Ворлок мертвого ярла

      Ночь окутала спящее море. Хавманы разбрелись по своим подводным норам, морские псы изредка выглядывали из волн, чтобы взглянуть на убывающую луну. «Гордый линорм», ведомый мертвыми руками команды Фьялбъёрна Драуга, направлялся к Маргюгровой Пучине.       На самом корабле было тихо. И только окутывало его невидимое для глаз простых смертных тяжёлое сладковато-горькое облако почти улёгшихся страстей, пылающего гнева и дурманного, терпко-пьянящего шального примирения.       «Гордый линорм» покачивался на волнах, убаюкивая истомленного ворлока, хмурого мерикиви и таинственного чародея с юга. Хотя… кто знает, спит ли вообще тот, чьи помыслы так далеки от понятных северным богам?       Ворлок в каюте шумно выдохнул и беспокойно перевернулся на бок. Тут же сильные руки капитана обхватили его и прижали крепче к широкой груди, утешая и успокаивая, отгоняя прочь дурные сны.       Гунфридр наблюдал молча. Потом, заслышав еле различимое шипение огромного корабля-линорма, улыбнулся уголками губ. Осторожно протянул руку вперёд, поддерживая гигантской ладонью из солёных течений днище корабля. Тш-ш-ш, всем спать. Завтра будет суровое утро. Завтра будет злое море, плещущее о серый берег, и молчаливые скалы-зубья, взмывающие из бездны вод. Там ждет незваных гостей безумный водяной Вессе, там голодная пасть прорвавшейся в этот мир Пустоты, ещё не созревшая как следует, но уже готовая поглощать всё живое и неживое. Оттуда идёт запах боли и слез. Там заранее ожидает Госпожа Смерть, медленными шагами блуждая вдоль берега и пристально смотря в морскую даль. Скоро покажется «Гордый линорм», скоро на губах Смерти появится вкус крови и плоти, а в ушах зазвенит песнь отчаяния и безысходности.       Но до тех пор даже Повелителю моря — только ждать. И слушать плеск морских волн и вздохи Пустоты, что блекло-серыми щупальцами рыщет по Маргюгровой Пучине, обнимая каждую скалу. Пока еще Пустота настолько слаба, что не может вырваться на волю сама, поэтому вся ее надежда на Вессе. Но водяной уже понимает, даже сквозь туман сумасшествия, что один не справится, а помощниками как-то не озаботился. Но и сдаваться уже нельзя, ибо идти ему некуда. Поэтому остается стоять — до конца. Даже у Вессе есть кое-какие понятия о чести и упорстве.       — Следиш-ш-шь? — равнодушно поинтересовался подобравшийся сзади Мрак.       — Слежу, — лениво отметил Гунфридр, покачивая в ладони длинное тело «Гордого линорма», будто игрушечный кораблик. — Что мне ещё делать, среди ночи-то?       Мрак задумчиво сгрёб с ночного небосвода непроницаемую черноту, пересыпанную сверкающими звездами, будто бриллиантовой пылью, и выпустил над кораблём. Парус тут же заискрился переливающимся светом, словно покрылся алмазной крошкой под яркими солнечными лучами.       — Художник, — поцокал языком Гунфридр.       — Ну, не одному же Янсрунду развлекаться, — улыбнулся Мрак. — Но у него, правда, игра другая… Вон как фьялбъёрнова ворлока лелеял и голубил. Драгоценностями осыпал с ног до головы, яствами и винами лучшими угощал…       — В постель против воли укладывал, — невинно подсказал Гунфридр.       Мрак пожал плечами, слепленными из струящейся тьмы, такой черной, что полотно ночных небес рядом казалось синим-синим бархатом.       — А против воли ли? Может, сам ворлок не разобрался в том, чего хотел?       Гунфридр ничего не сказал, только покачал головой, и волны заплескались сильнее, забеспокоились. Морской Владыка осторожно выпустил «Гордый линорм» и легонько подул, ускоряя течения, чтобы к полудню команда Фьялбъёрна Драуга была на месте. Ха! А вот и он сам… Стоит у борта, мрачно смотрит вперед. Даже не потрудился набросить плащ, так и покинул каюту, разомкнув жаркие объятия и оставив своего ворлока спать одного. Чувствует неладное, понимает, что не всё говорит ему черноглазый Вайде. А как тут сказать? Янсрунд тоже непрост и умеет набрасывать сети.       — Не спится ему что-то… — задумчиво протянул Мрак. — Что ж так? Не рад возвращению любовника, что ли?       — Не язви, — отозвался Гунфридр, пристально вглядываясь в силуэт Фьялбъёрна. — Судя по стонам, что слышались из каюты… очень даже рад.       — Старый развратник, — поморщился Мрак. — Нет чтобы делом заниматься, он тут подслушивал!       Гунфридр сделал вид, что не расслышал. Да и как Мраку понять радости жизни? Сам-то уже давно позабыл, что да как, ему подавай вечное, прекрасное… мёртвое. Даже для бога вкусы у Господина Мрака очень своеобразные. Другое дело — души людские, что так похожи на море. Там страсти в клочья, любовь, словно шторм, а потом такие неистовые объятия, что того и гляди — вода закипит!       Несколько минут драуг стоял неподвижно. Затем тихо что-то скрипнуло, на палубе показалась закутанный в длинные одежды южный чародей. Он вроде бы хотел направиться к Фьялбъёрну, но почему-то передумал. Замер за спиной. Потом медленно поднял руки ладонями вверх. Над ними тут же вспыхнуло пурпурное сияние, заиграло ярким светом. Драуг, почувствовав неладное, резко обернулся. На каменном лице промелькнуло изумление. Но при этом ни капли страха или настороженности. Доверяет, значит?       — Любопытный смертный этот Яшрах, — вдруг подал голос Мрак. — Сколько уж здесь ошивается, всё никак не могу понять, сколько ему лет. А силища тёмная, славная, вкусная… Ох, пригласил бы я его погостить…       — Да не пойдёт, — ухмыльнулся Гунфридр. — Вон, видишь, чего вытворяет с моим амулетом с Морских островов? Силу пробует на вкус и в свою, паршивец, переплавляет. Хочет тоже нанести удар по Пустоте.       — И как? Получится?       — Посмотрим…       Смотреть — это хорошо, это просто замечательно. Но слушать — ещё лучше. Поэтому стоило только богам переглянуться, как в глазах обоих зажёгся огонек понимания.       И тут же огромная волна ударила о борт «Гордого линорма», а ночь будто стала темнее. Боги тоже не отказывают себе в человеческих способах узнать, что творится кругом. Только настоящий их облик — не для глаз людей, пусть даже мертвых или тех, кто неясно какого рода.       Кто обвинит волну, что она слушает чей-то разговор? Кто упрекнет тьму, что она запоминает все вздохи и трепет?       — Играешь? — донесся глухой голос Фьялбъёрна.       У-у-у, судя по всему, ему сейчас ох как нехорошо. Что-то совсем не весел мёртвый ярл живого корабля. Слишком погружён в собственные мысли. И не видит, и не слышит ничего вокруг. Ни обращает внимания, что вдруг вода стала непроницаемо черной, а гребни волн сияют каким-то странным светом. Мрак, вот же ж… Не может, чтоб незаметно. А чуть что скажешь, так сразу всё скинет на Морского Владыку и Госпожу Ночь. Мол, почем мне знать, что они вытворяют на бескрайних просторах? Да и вообще… их владения, вот и спрашивайте!       — Да, немного, — с едва уловимым смешком ответил Яшрах.       В отличие от драуга южный чародей смерти пребывал в приподнятом расположении духа. Впрочем, и неудивительно. Этот проходимец все-таки сумел найти магический ключ к силе талисмана, и теперь по его венам вместе с кровью неслись багровые и пурпурные искры магии, напитывая тело южанина мощью моря. Каким-то неведомым Гунфридру способом Яшрах сумел приручить талисман так, что соль и вода не вредили телу, а стали его частью. А что, прав Мрак, надо бы присмотреться к южанину. Много умеет, ох и много. Откуда ты только такой взялся?       Некстати вспомнился Оларс, служивший Фьялбъёрну до появления нового ворлока. Кажется, Яшрах считался его учителем. Что ж… Оларс тоже оказался не из слабых магов, и хоть не был лишен человеческих страхов и слабостей, но всегда поступал по чести и совести, бросаясь хоть в омут головой, но доводя дело до конца. Интересно…       — Смотри, этой штукой можно управлять, — тем временем говорил Яшрах, перекатывая в худых узких ладонях пурпурный шар, внутри которого вспыхивали золотистые искры. — При этом достаточно обладать хорошей силой и смекалкой. Твой огненный мальчик запросто сможет. А если мы объединимся, то вообще будет чудно!       — То есть, — мрачно уточнил Фьялбъёрн, — мы можем высадить вас на плот и отправить к Вессе? Там вы быстренько всех порубите, как кабана перед празднеством середины зимы, и вернетесь?       Яшрах резко соединил ладони, и по ним потёк пурпурный свет, словно сок из раздавленного плода. Фигуру чародея тут же окутало сияние. Живой факел среди тьмы. Даже Мрак чуть отступил, словно давая возможность тому покрасоваться. Но драуг стоял неподвижно, сложив руки на мощной груди. Явно талисман Морского народа его не радовал. И, несмотря на мрачные шутки драуга, Гунфридр чувствовал каждой каплей своих вод, что Фьялбъёрн отчаянно боится за своего ворлока. И готов хоть сейчас спрятать от всего мира где угодно, лишь бы тот, очертя голову, не влез в битву с Пустотой.       — А ты остряк, — хмыкнул Яшрах. — Но я не просто так многие годы читал древние манускрипты и ползал по гробницам почивших древних чародеев и королей, так что кое-что понимаю в магии. В талисмане и впрямь огромная мощь. И её можно умело использовать, обратив силу Вессе против него самого. С Пустотой должна бороться сама Пустота, а мы — лишь направлять удар.       «Ну и ну, — раздался в голове Гунфридра шёпот Мрака, — он нравится мне всё больше и больше. Слушай, может, оставим его себе, а? Всегда мечтал узнать приёмы южных богов. Знаешь ли, это так… любопытно!»       «Оставь, — шелестом поднявшейся волны выдохнул Гунфридр, — Если, конечно, догонишь. Готов поспорить, наш южный гость умеет хорошо бегать и уворачиваться от любителей полакомиться чужой мощью и душой».       В ответ донесся только довольный смех Мрака — он явно был не против новой игры.       И в этот же миг Яшрах нахмурился, будто что-то услышал. Сотворил затейливый пасс левой рукой, словно нарисовав над головой петлю, а потом прижал одну ладонь к другой. И снова вспыхнул пурпурный ореол магической силы.       Фьялбъёрн обернулся, быстро осмотрелся, но ничего не почувствовал. Вот и славно, не хватало ещё, чтобы простой драуг слышал божественные разговоры.       — Так что ты предлагаешь, Яшрах? — спросил он.       Южный чародей чуть склонил голову к плечу, теперь напоминая всей статью хищную птицу:       — Использовать янтарный подарочек от великого дроттена Морских островов.       — Что?! — выражение лица драуга наконец-то изменилось. — Мерикиви, целителя Брады? Яшрах, не сходи с ума! Он же ненавидит Вайде, да и меня теперь не слишком жалует. Этой гадине я не позволю ничего, что поможет кинуть нас в пасть Вессе.       — Да-а-а? — вкрадчиво уточнил Яшрах, и Гунфридр с Мраком с интересом переглянулись. — Зачем ему помогать Вессе, которому не нужны союзники? Да и что-то не помню, чтобы мерикиви рвался к власти над миром — только в твою постель. Ну или в сердце, это как кому больше нравится называть. А если уж не вышло, янтарному мальчику следует подумать, как теперь уцелеть, оказавшись между двух жерновов, и заслужить твое прощение. Если, конечно, ты не заставишь его расплатиться каким-нибудь более приятным способом, а? Думаю, он до сих пор не против.       Но Фьялбъёрн был явно далек мыслями от колких шуточек Яшраха. Стоял напряжённый и хмурый, затем недовольно промолвил:       — Что ты хочешь этим сказать?       — Очень просто, друг мой. Я уверен, что Ньедрунг не захочет сгинуть в Пустоте. Да и губить тебя и Вайде, чтобы быть разорванным на куски твоей командой, тоже не станет.       «Умён…», — прошелестел Мрак.       «Никто не хочет объятий Пустоты, — плеснула волна шёпотом Гунфридра, — никто…»       — И что ты предлагаешь? — мрачно поинтересовался Фьялбъёрн.       — Для начала исследовать магическую силу янтарного мальчика, — улыбнулся Яшрах. — Чем сейчас и займусь. Не зря же весь ужин я поил его глёгом с нашими южными травами, которые сон делают сладким и беспробудным, а магию — открытой и покорной?              * * *       Раэн проснулся на рассвете. Золотисто-розовые солнечные лучи робко пробивались сквозь полог туч, с трудом находя в нем прорехи. Да и те смыкались на глазах, так что вскоре солнечному свету осталось лишь сочиться сквозь свинцово-серую пелену, теряя в ней большую часть животворного тепла.       Корабль шел ровно и стремительно. Раэн уже мог оценить его ход по упругому покачиванию корпуса, плеску волн за окошком, гудению паруса при малейшей смене ветра. И сейчас понимал, что «Линорм» несется неестественно быстро, будто подхваченный мощным течением. Может, так оно и есть, но раз на палубе спокойно, значит, все правильно.       Вставать не хотелось. Фьялбъерна рядом не было, но постель еще хранила его тепло, а на подушке рядом осталась вмятина от головы. Раэн подвинулся и лег на нее щекой, вдохнув едва уловимый запах моря. Бъерн… У ярла много дел перед боем, но жаль, что не удалось проснуться в его объятиях. Впрочем, что толку оттягивать неизбежное? Он сам сделал выбор и обещал себе, что не будет жалеть. Только мертвые не могут изменить судьбу, как он всегда думал раньше. Теперь оказалось, что и эта истина не безупречна, стоит посмотреть на драуга и его команду. Значит, ему, живому, и вовсе стыдно отчаиваться раньше времени.       Он потянулся, ловя последние мгновения спокойствия и уюта. Обшитая деревом каюта — то ли наваждение, то ли умелое рукоделие неведомых мастеров, но Раэн знал, что на самом деле корабль вокруг — живая плоть огромного морского линорма. Чудовище, наводящее страх на морских жителей и мореходов, стало для него таким же домом, надежным и заботливым, как и для всей команды.       «Живу где-то в волшебном морском змее, — подумал он лениво и с удивительным умиротворением, — плаваю с мертвой командой под предводительством бессмертного капитана-драуга, делю с ним постель, и даже еду мне приносит не обычный кок, а кракен. И еще хочу, чтобы моя жизнь не была такой странной? Ах да, сегодня меня ждет бой с безумным водяным — жрецом Пустоты, а моя магия вместо со мной самим заложена богу холода, который только и ждет исхода битвы, чтоб забрать свою собственность. Ничего не забыл? Зато сколько чужих смертей осталось позади, сколько боли притихло, будто ее вымыло из души ледяными волнами здешнего моря… А ведь я никогда не любил Север. Не то чтобы жить здесь — даже странствовать по нему не хотел. Холодно, мрачно и уныло… То ли дело яркие города Юга и Востока, пышная зелень садов и полей, бесконечное богатство красок, вкусов и запахов… Щедрая земля, теплые синие воды морей и серебристые — рек. А солнца столько, что оно льется с неба расплавленным золотом, обжигая неосторожно обнаженную кожу… Зачем бы я бросил все это ради ледяных пустошей и голых камней? Глупо же…       Но почему сейчас мне кажется, что я дома? Что я наконец нашел место, где можно остановиться после бесконечных странствий, успокоиться, вздохнуть полной грудью и… остаться? Вот здесь? После прекраснейших дворцов мира и городов, похожих на сны древних богов, удовольствоваться постелью из шкур и бочкой-купальней? Стихотворцам, слагавшим поэмы в мою честь, вельможам, осыпавшим меня драгоценностями, и воинам, бросавшим к моим ногам славу, предпочесть бессмертного капитана мертвой команды? Что я буду делать, если смогу избавиться от власти Янсрунда? Неужели вернусь сюда и приму судьбу, которую даже не выбирал, а получил то ли в дар, то ли как проклятье?       Вдруг показалось, что корабль содрогнулся всем корпусом. Не в настоящем мире, а в том, доступном и видимом лишь чародеям, где полированное дерево, парусина и железо на самом деле — чешуя, упругое драконье тело, кожа и кость. Линорм будто потянулся, выпрямившись, а потом снова изогнувшись. И Раэн почувствовал, как его сознания коснулось чужое, неизмеримо огромное, дружелюбное и обеспокоенное. Словно гигантский змей легонько лизнул его кончиком языка, подбадривая и утешая.       И в самом деле, не о том сейчас думается, совсем не о том. Перед боем нужно думать о самом бое, а Раэн еще даже не представлял, что собирается делать Фьялбъерн, чтобы победить. И какое место в сражении может занять он, на чье присутствие никто не рассчитывал, как оказалось. Вчерашняя обида снова глухо зашевелилась, напоминая, что когда понадобилось, ярл мгновенно нашел ему на смену аж двоих чародеев. И если мага смерти Раэн не знал, то рыжекосый Ньедрунг был в числе последних, кого хотелось бы увидеть на палубе «Гордого Линорма».       А вот интересно, что это мерикиви вчера так испугался, увидав Раэна? Будто выходца с того света увидел. Очень любопытно… И вообще, не пора ли поближе познакомиться с одним гостем, а другому — указать его место?       Он потянулся за одеждой, но на привычном месте той не оказалось. Зато чуть подальше на сундуках обнаружиилось сразу две стопки. В одной, неумело, но старательно сложенный, шелковый наряд, сорванный вчера так, что завязки и пуговицы трещали. Золотое шитье на подарке Янсрунда поблескивало даже в сумраке каюты, звало развернуть, приласкать нежную ткань ладонью, позволить прильнуть к телу…       — А вот обойдешься, — мстительно пообещал ему Раэн. — На тряпки пущу. Или этому подарю… рыжему. А что, ему пойдет!       Он подхватил другую стопку, гораздо больше. Чистая полотняная рубашка и такие же штаны. Ткань странная… Вроде обычное полотно, однако толстое, блестящее, пронизанное какими-то мягкими упругими волокнами. Водоросли, что ли? И узоры… По горловине, подолу, краю рукавов — вьются причудливые изгибы, вышитые синим, голубым, красным и черным… Посмотришь пристально — голова кружится. Но никакой опасностью от вещей не тянет, напротив. Для кого бы это ни ткалось-шилось, каждый стежок веет любовью и заботой. Раэн встряхнул рубашку, приложил к себе. Плечи сюда надо бы пошире, а росту поменьше, но надеть можно. Лирак! Вот чья одежка-то… Видел у него как-то Раэн рубашку с похожей вышивкой. Ай да подарок… Работа прекрасной и любящей хавфруа…       И снова сердце закололо, теперь уже стыдом. Пусть у Фьялбъерна и его команды нет сокровищ юга и востока, но всем, что имеют, они делятся щедро и искренне.       Рубашка легла на его плечи так, словно сшита была точно по размеру. Мягко обняла, окружила теплом и невидимой защитой. Пожалуй что стоит хорошего доспеха… Разворачивая штаны, Раэн что-то выронил на пол. Его нож! Ярлунгский клинок, подарок Фьялбъерна. И амулет стихий, оставшийся в той самой купальне. Драуг их забрал!       Пару минут Раэн сидел на постели, держа в руках свое единственное здесь имущество. И то — подаренное. Сидел и глупо улыбался, благо никто не видел. И зачем ему эти поэмы и сокровища, если вдуматься?       А потом он накинул теплый плащ, тоже обнаружившийся на стене, и вышел на палубу. Фьялбъерна не было видно, но из-за надстройки слышался знакомый голос, объяснявший, на какой морской помойке нашли сына медузы и каракатицы, завязавшего тросы таким узлом, что его теперь сам Великий Кракен не распутает всеми своими щупальцами.       Раэн ухмыльнулся. Прошел к борту и встал, глядя на море, играющее десятками оттенков серого цвета, от темно-свинцовых до совсем белесых. На него, как и на пылающий огонь, никогда не устанешь смотреть. А летом, наверное, оно все же поголубеет… Черная тень выскользнула из-за спины совершенно бесшумно и остановилась рядом, обернувшись магом-южанином.       — Приветствую драгоценного спутника, — церемонно обратился маг к Раэну, складывая ладони перед грудью и слегка кланяясь. — Много наслышан о вашем непревзойденном искусстве и превосходном могуществе, о достославный Раэн.       Ну вот, кому-то не хватало южных витиеватостей? Раэн мысленно вздохнул, извлекая из памяти подходящие случаю учтивости.       — Для меня великая и незаслуженная честь, что вам известно мое скромное имя, о господин. Даже час беды бывает благословенен за то, что сводит вместе достойных соратников, так и мне несказанно повезло встретить на своем пути светоч знаний и источник мудрости.       На мгновение показалось, что в непроницаемо-черных, как у самого Раэна, глазах мелькнула растерянность. Но, наверное, лишь показалось. Сразу же южанин безмятежно и с явным удовольствием улыбнулся и снова поклонился, на этот раз несколько ниже.       — Как отрадно слышать учтивые речи, услаждающие слух, будто журчанье родника в пустыне. Видят боги, я бы охотно провел за беседой сколь угодно долгое время, рассыпая перлы красноречия…       — Но именно времени у нас сейчас и нет, — спокойно сказал Раэн и увидел третий поклон, почти кивок. — Что ж, мудрейший, прошу указать, чем бы я мог помочь вашим планам. Понимаю, что мое появление оказалось неожиданностью, но так уж вышло, что это и моя битва тоже.       — О, господин Раэн, — заговорил южанин с той же сладкоречивой мягкостью, — это мне следует просить прощения, что невольно отнимаю своим присутствием часть вашей будущей заслуженной победы…       — Я предпочитаю побеждать в хорошей компании, — усмехнулся Раэн, опираясь локтем о фальшборт корабля. — А в таком бою лишних соратников не бывает. Притом я думаю, что вы знакомы с Фьялбъерном куда дольше меня, так что старшинство здесь принадлежит вам и по праву силы, и по праву опыта, и по праву первенства.       — Знаком — да… Но плавать с нашим дорогим ярлом мне не доводилось, — задумчиво возразил Яшрах. — Нашему знакомству много лет, это верно, однако оно несколько иного рода. Возможно, вы слышали об Оларсе. Оларсе Забытом, как его здесь звали… Он мой ученик.       — Корабельный ворлок «Линорма», — тихо проговорил Раэн. — Сгинувший во Мраке, спасая корабль. Я сожалею всем сердцем, господин…       — Яшрах. Признаться, мне удивительно слышать поистине искреннее сожаление о незнакомце в ваших словах, господин Раэн, но тем оно ценнее. Оставим дела и печали минувших дней в пользу неотложной заботы. Могу ли я поинтересоваться, как именно вы собирались сразиться с Вессе?       — Не знаю, — честно признался Раэн, пожимая плечами. — Точнее, не знал еще недавно. Но мне дали подсказку…       Следовало отдать Яшраху должное — мысль Янсрунда он поймал на лету. Озабоченно вздохнул, сообщив, что когда руки пусты, поневоле схватишься и за оружие врага, еще немного молча подумал.       — А что мерикиви? — поинтересовался Раэн, стараясь, чтоб это прозвучало как можно небрежнее. — Зачем здесь он?       — Ах, наш прекрасный рыжеволосый друг! — оживился Яшрах с явным злорадством в голосе. — Что ж, мои планы на него замечательно сочетаются с тем, что вы мне рассказали, дорогой Раэн.       — Планы? — поднял бровь Раэн, понимая, что эти двое друг другу явно не друзья, что весьма приятно — еще ему не хватало мага смерти в приятелях у рыжей дряни.       — Вы знали, что целители мерикиви владеют даром если не совсем останавливать, то изрядно замедлять время? Их госпожа Брада дает им силу, сходную с действием янтаря пленять попавших в него букашек. А время — очень пластичная субстанция…       — Понимаю… — медленно кивнул Раэн. — Но… разве это не опасно для самого мерикиви? Он окажется слишком близко и к Вессе, и к Пустоте…       — Если он не сделает того, что от него требуется, — ядовито улыбнулся Яшрах, — он окажется слишком близко к разъяренному ярлу, который не простил юному целителю вашего похищения.       — Моего… так это его рук дело?       — Отчасти. Конечно, сил перенести вас, у юноши не было, но он указал цель и путь существу более могущественному.       — В-о-оот как… — протянул Раэн. — Теперь мне еще больше хочется пожелать ему доброго утра…       — Желайте на здоровье, — ухмыльнулся Яшрах. — Только прошу, помните, что нам он нужен целым и невредимым. Но как молоток повара и вымачивание в уксусе с травами отнюдь не вредят мясу, так и некоторый испуг сделает юного мага… податливее, я надеюсь.       — Еще как сделает, — пообещал Раэн, озираясь. — Дайте мне четверть часа, господин Яшрах. А потом можете прийти и спасти несчастного от моего гнева.       Он ответил Яшраху такой же ухмылкой и, отыскав внутренним зрением янтарно-золотое свечение в укромном уголке «Линорма», поспешил туда.