Восставая из праха

Скайварп пребывал в том самом состоянии нехорошего томления, которое всегда предшествовало наиболее отвратительным его выходкам. Тандеркрекер знал подобное настроение своего сотриадника и всегда делал всё, что было в его силах, чтобы помочь брату избавиться от состояния выматывающей скуки… без особого ущерба для своих. Скайварп помнил, что в самом начале войны, когда десептиконский знак на крыльях ещё не казался их неотъемлемой частью, а Старскрим не расставался со своей триадой дольше, чем на грун, Тандеркрекер, едва заметив особый блеск в оптике брата, объявлял на весь отсек: «Старскрим, он опять!». Ведущий демонстративно вздыхал – мол, шлаковы дети, Прайма на вас нет, - и отсылал сотриадников на максимально разрушительные операции, возлагая ответственность на Тандера. Тогда, забываясь в неистовом хаосе битвы, круша и сжигая всё на своём пути, Скайварп знал – сотриадник прикрывает его спину, и это знание было ничуть не менее упоительно, чем разрушение. Так было когда-то. А теперь Скайварп сидел в координационном центре, прислонившись к стене, и сузившейся оптикой наблюдал за тем, как Мираж суетится возле мониторов. Сначала он почти возненавидел Старскрима за то, что тот поставил его во главе Гелекса на пару с этой автоботской мразью («Ты мой ведомый, Скайварп, а значит, должен занимать соответствующее положение»), но потом, когда его Искру поглотило знакомое томительное ощущение, сикер поменял своё мнение. Мираж был молчаливым и не реагировал ни на одну язвительную реплику «коллеги» - именно это и зацепило десептикона, пробудив желание причинить боль, да так, чтобы колёсный не смог скрыть свои чувства. Хоть какое-то развлечение на время этого шлакового перемирия. - Хэй, автоботское отродье, - лениво протянул сикер, с удовольствием отмечая про себя, как едва заметно дрогнули плечи меха. За орбитальные циклы вынужденного сосуществования вместе десептикон уже изучил некоторые болевые точки противника – и бил по ним без жалости. Тем не менее, сикера до сих пор удивляло то, как нервно реагирует Мираж на любую фразу, содержащую слово «автобот» и производные от него. – Скажи мне – ты так же ждешь войны, как и я? Экс-разведчик молча продолжал заниматься своим делом, но Скайварп заметил, что в этот раз его передёрнуло сильней. Искрой десептикона овладело чувство мрачного удовлетворения – похоже, бесконечные издевки наконец сыграли свою роль, и сегодня ему удастся спровоцировать этот автошлак на ссору. Или схватку, если очень повезёт. - Судя по всему, нет, - продолжил свой монолог фиолетовый сикер, всё так же не спуская оптику с автобота. – Ты так озабочен воплощением проектов по поддержанию мира, что даже не находишь времени на то, чтобы восстановить свой знак. А ведь если ты его не восстановишь, на войне, чего доброго, тебя примут за нейтр… Его речь прервал скрежет металла. Разведчик напрягся всем корпусом, под сжатым манипулятором искрила вмятина. - Довольно, Скайварп. - В чем дело, Мираж? Неужели тебя так коробит каждый раз, когда десептикон заводит речь о твоём возлюбленном знаке? - Я ненавижу этот знак, - прорычал Мираж. – Не-на-ви-жу. И с горечью добавил, глядя на изумленного десептикона: - Доволен, сикер? Скайварп быстро справился со своими эмоциями и усмехнулся, язвительно бросив: - Забавно слышать это от кого-то, кто прошел под началом Прайма всю войну. - Да что ты вообще понимаешь, - злобно процедил сквозь зубы разведчик, сжимая манипуляторы. – Тупые дроны, вроде тебя, только и способны на то, чтобы исполнять чужие приказы и следовать надуманным идеалам. - Сказал автобот, - ехидно рассмеялся Скайварп и в этот же наноклик Мираж сбил его с ног сильным ударом по фейсплейту. - Я не автобот! – заорал разведчик с ненавистью, склоняясь над десептиконом. – Никогда больше не смей называть меня так, понял, урод?! Меня лишили этого звания и сорвали знак! - И тем не менее, Прайм поставил тебя во главе Гелекса, - вкрадчиво ответил Скайварп, стирая струйку энергона, которая потекла из уголка рта. Он не понимал, о чем говорит Мираж, но то, что сикер услышал, звучало абсурдно и интригующе одновременно. Вспышка гнева врага пробудила в нем желание драться, но десептикон не спешил воспользоваться возможностью почесать манипуляторы о чужой корпус – извечное сикерское любопытство заставляло сперва вытянуть из противника всю информацию. - О, ещё бы, - ожесточенно прошипел разведчик и внезапно криво усмехнулся. – Ты ведь даже не знаешь этой истории, да? После того случая, когда твой драгоценный братец убедил Санстрикера передать ему нужную информацию и вы сумели взять нас в кольцо, все автоботы обвинили меня. Прямых доказательств, разумеется, не было, но это не мешало большинству мехов шептаться за моей спиной – просто потому, что я был достаточно глуп, чтобы не прикидываться фанатиком всех догм автоботской философии. Я открыто выражал своё сомнение в некоторых целях и средствах… за что и поплатился. Сплетни за спиной и презрение в голосе при разговоре со мной стали обыденным явлением. А я, идиот, старался не замечать этого. Мне ведь так хотелось думать, что есть хоть кто-то, кто в меня верит. Мираж ненадолго замолчал. Казалось, он наново переживает всё, что с ним произошло. Скайварп осторожно, не делая резких движений, чтобы не отвлечь рассказчика, поднялся с пола. - А потом пришел Айронхайд, - продолжил бело-синий трансформер, и его лицо исказилось от ярости. – Он назвал меня предателем. Сказал, что я не автобот, что я не достоин носить алый знак, и содрал его с меня вместе с кусками обшивки. Самое забавное, что я даже не отбивался. Всё ещё хотел объясниться, решить всё миром. Жалкий глупец. Будто не было очевидно, что никто не поверит меху, который посмел усомниться в великой идеологии автоботов! - Зачем сражаться за то, что не веришь? – угрюмо спросил Скайварп. Рассказ разведчика оставил после себя неприятный осадок, и даже желание драться пропало окончательно. - Я встал на сторону автоботов, потому что за них сражались мои друзья, - просто ответил Мираж. – Уверен, что и среди десептиконов были такие – выбравшие знак не из-за идеологии, а просто для того, чтобы не расставаться с товарищами. - Бред, - презрительно бросил сикер. – Среди наших солдат нет сентиментальных идиотов. Никто из тех, кто сражается на нашей стороне, не сомневается в истинности нашей идеологии. Хотя бы потому, что мы отстреливаем подобных ублюдков. Только ваш мягкосердечный Прайм способен на то, чтобы позволить… Он осекся на полуфразе. Миража смотрел прямо ему в оптику. Со стороны мониторов исходил тонкий, но отчетливый писк, громкость которого увеличивалась с каждым нанокликом. Десептикон и автобот медленно повернули головы. - Юникронова мать, - помертвевшими губами прошептал Мираж. Перед глазами обоих трансформеров на каждом экране выбивало десятки (сотни?) ошибок: отказывали и самоуничтожались системы защиты, терялось изображение районов Гелекса. Разведчик, очнувшись от шока, рванулся в сторону главного монитора, чтобы послать по сети сигнал всеобщей тревоги, но именно в этот наноклик в стёкла координационного центра ударило шумовой волной. «Тандеркрекер?» - изумленно подумал Скайварп, ещё успев увидеть, как корпус автобота оторвало от пола и шарахнуло об стену, прежде чем его самого мощным ударом размазало по железным плитам. Оглушенный, ошеломленный от внезапной боли, он попытался приподняться, сконцентрироваться для прыжка, но не успел – за первой волной последовала вторая. Это была волна неумолимого, страшного жара, от которого моментально отказали оптики и вокалайзер. Несколько нанокликов он ещё слышал дикие вопли Миража, которые затем сменились шипением и клокотанием. Потом у него отказали и аудиосенсоры, и всё, что сикер чувствовал – это как раскаленная, словно в плавильнях Юникрона, броня начинает медленно стекать с него, обнажая искрящую проводку, внутренние высокочувствительные датчики и камеру Искры. Возможно, если бы он мог здраво мыслить – или управлять собственным корпусом настолько, чтобы хоть отчасти отключить болевые ощущения – Скайварп бы порадовался этому: чем быстрее будет уничтожена Искра, тем меньше ему придется страдать. Но сикер не мог здраво мыслить. Единственное, на что он сейчас был способен – это, подчиняясь древнейшему инстинкту ведомого, прописанного у него в кодах, звать на помощь ведущего. И он кричал имя Старскрима по внутренней связи, кричал, когда исчезла страшная боль в крыльях, потому что их больше не было, кричал, когда тяжелый, жидкий огонь начал выжигать микросхемы в его процессоре, кричал, пока его Искра не слилась с пламенем, пожирающим всё вокруг. Старскрим так и не ответил на зов.