POV Ами.
Привет, меня зовут Мидзуно Ами. Мне девятнадцать лет, и я интерн в госпитале района Джубан. С детства я мечтала стать врачом, для чего очень много и упорно училась, зачастую жертвуя личным временем, которого у меня и так было не много. Может быть, поэтому у меня и не было друзей. Я была немного замкнутой и, возможно, оттого, что я хорошо училась, многие одноклассники меня сторонились. Но я как-то об этом не очень волновалась. Привыкла. В пятнадцать лет меня пригласили в Германию, где я начала учиться на хирурга. Прошло четыре года, посвящённых только занятиям. Благодаря своему старанию и упорной учебе, я освоила материал и практику шести лет. Теперь мне надо оправдать мои знания и опыт, полученный во время практики, уже в интернатуре. Кроме того, я хочу получить специальность пластического хирурга, для чего стала посещать курсы искусства, да и просто интересно. Я много знала об искусстве, но, к сожалению, практик из меня никакой. В классе я встретила милую девушку по имени Цукино Усаги. Точнее, я сначала увидела ее работы, поразившие меня добротой, светом и чувством ностальгии, словно я уже не раз видела эти пейзажи, людей. Она оказалась настолько открытой и доброй… Я таких людей в жизни не встречала: в ней столько тепла, света и обаяния. Она согласилась помочь мне с практикой по искусству, а заодно показать город, в котором я не была уже много-много лет.***
Интерн Мидзуно Ами шла на работу. Ни толкотня метро, ни шум автомобилей не могли испортить настроение девушки. Она шла на любимую работу. Ту, к которой лежало ее сердце. Она помогала людям, спасала жизни — разве это не самое важное? И сейчас, когда она направлялась в детское отделение, ее сердце пело — она может помочь детям. И одновременно было грустно — некоторые из этих детей остались без родителей, пройдет немного дней — и их заберут в приют. Еще с детства она была необычной. Помимо отличной учебы и высокого уровня интеллекта, она порой видела вещи, которые другие не замечали. Сначала она не верила в них и пыталась тоже не замечать, пока однажды не обожглась об одно из этих невидимых существ. Она пыталась помочь ребенку, на котором это существо сидело, и Ами чувствовала, что оно выедает из него жизнь, а из окружающих — энергию. Тогда она ничем не смогла помочь. Она видела своими глазами, как ребенок, обычный ребенок стал монстром. Но ни родители, никто рядом не видели этого, они только заметили, как изменилось его поведение. Но списывали все на возраст и влияние улицы. Потом этот подросток устроил стрельбу в супермаркете и покончил жизнь самоубийством. Ами поклялась, что будет противостоять таким монстрам, чего бы ей это не стоило. Поэтому появление кошки по имени Луна, которая показала ей, что можно демонов не только видеть, но и уничтожать, восприняла с радостью. Теперь она не будет смотреть, как гибнут невинные люди — она сможет их защитить. — Спасибо, Луна, — с улыбкой проговорила Ами, в голове которой уже выстраивались картины победоносного шествия, помощи другим людям. — Есть еще кое-что… Яд, — запнулась иллюзия. — У меня есть доступ к университетской лаборатории, так что я могу начать исследование, — пояснила Ами. — К тому же все жертвы попали к нам в больницу и у меня есть образцы всех взятых анализов. Конечно, не факт, что я смогу выделить его спустя столько времени, но я постараюсь. — Спасибо, Ами. Другой воин к тебе придет, к сожалению, ее считают маньячкой, но она уничтожала демонов, — Луна выдохнула, стараясь не вспоминать об истериках, которые ей приходилось выслушивать от своей любимой девочки после каждого случая. — У нее получилось? — заинтересовалась брюнетка. — Да, только вот люди все-таки пострадали, как раз из-за яда, — кивнула кошка задумчиво. — Главное, что они остались живы. Правда, то, что они не видят демонов… Хотя, не важно — главное, что я знаю, что помогаю. Остальное — не важно. И Ами с легкой душой отправилась в больницу.***
Ами проходила около одной из лабораторий, когда почувствовала присутствие демона. Заглянув за дверь, студентка увидела молодого преподавателя с серой амебной массой за спиной, а вокруг него валялись потерявшие сознание студенты… Старое воспоминание вспыхнуло, и Ами, недолго думая, схватила свой хеншин и, выпалив скороговоркой: — Меркурий, дай мне силу! — преобразовалась в Сейлор Меркурий. Ее волосы стали чуть короче и изменили цвет с черного на голубой. — Водный Туман Меркурия… в бой! — ее атака парализовала демона, и Меркурий смогла отодрать его, не причиняя жертве таких повреждений, какие нанесла бы без использования тумана. Демон шевельнул лапками и сдулся, ударив Ами током. Перчатки выдержали, но все же было болезненно. Через минуту она перевоплотилась обратно и занялась оказанием первой медицинской помощи.***
Усаги, взяв поднос с чаем и печеньем, пошла к отцу в кабинет. Дверь открылась, мужчины, обсуждающие что-то, оглянулись. Дочь старшего из них и тайная любовь младшего как раз поднималась с колен с подносом. — Вечер, отец. Мама приготовила чай и печенье, — проговорила девушка. — Спасибо, Уса-тян, как у тебя дела? — отец поднял голову, в который раз с любовью смотря на дочь. Что бы не случилось, как бы она не училась — она все равно была его лучиком, его любимой девочкой и этого ничто в этой жизни не изменит. — Отец, сегодня мне предложили учиться в Париже, — сообщила с улыбкой Усаги, краем глаза следя за реакцией Мамору. Парень вздрогнул, но на лице привычно ничего не отобразилось. Да, видеть ее и не прикоснуться было мучением, но не видеть вовсе было смерти подобно. А если с ней что-то случится? Нельзя ее оставлять одну. Она же такая беспомощная, нежная, доверчивая и открытая. — Ты уже взрослая, ты сама можешь выбирать свой путь. Искусство — это твое. И ты должна развиваться дальше, учиться. Я горжусь тобой, Усаги, — отец кивнул, принимая решение. — Благодарю, отец. — Она поклонилась. — А как у Вас дела? Как мама Нару? — Она пока в больнице, но ей вроде лучше. Врачи говорят, что зрение восстановится, — ответил инспектор Цукино, переворачивая страницу дела о маньячке. Что они упустили? — Это хорошо, я зайду к ней, проведать ее, и к Нару, — дочь старательно расставляла приборы, незаметно стараясь прочесть написанное. Что известно о ней полиции? — Только будь осторожней, Усаги, — мягко проговорил Кенджи, стараясь вложить в голос все беспокойство. — Конечно, отец. Я возьму баллончик, который ты мне подарил, — Усаги знала, что ей-то от маньячки точно ничего не будет. Да и не маньячка это. Если бы отец знал! Если бы понял. Но нет, он не поймет, а ее в психиатрическую лечебницу засунут. А в голове Мамору тем временем роились мысли. Как может отец столь просто отпускать ее неизвестно куда? Он лично хотел знать, где она каждую минуту. Знать, все ли с ней в порядке… Но не мог даже встать и проводить. Он даже не смотрел ей вслед, когда она покидала отцовский кабинет. Лишь считал невесомые шаги… В полночь, когда Кенджи и Мамору уже успели наметить план расследования и составить список необходимых людей, которых нужно привлечь, в гостиной раздался звонок телефона. Подошла Икуко и принесла аппарат мужу. — Тебя, из участка, — тепло сообщила она, заходя в кабинет главы семьи. Кенджи нетерпеливо взял трубку из рук жены, чуть ободряюще коснувшись ее ладони, зная, что ничего хорошего от таких звонков ждать не следует. И произнес лишь короткое: — Слушаю, — с каждой секундой его лицо становилось белее и белее. — Мамору, собирайся. У нас — убийство, — только и сказал Цукино, — Жена, приготовь мне бутербродов и кофе с собой. У нас предстоит бессонная ночь. Привыкшая вот к таким неожиданным уходам мужа, Икуко уже перестала охать и ахать от каждого убийства и быстро направилась на кухню, собрав еду не только для мужа, но и для его подчиненных. Мальчиков точно некому покормить. К тому же, подчиненных мужа она давно воспринимала, как своих детей, и тоже порой баловала домашней едой. Усаги не спала. Она смотрела в темное небо, на луну и звезды. Спутник Земли будто манил ее к себе, притягивая и грея своим светом. Хотелось танцевать в этих лучах под музыку старинного вальса. Под окнами по гравию резко стартовала машина и включилась полицейская сирена. Что-то случилось… Просто так отец по ночам не срывается, всё-таки он начальник отдела. Девушка схватила брошь и, проговорив слова активации, уже в образе Сейлор Мун помчалась следом за машиной отца. Она сидела на крыше здания как раз над местом кровавого убийства. — Жертва - Игаяси Хамада, судя по документам. Удар в основание черепа, смерть наступила мгновенно, но до этого женщина вполне могла сопротивляться, — сообщил коронер инспектору Цукино. — Исследуйте все вокруг. Особенно уделите внимание ногтям жертвы. Возможно, найдёте эпителий, это позволит узнать что-нибудь о личности нападавшего, — инспектор Цукино пытался с помощью кофе прогнать сонливость. Коронер кивнул, доставая фотоаппарат. А Усаги вытерла слезы со щек. Они стараются бороться со злом, защитить людей. Но люди сами хуже любых демонов. Потому что только люди убивают себе подобных.***
В отделе насильственных преступлений полицейского участка округа Азабу было неспокойно с самого утра: нашли тело девушки, с колото-ножевым ранением в основание шеи. Ее звали Игаяси Хамада. И она была дочерью довольно влиятельного бизнесмена, поэтому расследование и поручили отделению Цукино Кенджи. — Ну, есть что от патологоанатомов? — Тено Хёму вошел в кабинет следственной группы. Как всегда, его длинные белые волосы были заделаны в хвостик. — Все то же самое, — буркнул Мамору, цедя уже пятую чашку кофе и закусывая пирожком, который положила для них Икуко. — Сейчас подождем отчета от нашего мозгового центра — и будем плясать от этого. Как раз в это время вошел Ито Гэнсо*[3] — голубоглазый блондин. В отличие от двух своих сослуживцев он меньше всего походил на японца: золотистые волосы и голубые глаза, светлая кожа, глаза лишь чуть раскосые — все это досталось ему от матери-американки. У красавчика от девушек отбоя не было, только он мало на кого обращал внимание. Несмотря на свою немного ветреную внешность (блондин же!), Гэнсо был на удивление трудолюбив, ответственен, аккуратен и слишком педантичен, даже для японца. В этом участке он был лучшим аналитиком, тоже найденным в одном из вузов Японии вездесущим Цукино Кенджи. — Гэнсо-кун, доброе утро, — Хёму протянул аналитику кружку любимого им кофе и бутерброд. Судя по кругам вокруг глаз, Гэнсо всю ночь не спал. — Благодарю вас, Тэно-кун… — аналитик сделал глоток. — Гэнсо-кун, — Мамору присел на краешек стола, — ну, что нашел? Ито Гэнсо прокашлялся, отпивая горячий черный крепкий кофе. — Итак, с первого взгляда — ничего общего с более ранними смертями. Если это и маньяк, то кто-то новый. Удар наносил или мужчина, или высокая сильная женщина. Рост не менее метра семидесяти. Правша. Удар только один, что не очень характерно для маньяков или состояния аффекта. Точный. Наносивший знаком с анатомией. Но не врач. Возможно, изучал анатомию в вузе. Выбор довольно большой: от педагогов до художников. — Ты сказал, с первого взгляда… — заметил Мамору. — Да, с этого и начинается самое интересное — удар приходится в то же самое место, в котором обнаруживались проколы у жертв маньячки с оданго, — Гэнсо отложил кружку, вгрызаясь в бутерброд. Домашний. Жена шефа часто готовила для них, отчего ее любили все сотрудники поголовно. — Ты думаешь… — начал было Хёму. — Я не думаю, но могу сделать вывод, что наша маньячка перешла на новый уровень. И нас ждут веселенькие деньки, пока мы ее не поймаем… — выдохнул Гэнсо, опираясь головой на скрещенные руки. — Мотивы, причины? Общие факторы? — Мамору сел за стол, повторив позу товарища. — Я не могу понять… — Что-то в этой картине не давало ему покоя. — Стоп… ты сказал, что убийца был не ниже метра семидесяти… а по всем описаниям, девица ниже… Не подставляла же она скамеечку… а жертва терпеливо ждала, покорно разрешая себя убить… — Либо мы имеем дело с чем-то массовым… — почти в шутку проговорил Ито. Мамору мотнул головой. — Джед, — незнакомое обращение сорвалось с его губ против воли хозяина, который был слишком погружен в собственные мысли. — Мы тогда с ума сойдем, если у нас окажется массовый психоз, да еще и заразный… Гэнсо только дернулся. Он раньше слышал это. Только память никак не хотела отвечать на этот запрос. Почему это обращение настолько знакомо? — Что ты сказал? — чувство дежавю не проходило, он должен еще раз услышать, чтобы вспомнить. — Я сказал, что мы сами окажемся в психушке… — медленнее повторил Мамору. — Нет, как ты меня назвал? — блондин покачал головой. — Гэнсо-кун… разве не так? Прости, если нагрубил… у меня голова забита этими смертями и нападениями, — неужели он посмел оскорбить друга? Хёму, стоявший рядом и все слышащий, покачал головой: — Ты назвал его Джед.. — Не может быть… Прости… — Мамору сразу извинился, вдруг это задело как-то Гэнсо? Аналитик только покачал головой. — У меня ощущение, что уже слышал это обращение к себе… только не могу вспомнить, где… а, наверное, от недосыпа… Спасибо за кофе. Пойду, посплю на диванчике. Будет что — будите. — Да, иди… ты заслужил… — Хёму положил руку ему на плечо в знак поддержки. Они остались вдвоем, лишь шуршали страницы дел. — Хёму-кун… Что думаешь обо всей этой ситуации? — чуть позже поинтересовался Мамору. — Надо сделать психологический портрет… — задумчиво потянул Хёму, вертя в пальцах карандаш. — Надо обратиться… Внезапно дверь открылась, и в комнату вошел Цукино Кенджи с двумя незнакомыми мужчинами: синеглазым шатеном и зеленоглазым рыжиком. — А где Гэнсо? — поинтересовался Инспектор. — Спать отправили: он ночь не спал — сравнительный анализ писал, - объяснил отсутствие на рабочем месте сослуживца Мамору. — А, ладно, потом представим ему ваше пополнение. Это, — он показал на красивого шатена с рассеянным скучающим взглядом. — Масато Санджойн, из Англии, психолог… а это практикант — Минами Акари[4] — из Полицейской Академии, следственный отдел. Способен к нестандартному мышлению. Лучший снайпер на курсе. Шатен все тем же скучающим взглядом обвел окружающих, кивнул Мамору и Хёму в знак приветствия. А вот Акари задорно улыбнулся, даже глаза засияли, и раскланялся с будущими коллегами. То, что Кенджи дал такую лестную характеристику, говорило только о том, что парень действительно талантлив. — Ну что… вот ваши места, — Мамору показал на оставшиеся два стола в кабинете.***
Он бежал по улицам. Вроде знакомым, а вроде нет. Он вытирал рукавом пот со лба, задыхался, но бежал… Он чувствовал присутствие демона кожей: болезненное покалывание в сердце и набат в голове. Демон рядом. Демон тут. Он настигает его. И не видит ничего, кроме серого сгустка массы. Не видел лица жертвы, да и не стремится к этому — он не собирается жалеть. Никого. Никогда. Свое он уже отжалел. И даже тогда не сдался. Возможно, она даже была красивой… По высокому, душераздирающему крику он понял, что перед ним женщина… Не важно. Она бы все равно умерла, забрав еще кого-нибудь с собой… Убить. Освободить страдающую душу. «Прости меня, незнакомка. Но так тебе будет лучше». Удар ножа в основание шеи, чтобы у твари не было шансов выжить. Только так. Потому что по-другому — твари выживут. Он сам не знал, почему так считал. А ведь раньше считал по-другому. Но все же на горизонте сознания маячила мысль, что он — не убийца и не хочет им быть, что он может любить… Что есть кто-то, дорогой ему… Кровь хлынула из раны, окропляя тротуар и его руки. Кровь не смывает грехи. Кровь их только добавляет. Еще один грех на его руках… Его… Снова его выдернуло из оков сна это чувство потери. Снова боль в сердце, страх сковал душу. Снова… сколько эти сны будут продолжаться, мучая его? Пот лился по лицу, застилая глаза. Рука потянулась к пульту, чтобы выставить более низкую температуру на кондиционере. Рука была в чем-то испачкана. Он поднес ее к носу. Ударил ни с чем несравнимый запах человеческой крови. Все, что он смог сделать — залезть под душ и свернуться там клубочком. Единственной мыслью было осознание того, что кровь — не его…***
Джедайт пытался сопротивляться демону, особенно когда увидел перед собой Лунный Дворец, где он часто бывал с бабушкой, и знакомую фигурку в красном сейлор-фуку. Каика[5]… его Каика. Его Огонек. Любимая, единственная. Несмотря на то, что многие называли его бесчувственным, мало кто знал его-настоящего. Лишь друзья и Каика. Он пытался позвать ее, находясь внутри твари. Каика… Кажется, она услышала. Как бы сделать так, чтобы его тело ее не тронуло? Он попытался взять под контроль тварь… Немного, совсем чуть-чуть самоконтроля… и — ничего не получается… «Каика… мой огонек… мой маяк…» Она подняла свои аметистовые глаза. В них плескалась любовь… и тревога. За него. Взглянув в них, он понимал, что Каика не сможет его убить. Несмотря на чувство долга, а у марсианки оно было развито просто неимоверно, она не сможет поднять руку на него. Но… в руке Принцессы Марса было не оружие, а клочок бумаги. Джедайт внутри твари усмехнулся. Его, его девочка. Умница. Тварь можно убить не только Силой, но и словом… Заклинание прорицателей Марса. Заклинателей Огня, старшей жрицей которого и была его Каика. Клочок бумаги с написанными словами, вечными, как сама Вселенная. Изгоняющими любых демонов и нечисть из тела, души… Касание бумажки было обжигающим, словно вспышка на Солнце. Но он принимал эту боль с радостью. Очищение. И рухнул без сознания на землю. Когда он очнулся, рядом с ним сидела обеспокоенная Каика. Он только коснулся ее щеки кончиками пальцев, чуть улыбнулся: — Доброе утро, мой Огонек, — прошептал парень, в горле першило. — Доброе утро, мой Призрак, — с улыбкой сквозь слезы проговорила марсианка, помогая ему встать. Они пробирались по развалинам дворца, то и дело натыкаясь на мертвых людей с тварями за спиной и на защитников Лунного Дворца. Тишина, нарушаемая лишь потрескиванием защитного купола и шорохом ветра. Битва оставила после себя лишь руины. Внезапно послышался стон. Подбежав, они увидели ужасающую картину: Кунсайт, Первый Лорд Земли, с живой, наслаждающейся пиршеством тварью за спиной, нежно прижимал к себе мертвое тело Принцессы Венеры, Ренаи. Каика метнулась было к подруге, но ее за руку перехватил Джедайт. — Тварь… — коротко проинформировал ее парень. В одно слово вложив все, что хотел сказать. Так он говорил только во время боя. Каика кивнула, понимая его. Слишком многое они вместе пережили, слишком хорошо знали друг друга. Марсианка достала клочок бумаги с заклинанием и бросила в направлении Кунсайта, однако, достигнув Первого Лорда, он только вспыхнул. — Не выйдет… — Каика опустила руки, теребя подол юбки, а глаза все еще смотрели на Кунсайта, видя его боль, впитывая ее, сочувствуя, одновременно отчасти ненавидя его. Ведь по его вине погибла ее подруга. Милая, солнечная Венера, которая одновременно была сильной и умела любить. — Почему? — удивился парень. Ведь на нем же сработало. — Он сам этого не хочет… — коротко проговорила Принцесса Марса, сглатывая. Кунсайт поднял взгляд на друга. В глазах читалось одно: «Убей меня, прошу… Убей, я все равно жить без нее не смогу…» Джедайт вздохнул глубоко, прерывисто: — Прости, мой друг… — Спасибо, — прохрипел Первый Лорд, подставляя шею. Тварь не успела среагировать, и Кунсайт упал рядом с любимой, его кровь окропила ступеньки, сливаясь с кровью Ренаи в древнем, как сам Мир, ритуале брака. Каика со слезами на глазах коснулась лица подруги. Та умерла практически счастливой. На руках и от руки любимого. Больно. Невозможно горько. И не так одиноко. — Их надо похоронить вместе. Они заслужили, — с болью произнела Каика. — Да… — Каика была последним устойчивым столпом в его жизни, парень слепо смотрел вдаль, касаясь кинжала, на котором все еще была кровь друга и серая слизь твари. — Почему я жив, а они нет… почему все так произошло… — он вцепился в любимую, пытаясь вылезти из омута отчаяния. — Вы не виноваты… это все Берилл. Она виновата. Не вини себя… — Каика касалась завитков на его голове, нежно, словно мать. — На моих руках кровь моего друга… Представь… Если бы тебе пришлось так… с Ренаи, — слова застряли в горле. Она крепко обняла его, судорожно пытаясь удержать слезы. Не вышло. Она разревелась навзрыд. Не из-за себя, а из-за него, из-за своей беспомощности: она не могла помочь любимому. — Каика, любимая… не плачь… Прости меня, Каика… — кажется, ее слезы, ее боль подействовали на него отрезвляюще. — Джед, ты не виноват… Это все Берилл. Она одна виновата… Пошли искать остальных… И Серенити с Эндимионом, я видела, что он проходил портал, на нем твари не было, — она потащила его следом. Надо найти их Свет. Он лишь кивнул, безвольно пошел следом за любимой. Каждый поворот открывал все новые ужасающие виды: тела, сгоревшие в огне, разбитые ветром, безумные лица тех, кто задушил сам себя. Посреди опаленно-замороженных стен стояли, обнявшись, двое. Огненный Лорд и Принцесса Меркурия. Они словно тянулись друг к другу в недосягаемом поцелуе. Но сквозь тело Зойсайта проходил кристалл льда, пронзая грудь, а сердце Киёи[6] было выжжено его огнем. Неподалеку сидел Нефрит, прижимая к груди свою ненаглядную Араси[7]. В нем не было ничего от вечного повесы и балагура. Сейчас темно-синие глаза погасли, а звезды больше не вились вокруг рук, а хаотично двигались… и рыдали. Рыдали своими звездными золотыми слезами, покрывая все вокруг блестками. Он поднял голову и посмотрел Джеду в глаза, молча убирая свою шикарную шевелюру с шеи… Каика практически тащила Джедайта. Еще немного… совсем чуть-чуть… И они будут около молельни Королевы. А там разразилась последняя битва. Принцесса Серенити, будущая Хранительница Луны, против Берилл. Рыжая стерва уже замахнулась на обезоруженную Принцессу. И Каика, и Джедайт понимали — им не добраться до Серенити, которая отчаянно защищалась, но без жезла была почти бессильной. Впервые в жизни Каика пожалела, что Принцесса родилась без Лунных Чар. Им не успеть даже скастовать ни иллюзию, ни огненную стрелу… Внезапно между Серенити и Берилл скользнула тень и рухнула к ногам Принцессы. Эндимион, Хранитель Земли. Друг. С мечом Берилл в груди. В отчаянии, со слезами на глазах Серенити, не задумываясь, вытирая застилающие глаза слезы, схватилась за клинок Принца, что висел у него на поясе, и вонзила себе в грудь. Тело упало рядом с телом Эндимиона, и из последних сил Светлая протянула к нему руку. Крик Королевы пронзительным стоном прокатился по руинам. Она подняла над собой Лунный жезл, в котором сверкнул Серебряный Кристалл Луны. Каика вцепилась в Джеда. Она знала, к чему приведет использование этого мощного артефакта. — Джед… Это конец… Пообещай, что в следующей жизни ты меня найдешь… и мы будем счастливы, — умоляла она, касаясь его губ своими, обнимая, словно надеясь, что это позволит им и возродиться вместе. — Обещаю, мой Огонек… — отчаяно прошептал в губы любимой маг иллюзии. Серебряный кристалл засиял, запечатывая демонов и превращая планеты Альянса в безжизненные пустыни. И только камни, да статуи пяти влюбленных пар говорили о том, что здесь была жизнь. Да и те просуществовали лишь несколько мгновений, чтобы вспыхнуть вместе с Серебряным Кристаллом. Силы Кристалла хватило лишь, чтобы сохранить жизнь только на одной планете системы – третьей от Солнца…