***
Через час из реанимационного отделения вышла уставшая Ами, вытирающая пот. Рука у нее была уже забинтована, а в глазах несмотря на усталость все же было какое-то удовлетворение. Мирико отложила журнал, который читала от желания хоть чем-то себя занять, и тут же подскочила к интерну, чем немного испугала будущего великого врача: — Как он, как ты? Ами вздрогнула, напряглась, но как только увидела, с кем разговаривала, то сразу же чуть расслабилась: — Пойдем, — Ами потянула ее за собой. — В комнату отдыха, мне нужно переодеться и отдохнуть, — проведшей на ногах всю операцию ей самой очень нужно было немного расслабиться, скинуть возникшее напряжение. Пусть это отчасти и было нарушением правил, но сейчас, после часа переживаний не только за Кадуцея, но и за Акари, отдавшего слишком много (по мнению Мицуно) крови, она привела Мирико в комнату, расположенную за ординаторской. В комнате были несколько медсестер и врач, поздоровавшийся с Ами и высказавший поздравления относительно сложной операции. Одна из медсестёр, видя состояние Ами, с улыбкой предложила приготовить чай, пока сама девушка ходила в душ и надевала чистую одежду. Мирико оценила уютную комнату, в которой было много растений, хотя после последних происшествий маг иллюзий стала их побаиваться, поэтому она инстинктивно отсела от них как можно дальше. — Мирико, а ты что здесь делаешь? — Ами наконец-то чуть расслабилась, позволяя себе погрузиться в огромное мягкое кресло, давая отдых уставшим ногам. — Мамору-сан попросил отца помочь Уназуки, — она чуть улыбнулась одним уголком губ, словно говоря, о какой именно помощи просил Хранитель. — Ну, я высказалась, что не против ее навестить. Оказалось, не зря. — Как она? — Ами напряглась, вспоминая состояние, в котором увозили мага огня — никому бы японка не пожелала подобного — лишиться своего разума. — Очнулась, — с кивком на невысказанный вопрос ответила Мирико. — Нужно было просто с ней спокойно поговорить, — о том, как она сама рисковала, маг, естественно, говорить не стала. — А что у вас произошло? Ами оглянулась: к этому моменту в комнате, кроме них с подругой, уже никого не было, но это не значило, что можно говорить откровенно и обо всем.***
Для Акари не было большего счастья, чем находиться рядом с Ами, пусть даже утром, пусть даже если просто довезти ее до университета. Несмотря на все его усилия, попытки шутить — между ними все еще оставалась некая напряженность, возникшая после того, как летом этого года Тетис, пусть и ненадолго, смогла прицепить к нему демона, из-за которого он чуть было не стал причиной гибели одного из своих лучших друзей. Но все же с каждым днем холод из их отношений уходил, а они учились заново доверять друг другу. Сегодня студент Национальной Полицейской Академии оставил машину недалеко от университета, где получала второе образование любовь всей его жизни, и они решили прогуляться немного — ведь после появления Энни Смит времени, проведенного вдвоем, им катастрофически не хватало. И меньше всего они хотели, чтобы их небольшое свидание было испорчено очередной атакой. Но внезапный вскрик напряг, заставив сосредоточиться, приводя в состояние боевой готовности каждую мышцу, каждую клеточку, усилив реакцию до максимума. Ами обернулась, увидев странное то ли растение, то ли животное, которое напало на людей, стоящих на станции. Неожиданный прыжок неизвестного представителя флоры (фауны?) — и она оказалась отброшена на другую сторону пешеходной дорожки. У Акари было больше времени, поэтому спустя мгновение после полета Ами, в монстра уже летел приличных размеров огненный шар. От знакомства с пламенем животное (растение?) взвизгнуло, но не рассыпалось, а продолжило наступление на обезоруженную Меркурий — ее жезл валялся в нескольких метрах от нее, а на руке красовался приличный шрам, оставленный, видимо, одним из шипов монстра. Только сейчас Лорд Юга испугался по-настоящему, ведь его любимой девушке угрожала реальная опасность, от которой она не может защититься ни одной из своих способностей. Он понимал, что сейчас, как и тогда, когда на нее напал высший демон в теле Уравы, он не успеет даже встать между ней и атакующим, хотя бы для того, чтобы принять удар на себя. И пусть этот бой был бы последним в его жизни, он бы это сделал — лишь бы она жила. Для Акари все было словно в замедленной съемке, где он внезапно оказался непосредственным участником — вот огненной массой летит его файербол, а он понимает — запустить второй просто не успевает — и осознание — мгновение, словно минула целая жизнь, воспоминания: их первая встреча здесь и в предыдущей жизни, их походы к морю, в аквапарк, его воспоминания о мягкости ее волос, страх, когда на нее напал монстр, парализующий ужас от того, что ее похитили. Все было слишком медленно, словно вечность решила насладиться мгновением, позволяя лицезреть красоту смерти. И спустя мгновение (вечность?) — течение времени восстановилось, обрушившись на него грохотом мегаполиса, криками людей и биением сердца. Но не успевал — он залепил еще один файербол в бок чудовищу, когда между ним и Ами встал синеволосый парень. Легкий ветер разметал не погасшие искорки и пепел от сгоревших частей монстра, раздувая пламя, которое пожирало составляющие странное существо ветки. Но, словно последний подарок от гибнущего монстра, в Кадуцея (а его Акари узнал почти сразу) вонзились несколько скрученных веток, пронзая насквозь тело, и уже следом на парня обрушился догорающий остов. Ами, несмотря на творящийся внутри сумбур из страха, боли и отчаяния, вызвала небольшой поток воды, чтобы потушить остатки горящего чудища, а затем начала осматривать рану Кадуцея, стараясь не трогать пронзивший его кусок странного растения. Акари тем временем уже вызывал «Скорую».***
Закончив с рассказом, Ами пошла проведать Акари, оставив Мирико в приемной. Но вот когда мимо Мирико пронеслась девушка с голубыми волосами, наследница дома Ито последовала за ней, узнав не без труда в ней Таларию — еще одного Хранителя принцессы Меркурия. В одной из палат, куда заглянула вместе с Таларией, сидела Ами на краю кровати, в которой лежал Акари. Лорд Юга, мягко улыбаясь, держал ее за руку. Его невеста тоже была необычайно спокойна и нежна, что в последнее время стало скорее исключением, чем правилом. Какими были их отношения до вмешательства Тетис, сама Мирико не знала, хотя и предполагала. Но сейчас, видя все это в их глазах, Мирико поняла, что будет тут лишней, поэтому собралась уходить, никому не сообщив о своем присутствии, радуясь тому, что у друзей хоть что-то налаживается. Она уже повернулась, как внезапно столкнулась с американкой, с которой ее познакомила Ами. — Энни, простите, — Мирико удивилась тому, как девушка отпрыгнула от нее, словно от огня. — Прости, здрасте, не заметила тебя, — сленговый даже для американки язык Энни резал ухо, а чуть более долгие гласные выделяли уроженку Юга, но вот этот оборот был скорее характерен для гетто Нью-Йорка, и словно сошел с фильмов об американском репе. Это несоответствие очень напрягало. — Ничего, — заметила Мирико, воспитывавшаяся на английском старой театральной школы Голливуда. — Вы к Ами? — Да, ее вызывают, — она повернулась вполоборота, чтобы пройти мимо, словно боялась даже задеть. А проникнув внутрь, тут же подошла к дочери своей покровительницы. Ами внезапно замерла на мгновение, а затем её словно подменили — она стала замкнутой, холодной, отпустила руку жениха и отошла от него. — Да еще тот, другой в палате, — когда Энни перешла на японский, все присутствующие даже слегка поморщились. — Энни, что случилось с Кадзу? — Ами, несмотря на то, что должна была по идее быть перепуганной за одного из своих Хранителей, осталась такой же замкнутой, какой стала, когда вошла американка. Вот Талария — та успела выразить весь спектр эмоций: в глазах вспыхнул страх, руки слегка затряслись, и она с трудом смогла сдержать крик. — Он в себя пришел, а ты что подумала, я вроде так и сказала… — глупо усмехнулась Энни, за что уже чуть было не была разорвана синеволосой хранительницей Принцессы Меркурия, и вторая американка в комнате явно не стала бы помогать соотечественнице. Ами сдержанно кивнула Акари и вышла, огибая и Энни, и Мирико, даже без кивка, словно крестницы Иллюзиона здесь и не было. Следом за Ами вышла и Энни, а затем, кивнув, покинула палату и Талария, явно желавшая проверить своего жениха и вечного спутника как в этой жизни, так и в предыдущей. Мирико осталась одна в палате с Акари. Сначала она испытывала неясный дискомфорт, скорее от поведения Ами и Энни, чем от факта нахождения один на один с парнем, который когда-то в другой жизни был ее нареченным. Но все же, собравшись с мыслями, Леди Фантазия мягко улыбнулась, присаживаясь на кончик одного из гостевых кресел, сдвинув колени — класть ногу на ногу она считала вульгарностью, именно так ее с детства воспитывали мать и тетя. — Ты молодец, — признала бывшая невеста Зойсайта. Его же новая реинкарнация слегка поморщился, отмахиваясь от похвалы: — Любой бы сделал то же самое, Мири-тян, — в этой девушке почти ничего не было от Мейё: она была старше, в ее глазах уже не было тех наивных мечтаний, но она все равно оставалась доброй, отзывчивой и готовой на все ради тех, кто ей по-настоящему дорог. — Не любой, — покачала она головой. — Да брось, повезло, что у меня такая же группа крови. Главное, что все обошлось, — Акари чуть усмехнулся одним уголком губ. Но это не рассмешило Мирико, а лишь снова заставило задуматься о поведении Ами: — Что с Ами? Она стала странной. Особенно в присутствии протеже ее матери, — задав этот вопрос, подруга напряглась, даже поза изменилась и она неосознанно чуть подвинулась ближе к Акари, желая услышать ответ. Акари тяжело выдохнул, видимо, не ее одну волновало поведение Хранительницы Меркурия: — Задаюсь тем же вопросом, но мне кажется, Ами устала от постоянного и очень назойливого, порой, присутствия Смит-сан, хотя я еще кое-чего не понимаю, — он откинулся на подушки, которые до этого с такой непередаваемой нежностью и заботой взбивала его невеста, чуть прикрыв глаза, чтобы попытаться объяснить словами это странное чувство. — Чего именно? — Мираж словно превратилась в струну: ей тоже было как-то не по себе. — Ами очень сильно меняется, стоит только Смит-сан появиться рядом — резко замыкается, становится очень холодной, почти на грани бесчувственности, словно инстинктивно опасается или боится ее. — Я заметила, но мне кажется, по крайней мере на первый взгляд — это оттого, что ей приходится терпеть ее еще и дома. Но еще мне кажется, что именно ты — единственный, с кем она будет говорить на эту тему. Не упусти возможности. — Это странно, — продолжил рассуждение Лорд Юга. — Да, согласен, Смит-сан занимается не самой популярной в Японии деятельностью — помощью людям с психологическими проблемами, — сам Акари тоже напрягся. — Здесь этого не очень любят и вообще стараются об этом не говорить. — Сегодня она от меня отпрыгнула, словно от огня, словно она боится ко мне прикоснуться. В купе со всем прочим это выглядит подозрительно. Я постараюсь последить за этой девушкой. Но и ты не плошай, Ами сейчас как никогда нужна помощь. Твоя. Один из ее лучших друзей в этой жизни кивнул: — Надо будет ее куда-нибудь пригласить. Одну. — Если хочешь, могу поспособствовать, — подмигнула с лукавой улыбкой ему Мирико. — Буду премного благодарен. — Хм… — Мираж мечтательно коснулась губ и задумчиво посмотрела в потолок. — Что бы такого попросить у Тенно О? — он не отвечал, словно давая Мирико время на обдумывание. — Ладно, потом придумаю, а ты — спать! — хихикнула девушка, подойдя к двери. — Есть, мэм, — Акари шутливо отдал честь на американский манер, коснувшись двумя пальцами виска.***
Выйдя из палаты Акари, Мирико надеялась пойти перекусить, как вдруг столкнулась с влетевшими в больницу испуганными Мамору и Усаги. — Мири-тян? — улыбнулась сквозь слезы Цукино, сглатывая. — Привет, — не уступить объятьям самого доброго и светлого существа в своей жизни она не могла. — Операция прошла успешно. Мамору выдохнул, положив руки на плечи Усаги: — Видишь, Крольчонок, а ты так переживала… — Ты тоже переживал не меньше, — невеста смахнула слезу. — Просто не показывал. — Ладно, сдаюсь. Как Кадзу? — Вовремя успели. Да еще повезло, что у Акари первая отрицательная, запаса больницы не хватило бы. — Ясно, — коротко ответил Мамору, но в глазах Хранителя Земли все еще были отголоски страха. Может кто-то незнакомый их не заметил бы, но только не Мирико, знавшая одного из лучших друзей брата еще по прошлой жизни. — А ты смогла определить, что с Уназуки? — Не просто определить, — мягко улыбнулась наследница Иллюзиона. — С ней все в порядке, она пришла в себя… В ответ на это заявление Мамору прикрыл глаза и чуть выпрямился, словно с его плеч сняли непосильный груз, а вот Усаги не стала скрывать своей радости и снова крепко обняла Мираж. — Ты просто чудо! Самое настоящее! — взвизгнула Королева Луны, все еще не обретшая истинного королевского спокойствия и невозмутимости. — Задушишь же, — в шутку прошептала крестница Гелиоса. Усаги наконец-то от нее отстала, выдохнув. И внезапно поняла, что очень-очень голодна, поэтому, переведя взгляд милого лунного кролика на жениха, немного похлопала глазками, а урчание в желудке явно показало парню, чего от него хочет невеста. Втроём они пошли в местное кафе и заказали довольно питательный обед, ведь, как понял Мамору, Мирико тоже сильно выложилась: несмотря на привычку есть сладкого по чуть-чуть, она едва ли не накинулась на десерт.***
Ближе к полудню, когда угрозы жизни Кадзу уже не было, и он пребывал в таком благодатном для него состоянии как сон (естественно, под присмотром его Тали), к сидящим в одной из палат друзьям пришла Энни Смит, в сопровождении немного застенчивого парня, с глазами, полными настороженности и страха. — Привет всем! Знакомьтесь, это — Джинго Сейджуро. Парень по вбитой с детства привычке (хоть он этого и не помнил) поклонился, оглядывая всю собравшуюся компанию с вызовом, под которым он маскировал замешательство. А компания интерна Мицуно была странной: первой он заметил блондинку, длинные волосы которой были заделаны в странную прическу, хотя почему-то чувства дисгармонии это не вызывало, несмотря на то, что он уже видел подобные прически — их часто носили косплейеры под какую-то героиню. Он не помнил аварии, но если судить по тому, что ему рассказывали — машина его родителей попала в ту же катастрофу, в которой едва не погибли принцессы. Его родители погибли на месте, а сам он вышел из комы только спустя полгода. Но ведь не прической же она его зацепила? Может, они были знакомы в той, другой жизни, еще до аварии? Но такую вряд ли можно забыть — в ней было столько внутреннего Света, а ещё она невольно притягивала к себя внимание. Смутившись от того, что слишком долго пялится на девушку, подопечный Энни Смит перевел взгляд дальше. Вторая блондинка тоже привлекла его внимание каким-то неуловимым шармом, элегантностью и, одновременно, простотой: в ней не было ни одной лишней детали гардероба, ни одного лишнего штриха макияжа, а поведение хоть и не было типично японским (как и внешность), но не вызывало диссонанса — настолько она была деликатна. Но первым к нему подошел и поклонился брюнет. — Добрый день, Джиба Мамору, — представился он. Джинго чуть покосился на Энни, а затем вернул поклон Мамору. Не успел он закончить, как к ним подскочила первая блондинка, улыбаясь так, что парню показалось: на Востоке взошло новое Солнце, его личное — на такую открытую, добрую улыбку он не мог не ответить искренне, от всего сердца, вернуть хотя бы толику того Света, что дарила эта девушка: — Цукино Усаги, — весело прощебетала она, и хотя ее поклон скорее напоминал что-то среднее между подобием реверанса и кивком, это отклонение от правил этикета нисколько не портило впечатление от солнечной натуры, скорее списывалось на ее характер, в котором было столько жизнелюбия, тепла и доброты, что любой ее промах — будь то нарочный или случайный — воспринимался скорее как изюминка, вызывающая лишь приступ умиления. Несмотря на потерю памяти, (а может, и благодаря ей) Джинго воспринимал все острее, и одного взгляда хватило, чтобы понять по тому, как блондинка с оданго смотрит на стоящего рядом парня, что они — пара, причем на веки вечные, ведь он отвечал ей точно таким же взором обожания. Но почему-то это не вызывало раздражения — наоборот — чувство глубокого удовлетворения, что у подобного ангела есть тот, кто ценит ее. — Мы хотели прогуляться по парку, — продолжала щебетать Усаги, непроизвольно поглаживая руку своего жениха. Хотя она этим нарушала правила этикета, но ей уже давно подобные мелочи спускали с рук — ведь это может опечалить их Солнышко, к тому же сам жених, несмотря на небольшое отклонение от норм приличия, был явно не против таких знаков внимания от своей невесты, пусть это было и на людях. — Не хотели бы с нами прийтись? — С удовольствием, — даже не задумавшись ответил Сейджуро, не представляя, как можно отказать в просьбе такой девушке.***
Они уже вышли из больницы в окружающий парк, где прогуливалось несколько выздоравливающих пациентов, их родственников, медперсонал. Мамору обратил внимание, с какой тоской Джинго смотрит именно на семьи пациентов, припомнив себя в подобной ситуации: он тоже не помнил ничего, у него не осталось ни одного родственника или вообще близкого, кто бы взял его к себе. Хотя, у парня есть довольно милая сиделка, заботившаяся о нем, в то время как у самого Мамору было только небольшое воспоминание о девочке-ангеле и засушенная роза. Как-то Кенджи-сенсей рассказывал в семейном кругу, куда уже втащили и самого Мамору (а он и не сопротивлялся), о том, как ездил в больницу за Шинго и это закончилось скандалом, устроенным Усаги по поводу мальчика, который ну очень нуждался в помощи. На следующий день они: Усаги и ее отец, снова явились. Но, к огромному сожалению и новой истерике девочки, мальчика перевели в детский дом утром, и они опоздали всего лишь на каких-то пару часов. «Даже не помню, что у него было… Вроде авария…» — заметил Кенджи, а Мамору тихо проговорил, смотря на свои собственные кончики пальцев: «Авария и потеря памяти». Интересно, смогли бы эти жалкие пару часов тогда изменить его жизнь? «Авария и потеря памяти…» Шеф все понял и так, а Усаги тем вечером устроила ему допрос. А на следующее утро он стал счастливым обладателем еще одной розы, но живой. С тех пор она периодически меняла цветы в его доме, словно напоминая, что она никуда от него не уйдет больше. И за это он ее любил еще сильней с каждым днем, с каждым часом понимая, что ее присутствие ему все больше необходимо. — А вы, Джиба-сан, служите в полиции? — вырвал его из воспоминаний женский голос с резким акцентом. Мамору встряхнул головой, словно прогоняя что-то, а затем с улыбкой ответил: — Да, Смит-сан, в управлении округа Азабу. Американка чуть напрягла складку между бровями, а затем выдала: — Это, вроде, район, в котором мы находимся? — видимо, такое выражение лица у нее означало мыслительный процесс. Мамору кивком подтвердил это предположение, посчитав, что каждый раз говорить: «Да», словно робот, будет странно. А Сейджуро все же продолжил изучать компанию, несмотря на то, что его взор постоянно возвращался к Усаги. Интерна Мицуно он уже знал, хотя не очень хорошо — она проходила интернатуру в другом отделении больницы, только иногда заходила к Энни, которая сейчас проживала у матери Ами. По сравнению со спокойным Джиба, Минами Акари казался его полной противоположностью — он рассказывал забавные случаи из учебы, практики, даже упоминал самого Мамору и их нескольких общих друзей. Но, несмотря на общительность и внешний веселый нрав, Сейджуро показалось, что внутри у него тоже много боли. Также со стороны были отчетливо видны взаимоотношения этих странных людей. Почему он решил, что они странные? Честно — он и сам толком не знал, просто чувствовал. Очень многое в их поведении и словах не соответствовало друг другу. Чем? Да просто не соответствовало — Джинго не мог конкретно объяснить ничего, но желания выводить на «чистую воду» не возникало — почему-то сейчас он чувствовал себя «в своей тарелке» куда больше, чем даже с уже довольно давно знакомой Энни. Энни что-то высматривала в небе, чуть прикусив губу, одновременно бросая взгляды на вторую американку, словно хотела от нее чего-то. Понимая, что таким образом можно избавить от ее постоянного присутствия Ами и дать друзьям разобраться в их отношениях, Мирико чуть кивнула в сторону, словно приглашая уединиться. — Ты о чем-то хотела поговорить? — начала Мирико, переходя на английский, предполагая, что Энни явно что-то недопонимает. Та кивнула: — Yup*, — подтвердила кивком девушка, оглядываясь. — Слушай, а о чем с ними говорить? Мирико чуть шире, чем обычно, распахнула глаза, чуть наклонила голову, а ее брови чуть поднялись — все это явно выражало удивление: — Почти о чем угодно, только споров не стоит устраивать — не поймут, а вот чтобы именно поговорить — лучшая тема еда. Энни хмыкнула: — Странные они. — С их точки зрения, странные мы, — в тон ей ответила Мирико. — Тебе-то что, ты — своя. — Я — полукровка. Я — не своя, меня точно так же будут сторониться обыватели. — Они же все такие вежливые, улыбаются, — заметила Энни, что несколько выбило Мирико из колеи. В Штатах тоже по правилам хорошего тона надо улыбаться, даже если человек тебе противен, и у тебя куча проблем. А тут девушка высказывается так, словно вообще приехала из Европы. — Да и не заметно, чтобы тебя сторонились, — она показала на оставшихся молодых людей. — Просто Усаги, Мамору, Акари и Ами — мои старые друзья, и друзья моего брата. К тому же, здесь, как и во многих других странах, а в некоторых моментах даже больше, развиты семейные и корпоративные связи. Отчасти именно благодаря поддержке семьи моего отца меня мало кто может назвать гайдзином, да еще и в лицо. — Одна наша медичка так сказала про меня. — Так не веди себя, чтобы тебя так называли, — заметила Мирико, чуть отвернувшись, демонстрируя явное намерение завершить разговор. — Как «так»? — «не заметила» маневра Энни, продолжая допрос. Ее внимание стало уже чересчур навязчивым, что не могло не вызвать раздражения у Мирико, которая, хоть и была по происхождению из Америки и жила там большую часть жизни, но все же получила довольно специфическое образование. — Сама подумай, — бросила Мирико, уже окончательно развернувшись к Энни спиной. — Например, не стоит доставать людей вопросами, когда они дают явно понять, что устали от подобного. Энни что-то прошипела, Ито так и не смогла идентифицировать ни звуки, ни слова, но вот вторую фразу расслышала довольно четко: «Еда, значит…» На что Мирико улыбнулась, вспоминая вторую тему, которую любят обсуждать японцы.***
Но не успела Ито отойти от Энни Смит, как какой-то неясный свист на самой грани восприятия заставил ее повернуться… и почти молниеносно отпрыгнуть в сторону. Мимо ее лица, там, где должна была быть ее голова, пронеслась целая ветка, вонзаясь довольно глубоко в рыхлую парковую землю, как раз рядом с цветочной грядкой. И только потом появился источник лозы — странная помесь огромного цветка с лозами, да еще и передвигающаяся на нижних отростках-лозах, словно на ножках. Где-то такое она уже видела. И, судя по направлению, цветок целенаправленно двигался к ней, готовя руки-лозы для новой атаки. Мирико юркнула в сторону, бросая быстрый взгляд на своих друзей, которые, к слову, тоже пришли в движение — каждый из них искал укромное место, чтобы перевоплотиться. Сама же Ито была лишена подобной возможности — рядом была Энни, а почему-то именно при ней Мирико не хотела демонстрировать свои способности, даже ценой собственной жизни. Причину девушка не знала, но интуиции и внутреннему Голосу доверяла, поэтому единственным ее действием было бегство. Но от подобного выбора ее спас огненный шар, прилетевший с противоположной от них стороны. Растение завопило тонким протяжным воем, издало писк, а второй огненный шар превратил его в кучку пепла. Чуть дальше стояла улыбающаяся Уназуки, вытирающая кровь из открывшейся раны. Член боевого клана Хранителя была явно довольна результатом: — Надеюсь, мы теперь квиты? — чуть громче, чем следовало произнесла маг огня, рассчитывая, что Мирико услышит. В ответ обладательница Лунного Дара кивнула: — Я никогда не считала, что ты мне что-то должна, Фурухата-сан. — Уназуки, — с улыбкой поправила ее японка, подходя ближе. — Мираж, — разрешение называть по имени было важным шагом к дружбе, как и в ее родном английском. Тем временем остальные тоже уже подтянулись из-за разных кустов, не успев ни спрятаться, ни перевоплотиться (хотя кому-то перевоплощение не светило, ведь за их Солнышком и Мамору увязался Джинго, пытавшийся хоть как-то прикрыть Усаги). Энни запричитала, пыталась осмотреть Сейджуро, что-то ему мило бормотала, в то время как Ами осматривала Уназуки, таща ее в больницу, чтобы заново наложить шов. Как-то так получилось, что внезапно почти во всем парке (а остальные прогуливающиеся сбежали, как только заметили монстра) остались только Мирико, в прическе которой было несколько травинок (впрочем, от них она постаралась избавиться — ведь еще немного подобного, и у нее возникнет антофобия**), Усаги, поправляющая немного смятый подол и Мамору, все еще зорко осматривающий окрестности. Акари решил пробежаться по парку, может еще что-то аномальное найдет. — Ты заметила, — начала Усаги. — На этот раз монстр действовал целенаправленно. Ему нужна была ты. Мамору тоже кивнул, подтверждая слова своей невесты. Сама же цель монстра покачала головой: — Не могу понять причину. Если дело в запасе энергии — то у вас ее в разы больше. Усаги хмыкнула: — Тогда должно быть то, что отличает именно тебя. — Лунный Дар? Но и ты лунянка, причем Хранитель, это… Внезапно Светлая стала задумчивой и слишком серьезной для самой себя: — У меня никогда не было Лунного Дара. И я всегда считала это благом. — Значит, это кому-то не понравилось. Но кто мог знать? Мамору в мыслях «прокрутил» список тех, кто мог знать о том, что у наследницы Дома Ито есть редкий Дар, а затем кивнул: — Проверим, это как раз то, чему нас и учили. Сегодня вечером соберемся у меня. Усако, перед этим мне надо кое-куда съездить. — Я с тобой! — На это жених ничего не возразил и они вместе отправились к его машине.