Forever Unbroken.

Омерзительное липкое прикосновение страха к коже. К горлу поступает тошнотворный ком, голова идет кругом. Нет, этого не может быть. Луи не верит, что это могло произойти. Но он видит то, что видит: Гарри абсолютно неподвижен, грудная клетка не поднимается, что полностью отметает все надежды на то, что парень просто слишком тихо спит. В панике Луи путается в собственных движениях, мотает головой, выискивая в собственной квартире хоть какую-то подсказку к дальнейшим действиям. Но стены молчат, и именно сейчас он понимает, что теперь по-настоящему тихо. Луи встает на колени рядом с Гарри и ощупывает его холодные руки, шею, пытаясь почувствовать пульс, но ничего не может разобрать, кроме бешеного стука собственного сердца, заглушающего всё. — Я убил его, убил, — монотонно повторяет Луи, поглаживая Гарри по голове. Он поправляет его растрепанные грязные волосы, словно на покойнике, и это мысленное сравнение пугает его до сильнейшей дрожи. — Господи, я убил его. Он сидит забившись в этот злосчастный угол, держа Гарри в объятиях, слегка покачиваясь и повторяя одно и то же, как мантру, ожидая, что вот-вот его слова превратятся в ничто, окажутся гадкой ложью. Луи помнил свое обещание, данное совсем недавно: не отвозить Гарри к врачам, никогда и ни при каких обстоятельствах. Но, черт возьми, что он будет за человек, друг, который пресечет, возможно, последний шанс на жизнь, лишь потому что дал глупое обещание. Луи нехотя выпускает Гарри из объятий, прислоняет его к стене, и кажется, будто Стайлс на самом деле уснул в неудобной позе. Время тянется бесконечно. Долгие громкие гудки в трубке телефона сменяются неторопливым ответом диспетчера. Голос женщины уставший и заспанный, и в любом другом случае Луи принял бы это и не нервничал, но сейчас он громко кричит и требует, срываясь на истерические хрипы и взвизгивания. На какое-то время ему показалось, что сейчас заберут и его, но только вот отправят в совершенно другое место. Он оставляет дверь открытой и ждет скорую рядом с Гарри. Время тянется, как не тянулось никогда прежде. Луи кажется, что о них забыли, что ему не поверили и придется как-то везти Гарри в больницу самому. Но вот к нему в квартиру забегает двое шустрых врачей и буквально вырывают Гарри из его объятий. Теперь все слишком быстро, образы людей мелькают перед ним как в ускоренной съемке, что совершенно не помогает устаканить все в голове. — Сэр, мы вынуждены попросить Вас поехать с нами, — Луи слышит это словно толщу воды и лишь машинально кивает в ответ. Он не способен на большее, поэтому беспрекословно следует за врачами и садится в машину. Весь путь до больницы он так и не взглянул на Гарри и даже не поинтересовался жив ли тот. Оцепенение отпускает его спустя несколько часов в шумной приемной. К нему подходит высокий мужчина с увесистой папкой в руках, и Луи сразу же становится плохо. На него накатывает тошнота и он безумно боится, что сейчас все содержимое желудка окажется на белоснежном халате доктора. — Вы должны были отправить его на лечение, — бесцеремонно заявляет мужчина, даже не дождавшись, пока Луи с трудом встанет со стула. Мужчина явно раздражен, что естественно для человека, которому не наплевать на других. Томлинсон уважает его за это, но боится, что сейчас ему скажут всю горькую правду в лицо. Что, если из-за него Гарри умер или находится на грани? — Я понимаю, — отвечает Луи, словно нерадивый ученик. Он пожимает плечами не зная, что еще можно ответить. В ответ мужчина лишь раздраженно вздыхает. — Нет не понимаете. Ему нужна была медицинская помощь, просто необходима. А вместо этого вы насильно удерживали его от наркотиков, — Томлинсон вздрагивает от каждого слова, задевающего итак распотрошенное сердце. Он был полнейшим кретином, раз считал, что сможет вот таким страшным способом помочь Гарри решить проблемы раз и навсегда. — Что я могу для него сделать? — Вы сделали достаточно. Сейчас ему нужна помощь врачей. Вы можете связаться с его родственниками? — спрашивает не потому что связь с родственниками необходима, а лишь для галочки. Мужчина не первый раз сталкивается с подобными пациентами. У них нет родителей и дома, есть только эта жажда, преследующая ежесекундно. Луи пожимает плечами и отрицательно мотает головой. Боже, а ведь у него действительно никого нет. — Ну что ж. Тогда, боюсь, нам скоро придется расстаться. Принудить его к лечению я никак не могу, — врач выразительно смотрит на Луи, оценивая его с ног до головы. Пытается прикинуть, в каких отношениях он состоит с Гарри и в состоянии ли оплатить его реабилитацию в клинике. — Но вы не можете так поступить! — У молодого человека нет страховки и родственников. Неизвестно кто оплатит все расходы клиники на его лечение. Что касается реабилитации… — мужчина многозначительно приподнимает брови, давая понять Луи без лишних слов, что он него требуется. — Я оплачу, — выпаливает Томлинсон, сжав руки в кулаки. Этот сперва приятный мужчина оказался простым куском дерьма, жадным до чужих денег. Луи кривится от отвращения, но быстро пресекает столь явную эмоцию. Чего бы ни хотел этот мужчина, он всё сделает, чтобы Гарри пошел на поправку. — Я оплачу все лечение. Только помогите ему. Мужчина одаривает Луи натянутой доброжелательной улыбкой, какая появляется при виде толстосума, дрожащего о своем здоровье. Томлинсону плевать сколько денег с него потребуют, он продаст машину и снимет все деньги со счета в банке, попросит о помощи родителей, чего никогда не делал до этого. Он сделает всё, чтобы Гарри вернулся. Ему не дают пройти в палату, а лишь подсовывают множество бумаг и счетов на оплату, которые Луи подписывает не читая. Сейчас он отстранен от всего вокруг, опустошен и подавлен. Но, наконец, спокоен. По крайней мере теперь он уверен, что с Гарри ничего не случится. Луи сбегает из больницы при первой возможности, мчится домой и закрывается на все замки. Сейчас ему нужен покой и уединение. Он слишком выпотрошен, все эмоции скатились на ноль. Осталась лишь тянущая тоска, от которой Луи не может найти спасения. Впервые в жизни он напивается в одиночку. По-настоящему, до потери рассудка. На него накатывают волны радости и уныния, и это все происходит так быстро, что он и сам не успевает сообразить, от чего вдруг плачет: счастья или дикого горя. Луи путается в словах, мыслях, чувствах. Но на фоне этого смятения он четко осознает лишь то, что раскрылось внутри него во всей красе: он чертовски влюблен в Гарри, и это не изменить никакими наркотиками. Алкоголь разрушает его внутренние стены, успокаивает крутящийся клубок мыслей. Луи засыпает, тихо всхлипывая, надеясь, что завтра все будет лучше. Сквозь сон Луи слышит уверенный и настойчивый стук в дверь. Он нехотя раскрывает глаза, морщится от яркого солнечного света, пробивающегося в комнату, и садится на кровати. Все его действия нарочито неторопливы, Луи безумно не хочет вставать с постели и делать что-либо, а уж тем более впускать кого-то к себе в квартиру. Но стук продолжается, будто у человека за дверью терпения с лихвой хватит простоять вот так вот еще пару дней. Луи все же поднимается с постели и идет в прихожую. В его голове нет ни единого предположения, кто это может быть, и поэтому, когда на пороге он видит Найла с каким-то парнем, Луи не может сдержать удивления. Для него остается настоящей загадкой, каким образом все находят его квартиру в огромном мегаполисе. Он хмурится, и тихо покашливает, не желая начинать разговор первым. От чего-то ему кажется, что беседа будет не из приятных. — Что ты с ним сделал? — выпаливает Найл и дергается к Луи, пытаясь схватить того за футболку, но парень, что пришел с ним, хватает его за руку и тянет на себя. Луи в оцепенении пятится в квартиру, не закрыв дверь, не зная, что делать и что сказать. Найл и его друг явно не ждали приглашения пройти, поэтому уверенно зашли в квартиру, тем не менее оставаясь в прихожей. Луи обхватывает себя руками и опускает голову, не зная с чего начать. Кавардак в его голове так и остался на месте, а теперь, почему-то, он безумно боится Найла. — Послушай. Луи, да? Я Эд, — вдруг говорит друг Найла, и Томлинсон вздрагивает от неожиданности и неуверенно кивает. Голос у парня оказывается безумно приятный и спокойный, чего Луи никак не ожидал при его внешности. Множество татуировок, взлохмаченные рыжие волосы и довольно поношенная засаленная рубашка производили впечатление ярко противоположное и весьма неприятное. — Найл не хотел грубить, ведь так? Найл сдержанно кивает, подтверждая слова друга, и нервно дергает рукой, намекая, что хочет освободить ее. Луи нетерпеливо переминается с ноги на ногу, ожидая продолжения разговора, но двое его гостей молчат, изредка переглядываясь. Неизвестно сколько бы все это продолжалось, если бы друг Найла не начал беседу снова. — Не пригласишь нас? — Не думаю, что стоит, — прерывает Найл, и недовольно цокает, скрестив руки на груди, показывая всем своим видом, что не двинется с места, пока не услышит правду. — Так где он? Эд тихонько усмехается этому резкому выпаду, и незаметно кладет руку на поясницу Найла, пытаясь его успокоить. Это не остается не замеченным Луи, но он не слишком зацикливает свое внимание. Отношения этих двух парней не касаются его. — Это не твое дело, — раздраженно заявляет Луи, скрестив руки на груди, и тем самым отзеркаливая позу Найла. Пытаясь сдержать весь поток слов, который так и крутился на языке, он кусает щеку изнутри. Найл не имеет никакого права соваться в их с Гарри дела, отчасти Хоран виноват в том, что произошло с его другом, кем он стал, и от этого Луи тошно. Он бы никогда так не поступил. — О нет, ошибаешься. Это мое дело, — выкрикивает Найл, вновь еле сдерживаясь, чтобы не накинуться на хозяина квартиры. — Ты виноват в том, что с ним случилось, — бросает Луи, и тут же осекается видя реакцию обоих парней. Лицо Найла мгновенно белеет и он буквально разом теряет весь свой запал. Жаркие выяснения виновных резко прерываются неловкоим молчанием. Эд прижимает Хорана к себе и что-то тихо шепчет, явно успокаивая. Нахмурившись Луи и пытается понять, что же не так он сказал. Неужели он оказался не прав? — Луи, не надо так, — совершенно спокойно и беззлобно говорит Эд, оторвавшись от Найла. — Ты же ничего не знаешь. — Я знаю достаточно, — с меньшим запалом говорит Томлинсон, почти неслышно, неуверенно. — С тобой все хорошо? — словно не слыша ответа Луи, интересуется Эд, приблизившись к Найлу слишком близко. В любой другой момент Томлинсон счел бы это хамством по отношению к нему, но сейчас он ярко видел, как нуждался в поддержке Найл. Парень слабо кивает, прижимаясь к Эду всем телом, и смотрит в пол, словно собираясь с мыслями. — Луи, все не так просто, как ты думаешь. Позволь я объясню. Дело в том, что у Гарри погибли родители. И до сих пор он винит в этом себя, хотя это не так. Это была автокатастрофа. Он обдолбался таблетками прямо перед поездкой с семьей. На пол пути ему стало плохо, родители забеспокоились. Его отец отвлекся и не справился с управлением. Выжил только Гарри. — Я понял. — Это не все, — вдруг говорит Найл. — У него был друг, даже больше чем друг. Сейчас ты ему как он. Этот друг, Лиам, решил, что Гарри будет проще, если он начнет принимать наркотики тяжелее. Он подсадил его на порошок, а когда осознал, что натворил, было поздно. Ублюдок усугубил ситуацию тем, что покончил с собой и оставил Гарри одного. Снова. В помещении воцарилось молчание. Луи узнал всю горькую правду, от которой ему стало просто отвратительно на душе. Он понял, что был абсолютно не прав, когда во всем обвинял Найла. — Так что не моя вина в том, что Гарри наркоман. Я лишь искал ему дозу, спасал, если так хочешь. Но подсадил его не я, — подытоживает Найл и выжидающе смотрит на Луи в надежде наконец-то услышать хоть какие-то объяснения. И он слышит этот рассказ, леденящий все внутри, о том, как Гарри просил о помощи, как Луи согласился и делал все, чтобы ему стало легче. Но все вышло не так, как они оба хотели, и Луи был вынужден обратиться к врачам, хоть этого так просил не делать Гарри. Найл слушает на удивление спокойно, иногда переглядываясь с Эдом. Луи не понимает, что значит их реакция, но, завершив рассказ, вновь чувствует дикую опустошенность, будто пережил те жуткие дни еще раз, чего не скажешь о Найле и Эде. — Значит он в больнице, — говорит Найл. — Ты не должен был его впускать, — продолжает он, нахмурившись. Хоран с самого начала не хотел, чтобы Гарри связывался с Луи. И лишь потому что боялся, что Стайлс потащит несчастного парня за собой. — Вы вообще не должны были знакомиться. Эд не сдерживает смешка, чем вводит Луи в ступор. У этого парня слишком спокойная и странная реакция на все происходящее и сказанное. Но Найл не меняет выражения лица, он все так же серьезен. — Хотя, наверное, это я виноват. Если бы я не украл твои часы, Гарри не решил бы тебе их вернуть, и тогда ничего этого бы не было. Знаешь, он ведь влез в неприятности, чтобы выкупить твою побрякушку. — Как ты можешь так говорить? — вдруг не выдерживает Луи. Сейчас он еще больше смущен и разбит, чем раньше. — Если бы не я, что сейчас было бы с ним? Ты хоть на минуту допускаешь мысль, что он мог бы быть сейчас мертв? Найл опускает голову, поджав губы. Ему нечего сказать в ответ. Он с горечью понимает, что Луи уже не переубедить. И ему только и остается, что надеяться на чудо реабилитации в очередной клинике. Он кивает Луи, прощаясь, прерывая диалог, и уходит. Эд, помедлив, смущенно улыбается, извиняясь за поведение друга, и бежит за ним. Луи ждет пока стихнут их шаги и лишь тогда закрывает входную дверь. На сегодня с него достаточно. Отчаянное желание спрятаться в собственной постели прерывает телефонный звонок. Разговор длится меньше минуты, но выбивает из Луи остатки здравого рассудка окончательно. Он запирается в квартире и не выходит из нее почти две недели. Не отвечает на звонки друзей и родителей, никому не открывает дверь. Ему просто необходимо побыть наедине с собой и с собственными переживаниями. К тому же он безумно боится снова встретиться лицом к лицу с Гарри, который, как оказалось, уже давно пришел в себя. Из затворничества он выходит как раз в тот день, о котором он беседовал с врачом по телефону. Луи наспех рассовывает по карманам все имеющиеся деньги и мчится в клинику. Его трясет от нервов и предвкушения. Он боится и одновременно жаждет этой секундной встречи с Гарри. Стандартная беседа с врачом длится мучительно долго. Луи слушает мужчину в пол уха, на какое-то мгновение ему кажется, что он сейчас заснет в этом удобном кресле под монотонное бормотание доктора. Ото сна его отвлекает крик, такой знакомый, что сердце предательски сжимается от страха. Луи вскакивает с кресла и открывает дверь в коридор, надеясь, что это все ему почудилось, и в помещении окажется пусто. — Спаси меня, Луи! — Гарри бежит к нему отчаянно размахивая руками. В больничной одежде, под завязку накаченный лекарствами, он выглядит намного лучше, чем в их последнюю встречу. Но все так же болезненно и безумно. — Прости меня, — шепчет Луи, но его слова так и не долетают до Гарри. Двое высоких парней, явно не обремененных умом, но по счастью с достаточным количеством силы, подхватывают Стайлса за руки и утаскивают к дальней двери. Луи давится словами и слезами, хватается за горло, будто ему не хватает воздуха. Мистер Мартин, врач, утомлявший Томлинсона рассказами о методах лечения, услужливо кладет руку ему на плечо, статически подбадривая Луи. Он не первый и не последний, кто сдает своих друзей в лечебницу, и уж точно не единственный, кто это делает, пережав внутри все чувства. Невозможно адекватно реагировать, когда дорогой тебе человек бьется в конвульсиях, кричит и просит о помощи, а ты сам отправляешь его туда, куда он явно не хочет попасть. — С ним все будет хорошо. Луи ничего не отвечает, он просто разворачивается и уходит. Идет быстрыми уверенными шагами по длинному коридору, как можно скорее стараясь покинуть это здание, где ото всюду только и слышны крики сломанных жизнью людей. В квартире теперь все не так. От чего-то только теперь Луи это осознал, удостоверившись, что Гарри жив. Каждый вечер, ему чудится звонок в дверь и он бежит открывать с надеждой, что это Стайлс. Но не обдолбанный героином, а нормальный, такой, каким его никогда не видел Луи. Лишь представлял, рассматривая уставшего и обессиленного парня, пока тот спал, прислонившись к батарее. И все время, открывая дверь, и не видя никого на пороге, Луи с тоской смотрел на куртку Стайлса, которую он повесил на то же самое место на вешалке, что и в тот день, когда Гарри попросил о помощи. Сегодня ему прислали очередной счет за лечение Гарри. Доктор Мартин веселым голосом рассказывал по телефону, что все идет просто замечательно, и Луи отчаянно пытался ему верить, не взирая на чьи-то вопли на фоне голоса доктора. Он входит в квартиру после работы, сжимая в руке счет, и его взгляд вновь падает на куртку Гарри. Луи впервые за долгое время снимает ее с крючка и прижимает к себе, втягивает ее запах, надеясь почувствовать аромат Гарри. Он тычется носом в ткань, но кроме запаха собственных сигарет он так и не может ничего уловить, будто эта куртка никогда и не принадлежала Стайлсу. — Чёрт, — в его глазах стоят слезы. — Чёрт. Луи с силой сжимает куртку и вдруг нащупывает что-то в ее кармане. Он достает вещицу, и тут же роняет ее на пол вместе с курткой. — Твою мать, — кричит он сквозь слезы, изо всех сил бьет кулаком по стене. Не раз и не два. Он бьет стену до онемения рук, до крови на костяшках. Но от этого выброса эмоций легче не становится на ни йоту. Луи закрывает лицо израненными руками и не может остановить слезы, бегущие по щекам. Найл не соврал — Гарри действительно выкупил его часы. Но кому теперь до них дело?