала её жизнь, от ограниченного, тесного круга реальности. Она хотела всего этого.
Она пыталась отнять свою руку, отступив от короля, но он держал крепко. Он следовал шаг за шагом, когда она пятилась, пока она не натолкнулась спиной на каменную стену.
Довольно усмехнувшись, он положил свободную руку на стену, поймав Сару в западню.
— Пожалуй, это желание я могу удовлетворить, — вкрадчиво промурлыкал он ей на ухо. Сара почти подскочила от вызванной этим дрожи, когда он нарочно — наверняка нарочно — коснулся губами её уха. Её губы приоткрылись в беззвучном вздохе. Он засмеялся над ней одними глазами и запечатлел ещё один поцелуй на тыльной стороне её кисти, всё ещё сплетённой пальцами с его ладонью.
— Не в этом смысле! — запротестовала она, слишком поздно осознав подтекст своего ответа.
Тут он громко расхохотался, отходя и выпуская её.
— Было бы намного проще, если бы ты спокойно позволила мне соблазнить тебя, — серьёзно сообщил он ей, его рот всё ещё кривился от смеха.
— Естественно, я не собираюсь, — процедила она сквозь стиснутые зубы.
— Какая жалость, — ответил он, качая головой. Затем поклонился ей — низким придворным поклоном. — Желаю тебе приятной ночи, моя прекрасная леди. Как я уже сказал, эта комната приготовлена специально для тебя как личные покои. Никто не будет беспокоить тебя здесь, даже я. Спокойной ночи, Сара. Пусть тебе приснюсь я.
Он выпрямился. На этот раз его улыбка была недоброй, когда он наклонился вперёд, чтобы ещё раз шепнуть ей на ухо, подразнив её шею дыханием:
— Мне-то точно приснишься ты.
А потом он исчез. Сара не поняла, волшебным ли образом, или он просто вышел за дверь.