2 сентября 2014 г. Лондон
Тем временем в доме Лорда Санджойна. — Но мама… — начала было с каким-то налетом высокомерия Леди Санджойн. — Не смей меня так называть, после всего случившегося — ты мне не дочь! А насчет ребенка, я уже добилась аудиенции у Его Высочества* и уверена, что Дому Миядзаки он не откажет. Я ему дам свою фамилию. Дому Миядзаки тоже нужен наследник. Достойный, не то что ты… — Мама, это всего лишь выскочка! — попыталась оправдаться Химеми. — Перед этой «выскочкой» ты должна разве что не на коленях ползать. Она не просто один из магов (что уже достаточно, учитывая, что один раз она уже спасла Дом, а потом и весь Токио, если не мир), но она одна из Хранительниц. Так что по сравнению с ней — выскочка ты. — Но мама, — женщина все больше самой себе стала напоминать нашкодившую школьницу. — Я все сказала, — прервала разговор Юкино, кладя трубку. — Химеми? — обратился к жене Джеймс, все еще перебирая в руках пластиковые карты, которые несколько минут назад кинул сын. Никогда он себе не позволял говорить с родителями в таком ключе, да и воспитывали его не так. И тем более из-за женщины? Из-за какой-то проходимки? Что скажет его сестра? Или зря они послушали подругу госпожи Юкино и не стали рассказывать сыну историю их Дома, может быть, знай мальчик все, воспитываясь в том котле, в котором рос сам Джеймс, у него бы даже не возникло желания спорить со старшими. — Зря мы ему ничего не рассказали. Уважения в нем ни на грош, — лорд Санджойн облокотился на камин, смотря на языки огня. Химеми вздохнула: — Она — Хранитель, — она все же решилась произнести это вслух. Теперь уже пришлось бледнеть Джеймсу: — Как? — в голове внезапно воцарился сумбур. — Юкино-сама звонила, она сказала, что я ей не дочь, что Макото — Хранитель, правда не уточнила, какого Рода, и что она добьется того, чтобы их ребенка сделали наследником Дома Миядзаки. Зная мою мать, могу сказать — ей это удастся, а если мы хоть слово скажем — натравит на нас остальные Дома. Он покачал головой: — Я поговорю с сестрой, — ее мнение — единственный аргумент, с которым даже Юкино поспорить не посмеет. — Она никогда не интересовалась ни делами Дома, ни Управляющим Домом. Леди Элизабет была всегда занята только своими предсказаниями. — Это ее Сила как Хранителя. Наша же задача — поддерживать ее, чтобы она ни о чем другом не думала, — словно заученной фразой ответил Джеймс. — Вечером надо пригласить Масато, одного, — выдохнув, решила Химеми. — Как бы то ни было, нам придется и это проглотить. В конце концов, нас так воспитывали, — да и лишиться всего она очень не хотела. Джеймс кивнул.***
Масато прибыл в дом родителей уже почти успокоившись. Макото ничего не угрожало, они с Леди Анной даже, кажется, задумали его откормить до состояния шарика, потому что, вернувшись с работы пораньше, он обнаружил невесту и бабушку на кухне за обсуждением лучшего способа приготовления курицы. Макото делилась японскими блюдами, леди Анна — русскими, европейскими и некоторыми национальными. Обе одновременно готовили, прогнав кухарку смотреть телевизор, поэтому к приезду Масато в доме было еды наготовлено на неделю вперед (он уже подумал о доброй традиции в отделе насильственных преступлений в Токио — захватить еды сослуживцам, а то ведь и правда — раздуется до шарика). Дома тоже все изменилось: Химеми почти не разговаривала, пряча взгляд, Джеймс нервно курил, чего Масато у отца никогда не наблюдал — тот курил всегда величественно, степенно, никогда ни за что не переживая. Мать сложила руки на коленях, но так и не поднялась со своего места, начав говорить: — И откуда она появилась? — почти устало спросила Химеми. — В смысле? — не понял вопроса Масато. — Девушка. Манерами явно не из верхушки, — пояснила свои слова леди Санджойн. — Родом из небольшой деревни, той, где сейчас живет бывшая бабушкина одноклассница, Госпожа Тено Марико, — на этом имени Химеми сглотнула. — Родители погибли в автокатастрофе, когда ей было шестнадцать. Предпочла устроиться на работу, чем жить в детском доме. Сама поступила в Токийский Университет. — Сама, а как же Дома? — странно, что Госпожа не позаботилась. Уж точно эта старая карга прекрасно знала, кем является девчонка. Или нет? Тогда она не настолько сильна, как все думают. — А при чем тут Дома? — несколько удивленно спросил Масато. — Ну, как же, раз она — Хранитель Земли, должны были найти, обеспечить, обучить, — терпеливо пояснила Химеми. Если Юкино все рассказала Масато о домах, значит, он должен знать. — Макото не Хранитель Земли… — То есть, мама солгала? — Химеми встрепенулась. — Макото — Хранитель, но Юпитера. Только вот откуда Вы знаете про Хранителей? Джеймс закашлялся, поперхнувшись: — Какой Юпитер? Нам со своим бы миром разобраться. Но их разговор прервался трелью входного звонка. — Кто так поздно? Я же приказала никого не пускать! Но тот, кто звонил, явно уже был у двери, и дворецкий с подобающей ему величественностью заявил: — Леди Элизабет. — Ее не пустишь, она сама кого угодно не пустит, — пробурчал Джеймс, вставая. Химеми изобразила что-то вроде книксена, тогда как отец поклонился той, что вошла в дверь и довольно широкими шагами прошла в кабинет. Масато успел развернуться и увидел достаточно, чтобы узнать женщину. Дорожный костюм, небрежно повязанный шарф, аккуратно заделанные волосы… и совершенно белые слепые глаза: — Лизбет? — удивился он. — Добрый вечер, сестра, — поприветствовал ее Джеймс, чем заставил Масато переместить взгляд с Лизбет на себя. — Да, Джеймс, вечер, хоть и не добрый, — ответила женщина, чуть поворачиваясь в направлении Масато. Хоть она и не видела ничего, но парню показалось, что она смотрит прямо на него, сквозь него, как умела только она. — Ирина отправилась к Анне, у Макото будет хоть кто-то ее возраста, с кем можно поговорить, а не эта парочка снобов. Масато заметил, как побледнели родители, но проглотили оскорбление. А мозг парня начал обрабатывать поступившую информацию в авральном режиме, конечно, до Джеда ему далеко, но всё же тоже не дурак. «Родители явно знают о Домах, то есть в курсе. Мать, это понятно, дом Миядзаки — один из Управляющих Домов, точнее, управляющий Дом Лордов Запада, но основной Дом, о нем бабушка не упоминала. Что я знаю о нем? Основатель — Сейнт Джон*(2)… Санджойн. Н-да… вот тебе и разгадка. Вот почему Лизбет — сестра Джеймса, скорее всего, нет, точно, приемная… Но тогда на сегодняшний день это ведь я — Лорд Запада и глава данного Дома, из которого меня пытаются сейчас выгнать. Не забавно ли? Н-да, приехали…» — Он даже под нос выругался по-русски — что-то из репертуара Леди Анны. — Элизабет, этот мальчишка… — словно ребенок, начал жаловаться брат. Лизбет чуть прикрыла глаза, скорее по старой, сформированной в молодости привычке. — Я больше не Хранитель Запада, — произнесла женщина. — А вот этот, как ты сказал, мальчишка — да. И он куда сильнее меня. Теперь настало время икать Джеймсу. Хорошо, что кресло стояло сзади, и он не рухнул на пол под грузом ТАКИХ новостей. — Кажется, — выдохнул Масато. — Моим родителям нужно время, чтобы все обдумать, — он улыбнулся Лизбет. — Может, к Леди Анне? Они с Мако, кажется, устроили гастрономическое соревнование, выгнав кухарку. Я сам не справлюсь, поможете? — О, это будет чудесно, я помню, когда Мако заносила еду, — она подала руку Масато, словно поручая ему направлять ее. Кроме Лизбет и Ирины, Масато еще пригласил Катарину и Алана из полиции, те были в курсе ситуации с Домами, будучи не просто магами, а одними из Хранителей Венеры, да и Мако будет приятно пообщаться не только со старшим поколением.***
Япония. Токио. Университет Мюген. 1 сентября 1014. Салли зашла в класс и десятки глаз уставились на неё. Девушка чуть приподняла подбородок, обводя находившихся в классе своих будущих одногруппников, затем поклонилась, как это требовал этикет, и представилась, написав своё имя на доске мелом, используя японский слоговый алфавит, катакану, который используется часто для передачи иностранных слов и имен. — Я приехала из Америки, чтобы учиться, — кратко охарактеризовала себя Салли. — А где ты учила язык? — поинтересовался куратор группы, тем самым подталкивая остальных учащихся задавать вопросы новенькой. — Мои родители работали в посольстве в Японии, а моя тётя вышла замуж за Господина Ито Хикэру, у которого я сейчас нахожусь в гостях, — Салли сглотнула. В принципе, ответы на некоторые вопросы ей сказала Кури. Девушка почувствовала изменение своего статуса буквально кожей. Кури повторила её действия, но её имя было написано кандзи, как и у большинства японцев. — Я — Нашимото Кури из семьи Тако, — произнесла японка, выделив слово «семья» так, что находящиеся в аудитории поняли, что она приходится воспитанницей клана Тако, а не кровной родней. — Я поступила благодаря стипендии кэйрэцу Мицуи, и я подруга госпожи Райт, — она выделила интонацией и это слово, от чего подтекст ее высказывания был следующим: «Я — воспитанница одного из древних кланов Японии, а также компаньонка рядом стоящей иностранки, которая тоже не просто иностранка, а очень влиятельная особа, раз Дом Ито выделил ей сопровождающую». Остальные вопросы больше касались предпочтений в музыке, дизайнерах, литературе, а к концу представления Салли была уверена, что её считают невежественной дикаркой, ведь она не носит вещи ведущих брендов. И для этого даже не нужно было использовать её способности, это и так было понятно.***
3 сентября 2014 г. Спустя пару дней впечатление о новых знакомых у Салли вряд ли улучшилось — многие из учащихся даже не думали получать реальное образование, а просто ходили в университет для того, чтобы продемонстрировать свой статус, свои вещи, деньги. Университет Мюген мог похвастаться ведущими учителями, прекрасно оборудованными учебными корпусами и аудиториями, каких она не видела даже в университетах Штатов, несколькими бассейнами, спортивными залами и несметным количеством кружков по интересам, для которых создавали все возможные условия, но туда мало кто реально ходил — большинство предпочитало проводить свободное от посещений обязательных уроков время за развлечениями и не всегда поддерживаемые семьями занятиями. Поэтому многие из ее однокурсников делали все, чтобы не быть замеченными за этим. Несколько дней ей все же удалось не привлекать внимание ни одной из групп, но какое-никакое ее положение в этом обществе за счет связей с одной из самых почитаемых семей Японии привели к тому, что ее все же пригласили на очередную попойку. Нет, все выглядело до безобразия чинно — у одной из девушек, Сакураи Рин, был день рождения, и она пригласила подруг в кафе. — Сегодня там нормальные бармены, так что можно немного развлечься, — высокомерно улыбнулась Рин. — А другие не нормальные? — наивно поинтересовалась Салли. Рин ее всех больше раздражала тем, что постоянно демонстрировала чуть ли не эксклюзивные шмотки, вещи, аксессуары для телефона (кстати, тоже какого-то понтового со стразами Сваровски), а потом раздавала их словно подачки другим, менее удачливым подругам. Этого Салли понять не могла. Да, у них всегда были деньги, если она бы захотела — то дом Ито выделил бы им средства на всё, что душе угодно, даже на личный «Гольфстрим»*(3) (это она, конечно, загнула, но все же), но никто никогда не оценивал ее по тем доходам, которые у них были (хотя мама крайне редко обращалась за финансовой поддержкой в дом Ито, оно и понятно — она недолюбливала нынешнего Главу Дома — господина Ито Хикэру). Не было важно, сколько получают твои родители — важно чего ты стоишь сам. Поэтому она со школы подрабатывала, как и тысячи других американских подростков — разносила газеты, служила няней для детей соседей, помогала с уборкой, часто участвовала в благотворительных фестивалях, организуемых городскими властями, хотя богатые дети ее родного города работали на семейных фирмах, ей бы пришлось лететь в Японию, чтобы последовать их примеру. Ее учили одеваться скромно, но со вкусом, элегантно и достойно, как и Мираж, ей с детства прививали манеры и умение носить те вещи, которые на ней были надеты. Да и тетя Мей, хоть и была очень известной актрисой, никогда не демонстрировала какого-либо подобия звездной болезни или подобной маниакальности к вещам. Да, у нее были договоры на демонстрацию брендовых вещей на тех или иных мероприятиях, но дома ее часто можно было наблюдать копающейся в саду в старых шортах и безразмерной футболке. А здесь — культ брендов какой-то, эдакая секта почитателей Дольче и Габана. И если у ее соотечественников и были брендовые вещи, то с ними обращались не так, как здесь (хотя, идиотов везде можно найти). Те же деятели шоу-бизнеса (с кем она успела познакомиться благодаря Мей) предпочитали брать в аренду те или иные вещи, а некоторым их присылали модные дома для рекламы, что устраивало и тех, и других, но вот такого показного равнодушия к дорогим, статусным вещам и одежде она нигде не видела. На ее наивный вопрос девушки похихикали: — Ну, просто за дополнительную плату тебе могут продать ТАКОЙ коктейль — закачаешься, — улыбнулась Сакура, главная подпевала Рин. Салли пожала плечами, посмотрев на Кури: — Мы идем? В глазах своей компаньонки она почувствовала борьбу — одновременно в ней столкнулись чувство долга и национальная гордость — с одной стороны, хотелось наказать самодовольную американку, а с другой — ей же ее и защищать, а если Салли попадет в какую-либо историю, то виноватой в первую очередь сделают ее, Кури. Но против небольшого розыгрыша она не была. В конце-концов, здесь мало что заканчивалось публичным скандалом, не с этими студентами. — Я думаю, что можно, в принципе, главное — вернуться до девяти вечера, — вывернулась Кури. И конечно, день не задался с самого начала — она умудрилась нагрубить преподавателю сама того не желая. А ситуация была глупой. Японскую литературу у них преподавал выходец с Хоккайдо, соответственно, говорил он частично на северном диалекте Японского, который она не то чтобы совсем не понимала, но понимала через слово, а спрашивать что-либо, даже если не понятно, было категорически запрещено. И когда она попыталась объяснить, почему не поняла преподавателя, выдала нечто вроде того, что она училась говорить и понимать токийский диалект, а не провинциальный. А вышло, что она оскорбила учителя тем, что назвала его «каким-то там провинциалом, который и говорить на нормальном японском не умеет». Скандал был жутким, но исключительно в рамках аудитории. В этом учебном заведении было не принято выносить что-либо за пределы. Нашимото Кури стояла рядом, пытаясь объяснить, какие ошибки (в том числе и языковые) она допустила, но потом смилостивилась и с мимолетной улыбкой заметила, что она тоже не всегда понимает его, но переспрашивать строжайше запрещено — проще найти литературу по этому вопросу и изучить самостоятельно. — Встречи после работы или учебы являются обязательной частью работы, сближают коллектив, позволяют пообщаться в неформальной обстановке. Своего рода — обязательная традиция. Как в университете, так и на любом другом месте. — Я не собираюсь вообще употреблять алкоголь, — чуть пожала плечами Салли. Ей, с ее способностями, потеря контроля чревата. — А вот чая с чем-нибудь сладким я бы выпила. — Даже пива? — удивилась Кури, считавшая, что американцы только и делают, что пьют пиво, запивая пепси и закусывая чипсами и гамбургерами. А тут девушка-американка отдала предпочтение чаю. — Даже пива, — подтвердила Салли. — И от этой привычки я не откажусь ни под каким предлогом «традиций». Мне для расслабления нужен чай, а не алкоголь. Прости. Кури пожала плечами и последовала за подопечной, посчитав, что не-японке простят некоторое отклонение от традиций, к тому же это был удачный повод для самой Кури не пить — в солидарность со своей «подругой».***
Вечером кафе торгового центра «Корона» преображалось, из семейного оно превращалось в нечто интимное. Яркое освещение было приглушено, на столиках стояли неяркие лампы, имитирующие свет свеч, легкий запах благовоний, каких-то трав и тонкий запах корицы и свежей выпечки создавали уютно-интимную обстановку, которая как нельзя лучше подходила для отдыха после трудового дня. Она просто обожала это сочетание, как и любила хорошо заваренный зеленый чай, ценить который научилась, несмотря на то, что в Америке обычно предпочтение отдают хорошо разбодяженному кофе. Но мама, тетя Мей и члены клана Тако, что жили с ними, научили Салли разбираться и в чае, и в кофе, и в алкоголе. Но после последних событий девушка понимала — алкоголь практически в любых дозах ей противопоказан. Кури тоже не заказывала алкоголь, оно и понятно — всех боевых магов с детства муштруют относительно этой привычки и тех последствий, к которым может привести неконтролируемый выброс магии. Остальные такого ограничения не имели, поэтому каждая заказала себе по коктейлю. Девушки вели непринужденные беседы, постоянно пытаясь вовлечь в разговор Салли: — Да ладно, помню показ мод несколько лет назад, там было потрясающее платье от Готье, нежное, женственное, откровенное, но одновременно скрывающее все. Рин, помнишь Мей Ост в фильме «Последний день»? — Потрясающий фильм, Салли, ты смотрела, он же американский? — Да, но не когда была премьера, мне тогда не было шестнадцати. — Неужели ты обратила внимание на такую мелочь? Салли пожала плечами: — Это же закон, почему я должна его нарушать? А потом мы с мамой его смотрели. — И как тебе платье Мей Ост из фильма? Она в этом платье была на церемонии Оскар. — Я больше обращала внимание на ее великолепную игру, чем на платья. К тому же, она всегда идеально одевалась, хотя дома предпочитала толстовку, джинсы и кроссовки, — заметила Салли, чуть прислушиваясь к ощущениям — да, те ее не подвели — в коктейлях кроме алкоголя присутствовали еще и легкие наркотики. Легкие изменения эманации ауры сказали магу-психокинетику многое. Сама она в присутствии Кури не решалась на прямое вмешательство в сознание своих однокурсниц, поэтому ограничилась лишь поверхностным сканированием. Но что-то не давало покоя в сознании Рин, что-то не вяжущееся с создаваемым ею образом, но пока ее мысли не выходили на поверхность, Салли не могла их засечь, а к погружению глубже в сознание другого человека еще не была готова. — Как будто ты знаешь, как одеваются звезды, — заметила Сакура, а затем мечтательно добавила: — Вот если бы я была звездой, я бы одевалась только у Шанель и Диора и каждый день бы меняла наряды! Салли хихикнула в кулачок: — По большей части все эти модные вещички — для показов и рекламы, в реальности они просто обычные люди. Сакура глянула презрительно на блондинку: — Мечтать не вредно, с такой, как ты, они бы даже разговаривать не стали. Американка чуть пожала плечиком, переводя тяжелый взгляд с Сакуры на Рин, но та была несколько пьяна, чтобы заметить, сколько презрения было во взгляде обычно тихой Салли. Спорить с этими дурами не хотелось, но все же врожденное чувство превосходства (даже когда она была просто Мене, сейчас она как никогда осознавала это, она считала себя лучше, честнее, благороднее и достойнее, чем те, кто ее окружал) не позволило уйти, смолчав, проглотив обиду, и горькие слова, о которых она в последствие пожалела, вырвались помимо ее воли: — Знаешь, Рин, — Салли фактически нанесла оскорбление японке, назвав ее без разрешения по имени, да еще и без уважительного суффикса, но ведь она глупая иностранка, несведущая в правилах, принятых в цивилизованном обществе, — ты бы сначала узнала человека, прежде чем бросаться такими оскорблениями. Между прочим — это так, к сведению — я лично знакома со многими звездами Голливуда, но у них всех вместе взятых спеси меньше, чем у тебя. А упомянутая тобой Мей Ост — самая добрая, милая и просто потрясающая женщина — была моей тётей, и о ее смерти я до сих пор скорблю не меньше, чем о смерти моей мамы, — Салли грациозно поднялась из-за стола, не позволяя истинным эмоциям отразиться на ее лице, понимая, что еще немного — и она просто психанет. И тогда плохо будет всем — и этим снобам, и ей самой. — Я в дамскую комнату, — коротко сказала она поднимающейся было Кури и ушла. Она хотела там просто переждать и перевести дыхание, но последние мысли Сакуры ее добили. Она предложила остальным сбежать, пока новенькая тупая иностранка ходит по своим делам, и тем самым заставить ее оплатить общий счет. И самое обидное — Кури смолчала, хотя к чести последней — решила остаться, чтобы оплатить заказ вместе. Даже не понимая, что она делает, Салли набрала номер полиции и сообщила о том, что в кафе в торговом центре «Корона» продают не совсем законные напитки.***
Утро выдалось вполне обычным — Усаги опаздывала в университет. Родителей дома не было, Шинго ушел еще раньше, естественно, «забыв» разбудить старшую сестру, а Мамору в эту ночь дежурил в полиции, так что проснулась она только когда он позвонил, чтобы проверить: дошла ли она до места учебы. — Привет, зайчонок, ты как? Добралась уже до университета? — Университета?! — И услышал вместо веселого голоса сонный, затем падение, прыжок, шум. — Шинго! Я убью тебя! Этот мелкий пакостник забыл меня разбудить! — затем звон посуды. — И даже, вот бака, поднос под дверь поставил, чтобы я запнулась! Ненавижу! — Усако, ты в порядке? — услышала она в трубке обеспокоенный голос своего жениха. — Да, милый, только чай разлила, ладно, я сейчас оденусь и добегу быстренько. Спасибо, что разбудил, ты лучший, — скороговоркой закончила разговор девушка и отключилась. Мамору лишь глубоко вздохнул и улыбнулся. Не важно, что происходит в этой жизни, его Усако все такая же неуклюжая соня, но все равно нежно и глубоко любимая.***
Смиренно опустив голову, Усаги выслушала нравоучения куратора группы и пошла дальше грызть гранит науки… создавать очередной творческий шедевр. На второй паре к ней подошла Уназуки, которая несмотря на то, что весной уже закончила университет, все равно периодически появлялась в его стенах, иногда специально, чтобы присмотреть за Усаги, хотя девушке хотелось верить, что младшая Фурухата здесь не только по приказу своего Господина: — Привет, Уна-тян, как дела? — поприветствовала ее будущий дизайнер с искренней улыбкой. — Привет, Усаги, — улыбнулась Уназуки. Ее действительно попросил проверить все ли в порядке с его невестой Мамору (все же многолетняя дружба с ним наложила свой отпечаток на их отношения — она согласилась считать его просто другом своего брата и в обычной жизни не создавать ему неудобств вроде идолопоклонничества, он же обещал не рассказывать об этом старичку Цутия). — Опять опоздала. — Мамору сказал, — выдохнула Усаги. — Он просто за тебя волновался, и когда узнал, что я все равно иду в Университет, попросил проверить, добралась ли ты, — пояснила свои слова боевой маг. Усаги закатила глаза, но все равно нежная улыбка расцвела на ее лице. — Мне кажется, он слишком много переживает. Но я, если честно, тоже за него переживаю, когда его долго нет рядом. Уназуки улыбнулась: — Кстати, сегодня будут проводиться пробы в один интересный проект, тебе, может, будет интересно, — хихикнула Уназуки. — Что за проект? — заинтересованно спросила Усаги. — Не поверишь, — снова хихикнула Уназуки. — Сериал посвящен борцам за добро и справедливость, одетым в старые школьные сейлор-фуку. К хихикающей шатенке присоединилась и пока еще блондинка Усаги. — Только не говори, что из маньячек мы стали героинями, — с долей сомнений поинтересовалась одна из этих маньячек. — После спасения Принцесс? Ты еще сомневаешься? Старичок Цутия-сама и Миядзаки-сама приложили все усилия и все свое влияние, чтобы это дошло до Первейшего*, — для большей убедительности Уназуки еще и кивнула. — Будет забавно понаблюдать. Можно с подругами прийти? — Конечно, вот, — Уназуки достала пачку пригласительных. — Ты мне очень поможешь, если раздашь их кому-нибудь. К тому же кто, кроме вас, сможет лучше сыграть вас самих? Усаги снова хихикнула, и пошла искать Ами.***
Подруга была найдена, но не одна. Рядом с ней стояла какая-то иностранка. — Ами-тян, — улыбнулась Усаги, подходя. — Ты очень занята после уроков? Ами чуть сжала губы, потом все же улыбнулась, представляя свою собеседницу: — Цукино Усаги, моя сокурсница и подруга, Энни Смит — интерн в Токийском госпитале. Она приехала из Штатов. Я обещала показать ей сегодня Токио, — извиняющимся тоном произнесла Ами. Ей хотелось побыть с Усаги, своим личным теплым солнышком, но приказ матери она не могла нарушить. — Привет, — протянула руку Энни, улыбаясь. Усаги чуть помедлила, сжав руку, но все же протянула девушке. Но, когда кожа коснулась кожи, ей стало не по себе, да и Энни тоже смутилась чуть краснея и поклонилась: — Прости, все никак не привыкну к другим традициям, — объяснила она свое поведение. — Все в порядке. Кстати, а вы не хотите сходить на пробы фильма? — спросила Усаги, надеясь заинтересовать Энни и тем самым сделать так, чтобы и Ами тоже пошла вместе с ней. — Я? А что за фильм? — удивилась американка. — Да какое-то супергеройское фэнтези, — улыбнулась Усаги, подмигивая Ами. — Будет интересно. Только мне надо зайти в больницу и проверить моего подопечного, — улыбнулась американка, отводя глаза в сторону. — Конечно, мы вас тут будем ждать после окончания уроков, — Усаги задумалась, прикидывая более точное время. — В 15-00. — Я приду. Спасибо, — улыбнулась Энн. А когда она ушла, Усаги обернулась к Ами: — Все так плохо? — Она теперь живет у нас в доме. Мне странно, мама — она обычно сухая, прагматичная, а тут… нет, я не ревную, — Ами была явно не в своей тарелке, она говорила чуть запинаясь, нервозно, явно сдерживая порывы чувств. Усаги чуть задрала бровь. — Хорошо, ревную: мне больно, что она никогда так со мной не обращалась, даже когда я была маленькой, — пояснила будущий врач. — Странно, ты не находишь? А что за подопечный? — Смит-сан — интерн в госпитале, ее специализация — реабилитация. У нас есть парень, который после аварии ничего не может вспомнить. Его зовут Джинго Сейджуро. — Как и Мамору, — сглотнула Усаги, понимая какой ад творится у парня в голове. — Может, когда он поправится, его тоже взять с нами на прогулки? Да и Мамору, может быть, сможет чем помочь? — Было бы здорово. Кстати, насчет проб здорово придумала. — Я не придумывала, — синеглазка показала несколько пригласительных. — Уназуки там, видимо, подрабатывает, попросила раздать подругам. Вот, три оприходовала. Одно оставлю Нару, а то она не простит мне, если я ее не приглашу, вдруг там будет какой-нибудь актер? А куда деть еще парочку, даже не представляю. — Мирико? Она еще не улетела, ей тоже будет приятно погулять с нами. Ни Гэнсо, ни Рей нет, господин Ито, скорее всего, занят делами, а больше у нее никого знакомого тут нет, — предложила Ами, накручивая на палец еще не отросшие синие волосы. — Здорово, сейчас позвоню ей, — обрадовалась находчивости подруги Усаги.***
Усаги немного нервно смотрела на циферблат подаренных Мамору часов. Подруги не опаздывали — это она, сама себе противореча, пришла раньше. Первой подошла Нару, заделывая за ухо непослушную каштановую прядь. — Привет, Уса-тян, — бывшая одноклассница улыбаясь, обняла подругу, с которой не виделась уже довольно давно, если не считать той ночи, когда спятившее растение напало на нее. — Привет, ты потрясающе выглядишь! — Спасибо, — Нару обратила внимание на руку Усаги. — Вау, классные часы, такие красивые… Усаги чуть покраснела. Хотя ей они безумно нравились: тонкий браслет из «золота» и лунных камней, а циферблат окружали несколько камней благородного зеленого цвета под изумруды. — Я такие у мамы видела, из новой коллекции Омега*(4). Хотя браслет явно сделан на заказ. Усаги снова улыбнулась, на этот раз немного снисходительно. — Вряд ли, у вас же драгоценности, а это — копия.*(5) — Нет! — с жаром заверила ее Нару. — Давай, покажу. Сними. Усаги расстегнула браслет и сняла часы, передавая их Нару. Дочь хозяйки ювелирного салона безошибочно определяла копии уже со школы, она перевернула циферблат, демонстрируя печать. — Это проба. Ее ставят только на настоящем драгоценном металле, а уж изумруды я ни с какими стекляшками не перепутаю. Да, они искусственного происхождения, но не стекло, — она вернула часы смущенной Усаги. — Парень подарил? — Угу, я же сказала ничего дорогого! — немного обиделась пока еще блондинка. — Ну, я же вечно опаздываю, вот Мамору и решил мне так помочь. — Слушай, а у него нет парочки друзей? — с намеком и улыбкой проговорила Нару. — Есть, но двое уже женаты, а у двух других — невесты. — Вот так всегда — стоит парня встретить, как его уводит какая-нибудь долговязая валькирия, — на выдохе произнесла шатенка. — Это ты о чем? — чуть нахмурилась Усаги. — Да так, ни о чем. Вот возьму и выйду замуж за Умино! — чуть притопнула ногой Нару. — Ну, он за тобой еще со школы бегал. — Как будто мне это надо было… Он не плохой, но чересчур болтлив не к месту. Да и сплетник, каких поискать. — Мне кажется, он собирает сплетни, потому что думает, что тебе это нравится, может, ты ему скажешь прямо, что тебе нравится, а что — нет, — улыбнулась Усаги. Нару пожала плечиками, но ответить не успела — к ним как раз подошли Ами и Энни Смит. Пока Усаги знакомила их, тихо, словно ниоткуда, появилась Мирико. — Мираж, ты почти оправдываешь свое имя, — улыбнулась Усаги, до этого вздрогнувшая от прикосновения к плечу. — Уса-тян, ты просто была увлечена беседой, — как всегда с чуть снисходительной, но от этого ничуть не портящей девушку, улыбкой произнесла блондинка, тепло приветствуя подругу. — Ах, да, Энни, Нару, это сестра Ито Гэнсо (он работает у папы), Ито Мираж, еще одна наша подруга, она живет и учится в Штатах, но согласилась ненадолго остаться в Японии. Мираж, это Энни Смит, она тоже из Америки, и Осака Нару, моя лучшая школьная подруга. В отличие от той же Энни, Мираж с Нару приветственную церемонию соблюла в соответствие с нормами Японии, в то время как с Энни поздоровалась как американка. — А вы тоже по обмену? — тут же задала вопрос Энни. — Нет, мой отец — японец. Мама — американка, но у нашей семьи давние японские корни. Я думаю после окончания университета здесь осесть окончательно, но пока не уверена, — она перевела взгляд на Светлую. — Ты сказала, что нужна помощь? — Да, ты ведь знакома с миром кино. Мирико чуть качнула рукой: — В какой-то степени. Мама, по определенным причинам, не очень афишировала наличие меня. — Да, но нас пригласили на пробы нового фильма. — Какого? — Про новых супергероинь, — с загадочной улыбкой произнесла Усаги. Нару фыркнула, она до сих пор считала их маньячками-убийцами, и ничто не могло изменить этого мнения. — Ты хочешь, чтобы я надела короткую юбку, — Мирико чуть вздернула вверх свою юбку-миди так, что открыла ноги до середины бедра. — И заделала волосы в оданго, произнося: «Несу всякий бред и спасаю мир во имя заварной печеньки?» Усаги от смеха согнулась, икая: — Неужели все так плохо? — отсмеявшись, она вытирала постоянно льющиеся слезы. — Так ты не видела еще нового аниме, что стартовал на днях? — поинтересовалась Мираж. — Нет, неужели даже до этого додумались? — Ами была явно заинтересована. — И о чем? — Все в лучших традициях Махо-сёдзе: группа четырнадцатилетних эксгибиционисток спасает мир, ну или что-то около того. Сюжета минут на десять — остальное — махание жезлами и палочками, и пафосные фразы. А состав — умница, глупышка, серьезная и пацанка. Красавица, судя по всему, еще не подъехала. Ну и парень-красавчик на подхвате главной героини, хотя больше похож на клоуна. Мне больше обидно за злодеев. Джедайт явно переигрывает… Усаги чуть вздернула бровь: — В консультанты они кого брали? — намек про брата был явно понятен только им с Ами. Мирико лишь грациозно повернулась и махнула рукой: — А кто знает, явно не оригиналы. Ну, что пойдем, посмотрим, что насочиняли здесь? — Ага, после подобных речей, я уже боюсь, до чего может дойти неугомонная фантазия авторов. — С такими авторами начинаешь уже сомневаться в изначальном Свете Фантазии, — Мирико сделала акцент на последнем слове, намекая на ее собственную силу как Сейлор Фэнтези. — Ну, психи тоже фантазируют, — испортила шутку Энни. — Это я вам как будущий врач говорю. Мирико тихо вздохнула, смотря на соотечественницу, а затем без слов направилась ко входу на студию.***
В кабинетах студии, где проводили пробы, яблоку негде было даже упасть — от желающих попробовать свои силы в новом проекте не было отбоя, некоторые особо рьяные даже были одеты в сейлор-фуку явно своего производства. Усаги сглотнула, поняв, что невольно стала объектом косплея. Больше всего было девушек, подражающих именно Сейлор Мун, закрутивших оданго на высветленных волосах. Оригинал невольно провела рукой по волосам, уже находя несколько глупой шутку на первое сентября одеться как их альтер-эго. Девушка приняла решение — немного отросшие у корней волосы она оставит естественного цвета. После предварительного прослушивания, оставшихся девушек и нескольких парней (они явно меньше испытывали энтузиазма, особенно когда одного настойчивого мужчину в сейлор-фуку вывели) провели в один из ангаров-павильонов студии, где уже были какие-то странные фантасмагорические декорации с явным обилием растений, а в углу лежали вычурные неповоротливые костюмы, больше похожие на кошмар дизайнера, чем на монстров. Надо будет поговорить с Уназуки, может, она сведет ее с дизайнером этих чудищ и ей удастся хоть как-то повлиять на этот кошмар. Одна за другой девушки говорили по заготовленному сценарию пафосные фразы, причем многие делали это серьезно — у настоящей Усаги это вряд ли получилось: когда она читала текст, то не могла произнести это без постоянных прокашливаний и попыток проглотить рвущийся наружу смех. — Я Сейлор Мун и несу, — «бред и пакетик» — добавляло подсознание, и проба уже в третий раз срывалась. Сзади стояли Ами, кусавшая кулачок, и Мирико, чуть подергивавшая бровью. Режиссер вздыхал: — Девушка, будьте серьезней! — девушка почти подходила под типаж, даже отчего-то походила на те расплывчатые изображения, что у них были благодаря репортерам, но такое несерьезное отношение к роли и явное отсутствие амбиций не могли пройти мимо его внимания. — Я постараюсь, Режиссер-сама, — сглотнула Усаги, чуть кланяясь. — «Да, ладно, Усаги, что здесь страшного-то, представь, тебе — четырнадцать и ты попала в удивительную историю… — пыталась успокоить себя Усаги. — Вляпалась скорее, — девушка вспомнила своего первого демона и крик «Убийца!». — А почему Сейлор Мун должна быть счастлива? — поинтересовалась Энни Смит, грубо нарушая этикет — никто из японцев не посмел бы ставить под сомнение авторитет старшего по званию. Режиссер возмущенно глянул на возмутительницу спокойствия, но, наткнувшись на явно не японку, снисходительно отмахнулся: — При таких способностях она должна быть счастлива. Уназуки, будучи не последним членом съемочной группы, тихо, но так, что режиссер слышал, заметила: — Ее в начале называли маньячкой. Не самое приятное в жизни, когда спасаешь других. Нару промолчала, но поджала губы и пошла к выходу. Режиссер, естественно, ничего не сказал, но Усаги видела в его глазах борьбу — между его первоначальной идеей и новым интересным ходом — девушкой, раздираемой между репутацией и долгом, но пока все продолжили произносить эти пафосные фразы, а Усаги отошла к подругам, заметив, что Энни куда-то исчезла. Внезапно Усаги ощутила рядом присутствие странной силы — нездешней, чуждой, незнакомой. Среди причудливых декораций что-либо вычислить было сложно. До того момента, как неподалеку от стены стали падать кандидатки. В зале моментально воцарилась паника. Словно живые, цветы на декорации раскрылись, скидывая некую золотистую пыльцу. Окутанные ее облаком люди моментально засыпали и как подкошенные валились вниз, а к ним подползали лозы, перехватывая и поднимая куда-то выше. Девушка почувствовала, как из бессознательных тел начали качать энергию. И тогда появились они. Судя по фигурам — девушка и парень. В безразмерных куртках с капюшонами. От них веяло немалой магией. Ами быстро схватила свой портативный меркурианский лептоп, пытаясь сканировать пространство, но ей пришлось уворачиваться от проскользнувшей было к ней лозы. Она щелкнула пальцами, плюхая на лозу единственное доступное без трансформации заклинание — воду, это несколько отвлекло спятившее растение, позволяя девушке отпрыгнуть в сторону. Некоторые не сильно умные — либо бесстрашные — девушки достали смартфоны и начали снимать странное явление. В отличие от успевших спрятаться в валявшихся гротескных костюмах киношных чудищ Ами и Мирико, уже готовившихся к перевоплощению, Усаги осталась стоять одна посреди других упавших участниц отбора — пыльца на нее явно не действовала. Даже не видя лица девушки, стоящей за атакой, Усаги словно кожей чувствовала неприязнь, как и почувствовала направленную на нее смертоносную атаку. Но внезапно ее подхватили чьи-то крепкие руки. Усаги не успела обрадоваться тому, что это прибыл Мамору (ведь только он имел полное право спасать ее!), как заметила рядом со своим лицом капюшон парня, который стоял за атакой: — Эйл*(6)! Как ты смеешь ей помогать! — возмущенно, возможно даже с ревностью в голосе, заверещала девица. Какой же противный голос. — Мы же договаривались — только энергия, смерть, это же безвозвратно, а энергия может восстановиться, — тот, кого назвали «Эйл» опустил Усаги где-то с краю, а сам мановением руки собрал несколько лежащих лоз, объединяя их в единую более толстую лозу. Поток ненависти от стоящей девушки лишь усилился и она, сжав кулак, что-то прошептала. — Ко мне! — рявкнула она вслух. И Эйл, словно став послушной куклой, сделал один нервный шаг, потом второй, а затем подпрыгнул, будучи подхвачен очередной лозой, и подплыл на этом импровизированном подиуме к девушке, которая, сжав кулак, посмотрела на тех, кто сейчас был оплетен лозами, и внезапно в лозах выросли шипы, пронизывая тела своих жертв, заставляя даже в бессознательном состоянии их кричать от боли и извиваться, еще больше причиняя себе боли и запутываясь, сжимая оплетенные лозы еще туже. Кровь капала на пол. Внезапно один из коконов вспыхнул, сгорая, заставляя листья жухнуть, сморщиваться, а ветви пеплом опадать на пол. Уназуки дышала с трудом, стирая кровь со щеки: — О, маг, вы обычно вкуснее… — Да пошла ты! — рявкнула Уназуки. — Я из семьи Точи*(7), Хранителей. И ты за это ответишь. — Меня можешь называть «Ан»*(8), но это последнее, что ты узнаешь в своей жизни, — в голосе было явное наслаждение, и она снова лишь чуть сжала кулак — Уназуки вскрикнула, падая на пол. Но дальше продолжить истязание магини не получилось. Ее остановил возглас: — Туман Меркурия! — и все заволокло каким-то плотным белым молокоподобным туманом. Та, что назвала себя «Ан» что-то пробурчала, и они с напарником исчезли в странном портале из живых цветов. Рядом раздался хлопок и резкий запах сакуры. Рыжая шевелюра Хранителя Юга быстро стала вращаться. — Они ушли, — тихо произнесла Усаги, которую в это же мгновение схватил и прижал к себе Хранитель Земли. — Ты как, крольчонок? — В отличие от большинства — нормально, — девушка коснулась скулы своего жениха, снимая явную напряженность, успокаивая его. Тем временем перевоплощенные Ами и Мирико стали аккуратно снимать жертв страной безумной магички. Усаги, помогала им вместе с Зойсайтом, который старался быть все время рядом с Ами, хотя говорили они мало и только по делу. Мамору присел рядом со схватившейся за голову Уназуки, которая раскачивалась вперед-назад, но никак не мог вывести девушку из этого состояния. После того как удалось всех снять и распутать из лоз, тем, кто еще был жив, Ами оказывала медицинскую помощь, стараясь не думать и не вспоминать предсмертных криков тех, кого пронзили шипы. Прибыли медики, свое чудесное спасение Мирико и Ами объяснили тем, что упали в груду костюмов и спрятались там, а Усаги честно рассказала про то, что ее вытащил парень из нападавших. Мамору и Акари в один голос заявили, что приехали за своими девушками и, услышав странные звуки, отправились проверять — благо, что у Мамору было с собой оружие. Затем, последовал рассказ о ставших уже городской легендой воинах, которые прогнали плохишей. — Чертовщина какая-то, — заметил подъехавший доктор Томо Соичи, который в отсутствие Кенджи заменял его. — Усаги-сан, постарайся нарисовать их. Мамору, Акари — отчет к завтрашнему утру. Ами, поможешь группе криминалистов, — взгляд перешел на последнюю девушку, явно со смесью европейских и японских черт. Слишком похожа, поэтому у него не вызвало сомнения ее происхождение. — Госпожа Ито, вас не затруднило бы помочь следствию, оставив Ваши показания? — Нет, конечно, Инспектор-сама, — поклонилась девушка, все же ее знаний о нашивках на кителе было достаточно, чтобы определить звание говорившего с ней полицейского. — Доктор Томо, — обратился к пусть и временному, но начальнику Мамору. — Девушка, Фурухата Уназуки, у нее есть только брат, он мой друг. Я могу ему позвонить, ей нужно в больницу? — Да, конечно, — Томо постарался обойти ее стороной, словно боялся заразиться безумием, направился к полицейским, которые вели еще двух девушек: шатенку-японку и блондинку-европейку, которые, как оказалось, спрятались в туалете, как только услышали крики и именно они вызвали полицию. Мамору уже было собрался что-то сказать, как у него зазвонил телефон: — Да. — Господин, кто-то позвонил в полицию, сообщив, что в Короне продают наркотики. — Сейчас буду, — он отключился. Он посмотрел на доктора Томо. — Томо-сан, нам сообщили о происшествии в «Короне», кафе, как и комплекс принадлежит нашей семье, я смог бы разобраться без излишней огласки (пока еще возможно). Томо кивнул, он был в курсе нынешнего статуса Мамору, как наследника одной из самых крупных корпораций страны. И тот факт, что парень продолжает работать в полиции говорит лишь о том, что Цукино Кенджи умеет уговаривать, да и то, что дочь Инспектора — невеста Мамору — решила помогать полиции, составляя фотороботы. Мамору подошел к Усаги. — Мне надо срочно отъехать, собери всех у меня в квартире. Надо много что обсудить. — Все сделаю, — девушка улыбнулась, коснувшись его руки своей и пошла к Мирико.