Ворлок мертвого ярла

      …развернуть, прижать к себе, посмотреть прямо в глаза. Чёрные-чёрные. Что Мрак в сравнении с ними? Так, ничего, нелепое пятно. А в твоих глазах — огонь. Он полыхает, как чёрное солнце, зовёт всеми голосами. И ты зовёшь. Едва приоткрытыми губами, гибким телом, рассыпавшимся по плечам шёлком волос, в которые так и хочется вплести пальцы и сжать посильнее. Не до боли, но чтобы не смог вырваться. И бесконечно смотреть в эту черноту глаз. А потом резко опрокинуть на кровать и вжать всем телом, чтоб и двинуться не сумел. Услышать приглушённый выдох и почувствовать, как твои ладони скользят по моим плечам. Шепнуть, что никому никогда не отдам. Увидеть… нет, скорее почувствовать улыбку на твоих губах, задохнуться от запаха полыни и мускуса. Мой. Моё. Никому не отдам.              Фьялбъёрн сам не понял, почему открыл глаза. Бесшумно вздохнул. Приснится же. Замер, прислушался. До рассвета ещё час или около того. «Гордый линорм» шёл тихо и быстро, значит, погода не буянит, все шторма остались в прошлом. Особо удивляться тут было нечему, возле островов Морского народа всегда тишина. Старый прохвост Бо, то есть его величество дроттен и властелин договорился с Гунфридром давным-давно, чтобы его земли шторма по возможности обходили. Конечно, совсем избавиться от них Морской Владыка не сумел, но кое-что сделать получилось. Особенно, после смерти Хозяина Штормов.       Фьялбъёрн чуть нахмурился и неосознанно прижал к себе тихо и ровно дышавшего Вайде. Впрочем, ворлок и так в этот раз обнимал его куда крепче, чем ранее, а ночью отдавался так, что, наверно, вся команда слышала. Ну, и пусть. Главное, не говорить об этом Вайде, а то из упрямства зубы стискивать будет.       Пальцы драуга переместились чуть выше, начиная легонько поглаживать и перебирать шелковистые пряди. Что вчера было? Фьялбъёрн понять не мог, но сразу почувствовал эту тугую горячую силу, которая вот-вот вырвется и разнесёт всё вокруг. Все, кто носит в себе магию, — имеют с ней дело. Он слишком хорошо помнил, что было с Оларсом, когда тот пытался удержать в себе подобный шквал. С Вайде… не совсем так. Фьялбъёрн и представить себе не мог, что такое произойдёт, и что причиной будет… Знал бы — точно не тронул бы пальцем. А так…       Он вздохнул и коснулся губами виска Вайде. Кажется, уже и сам забыл — как это пугаться за кого-то. Начиная с боя на палубе, когда этот… конёк морской выскочил с мечом против бромдхьтте и заканчивая извивающимся в его объятиях телом. И глазами — что там Мрак… Так, пятно глупое.       Вайде тихо вздохнул и потёрся щекой о плечо. Фьялбъёрн невольно улыбнулся и свободной рукой натянул на него одеяло. Чтобы там ни было — сейчас и не подумать, что вечером ещё шипел и ругался, готов был разнести весь корабль. Эх, ворлок…       — Что, уже утро? — еле слышно пробормотал тот, не собираясь открывать глаза и выдыхая куда-то между плечом и шеей.       — Нет, ещё рано, — шепнул Фьялбъёрн, прижимая к себе восхитительно сонного Вайде, почти полностью затягивая на себя и касаясь губами лица. — Спи.       Ворлок расслабленно выдохнул, произнес что-то на своём языке и прижался щекой к плечу своего ярла. Своего, да. Сам вчера признал. Фьялбъёрн, честно, не знал: радоваться или страдать, но факт оставался фактом. Теперь это уже точно не гость.       «Гордый линорм» медленно покачивался на волнах, а драуг не отводил взгляда от Вайде. Интересно, сколько ему лет? Сейчас, во сне, прикорнув к плечу, он казался совсем молодым. Но Фьялбъёрн помнил горьковатый привкус его силы. Тут верно, не одна сотня лет. Только как догадаться? Драуг вздохнул. Хорошо бы в промежутке между драками, ссорами, кораблём и постелью всё же поговорить с ворлоком. Но не сейчас… Неровен час, Морской народ объявится. А эти на всё красивое падки. Точно не дадут покоя.       Через некоторое время убаюканный мерным покачиванием корабля и тихим дыханием Вайде, Фьялбъёрн и не заметил, как сам заснул, уткнувшись в его макушку. До рассвета ещё далеко, а дела лучше вести выспавшись.              Ветер приятно холодил лицо, а подогретое вино горчило на языке. Фьялбъёрн вглядывался в морскую даль и елё заметно улыбался. Хороша погодка! В такую бы наведаться в Ванханен или Мерикиви, да не судьба.       На горизонте появились черные точки. Драуг прищурился и сделал ещё глоток. Обычно мёртвое тело не требовало ни еды, ни питья, но постоянный контакт с живым человеком, да ещё и, кхм, такой, брал своё. Глубоко вздохнув, почувствовал, как губы снова расползаются в улыбке. Эх, до чего не хотелось выбираться из теплой постели и оставлять сладко спящего Вайде. Можно было даже разбудить… Ранний подъём исключительно полезная вещь. Как там говорили други с Туманных земель? Рано в кровать, рано вставать — горя и хвори не будете знать!       Фьялбъёрн ухмыльнулся. Надо будет как-то опробовать такой режим. Размышления об этом пошли бы и дальше, но за спиной послышались шаги.       — Мой ярл…       Голос Тоопи был жутко сонным и глухим, будто кракен всю ночь орал песни с хавманами на шальной гулянке среди подводных скал.       Фьялбъёрн обернулся. Вид кракена подтвердил опасения: славный кок вчера вёл разгульный образ жизни. Впрочем, его самого это, кажется, совершенно не волновало.       — Я тут подумал, — начал он, — это… наш мальчик ест лобстеров?       Однако, как быстро бежит время. Уже — наш мальчик. Драуг хмыкнул. Интересно было бы взглянуть на лицо ворлока, услышь тот такую характеристику.       — Думаю да, — спокойно ответил, — если, конечно… ты не забудешь их приготовить.       Тоопи насупился, попытался что-то возразить, но тут же смолк, понимая, что с ярлом лучше не спорить.       — Ещё раз увижу в таком состоянии, — с ласковой улыбкой голодного морского пса произнес Фьялбъёрн, глядя прямо на кока, — вырву все щупальца и подарю дроттену Бо на новый головной убор.       Кракен возмущённо вскинулся, но потом, понурив голову, пробормотал:       — Вот за что я вас и люблю, мой ярл.       — Люби сильнее, иначе я могу усомниться в твоих чувствах, — хмыкнул Фьялбъёрн и сунул в руки Тоопи пустой кубок. — Подавай своих лобстеров и свари побольше глёга. Мне нужен сытый ворлок к прибытию кораблей Фрайде.       По лицу кока скользнуло мимолётное удивление, однако драуг быстро развернулся и направился вниз, не желая отвечать на лишние вопросы. Конечно, было чего удивляться, ведь глёг — для восстановления сил. То, что Вайде вышел из боя невредимым — видели все. А вот что было в каюте — могли только предположить и мигом перевести своего ярла в разряд извергов.       Фьялбъёрн миновал тёмный коридор, направляясь к самой незаметной и укромной каютке. Хоть Вайде его и простил, и был с утра таким податливым и послушным, драуг всё равно чувствовал себя виноватым. Сдерживаться надо с колдовским народом. Очень надо.       Подойдя к дверке из тёмного дерева, толкнул её, хрипло произнёс несколько слов. Дверь растаяла, словно смоляной дым, и Фьялбъёрн шагнул в пустоту. В ушах тут же зазвенело, в нос ударил тяжёлый запах гниющего дерева и морской соли. Голова пошла кругом, рядом зашелестел нечеловеческий шёпот, будто маленькие волны плескались совсем возле уха. Вокруг царила тьма, но драуга это совершенно не волновало.       — Здравствуй, мой ярл, — вкрадчиво пропели волны, — давно ты к нам не захаживал.       Головокружение прошло, Фьялбъёрн взял себя в руки и усмехнулся:       — Сокровища не для того, чтобы их раздаривать всем подряд, мои маленькие. Но порой…       — Случаются исключения? — захихикали волны.       — Именно, — кивнул ярл. — Мне нужен амулет четырёх стихий.       Морские ниссе зашептались — будто вода забурлила и тут же схлынула огромной волной. Перед глазами что-то сверкнуло, закрутилось серебряным веретеном, шёпот появился вновь.       — Амулет… Подарок Морского Владыки…       Миг — возле руки Фьялбъёрна завис изящный медальон с удивительно загнутыми полосками металла, напоминавшими причудливые листочки. В середине сиял камень цвета морской волны, пронизанной лучами солнца в хороший день. Пальцам стало горячо, драуг аккуратно сжал его в кулаке.       — Да, — кивнул. — Подарок. Из самого Топеналлохона.              Камень блеснул сквозь пальцы, медальон будто устроился в ладони драуга.       — Он достоин, мой ярл? — прошелестели волны.       Фьялбъёрн криво усмехнулся:       — Ещё как. Конечно, над воспитанием придётся поработать, но это такие мелочи.       Со всех сторон посыпалось сдавленное хихиканье. Маленькие ниссе слишком хорошо знали, на что способны методы воспитания ярла “Гордого линорма”.       — Благодарю, — наконец произнёс он и развернулся к выходу. Выдохнул несколько хриплых слов, темнота закружилась, захохотала, ударила в глаза густыми клубами, миг — и Фьялбъёрн снова оказался в узком коридоре. Спрятанный в руке медальон приятно грел кожу. Несколькими быстрыми шагами преодолев расстояние до лестницы, драуг резко остановился и прислушался. Вроде все, как обычно, — тихо и спокойно. Но в тоже время что-то заставляет насторожиться.       Пренебрегать предчувствиями он не любил, однако сейчас не мог определить, что именно настораживает.       Нахмурившись, быстро поднялся наверх и огляделся. Ничего. Солнечный день, драящий палубу лентяй Олави, неугомонный Лирак, рядом топчется кракен, однако вряд ли без дела: живой на корабле — одни хлопоты коку мертвой команды.       Вайде, видимо, из каюты не выходил ещё, что не могло не радовать. Дарить подарки, пусть даже такие, лучше наедине.       Фьялбъёрн подошёл к каюте и, толкнув дверь рукой, оказался внутри. Ворлок сидел спиной к нему, однако тут же произнес:       — Закрой дверь, белых мух напустишь.       Голос показался весьма довольным. Драуг кинул быстрый взгляд на стол: ага, кубок от глёга пуст, лобстеров нет и в помине, а сам ворлок настроен благостно-лениво. Хоть и оделся, но волосы в косу ещё не убрал.       Фьялбъёрн всё же прикрыл дверь, подошёл к Вайде и сел рядом. В нос снова ударил свежий запах полыни. Вот же, маргюгров сын! Облюбовал бадью от и до. Теперь бедному Тоопи таскать ему не только обеды-ужины, но и воду вёдрами.       Вайде развернулся, удерживая в руках старинную книгу, близнеца той самой, с зеркальными страницами, которая сыграла злую шутку в шторм призраков.       — Ваш кок шикарно готовит. Где научился?       Судя по хитринке в чёрных глазах, ворлок ожидал ответа вроде: сам обучил. Однако драуг решил, что очередная ссора ни к чему, поэтому пожал плечами:       — У него и спроси.       — Спрашивал, — неожиданно буркнул Вайде, резко захлопывая книгу. — Миллион версий за несколько коротких вдохов.       Фьялбъёрн вздохнул. Что есть, то есть. Тоопи порой заносит настолько, что ничего хорошего из этого не получается.       — Ничего, в следующий раз велю, чтоб к обеду он приготовил тебе и правдивую историю. Если, конечно, это доставит истинное удовольствие.       Вайде вздёрнул бровь и неожиданно хмыкнул. Что именно он углядел в словах драуга было не совсем ясно, но Фьялбъёрн протянул руки и надел на него взятый в сокровищнице амулет.       — Эта штука тебе пригодится, — ровно произнёс он. — Во всяком случае, у меня будет хоть какая-то уверенность, что тебе не сразу снесут голову.       Вайде не стал острить, молча взял амулет в руки и начал всматриваться в него, словно в морском камне находился целый мир.       — Что это? — вдруг спросил тихим, задумчивым голосом.       — Амулет четырёх стихий, — ответил Фьялбъёрн, не отводя взгляда от своего ворлока, пытаясь определить, нравится ему или нет. — Гунфридр в своё время преподнёс его, правда, мёртвым он не особо в помощь. А тебе лишним не будет.       Ворлок коснулся пальцами витых листиков, легонько подул на них — серебро тут же вспыхнуло мириадом искр, закружившихся в воздухе.       Вайде ахнул, в черных глазах появился восторг.       — А кто этот Гунфридр? Эта вещичка разве что сама по себе не живёт!       — Да так, — хмыкнул Фьялбъёрн. — Один мой знакомый.       — Но… — Вайде нахмурился. Серебряные листочки вдруг дрогнули, погладили его ладонь, коснулись пальцев и медленно их обвили. — Тут чувствуется божественная рука.       — Гунфридр в этом разбирается.       Ворлок некоторое время молчал, а потом еле слышно выдохнул:       — Спасибо.       Всего одно слово, но как сказано. И взгляд — серьёзнее некуда. Будь сердце живым, прекратило бы на какое-то время биться. Попросить положенной награды почему-то язык не поворачивался, но ворлок сам потянулся к нему. Прижался всем телом, приникая к губам, целуя открыто и искренне. Миг — руки сами скользнули по его спине, сжимая и стискивая. Вплести пальцы в волосы, целовать, чтобы забыл, как дышать, до хриплых стонов, до раскрасневшихся от ласки губ, до…       Внутри внезапно что-то кольнуло. Фьялбъёрн нехотя оторвался и глянул на несколько озадаченного Вайде.       — Морской народ стучит в двери. Пойдём встречать.       Пока тот соображал что к чему, Фьялбъёрн был уже возле двери. На самом деле хотелось послать к морским псам всех гостей и запереться тут этак… на недельку. Но дела не ждали, поэтому пришлось почти серьёзно посмотреть на ворлока:       — Отнесись к ним снисходительно. Дикие люди, что взять… И выходи.       Сказав это, он выскользнул на палубу. У борта уже стояли Лирак и Матиас. Фьялбъёрн быстрым шагом подошёл к ним, сложил руки на груди и усмехнулся. Что ж, всё, как и предполагал.       Сияя на солнце начищенными щитами по бортам драккара, рядом покачивалась на волнах “Бесстрашная валкара”. Корабль поманевренней и полегче “Линорма”, только всё равно неживой. Гребцы — широкоплечие рыже-и русоволосые мужчины в кожаных одеждах усмехались и поглядывали на мёртвую команду: кто с интересом, кто со знанием дела. Не первый уж раз Фрайде — младший сын дроттена Бо встречает столь необычного гостя в этих водах.       — Хэй! На “Гордом линорме”! — раздался звонкий оклик. — Какие морские змеи занесли вас во владения Морского народа?       Фьялбъёрн увидел подошедшего рослого молодца в льняной рубахе и простых штанах. Светлые волосы свободно лежали на плечах, хитрый прищур напоминал старого прохвоста Бо, а улыбка на губах была открытой и дружелюбной. Фрайде не боялся ни холода, ни морской пучины, ни её дьяволов. И никогда не был зазнайкой, чем вызывал несомненное расположение мёртвого ярла.       — А не слышали, что ли? Те же самые, что сожрали ярла “Бесстрашной валкары”! — осклабился в ответ Фьялбъёрн. Настроение мигом стало лучше, раз послали Фрайде — значит, к островам проведут без приключений.       Фрайде довольно ухмыльнулся:       — Приветствую тебя, Фьялбъёрн Драуг. Давно тебя не было в наших водах.       — Но вот я здесь, — ровно ответил драуг, — достойный ли приём мне подготовили, сын дроттена?       Фрайде ответить не успел, резко повернул голову, будто что-то услышав. Фьялбъёрн замер, тоже прислушиваясь. Из полотняного навеса, сделанного прямо посреди драккара, выскользнула фигура, закутанная в винно-красный плащ с капюшоном. Бесшумно приблизилась к Фрайде, и тот мягко улыбнулся и кивнул.       Тонкая, унизанная браслетами рука высвободилась из плаща и откинула капюшон. Сверкнули на солнце медные пряди, ручейками сбегая по плечам и спине. Бледное узкое лицо, внимательные и цепкие, как когти стражей с Островов-Призраков, тёмные глаза, левая щека рассечена шрамом, на лбу — узкая кожаная лента с монетами.       Мерикиви, — хмыкнул Фьялбъёрн. Чудесник. Или чудесница. Одна маргюгра разберёт это янтарное племя.       — Достойный, — глухо произнёс мерикиви (драуг всё же решил, что это он), — дроттен давно вас ждёт.       Фьялбъёрн молча перевёл взгляд на Фрайде, тот серьёзно кивнул.       — Ньедрунг передаёт слова отца.       На миг показалось, что рослый Фрайде кажется большим и нескладным рядом с изящным чудесником. Только взгляд, который он то и дело бросал на рыжего, говорил лишь об одном: моя собственность.       Ньедрунг кивнул и прищурился. Фьялбъёрн не сразу сообразил, что за спиной стоит Вайде и внимательно слушает разговор. Представлять ворлока сейчас не хотелось. Не нравился драугу тот взгляд, которым чудесник с “Бесстрашной валкары” осматривал каждый участочек на корабле. Сделав шаг вправо, как будто необдуманно, но на самом деле, чтобы закрыть своего ворлока, он сказал:       — Тогда не будем терять времени. Мы идём за вами.       Фрайде кивнул, рыжий чудесник не шелохнулся, продолжая жечь взглядом драуга. Но тут же кивнул, словно сам себе, и, развернувшись, направился вслед за отошедшим Фрайде.       На некоторое время на палубе повисла тишина. Даже остроязыкий Лирак не находил слов, а Матиас и вовсе был мрачнее тучи. Моряки переглянулись и направились к своим местам, “Гордый линорм” шёл за проводником — на отдых не было времени.       — Занятно, — послышался голос Вайде.       Фьялбъёрн медленно обернулся, посмотрел на задумчивого ворлока. Тот стоял спокойно, видимо, взгляды Ньедрунга его совершенно не волновали.       — Что именно?       — Всё, — коротко бросил Вайде. — Это и есть Морской народ?       Фьялбъёрн медленно кивнул, посмотрел на белую пенную дорожку, вившуюся за кормой “Бесстрашной валкары”:       — Фрайде — младший сын дроттена. Толковый малый. Старик Бо в нём души не чает и, думаю, правильно делает. Из троих претендентов на престол, Фрайде достойнее всех. Старший и средний братцы способны разве что интриги плести и сетями рыбу возле деревень ловить.       Вайде стоял рядом, даже облокотился ладонями о фальшборт и внимательно слушал. И судя по выражению лица, перебивать не собирался. Ветер трепал смоляные пряди, однако ворлока это не беспокоило. Хорошо хоть плащ, стервец, надел. Иначе б мерикивский чудесник наизнанку вывернулся, чтобы рассмотреть заморское чудо.       — А этот рыжий? Тоже ворлок? Аура у него магическая, такая, аж янтарём пылает.       — Чудесник, — отрезал Фьялбъёрн.       Кажется, получилось слишком резко, потому что Вайде посмотрел на него удивлённым взглядом.       — Чудесники малость не от мира сего, — продолжил драуг, уже взяв себя в руки. — Есть нормальные ребята, но есть и… — Пришлось передёрнуть плечами. — Про янтарь ты, кстати, верно заметил. В Мерикиви, откуда он родом, много янтаря добывают. И магию тоже янтарную знают. Другим с ней не управиться, а вот мерикиви — на раз.       Вайде чуть нахмурился:       — А в чем заключается это их… ненормальность?       Фьялбъёрн поднял глаза, наглые чайки кружили над кораблём, явно решив перекричать всех людей.       — В Мерикиви очень трепетно относятся к богиням. Именно к женщинам. И почитают в основном Леле Славную и Браду Янтарь. Последняя дарует магию и покровительствует только слабому полу. Но магия настолько сильна, что некоторые мальчики сознательно уподобляются женщинам, и тогда Брада обращает свой взор и на них.       Вайде не выглядел удивлённым, однако всё же задумался.       — Значит, этот Ньедрунг… уподобился?       Фьялбъёрн молча кивнул.       — И… есть ли какие-то пределы у этого уподобления? — уточнил ворлок.       Драуг резко пожал плечами:       — У всех по-разному. Я как-то не вникал. Только вот, если ты бездарь, женские тряпки не помогут.       Вайде криво усмехнулся:       — Не скажи. Слабым его не назвать.       — Это сейчас, — мрачно отозвался Фьялбъёрн. — Ранее и Вессе таким был…       Ворлок тут же стал серьёзным.       — Вот как? И что же произошло?       Некоторое время драуг молча смотрел на воду. Перед глазами почему-то мелькали аккуратные одноэтажные домики Морского народа, витиеватые улочки, огромный храм Друэ Хавмана, похожий на изящную раковину, роскошный дворец Бо, а в горле першило от соли, ветра и предчувствия беды. Но всё же начал говорить — хрипло и глухо:       — Даром, что веденхальтия, — водный дух. Вессе был одарён, долго служил в храме Брады Янтарь. Добровольно. Даже подумывал о женской личине, но дело до этого так и не дошло, потому что однажды он объявил, что нашёл нового учителя и… скрылся ото всех. Прошло много лет. Не знаю, сколько. Только недавно Гунфридр призвал меня к себе на дно и сообщил, что Вессе нужно уничтожить.       — Почему? — настороженно уточнил ворлок.       Фьялбъёрн отвернулся от воды и внимательно посмотрел на него:       — Потому что учителем Вессе оказался не человек, не Хозяин Штормов, даже не Господин наш Мрак, а Дыхание Пустоты.       Несколько мгновений Вайде, кажется, даже не дышал, но потом покачал головой.       — Да уж. Весело у вас тут.       — Ещё как, — согласился Фьялбъёрн. — Сам понимаешь, чем это грозит. Пустота — враг жизни и, как ни странно, Мрака. Ведь так или иначе, но по ту сторону Мрака свои законы. И даже смерть там приобретает иную форму.       Вайде чуть склонил голову набок:       — Как ты, ярл?       — Как я, — кивнул он и, протянув руку, убрал чёрную прядь ворлоку за ухо. Тот напрягся, но не шевельнулся.       — Сейчас, у Морского народа, мы узнаем про Вессе больше. Они находятся близко к его логову. Знают, куда больше нашего. Только не слишком любят делиться. Впрочем, — драуг вспомнил о подарке Астрид. Хочет Бо или нет, а всё, что нужно мёртвому ярлу, он расскажет. — Но при этом нужно быть внимательными.       Вайде снова глянул на идущий впереди корабль. Как-то спокойно, уверенно, без страха и сожаления. На миг Фьялбъёрн залюбовался, вдруг чётко понимая: что бы его ворлок не говорил, так просто никуда не отпустит. И как же давно рядом не было именно… такого, как он.       К острову «Линорм» подошел ближе к полудню. Оставив ярла на палубе — не отвлекать же капитана в такой момент — Раэн зашел в каюту переодеться, но, неожиданно для себя, сел на постель, уже привычно вытянув ноги, покрутил в пальцах подаренный нож. Бирюза и яшма на рукояти матово светились в сумерках каюты, поблескивало изящно выгнутое лезвие. Красивый клинок, и в руке лежит просто безупречно. Раэн вздохнул… Давно он не принимал подарков без возможности отдариться хоть чем-то. Магия не в счет: раз уж решил найти свое место в этом странном мире ворлоком на службе, значит, надо служить. А что он пока может, не зная ни богов, ни нечисти, ни традиций? Мира — и то не знает. Сила здесь течет странно, и сама она непривычная, неподатливая.       За окном, прикрытым от ветра плотным ставнем, кто-то пробегал по палубе, тащил что-то, слышались веселые голоса. Интересно, мертвая команда может сойти на берег? Или людей ярла просто радует хоть какое-то разнообразие? И что вообще может порадовать мертвецов? Драуг не в счет — его-то уже понятно, что радует. Раэн улыбнулся, вспоминая прошлую ночь: кажется, с каждым разом они все лучше притираются друг к другу, хоть искры порой и летят. Нож лениво крутился в пальцах, выписывая привычные, в плоть и кровь въевшиеся фигуры: прямой хват, переворот, обратный, крылья бабочки, луна над озером, лепесток лотоса, лягушка ловит муху… Мелькало лезвие, расслабляя сознание, помогая сосредоточиться. Янтарный чудесник, мерикиви… Вспомнилось, как струйка чужой силы скользнула к нему, лизнула, будто пробуя на вкус. Янтарный маг присматривался, пытался определить, чего от него можно ждать. Понятное поведение, в общем-то, ведь чужак на твоей земле — это всегда риск и хлопоты. Но не покидало четкое ощущение, что Раэн мерикиви не понравился, хоть тот и прятал чувства за пеленой своей силы. А сила у него, стоило признать, дивно хороша.       Раэн даже зажмурился, вспоминая гладкую упругую ауру, налитую медовым янтарем, роскошно сияющим вокруг мерикиви. Люди этого не видят, но красиво… И опасно, как мед с ядовитых цветов — хмельной, но смертельно дурманный. Интересно было бы сойтись с чудесником в поединке, но вряд ли он из тех, кто работает с боевой магией. Скорее, от такого можно ожидать тихой подлости, если мерикиви почему-то решит, что Раэн ему опасен или неудобен. Это ладно… лишь бы ярла с моряками не стал втягивать. Вот — Раэн усмехнулся — он уже беспокоится о Фьялбъерне больше, чем о себе. Привык. Незаметно стал своим среди странных существ, о которых разве что читал еще дома, в академии. Обязательный курс теории и практики магических существ — профилирующий предмет для специалиста по иномирью. Но с практикой было небогато: из сотен, если не тысяч, изучаемых тварей и существ им показывали только самых распространенных — а теория… Она не научит, что делать, если живой покойник при первом знакомстве раскладывает тебя на постели, чтобы спасти жизнь. И что делать потом, когда рассудок летит в Бездну от голоса, прикосновений, вкуса и запаха этого древнего чудовища, задержавшегося на границе миров и словно не замечающего, как это странно и неправильно, как нарушает порядок мироустройства и разбивает твою сложную, любовно взлелеянную картину мира. Драуг, формально и фактически мертвый, пропитанный мраком и эманациями смерти, просто… живет. И живет куда ярче и полнее, чем многие так называемые живые…       Нож последний раз крутнулся в пальцах, замер в конце безупречно исполненной фигуры. Рукоять заметно потеплела, согретая его пальцами. Вот и… чем отдариваться? Не за красивый клинок и теплый плащ, а за то, что ярл, похоже, пустил его в свою жизнь так же легко и щедро, как на корабль, не спрашивая, хочет ли этого странник. И, кажется, Раэн всерьез отвык от такой легкости, постоянно помня, что он хранитель равновесия, что от него, от его решений и выбора зависит, подчас, судьба целого мира. Оказывается, он и сам уже не замечал, как это давит постоянным неснимаемым грузом. А здесь все проще, хоть и идет очередная битва. Но он в этой битве не главный, а всего лишь выпавший одному из игроков Шут — карта, способная стать любой другой по выбору игрока. Вот пусть ярл Фьялбьерн и решает.       Раэн откинулся на подушку, растянувшись на мягком меховом покрывале, поднял нож пред глазами, держа за кончик лезвия, вгляделся в крупную туманную яшму, венчающую рукоятку. Полюбовался, взвесил на ладони, снова перевернув клинок. Нет, для метания не совсем то. Да и жалко бросать такую красоту неизвестно во что и куда: слишком часто брошенные клинки так и остаются в какой-нибудь твари. Здесь же чувствуется не просто мастерская работа, а искра истинного дара, превращающая обычную, пусть и хорошую вещь, в артефакт, способный направлять магию. Пожалуй, с этого ножа да с амулета, подаренного ярлом, можно начинать обзаводиться магическим инструментом. Раз уж он здесь надолго…