Ворлок мертвого ярла

      — Пощадите, господин дроттен, — сказал Вайде, улыбаясь почти с той же легкой любезностью, что и в начале этого дурного вечера. — Признаться, разговор с вашим бывшим подданным выдался не из простых. Мне бы отдохнуть, а то глег завершит то, что не вышло у нежити, и «Гордый линорм» останется без ворлока.       Вокруг толпились люди, не давая просто уйти, а какой-то безмозглый сын каракатицы заорал, что победителя чудовища следует чествовать до утра и непременно послать за музыкантами, чтоб уж праздник, так праздник! Его радостно поддержали — с любой дуростью непременно кто-то согласится — и уже начали сдвигать столы к стенам и менять свечи…       — Празднуйте на здоровье, — бросил Фьялбъерн, не пытаясь перекричать нарастающий шум, но тот вдруг сам собою стих, и следующие слова раскатились почти в полной тишине. — Хоть до утра, хоть до следующей зимы. А мы вернемся к завтраку. Бо, моя спальня там же, что и в прошлый раз?       — Ждет вас, друг мой, — подтвердил дроттен, поглаживая бороду, и в маленьких глазках мелькнуло одобрение: ему тоже явно было не до пира. — А ну, проводите гостей! Совсем ополоумели от радости? Господин ворлок примет нашу благодарность завтра.       Вайде кивнул и снова улыбнулся, все так же весело, но уже слишком старательно, оглянулся на ярла, одними глазами упрашивая поторопиться.       — Сами найдем, — рыкнул Фьялбъерн, подбавив в голос угрюмого раздражения, чтобы даже до самых усердных, готовых провожать через весь огромный дворец прямо к дверям спальни, дошло, что их услугам не рады. — Авось, не заблудимся.       Глянув так, что толпа мигом расступилась, освобождая проход, он уронил ладонь на плечо ворлока и бесцеремонно повел к выходу, жалея, что нельзя прямо здесь подхватить на руки. На ногах ведь еле стоит, маргюгров сын, а туда же, улыбается, раскланивается, шутит. Ну, ничего, дай только из зала выйти.       Хлопнула за спиной тяжелая дверь, отрезая их от притихшего гомона, и сразу Вайде, сделав несколько шагов, резко выдохнул и остановился.       — Что? — спросил Фьялбъерн, разворачивая его за напряженное, окаменевшее под пальцами плечо. — Да говори же!       — Все хорошо…       Вайде снова улыбнулся, уже не стараясь выглядеть веселым, глубоко вдохнул и пообещал: — Сейчас пойдем, погоди минутку.       По его лицу с прилипшими ко лбу влажными прядями плясали золотые отблески настенного факела, скрывая бледность, но даже так было видно, что губы побелели, а глаза превратились в темные провалы.       — Пойдем, конечно, — согласился Фьялбъерн, слегка наклоняясь и подхватывая возмущенно охнувшего ворлока на руки. — А ну тихо! У Бо не дворец, а целый город. И ты на сегодня свое отходил.       — Бъерн, — простонал Вайде ему в плечо, едва сдерживая смех, — увидят же! Ну что я тебе, девица, на руках таскать? Поставь обратно! Слышишь?       Вырываться, впрочем, он не пытался, хоть на это ума хватило. Наоборот, обнял за шею, прижавшись так, что у Фьялбъерна сладко потянуло в паху.       — Поставлю, — пообещал ярл, удобнее перехватывая добычу. — А лучше положу. Прямо в постель. Хорошо бы еще и выпороть заодно. Ты чем думал, когда соглашался на такое?       — А что делать было? — вздохнул ворлок, окончательно расслабляясь в его руках. — Ты же все слышал… Ну хватит. Я сам могу идти…       Говорилось это из чистого упрямства, что понимали оба, так что Фьялбъерн даже не посчитал нужным отвечать. Коридор, темный, освещенный только редкими масляными светильниками на стенах, казался бесконечным. Да где же спальня? Вроде в прошлый раз она была куда ближе.       Ворлок, притихший было в его объятьях, снова завозился. Потянулся к уху Фьялбъерна, ткнувшись в него горячими губами, и невинно поинтересовался:       — А можно лучше в купальню? Бъерн, я же не могу так лечь. Я весь этим логовом пропах!       Запах от него и вправду шел не из приятных, но больше из-за одежды, перемазанной в земле могильника. И вполне хватило бы обтереться мокрым полотенцем да переодеться в чистое, а лучше раздеться совсем, но Фьялбъерн заколебался.       Купальни у Бо на славу. И, может, горячая вода сейчас то, что нужно? Банный жар, душистое мыло, скользкая под пальцами кожа… В глазах потемнело, он сильнее прижал к себе податливое тело, боясь попросту уронить — вот уж был бы позор.       — В купальню? — уточнил уже почти с надеждой, удивляясь, что голос не дрожит.       — Ага-а… — протянул Вайде снова в самое ухо, обжигая его дыханием. — Как ты думаешь, там никого нет?       «Если и окажется — выгоню, — подумал Фьялбъерн. — Не показывать же тебя кому попало. И вообще — хоть кому! Мой, только мой…»       На очередной развилке он едва успел свернуть в нужную сторону, ноги сами несли к спальне. Но купаться, так купаться!       Деревянная дверь, плотно закрытая, чтоб сохранить жар, распахнулась от его пинка, едва не сорвавшись с петель. Переступив порог, Фьялбъерн окинул взглядом просторный предбанник, больше похожий на гостевую комнату в богатом доме.       Посередине красовался длинный дубовый стол из толстых полированных досок, вокруг — широкие массивные скамьи ему под стать. На стенах оленьи рога с полотенцами и вязанными из шерсти и льна мочалками, Веники дубовые, липовые, можжевеловые, из лекарственных трав и каких-то вовсе не знакомых южных редкостей. На столе пара стеклянных кувшинов с запотевшими боками — явно с холода, содержимое светится сквозь прозрачные бока янтарем и рубином, а на серебряном блюде, окруженном такими же нарядными стеклянными чарками, ломти копченого мяса и рыбы, сыр со слезой, тонкие колбаски…       — Вот это да… — восхищенно протянул ворлок, выворачиваясь из его объятий и тоже оглядывая приготовленную роскошь. — А дроттен знает толк в отдыхе!       Фьялбъерн про себя согласился, вспоминая, что ждет в соседнем помещении. Купальня из полированного камня, такая широкая и длинная, что можно поместиться вдвоем, чаны с горячей и холодной водой, печь-каменка: плесни на раскаленную плиту воды с капелькой масла — вмиг окажешься в облаке душистого пара.       Да, это не кожаная бочка на «Гордом линорме». И, может, именно такой жизни не хватает его ворлоку? Он ведь явно привык к немалому достатку, это сквозит в каждом взгляде, движении, манерах. Пусть в странствиях и научился довольствоваться самым необходимым, но истинную суть не спрячешь. Для него ли каюта «Линорма», где всех удобств — постель из мехов, свечи да ужин от кракена?       — Поставь меня уже, — то ли потребовал, то ли попросил Вайде, и Фьялбъерн молча исполнил просьбу. — Так… Сюда точно никто не явится?       — Как явится, так и отправится, — сумрачно отозвался ярл, старательно гоня недавние мысли. — Да и не до купаний им.       — Это верно, — согласился ворлок, снимая испачканные в подземной глине сапоги и аккуратно ставя их в угол. — Весь дворец празднует, кажется. Хотя…       — Что — хотя? — выдавил Фьялбъерн, глядя, как тонкие красивые пальцы неторопливо расстегивают рубашку и медленно тянут с бедер облегающие, как замшевая перчатка, штаны.       — Я не видел Ньедрунга, — задумчиво обронил Вайде, поворачиваясь и вешая одежду на ближайшие свободные рога. — Он ведь всю эту кашу заварил, а потом исчез. Правильно сделал, конечно, но все равно…       — Завтра его найдем, — ровно пообещал Фьялбъерн, и вправду собираясь поговорить с мерикивской гадюкой по душам. — А это что?       По узкой спине, на которой он уже знал губами и пальцами каждый позвонок, каждую ямочку и переливающийся под кожей мускул, тянулась багровая свежая ссадина, окруженная припухлостью. Темные пятна на плечах — явные следы пальцев. Там, где бедра переходят в плавный холмик зада, еще ссадины…       — Где? — рассеянно удивился Вайде, проследив за его взглядом и изогнувшись так, что Фьялбъерн едва не зарычал. — А, это… Он меня успел-таки швырнуть пару раз. Ерунда. Ты сам-то что не раздеваешься?       Он и в самом деле не видел в этом ничего особенного, с бессильной яростью понял Фьялбъерн. Подумаешь, синяки да царапины. Так близко к яремной вене… Проклятье, да эта тварь могла ему шею свернуть!       — Что? — растерянно спросил Вайде, ловя его взгляд. — Бъерн…       Глухо рыкнув что-то нечленораздельное, Фьялбъерн одним шагом перемахнул разделявшее их расстояние. Сгреб в объятия, притиснул к себе, сжал, с мучительной тоской жалея, что не был там. Проклятье на рыжую голову мерикивской гадюки и седины дроттена Бо. Разгребли свою беду чужими руками! А этот… конек морской… сунулся в могильник с одним мечом да факелом. А не сработай его магия? Пойди хоть что-то не так?       Зарывшись лицом во влажные, пахнущие землей и гнилыми листьями волосы, Фьялбъерн дышал этим запахом, как лучшим на свете благовонием, ловя едва уловимые нотки аромата самого Вайде. Жив! Обошлось…       Перед глазами стояла оскаленная пасть с гнилыми, но игольчато острыми зубами, мутные бельма, грязно-синяя кожа… А он сам? Кого Вайде видит в нем, когда целует, обнимает и ластится, подставляясь под его руки и губы. Неужели совсем не думает, с кем делит ложе? Поит его своей жизненной силой, согревая давно остывшее сердце, заставляя кровь бежать по жилам, а грудь — подниматься в дыхании. И не видит в нем такого же драуга? Нежить, существующую только по воле Владыки моря…       — Бъерн… — прошептал прижатый к нему Вайде, не сопротивляясь, замерев, но Фьялбъерн сразу очнулся.       Разжал пальцы, с усталым раскаянием подумав, что синяков у ворлока сейчас добавилось. Погладил холодную влажную спину от основания шеи до ямочек на пояснице. Так, и вправду надо в тепло…       — Иди, окунись, я сейчас, — уронил, пряча взгляд от тревожно заглядывающего в лицо Вайде.       Тот, умница, только кивнул, и, шлепая босыми ногами по деревянным плахам пола, скрылся за дверью.       Фьялбъерн с ожесточенной торопливостью стянул одежду, швырнув ее на скамью, еще раз оглядел стены. Снял пару мочалок: одну крупной шершавой вязки, другую — почти гладкую. Добавил к ним два веника, дубовый и связанный из каких-то трав. Принюхавшись, взял и третий, заморский, из узких острых листочков, похожих на ивовые, но пахнущих резкой свежестью. И шагнул в горячий туман, с порога натолкнувшись на шальной, пьяный взгляд Вайде, бесстыдно растянувшегося в исходящей паром воде.       * * *       С ярлом творилось что-то неладное. Понятно, что ожидание у могильника далось Фьялбъерну нелегко, Раэн и сам бы на его месте с ума сходил, но ведь все уже закончилось. Хорошо, не все: с Ньедрунгом стоило поговорить вдумчиво, но это подождет завтрашнего дня. В конце концов, вдруг мерикиви всего лишь искренне хотел добра своим хозяевам?       Раэн про себя усмехнулся подобному предположению. Нет, хотел, разумеется, но при этом был до одури рад подставить чужака под зубы и когти нечисти. Ничего, янтарный мой, вышло даже хорошо, правильно вышло. Морской народ теперь во мне души не чает, вот только ярл…       Мысли вернулись к Бъерну, что-то задержавшемуся в предбаннике. Неужели злится, что Раэн посвоевольничал с охотой на нечисть? Так ведь сам согласился, да и не было у них другого выхода. Нельзя было отказываться, никак нельзя. Или дело в драуге? В двух драугах…Нет, глупости!       Не может ведь Фьялбъерн всерьез думать, что между ним и этой тварью есть что-то общее? Или… может?       Дверь распахнулась, и на пороге ожившей каменной глыбой вырос ярл. Раэн, как раз вдохнувший горячего пара, медленно выдохнул, не в силах оторвать взгляд от мощного тела. Вот сколько раз уже его видел голым, а все не налюбоваться…       Он пошевелился, заложив руки за голову, плеснув водой и чувствуя, что не так уж сильно устал после боя, оказывается. Не настолько, чтоб думать только о том, как вымыться и поспать.       Взгляд Фьялбъерна, окативший его горячее, чем вода купальни, это подтверждал.       — Иди сюда, — позвал Раэн слегка охрипшим голосом. — Спину мне потрешь?       — Только спину? — уже не так мрачно усмехнулся Фьялбъерн, подходя к огромной ванне.       — Не только.       Раэн все-таки облизал мгновенно пересохшие губы, откровенно разглядывая близкое тело ярла. Отшлифованные морем валуны плеч и предплечий, плиты груди и живота, колонны ног… Слишком бледную и серую кожу…       — Что, нравлюсь? — очень ровно поинтересовался Фьялбъерн, присаживаясь на широкий край купальни, слегка наклоняясь и глядя в упор.       — Ты уже спрашивал, — так же негромко ответил Раэн, спокойно встречая странно злой и какой-то тоскливый взгляд. — И я ответил.       — Что сошел с ума? Да, помню. Не выздоровел еще?       — Бъерн…       Раэн рывком сел, понимая, что просто затащить этого болвана в воду и забыть в его объятиях тяжелую ночь не выйдет.       — Что случилось?       — Сам не знаешь?       Драуг был таким близким и таким далеким одновременно, что у Раэна тревожно заныло сердце. Он убрал со лба лезущие в глаза мокрые пряди, положил пальцы на ладонь ярла, огромную рядом с ними.       — Бъерн…       Голос по-дурацки сорвался, и Раэн вздохнул, с трудом подбирая нужные слова.       — Если бы я позвал из того проклятого могильника, ты бы спустился. Я не спрашиваю, Бъерн, я и так это знаю. И что ждал и тревожился — тоже знаю. Но я чародей, понимаешь? Ворлок, как вы говорите. И охотник на нечисть. Этого не изменить, Бъерн, это моя суть и жизнь.       — Знаю. А я как раз нечисть. И этого тоже не изменить.       — Ты дурак! — яростно выплюнул Раэн в застывшее серой скалой лицо, на котором жил только горящий голубым глаз. — Чурбан безмозглый! Ты что думаешь, мне все равно? Или я слепой, и не вижу, кто ты? А может, мне еще прощения попросить за то, что я ворлок? А ты сам, Бъерн, с кем спишь? Со мной или с моей магической силой? Если б я был обычным человеком, что тогда? И не смей обижаться, пень дубовый! Ты же решил, что мне это важно! Да плевал я, бьется у тебя сердце или нет… Выпусти!       Он вскочил, расплескивая воду на пол и старательно не глядя на ярла. Поскользнулся в гладкой ванне, с трудом удержавшись на ногах — и невольно ухватился за предплечье Фьялбъерна.       — Отпусти! — рявкнул с уже нешуточной злостью подхватившему его другой рукой Бъерну. — А может, тебе и впрямь на Ньедрунга глянуть повнимательнее? Его тоже не сильно смущает, кто ты такой. Зато у него нрав покладистый! В могильник не полезет, перечить ни в чем не станет… Пусти, говорю!       Напряжение начала вечера, наглость мерикиви, пережитый под землей страх, когда показалось, что живым не выбраться — все выплеснулось разом. Изо всех сил дернувшись, Раэн почти вырвался. Точнее, выскользнул, но Фьялбъерн ловко перехватил его.       — Тише, — проговорил, прижимая к себе. — Тише…       От него пахло морем, вином, выделанной кожей и, почему-то, дымом. Раэн вспомнил факел, который ярл остался держать возле могильника. И начало этого дурацкого пира, когда Фьялбъерн был рядом, стараясь прикрыть от насмешек. И то, что он сам, балбес еще тот, устроил вчера из-за нарядной рубашки, теперь превратившейся в грязную рваную тряпку. И Ньедрунга, неслабого, стоит признать, чародея с янтарной кожей и золотыми глазами, медовым голосом и змеиными повадками…       — Пусти, — глухо повторил он в плечо Фьялбъерна, изнемогая от стыда и все-таки не в силах перестать злиться.       Что он станет делать, когда его все-таки отпустят, Раэн не знал. Но не стоять же вот так всю ночь? Да еще в ванне?       Ярл молчал, только едва заметно разжал руки, ослабив мощь объятий. Ровно настолько, чтобы то ли можно было вырваться, то ли перестало казаться, что держит силой. Потом очень тихо спросил в макушку Раэна, шевеля губами его волосы:       — Отпустить? Правда этого хочешь?       Замерев и зачем-то плотно зажмурившись, Раэн слушал, как неровно и громко стучит его сердце, и не сразу понял, что этот стук двоится, отдается в мощной груди Фьялбъерна. Глупость какая, не мог он это услышать! Под такими-то мускулами… Но слышал же. И понимал, что стоит сейчас попросить — ярл действительно разожмет руки. И уйдет!       — Нет, — прошептал он, почти касаясь губами кожи Фьялбъерна, и повторил отчаянно: — Нет, не хочу…       Голос опять предательски оборвался, и Раэн сглотнул. Снова открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но не смог, только втянул в себя мокрый воздух, невыносимо пахнущий солью, дымом и влажным телом драуга. Фьялбъерн молчал, не отталкивая его, но и не прижимая сильней, потом медленно провел широкими, как лопасти весел, ладонями по спине. Очень медленно и очень осторожно, тщательно обходя распухшие от воды царапины, хотя видеть их вряд ли мог. Потянулся одной рукой куда-то назад, а потом по очереди переставил ноги в купальню, выплеснув на пол разом чуть ли не ведро воды.       — Повернись, — сказал почти так же тихо, и в голосе его не звучало ничего, что Раэн так старательно пытался услышать.       Последний раз вдохнув его запах и задержав дыхание, Раэн неловко повернулся спиной и, подчиняясь легкому нажиму ладоней на плечи, послушно опустился в колыхнувшуюся воду. Через пару мгновений сзади еще раз плеснуло через края. И стало тесно.       Просунув ноги мимо него, так что ступни уперлись в край купальни, Фьялбъерн потянул Раэна на себя, усадил между раздвинутых бедер. Погладил плечи, легко и нежно проведя шершавыми подушечками пальцев по мокрой коже. А потом Раэн почувствовал прикосновение чего-то другого, не рук. Дернулся от неожиданности, услышал насмешливое хмыкание и снова замер, сообразив, что это просто мочалка.       — Так… — то ли вопросительно, то ли утвердительно сказал Фьялбъерн, проходя мочалкой по его шее и лопаткам, спускаясь на бока и снова возвращаясь наверх, через плечи к предплечьям.       Запрокинув голову, Раэн млел под этими простыми прикосновениями, оказавшимися приятнее самых изощренных ласк. Горячая намыленная ткань разогнала кровь под кожей, и когда Фьялбъерн взял другую мочалку, грубее и жестче, Раэн только всхлипнул от удовольствия.       Вверх, вниз, кругами и полосами… Шея, плечи, спина, бока и живот… Ярл растер его до полного расслабленного изнеможения, потом снова взял ту, что помягче, щедро плеснув на нее скользкого густого настоя мыльнянки — и Раэн чуть не взвыл.       — Хватит, — простонал он, едва не задохнувшись, когда бесцеремонные пальцы скользнули ему между бедер. — Давай я тебя!       — Непрр-ременно, — огромным довольным котом проурчал Фьялбъерн. — Только чуть попозже…       — Позже я… не смогу… — дрожащим голосом признался Раэн, выгибаясь и бесстыдно разводя ноги: все равно скрывать возбуждение уже не получилось бы.       Отбросив мочалку и потянув Раэна за плечи, Фьялбъерн завалился на спину, укладывая его на себя, откровенно лаская член и яички. Вторая рука продолжала играть с сосками, а губы бесцеремонно прихватили верхний край уха.       — Бъерн… — выдохнул Раэн, плавясь от жара, заливающего тело. Горели уши, щеки и шея, руки и ноги до самых кончиков пальцев, пылал сладким огнем низ живота… — Бьео-орн!       Не дождавшись ответа, он вдруг резко приподнялся, вывернувшись из-под ладони не ожидавшего такого коварства драуга и, выплеснув из купальни почти все остатки воды, перевернулся. Развел колени, упираясь ими по обе стороны бедер Фьялбъерна, садясь сверху так, что вздыбленная плоть ярла уперлась ему в живот и два члена потерлись друг о друга.       Фьялбъерн смотрел на него единственным живым глазом, узкие губы тянулись в усмешке, длинные серо-седые волосы слиплись в сосульки. Наклонившись еще сильнее, Раэн сгреб их, пропустил между пальцев. Потом, отпустив мокрые пряди, провел кончиками пальцев по щеке ярла и кромке сухих обветренных губ. Глубоко вздохнул, когда ласкавшие его руки вернулись, снова гладя и слегка царапая распаренную кожу шершавыми твердыми мозолями.       — Что ты там собирался со мной сделать? Выпороть? — вкрадчиво поинтересовался он, любуясь сверкающими капельками воды на коже Фьялбъерна.       — Было бы неплохо, — проворчал драуг, не переставая гладить его бедра, бока и живот. — Сумасшедший мальчишка…       — То есть эти веники…       Раэн с невинным видом покосился на вязанки прутиков, лежащие рядом с ванной на широкой, вделанной в стену полке.       Вместо ответа драуг уронил одну руку на его член и погладил большим пальцем головку, заставив рвано выдохнуть и коротко простонать.       — Сошел с ума, говор-р-ришь? — голос его был так низок, что отдавался где-то внутри Раэна сладкой горячей дрожью. — Посмотр-р-рим…       Расцветая золотым языком пламени, жаркая волна от его прикосновений ударила сразу вниз, вверх, в стороны!       Откинув голову назад и выгнувшись, как натянутый лук, Раэн еще сильнее раздвинул бедра, откровенно подставляясь под ласку, но дразнящие его пальцы вдруг исчезли.       — Как ты хочешь? — хрипло спросил драуг. — Сегодня твоя ночь — как тебя порадовать?       — Моя? — выдохнул Раэн. — Ну, тогда я сам возьму то, что хочу.       Он дотянулся до плошки с мыльнянкой и щедро мазнул твердый горячий член Фьялбъерна скользкой мазью. Приподнявшись на коленях, качнулся вперед, пропуская влажно блестящее мужское орудие ярла между ног.       — Сам? — усмехнулся Фьялбъерн, не отрываясь от его лица, вглядываясь в него, словно их глаза соединила незримая прочная нить. — Бери…       Взять или отдаться — велика ли разница? Оказалось, не так уж мала. Только немалый опыт помог Раэну расслабиться достаточно, чтобы даже боль оказалась приятной. Он опускался медленно, наслаждаясь каждым мгновением и оттенком происходящего. Член Фьялбъерна раздвигал его плоть, заставляя кусать губы и рвано, быстро дышать, пока долгий томный стон не закончился таким же развратным всхлипом.       Впрочем, нет, разврата в этом не было. Было только ощущение жизни, полной, как никогда. Он был жив! Дышал влажным воздухом купальни, пропитанным запахами трав, нежился в горячей воде и чутких умелых руках любовника, отдавался и брал одновременно.       Ярл немного шевельнул бедрами, помогая, и его движение отдалось внутри вспышкой удовольствия. Снова тихонько застонав, Раэн наклонился, ища нужный угол, мешая легкую боль с почти невыносимым наслаждением. Взяв ладони Фьялбъерна, положил их себе на бедра, и ярл, подчиняясь, снова толкнулся вверх, удерживая его, поглаживая выступающие косточки бедер подушечками больших пальцев.       — Спину… — попросил Раэн, ловя воздух короткими глотками, сжимая плоть любовника внутри себя и снова расслабляя мышцы.       Почему-то хотелось именно этого. Не ласки даже, а объятия, крепкого, исступленного, и Фьялбъерн, будто прочитав его мысли, поднялся, сел, опираясь спиной на стену, так что Раэн оказался с ним лицом к лицу.       Жесткие шершавые ладони прижали его, притиснули, как тогда, в предбаннике, и снова Раэн увидел во взгляде ярла смятение, скрытую боль и мучительную, тоскливую, виноватую нежность.       — Твой… — прошептал он за мгновение перед тем, как прижаться к губам Фьялбъерна, целуя его властно и жарко, принимая его тело в свое и душу — в душу.       — Мой… — стоном-выдохом подтвердил Фьялбъерн, до боли стискивая его бедра, а потом, словно извиняясь за грубость, нежно гладя спину.       Слившись в объятиях, они на несколько мгновений замерли, дыша запахом друг друга, слушая биение одного на двоих живого сердца, вжимаясь грудью в грудь. Раэн, опустив голову на плечо ярла, обнял его сверху и тоже ласкал плечи, спину, бока — все, до чего мог дотянуться в отчаянной попытке выразить хоть ничтожную долю, что его переполняло.       — Не смей, — проговорил он, коротко вдыхая и потом долго выдыхая на каждом движении бедрами. — Не смей… думать… что я…       Не договорив, он всхлипнул, стискивая плечи ярла судорожным движением пальцев, выгибаясь и снова приникая к груди Фьялбъерна.       — Мой… — прошептал беспомощно, и Фьялбъерн эхом ответил:       — Твой…       Только теперь Раэн почувствовал, что согрелся по-настоящему. Могильный холод ушел бесследно, растаял, не оставив следа. Влажный банный жар, горячее тело Фьялбъерна… Глупый драуг! Что он себе придумал? В нем столько живого тепла, что Раэну, огненному магу, позавидовать.       Потянувшись, он снова поцеловал сухие жесткие губы ярла, сначала нежно и легко, потом жадно, отчаянно, словно Фьялбъерн мог исчезнуть куда-то прямо сейчас. Мы как два полена в костре посреди холодной темной ночи, — подумалось ему. — Поодиночке гореть не сможем, погибнем, но стоит прикоснуться, поделиться теплом — и его станет несравнимо больше… Тьма и холод — вам ли одержать победу?       Всхлипнув, он сжал горячий живой камень внутри себя, простонал тихо и беспомощно, не в силах сопротивляться исступленной нежной радости, да и не желая этого. Двинулся резко раз, другой, приближая то, что было нужнее воды и воздуха, нужнее самой жизни…       Плечи и спину вдруг окатил порыв холодного ветра. Еще не осознав, только почувствовав телом неладное, Раэн помотал головой, отгоняя дурацкое ощущение. Глубоко вдохнул неправильный, морозный, как в открытом зимнем море, воздух.       Фьялбъерн под ним напрягся, и связавшая их незримая нить оборвалась. Глухо рыкнув, ярл дернулся, выбираясь из купальни, показавшейся вдруг ловушкой, но не успел. Раэн, закусив губу, соскользнул с него, привстал на коленях, озираясь, не понимая… Край купальни, о который он оперся ладонью, прямо под пальцами заиндевел, обжигая кожу, следом стремительно остыла вода, на глазах покрываясь тонкой ледяной глазурью.       — Бъерн? — то ли сказал, то ли спросил Раэн.       Ледяная глазурь хрустнула от его движения, но тут же схватилась над водой, стала толще. В воздухе закружились крупные снежинки. Сначала редкие, но уже через пару мгновений над купелью бушевала злая вьюга, неправильная, невозможная, но все-таки существующая.       — Бъерн! — закричал Раэн, теряясь в яростной снежной круговерти, застилающей взгляд, лезущей в глаза, нос и рот, больно хлещущей распаренную кожу.       Серый мрамор купальни побелел, потом и вовсе потерял краски, обернувшись льдом, а ярла больше не было рядом. Вот только что он касался Раэна всем телом, держал его за руку, до боли сжимая! Раэн недоуменно глянул на свободную ладонь, с трудом различая ее в белом мраке снегопада. Абсолютно голый, он стоял на коленях посреди снежного поля под черным небом, из которого сыпал и сыпал снег, такой густой, словно кто-то тряхнул наполненный им мешок, высыпав прямо на Раэна. Холодно не было. Пока — не было. Но внутри нарастало чувство потери, ясной, болезненной, неизмеримой…       — Бъерн! — снова закричал Раэн, пытаясь отогнать подлую слабость страха.       Только метель ответила ему насмешливым воем.